Серые деревья, красное солнце

Солнце вставало медленно, словно не хотело видеть сегодняшний день. Не будь я самим собой, то спрятался бы в самых глубоких норах под снегами Дориата. Мы стояли, выстроившись в одну линию, с оставленной за спиной розовой полосой еще зимнего неба. Семь коней, семь всадников, чьи волосы треплет влажный и прохладный ветер. Макалаурэ устало поправил перевязь и слабо улыбнулся. Говорить было нечего – мы сказали все вчера, до хрипоты оспаривая решение, до последнего пытаясь найти иной выход. Его не было. Мы ждали. Нельо напрягся, как натянутая тетива, до невозможного выпрямил спину и кивнул трубачу. Протяжный, тоскливый звук разнесся над верхними ветвями самых высоких деревьев и треснул в зимнем воздухе. Наши кони перешли с шага на рысь, потом в галоп. Мне отчаянно не хватало серебряной тени Хуана у стремян, его умных глаз и серьезного рыка. Сегодня потомок Берена отплатит за все. Странно, но, как бы я не убеждал себя, во мне не было ненависти. Холод, равнодушие… Пламя затаилось, выжидая момента, готовясь взорваться яростью, как только мои пальцы коснутся рукояти меча. Мы тенями неслись через затихший лес – зиме оставалось царствовать совсем недолго, через несколько дней весна растопит снег, превратив его в грязь, земля обнажится и покроется нежными цветами ландыша. Думаю, в этом году гораздо раньше проснется кроваво-алый бересклет. Через мгновенья показался вход в Менегрот – величественные ворота, украшенные растительным орнаментом и изображением оленей. Навстречу выбежали разгневанные синдар, с их луков сорвались стрелы. Одна из них воткнулась Морьо в левую руку, но брат лишь поморщился. Гораздо хуже оказалось то, что стрелы убили лошадь Питьи. Телво немедля подсадил близнеца сзади себя. Чтоб пересечь оставшиеся жалкие полмили сил одного коня хватит. Синдар никудышные воины. У них были хорошие предводители – но, насколько мне известно, и Белег, и Маблунг погибли при нападении гномов. Замены им не нашлось. Наш отряд тоже ответил залпом, пусть не настолько точным, но это отвлекло противника, и теперь синдар оказались на расстоянии клинка. Спрыгнув с коней, мы вошли в Менегрот, залы которого поражали воображение. Сквозь открытые ворота было видно наполовину взошедшее красное солнце, огромное, безразличное к нашим судьбам. Осталось надеяться, что однажды для нашего Дома наступит день, когда солнце взойдет полностью и не за нашими спинами. Но я уже не способен верить. Одним летящим движением я выхватил меч из ножен, на пробу прокрутив его – воздух глубоко вздохнул под клинком. Слепящая ярость овладевала мной, селила безумный блеск в глаза и безумную ярость – в сердце. Это был наш дар и наше проклятье – бой давал пламени взметнуться ввысь, в бою мы выскальзывали из-под распростертых над нами ладоней Судьбы, но в бою мы теряли разум. Я знал, чтомоя усмешка напоминала скорее звериный оскал, но мне было безразлично. Сегодня кто-то из нас не покинет эти залы самостоятельно, и я молил Судьбу, что б остались самые разумные из нас. Я, Туркафинвэ Тьелкормо, не имею права приравнять себя к ним. В глазах бросившегося на меня синды полыхал ужас. Одно движение клинка, и его фэа отправилась в Мандос. Дикий бег через залы, под постоянным обстрелом, безумные повороты и прыжки – и кровь, заляпавшая сталь клинка. Мне не жаль синдар – не стоит жалеть глупцов, открывших ворота и кидающихся на воина, не имея практически никаких шансов. Но я и не оправдываю себя. Меня догнали Курво и Морьо. Так, втроем, плечо к плечу мы и обнаружили за одним из поворотов тронный зал Менегрота. Там толпилось около десятка эльдар, на троне восседал Диор. Диор Элухил, сын Берена и Лютиэн. Снова залп стрел. Одна слегка царапнула мой нагрудник. Полный боли крик ворвался в нашей постоянной связи – осанвэ. Морьо упал. Две стрелы в груди, одна в плече, и еще в руке – та самая, которую выпустили синдар у ворот. Я заскрежетал зубами. Сожалеть о потерях я буду потом. Сначала – месть. Не раздумывая, мы с Курво сразу рванули к трону. По пути трое синдар отлетели от моего меча, еще столько же – от меча брата. Диор при нашем приближении вынул клинок. Начищенная сталь блеснула в свете ламп, подвешенных на потолке. Он отразил нашу атаку, перейдя в защиту – оставшиеся синдар напали сзади. Мне попался на удивление сильный противник. Прежде, чем удар снизу и слева отправил его в Мандос, прошло немало времени. Снова крик по осанвэ. Курво отвлекся на трех напавших, на несколько мгновений забыв о Диоре. Клинок Элухила скользнул вдоль бока брата. Атаринкэ упал на колено, и лезвие оставшегося противника проткнуло его грудь –двоих синдар Курво положил ударами своего меча. Все еще улыбавшийся победитель упал под ноги Диору. Не стоило отвлекаться и забывать обо мне. Если то, что я испытывал ранее, называть яростью, то как назвать охватившее меня пламя? Нас всегда было трое. Средь белых улиц Альквалондэ, рядом с пылающими кораблями, в четырех прошедших битвах Белерианда, мы были рядом. Были рядом с тех пор, как в доме на главной улице Тириона родился Курво. Сейчас остался я один. Сейчас двое моих братьев лежали на холодном полу Менегрота, уставившись в потолок мертвыми глазами, где застыло умершее пламя, и не имели возможности встать. Рык сорвался с моих губ. На мгновенье Диор не смог сопротивляться и отступил на шаг под моим взглядом. Но потом очнулся и поудобнее перехватил меч. Вдвоем отсюда мы не выйдем. Мы кружили, обмениваясь молниеносными ударами, подобно мечам перекрещивались и наши взгляды. - Безумец! – попытался он отвлечь меня. – Как ты посмел! Проклятье над твоим родом! Ты отправишься в Мандос, и не выйдешь оттуда по истечении сотен веков, и будет дух твой томиться, взывая о пощаде, и Валар не внемлют твоим словам… Я не обращал внимания. Он был жалок в своих попытках разбудить пламя, уже пришедшее по его душу. Ненависть, страшная ненависть затопила мой рассудок, ярость танцевала в пляске стали, взметаясь до больных звезд, и была подобна пламени. Огонь нашего Дома несколько отличается – в нем нет золота. Только алое и черное. Диор начал понимать, что происходит. Он перестал болтать, уделяя внимание мечам, но все равно начал сбиваться с ритма. Я удвоил скорость атак, и был вознагражден. Элухил зажал рану на правой руке, и острие моего меча оказалось напротив его сердца. Наступил момент моего торжества, черное мгновенье моей мести. Меч нырнул меж пластин доспехов… И опустился, уставившись кончиком в пол. Диор – сын Берена. Сын человека, отнявшего у меня любовь, честь и сокровище моего Дома. Диор – сын Лютиэн. Сын Соловушки… Это мгновенье оказалось решающим. Элухил перебросил клинок в левую руку и с криком попытался пронзить меня. Меч прошел чуть выше сердца, задев крупные сосуды. С такими ранами не живут, с такими ранами собирают силы и наносят последний удар. Диор упал к моим ногам. Пламя как-то неожиданно успокоилось, лизнуло дно души, оставив полосу черного пепла и угасло. Я упал рядом с поверженным врагом. Нельо пришел слишком поздно. Он лишь сжал мою ладонь, но не успел сказать ни слова. - Прощай… Я кивнул ресницами. В серо-зеленых глазах Старшего мелькнула боль. Нас было трое в жизни, нас будет трое в Чертогах. Где-то далеко над серыми деревьями сияло огромное красное солнце.