До весны...

Лайл совершенно зазнался. Да, конечно, подобных ему в нашем, не самом крупном стойбище, нет. И все же меня конкретно достали его истерики и капризы. Парень внешне – краса необыкновенная: мне по плечо, хрупкий, белокожий, за волосами своими следит, что твоя девка. Глаза огнем горят. А уж какие он занимательные штуки умеет выделывать! Да только характер его мерзкий все портит. Лайл нервно кидал вещи в суму, я наблюдал, лениво развалясь на шкурах. За тот год, что мы прожили вместе, чего только я этому скорпиончику не купил! И гребни, и тонкого полотна рубахи, и притирки всякие у ворожей да травниц. Лайл стоил всех этих трат: почитай все мужики завидовали и слюни пускали на тоненькую фигурку и упругую попку. Уверен, у парня не возникнет проблем с ночлегом. Правда, не уверен, что еще кто его столько выдержит, но то уже другая история. Пусть попробует найти, кто так же добр к нему будет! Я ж ни разочка не приложил его, даже когда он всю мордель мне расцарапал! Стерпел! Но в последнее время Лайл стал положительно невыносим! Все-то ему не так! Особенно взбесило его нытье, что, мол, и настил скрипучий, и воду тяжело таскать, а от стирки – кожа на руках портится. А еще придумал: в лесочек ему ходить, как все нормальные люди, не удобно! Требует, чтобы я сколотил специальный домик и ямку выкопал! Ну, изнеженный! Я терпел, терпел, а сегодня терпелка кончилась, так и сказал ему: либо угомонись уже, либо дуй нафиг! И вот теперь он собирается. *** Вообще-то я не ожидал, что он вот так возьмет и уйдет. Был уверен, что покантуется пару дней у тех, кто давно пускал на него слюни, его трахнут, выкинут, он ко мне и вернется, только уже маленько поумневшим. Но я недооценил притягательность маленького белого зада. Первые три дня он ночевал то у одного, то у другого, я следил за ним краем глаза. На всякий пожарный. Лайл уже не маленький, но больно уж слабый. Соплей перешибить можно. Однако ж никто не тронул. Клайв синяков понаставил, но то от любви. Лайл блестел довольно глазами, не похоже, чтобы сердился. Я даже не знал, как к такому обороту отнестись: и устал от капризы*, и одиноко стало одному. Да и к ежедневным постельным изыскам привык. Тоже разбаловался. Сам готовить да стирать – свыкся. Это не сложно. Даж полегче стало: все раз-раз, и – переделано! А Лайл завсегда спервоначалу ныть принимался, то устал, то болит все, то сладкого не достал вчера… носик свой вздернутый сморщит, с таким видом порты стирает, будто снулую рыбину в руках держит. Да и кашеварю я не в пример лучшЕе: и не пригорает, и соли в меру. А все ж таки надоть человечка, чтоб не скучать. Начал я осматриваться. Женщин мне еще не положено. Я уверен, что однажды удостоюсь чести возлечь с этим прекраснейшим созданием нашего мира и получу отпрыска. Однако, пока у меня есть время, да и о детях, я считаю, думать еще рано. Так что приглядывался к молодым юношам, уже вошедшим в пору самостоятельной жизни. Некоторые, едва их объявляли взрослыми, и впрямь начинали жить отдельно, рассчитывая только на себя. Однако, были и те, кто искал поддержки более опытных мужчин. Я считаюсь весьма хорошим охотником и рыболовом, но церемония посвящения в мужчины была летом, сейчас же – осень. Все, кто хотел, уже пригрелись под чьим-то крылышком, остаются неприкаянными лишь совсем негодные. Я, конечно, все это знал, но все равно надеялся на чудо. Авось кто характерами не сойдется, али еще чего не сладится… Напрасные надежды. Из свободных в стойбище остались еще трое охотников, блаженненький Дир, да уродец-побирушка. Я всерьез задумался об охотниках. Случались же и одновозрастные пары. Редко. Беда в том, что лично меня огромные бородатые мужики совершенно не возбуждают. Мне нравятся такие… маленькие, чтобы глазками хлоп-хлоп… у нас таких парней и не бывает, сызмальства растим воинов. Лайла-то я у работорговца выменял. Три медвежьих, да еще шкуру с барса за него отдал. Наверное, придется теперь потерпеть до весны. А там уж, как дороги просохнут, отправлюсь до ближайшего городища, найду себе маленького сладенького паренька, только убежусь** сначала, что он не строптивый. Эх… план выработан, но сейчас-то чего делать? капрИза* - равно капризуля. устар. убежусь** - исковерканное слово. Да, гг именно так говорит! *** - Слышь, Криг, потолковать надо. Я стоял уже собранный и намеревался выходить, когда меня окликнули. Матвей мужик уважаемый, потому вежливо киваю и приглашаю в дом, за ним тенью шмыгает Лайл. Ну, ясно! Я его на этой неделе почти каждый день вижу отирающимся у дома Матвея. Спелись, голубки. - Давай, чего тебе? – я обещал Найту, что скоро приду, потому не намерен ходить вокруг да около. - Лайла хочу выкупить. Сколько хочешь? – перешел к делу охотник. Я кинул взгляд на напряженного Лайла. Он не смотрел мне в лицо и нервно комкал низ рубахи. От этих двоих прямо-таки веет беспокойством. Странно это. Неужели, Лайл думает, что я воспользуюсь своим правом, чтобы подпортить скорпиончику жизнь? - Я никогда не считал Лайла вещью, - проговариваю я, пристально разглядывая бывшего любовника в попытке понять: точно ли он хочет жить с Матвеем? - Я знаю, - спокойно сказал Матвей, вперивая в меня свои цепкие синие глаза – и все же ты купил его. Отличные шкуры перекочевали из твоих рук в руки торговца. Не хочу ощущать себя вором. Справедливо. И все ж-таки… продать? Лайла? Я всегда относился к поганцу, как к полноправному сожителю. Мужики даже иногда подсмеивались надо мной за «мягкотелость», я не обращал внимания, что с придурков взять… нет, мне решительно не хочется унижать брюнета, назначая за него цену, будто за корову. - Ладно. Тогда сделаем так: Лайл, я тебя отпускаю. Будь свободным. Лайл широко распахнул глаза, будто не ожидал, Матвей еще несколько мгновений пристально смотрел на меня, затем медленно кивнул и, схватив парня за руку, вышел на воздух. Я вздохнул, подумав, что окончательно упустил Лайла, и отправился к Найту. Найт – это мой дружбан. С детства знаемся, без него, как без руки. Как-то он на полгода уходил, а я с ним не мог отправиться, так весь извелся. Он меня понимает, как никто. Всегда даст дельный совет. Вот, и сегодня, пока шли к пещере, что я недавно приметил, все ему выложил, он и говорит: - А чего тогда отдал-то своего скорпиона, коли таперича жалеешь? - Так я ж не о том, что отдал горюю! Трахаться не с кем! - Да, это проблема! – полушутя, полусерьезно протянул Найт, я ткнул его в плечо, чтоб не скалился. - Вообще тебе только одно остается… - улыбаясь во всю пасть сообщил друг, я замер, ожидая решения своей беды – подкати к Красномордому. Ну, такого издевательства от друга я не ожидал! Красномордый – это побирушка, что появился в стойбище с месяц назад. Молчаливый, нелюдимый, с большим бордовым родимым пятном на лице. Он пришагал со стороны леса, такое иногда бывает, вот тот же Клайв – тоже пришлый. Но Клайв – отличный воин, да и охотник не плохой, уже через пару месяцев он сумел поставить небольшую хату. На следующий год – отстроился основательнее, даже завел сожителя. Умелому человеку в любом селении рады. А Красномордый – хиленький, своего оружия – нож один, из одежды – невнятный балахон до пят. Вечно грязный и вонючий. Ходит сгорбившись, мелкими шажочками и так и зыркает злыми глазами. Никогда ни историей веселой не развеселит, ни песни какой не споет. Иногда к нам захаживали странники, так те за еду и напоют, и спляшут, а примутся байки травить, так животики со смеху надорвать можно! Их каждый приветить готов, хоть и оборванцы, потому как в нашем краю развлечений мало… Лицо, видно, мое сильно поменялось, так как Найт шустро отпрыгнул в строну: - Эй, ты погодь заводиться! Он, конечно, внешне не очень, но готовит-то точняк лучше Лайла! Да и постирает, и приберет, а в койке мордой вниз уткни, нормально будет. Так до весны и прокантуешься! - Как-то не по-человечески это… - усомнился я. Мысль о таком циничном подходе к выбору сожителя была неприятна. - Почему? Он и сам рад будет! Ему ж даже переночевать негде, как есть – скопытится зимой. Это если гон переживет. А у тебя – пересидится. Разумное зерно в этом было… я задумчиво хмыкнул и похлопал друга по плечу: - Лады. Спасибо, я над этим поразмыслю. *** Видел сегодня Матвея. Он сколачивал нужник для Лайла. А вчера и всю предыдущую неделю поправлял хату. Чтоб, значит, нигде не дуло, не скрипело, не было запачкано. Лайл, гаденыш, довольно жмурится. Матвей глядит на эту змеищу совершенно влюбленными глазами и только что на задних лапках не ходит. Это почему-то вызывает глухое раздражение. Ну, не ревную же я? Пожалуй, дело в том, что я всегда считал себя уступчивым и мягким с Лайлом, а теперь наблюдаю, как суровый Матвей тает от одного ласкового слова. Может, я чего не понимаю? Мысленно поставил себя на место Матвея и почувствовал, что все так же категорически не хочу маяться херней только потому, что этого требует Лайл. Однако, это не объясняло испорченное настроение. Думал, думал и решил, что это все от недотраха! Пора пригласить к себе Красномордого. Только сначала надо узнать, как его зовут, а то неудобно – даже имени не помню. Сколько ни спрашивал, никто так и не смог сказать имени побирушки. Может, он его и не назвал. Нелюдимый. Вздохнул, решил, что обойдусь, и отправился на поиски кандидата в сожители. Красномордый обнаружился у ручья. - Эй! Ты чего сегодня вечером делаешь? Попрошайка вздрогнул от звука моего голоса, сложил руки на груди, вцепившись в предплечья и, недобро сверкнув глазами, процедил: - Мучаюсь от голода, если ты не прекратишь мешать рыбачить. - Ф! Дурила! Кто ж здесь ловит? – презрительно фыркнул я, – ни в жизнь ничего тут не водилось! Приходи ко мне, покормлю. - И взамен? – подозрительно спросил парень. - Ты чего, маленький? Дашь мне. - Только если рот! – бродяжка решительно сжал губы и выпятил воинственно подбородок, – я в жопу не даю! - Мне дашь, - спокойно сообщил я. - С чего бы? Заставишь? – парень совсем уж как-то скрючился и начал потихоньку пятиться. - Да нет, же! Вот, дурик! С того, что холодает, а тебе так есть хочется, что аж переночевать негде. - Ты мне разрешишь остаться на ночь? – лицо парня несколько прояснилось. Ночи все холоднее, к утру до костей продрогнешь. - И даже не одну. Только помойся и хламье свое простирни, а то аж глаза слезятся! Он оскалился, но кивнул. Я вздохнул – не уверен, что из этого выйдет нечто путное, кажется, парень - не слишком приятный в общении человек. Размышляя, не совершаю ли я ошибку, потопал к себе. Еду-то надо еще приготовить! *** Парень появился, когда стемнело, я уж начал волноваться, что это чучело передумало. Нда, на него, конечно, без слез не взглянешь. Волосы в разные стороны торчат, на щеках порезы от бритья, ногти неровно обкусаны… я за год жизни с Лайлом привык к его аккуратности и тщательной гигиене. Мой бывший очень трепетно относился к своей внешности, он никогда не позволил бы своим волосам быть такими растрепанными. Кажется, он использовал особые травки, чтобы волосня блестела… - Давай, быстренько потрахаемся, пожрем и – спать, - внес предложение я, мельком взглянув на неловко мнущегося побирушку. Несмотря на невзрачный внешний вид парня, вставить ему хотелось. Мне уже все равно кому присунуть, так ебаться охота. Главное, что он чистый. На мой призыв Красномордый отреагировал странно: задрал балахон до пояса и встал на четвереньки, выставив белую задницу в мою сторону. - Эй, а раздеться? Быстро скидавАй тряпье! - Нет, мне так удобнее… - пробурчал он в пол, не оборачиваясь. - А мне нет! Терпеть не могу, когда со мной спорят из-за ерунды. Да еще в тот момент, когда у меня стоит! Не долго думая, вздергиваю парня на ноги за шкирду и резкими движениями начинаю вытряхивать из широкого балахона. Парень отчаянно сопротивляется. Молча. За что и получает звонкий подзатыльник. Не за то, что молчит, конечно, а потому, что хули за свою одежонку цепляется? Наверное, его часто лупили - он моментально втягивает голову в плечи, прикрывая ее руками. - Прекрати! – шиплю я и парень сдается. Отшвырнув в сторону грубую, все еще чуть влажную после стирки, тряпку, обозреваю вероятного сожителя. Хм… не так плохо! Обхожу его кругом. Тоненький, как я и люблю. Стройный и пропорциональный. Под кошмарным рубищем этого было не разглядеть. Он поднимает плечи, горбит колесом спину и цепляется за свои локти. Из-под спутанных волос настороженно смотрят суженные глаза. Эх… уебище. Совсем себя держать не умеет. Вот Лайл бы на его месте прикрыл уродливое пятно локонами, с другой стороны забрал волосы красивой заколкой, развернул плечи, выпятил призывно попку и стрельнул хитрющим развратным глазом. А этот будто нарочно пытается казаться страшнее, чем есть. Взял за локоток и потянул в сторону. Парень скособочился и неловко сделал пару шагов, я дернул, роняя легкое костлявое тельце на кровать, и придавил его собой сверху. Сжал бочок – ни грамма жира, даже подержаться, да пожамкать нечего. Это уже чересчур. Я люблю тоненьких, но не заморенных. - Звать-то тебя как? У кого не спрашивал, никто не знает... - Зови как все, Красномордым, - зло усмехнулся парень, угрем переворачиваясь на живот и приподнимая зад. Я кусил ему ухо. Это довольно неприятно, когда тебя принимают за подонка. Пусть бродяжку и сложно назвать красавцем, однако, батя накрепко вбил в меня, что нельзя проявлять неуважение к тому, с кем живешь под одной крышей и делишь пищу. Во время ссоры – всякое случается, но пренебрежительно кликать сожителя обидным словом «Красномордый», значит не уважать в первую очередь самого себя. Тело подо мной дернулось и айкнуло. - Имя. А то загрызу! В подтверждение вцепился зубами в плечо. - Ой! Эби… ну, перестань, больно же! - Отлично, Эби. Я погладил укушенное место. Потом поцеловал выпирающие позвонки, опустил руку вниз, сжал попу. Вот странно: костлявый, что твоя смерть, а жопка – что надо. Круглая и упругая. Провел пальцем между половинками, толкнулся в плотно сжатое очко. - Слушай, а ты смазаться догадался? – спросил, когда понял, что идет как-то слишком туго. - Чего? Эби даже голову повернул. - Я говорю – перед сексом надо смазать дырку. Смазал? - Зачем? Искреннее недоумение, смешанное с раздражением. - Ты ведь не девственник? – спросил я с подозрением. - Не. - Так, ладно… Я вспомнил, что год назад, до встречи с Лайлом, и понятия не имел о смазке, подготовке и тому подобной ерунде. Однако, красавчик быстро объяснил мне, что к чему. Кстати, в наш первый раз, он сам обо всем позаботился. Я хотел попросту завалить, да засадить, но Лайл решительно воспротивился. Заставил выделить ему острую бритву, что-то долго мудрил с маслом, отправился сначала мыться и бриться, а я недоумевал, для чего все это. А теперь, надо же, даже представить страшно, до чего я был когда-то темным. Не, у нас, конечно, с этим всем попроще, чем у людей, но Эби – стопроцентный человек. Надо поаккуратнее. - Ладно. Не думаю, что тебе нравится, когда задница болит. Ведь нет же? Эби помотал головой, смотря при этом с некоторой долей настороженности. - Вот для этого и надо масло. Годи*. Я счас. Эби, почувствовав растягивающие его пальцы, заерзал и начал дергаться. Наверное, он не привык к таким действиям. Но лежал молча, не возмущался, только недовольно сопел. Зато когда я начал заталкивать в него свою не самую маленькую елду, дело пошло. Я старался двигаться размеренно, не слишком грубо и, благодаря все тому же Лайлу, быстро нашел правильный ритм, от которого рот парня сам собой приоткрылся, а щеки покрылись неровными красными пятнами. Эби начал выдыхать на каждый мой толчок, а потом и подаваться навстречу. Правда, закончилось все довольно быстро: не люблю затягивать, Лайлу всегда хватало, но он был опытным любовником, про Эби же такое сказать сложно. Я зашипел, кончая, и сквозь шум в ушах, услышал тихий разочарованный вздох. Отдышавшись, я в который раз вспомнил милашку-Лайла, который раз и навсегда отучил меня от дурной привычки оставлять партнера неудовлетворенным. Я, честно сказать, целый день тогда на него злился – урок был представлен «в наглядной, понятной даже для такого дуболома, как ты, форме». Зато запомнилось накрепко. Так что я, не мешкая более, перевернул парня на спину, согнул ему ноги и широко развел бедра. Конечно, он не побрился. Я тоже раньше не брил пах. До тех пор, пока Лайл не сказал, что не собирается жрать мои волосы. И если я хочу его рот – бритву в руки, и – вперед. А ртом парень умел многое. Так что, по вполне понятной причине, я с небывалым энтузиазмом начал осваивать применение бритвы на неприкосновенных ранее для нее объектах. Теперь я вполне понимал Лайла, с тоской обозревая опушенный рыжеватой волосней стояк. - В следующий раз побреешься здесь, - я ткнул пальцем в заросли и ожидаемо получил возмущенное «Еще чего!» в ответ. - Ладно, - угрожающе произнес я и неожиданно наклонился. Эби нервно дернулся, не зная, чего от меня ожидать, а я облизнул губы и насадился ртом на его член, как меня учил Лайл. Эби ахнул, выгнулся и забормотал: - Ты чего? А! Ну, я же сейчас… Ах!.. Пареньку хватило нескольких движений, чтобы кончить. Я вытер рот, похлопал одобрительно по плоскому животу (чем быстрее, тем лучше! Челюсть не болит!) и наставительно произнес: - Захочешь, чтобы я еще раз так сделал – побреешь. Годить* - гожу́, годи́шь; несов. прост. Выжидать; медлить. [Марья Андреевна:] Погодите, маменька, погодите… [Анна Петровна:] Чего же годить-то? А. Островский, Бедная невеста. *** Я проснулся, когда Эби осторожно натягивал на себя балахон, стараясь не шуметь и не разбудить меня. Вообще-то это почти невыполнимая задача – у меня очень тонкий слух, но Эби об этом явно не догадывался. Готов поспорить, он считает меня человеком. - Куда собрался? Парень вздрогнул от моего совсем не сонного голоса и, мрачно скривившись, ответил: - Спасибо, что приютил, накормил, пора и честь знать. - Так. А кто будет завтрак готовить и все остальное? Или у тебя другие предложения есть, где холода пересидеть? Эби замер. Зыркал на меня подозрительно исподлобья минуты три, прежде чем сподобиться ответить: - Да на что я тебе? Ты ж с этим, чернявым? - Мы с Лайлом разбежались. - Упустил красавчика? – ехидно скривился Эби, я поморщился, до того очевидно было, что парень Лайла недолюбливает. А, может, просто всех, кто уродился симпатичным. Иногда встречаешь человека, вроде и поговорили – чуть, а уже видишь его, как на ладони. В Эби чувствовались злость и обида на весь мир. Он относился к окружающим с недоверием и подозрением, хотя, я точно знаю, что его у нас не обижали. Не привечали, но и не травили. - Лайл капризен. А я этого не переношу, - ровно произнес я, – котелок на полке. Вода в бочке. Крупа – рядом с котелком. Эби некоторое время стоя неподвижно, кусал нижнюю губу и о чем-то размышлял. Потом кивнул и, подхватив все необходимое, потопал на улицу. Что меня удивило – так это то, что еда оказалась вполне съедобной. Даже вкусной. Эби добавил каких-то травок и привычная каша приобрела неожиданный приятный привкус. Да и управился он со всем легко и быстро. Пока я ел, прибрался, вымел мусор, сбегал за водой… - Эби, погодь! Ты ж еще не кушал, иди, а то все остынет. - Ты хочешь, чтобы я ел с тобой? – парень выгнул бровь, – не думаю, что это хорошая мысль. Еще испорчу аппетит своей мордой! Злые слова, скрывали за собой давнюю боль. Я перестал жевать и уставился на старательно отворачивающегося Эби. - Похоже, кто-то обидел тебя. Но уж точно не я. Невежливо заставлять сожителя есть отдельно. Мой отец еще жив, знаешь ли. Парень удивленно поднял брови: - Это ты к чему про отца сказал? - Да к тому, что он припрется и надерет мне зад, ежели кто скажет ему, что сын ведет себя, как говнюк. А рука у него – тяжелехонька. Парень фыркнул и осторожно присел не слишком близко. Ел быстро, не глядя на меня. Такое чувство, что ему неуютно. Странный он. *** Я мысленно дал Эби три дня, на то, чтобы привыкнуть маленько ко мне и своему новому положению. О том, что бродяжка переехал жить ко мне, всему стойбищу стало известно уже на следующий день. Ко мне подходил то один, то другой и спрашивал, правда ли это. Я невозмутимо кивал, кожей чувствуя чужое жадное любопытство. Удовлетворять его я не собирался, поэтому никаких комментариев на эту тему от меня никто так и не добился. Вечером, взяв Эби за руку, притащил его на утоптанную площадку в центре стойбища. Заинтересованный народ уже стоял, дожидаясь нас. Эби заволновался, увидев молчаливо стоящих жителей и попытался вытянуть руку из моей. На мгновение замедлив движение, пояснил: - Просто скажу всем, что ты теперь живешь со мной. Надо, чтобы знали. Я вышел на середину: - Я, Криг, медведый, говорю – Эби – тот, кто живет со мной. И, собственно, все. У нас долгих собраний не любят. Толпа продолжала хранить молчание, пока мы топали в сторону моей хаты и только, когда скрылись несколько за домами, послышался гомон. Ясно. Все кости мне теперь перемоют. Еще бы – после Лайла эдакую страховидлу взять! - Ну и к чему было всем об этом сообщать? – недовольно проворчал Эби, все-таки вырывая руку. Он сильно испугался и теперь злился. - Гон скоро, - кратко ответил я, но натолкнулся на полный непонимания взгляд. - Ну, осень же! Вот, урожай соберем, можно будет обернуться и несколько дней носиться по лесу… - В каком смысле «обернуться»? – парень побледнел. В нос шибануло острым запахом страха. - Все ты понял. Именно в этом. Ты несколько месяцев здесь живешь и не понял? - Но ты… ничем не отличаешься… - Эби растерянно меня рассматривал, выискивая признаки перевертыша. - Да чем тут можно отличаться? Пока не перекинусь – обычный мужик. Если бы ты никого себе не нашел, дня за два до ВРЕМЕНИ староста попросил бы тебя покинуть стойбище. В такие дни людям у нас не безопасно. - О! Понятно. А ты… тоже пойдешь в лес… бегать? - Ну. Надо. Ты не волнуйся, я все вокруг дома помечу, к нему никто и близко не подойдет. - Ага, - как-то невесело согласился Эби. Кажется, ему не очень все это понравилось. *** Три дня прошли и я начал проводить задуманные улучшения. Я ведь, что подумал? Вот, купил я Лайла. Спервоначалу я ничегошеньки не умел. То есть я-то был уверен, что вполне себе все умею и знаю, касательно постели. А оказалось - чурбан чурбаном! Человек многому меня научил и, хотя я не был готов изменить ради него привычный образ жизни, думается, некоторый толк все же вышел. Лайл, там, у себя, привык к «определенному уровню комфорта». Он сам так говорил. Мы же, здеся, о большей части штуковин, что он толковал, даже не слыхивали. Он начал «просветительскую деятельность среди малообразованного населения глубинки». Ну, насчет всего населения, это он загнул, но некоторые интересные полезности, вроде того же рукомойника, прижились. К красавцу Лайлу отношение неоднозначное. С одной стороны – стервь он страшная. Это все знают. Многие попались к нему на острый язычок, которым мой ядовитый скорпиончик орудовал во всю. За свою безопасность Лайл мог не опасаться. У нас с этим строго. Все были в курсе, что он раб, а вира еще с давних времен установлена такая, что отбивает всякое желание портить чужую собственность. Смешно, но мне, свободному, можно набить морду совершенно бесплатно, в отличие от моего раба. Хорошо, что я – медведый, и лезть на меня – дураков нет, а то быть бы битым. С другой стороны, кошмарный характер частично компенсируется любовными навыками. Благодаря им Лайл – мечта почти всего половозрелого населения стойбища. А это значит, что отношение к нему снисходительное. Мужики надеются, что когда-нибудь им обломится и черноволосому красавцу все сходит с рук. С третьей стороны – иногда Лайл предлагает дельные вещи. То есть понятно, что он – не пустоголовая кукла, только для траха и годящаяся. Но, с четвертой стороны, руки у него, касательно работы, а не постели, не из того места растут, что надо бы. Ничегошеньки не может. Даже дров нарубить. То есть беспомощен, словно младенец. Готовит ужасно, в лес за ягодами его не пошлешь – либо заблудится, либо зверье сожрет. Мед добывать не умеет (хотя сладкое обожает и постоянно требует). Про охоту и рыбалку даже заикаться не стоит. Эби, кажется, тоже не охотник. И не рыбак. Я спросил, умеет ли он выделывать шкуры, оказалось, что нет. Не пойму, чему его вообще учили? Может, его родители владели каким-нибудь редким и мало востребованным ремеслом? И Эби умеет, например, делать лютни? Или ходить по канату? Или еще чего-нибудь, столь же бесполезное в нашем отдаленном стойбище? Как бы то ни было, одно могу сказать точно – рос он явно не в городище. Там подобные Лайлу красотули встречаются на каждом шагу, и большинство горожан им соответствует. После всегда аккуратного, гладенького, приятно пахнущего и умелого Лайла, смотреть на патлатое чучело, коие представлял собой Эби, было почти невыносимо. - Эби, ты бы хоть причесал лохмы, что ли, - заметил я ему утром. - Не нравится, не гляди, - равнодушно бросил парень. Я вздохнул. Понятное дело, он привык к своему внешнему виду и ничего не хочет менять. Я, вот, тоже не хотел. Но вредный скорпиончик заставил. Спасибо ему за это. - Так. Я рассусоливать не буду. Либо следишь за волосней, либо побрею нахуй, - пригрозил я. Парень поджал губы и зло стрельнул глазами. Я чуял запах его ярости. Лайл в таких случаях смягчал слова опупенным минетом. Чем я хуже? Притянул трепыхнувшегося Эби к себе, сорвал грубую ткань и, усадив прямо на стол, принялся вылизывать пах. Сначала парень разозлился еще сильнее, потом злость уступила место возбуждению. Пальцы Эби вцепились мне в волосы и безжалостно притягивали голову к себе, я не стал их убирать – могу и потерпеть, лишь бы он успокоился и не держал злобы. - Ну, и чего это было? – спросил парень, отдышавшись. Его глаза были несколько осоловелыми от только что испытанного наслаждения, черты лица, обыкновенно собранные в кислую мину, расслабились и я подумал, что если бы не пятно, Эби можно было бы назвать симпатичным. Не желая вновь рассердить сожителя, просто неопределенно пожал плечом. *** Эби причесался. И даже сбрил редкую светлую щетину. И без напоминания подмылся перед обязательным вечерним сексом. Я снова кончил раньше и вознаградил его минетом. - Никак не могу понять – тебе совсем не противно? Парень смотрел расслабленно, но на дне глаз тлела всегдашняя настороженность. Обозрев любовника, решил про себя, что на глупые вопросы отвечать не обязан. - Ненавижу твой балахон, - вместо этого признался я, – он воняет, даже постиранный. И качество просто ужасно. Я думаю, что его можно использовать вместо пытки. У тебя кожа нежная, натирается. Можно я тебе что-нибудь другое куплю? Эби, после некоторого колебания, согласился и на следующий день был обряжен в тонкую рубаху и теплую куртку на осень; черные штаны подчеркивали круглый зад, а на ногах появились маленькие сапожки. - Ух ты! – удивленно присвистнул Бри, хозяин лавки – у… ммм… Эби-то твоего попень совсем даже ничего! Услышав этот комментарий, Эби странно дернулся и затравлено зыркнул на здоровяка, я успокоительно потрепал парня по бедру и приобнял за плечи, закрывая собой от вмиг замаслившегося взгляда лавочника: - Ты слюни-то на чужих сожителей не пускай! И кончай пялиться, не смущай мальчика. Когда мы шли домой, я заметил, что Эби напряженно поднимает плечи и ежится от заинтересованных взглядов, кидаемых жителями стойбища. - Потерпи. Они привыкнут и перестанут глазеть. Парень раздраженно дернул плечом: - Не люблю, когда смотрят. Это опасно. - Ты чего? – я даже приостановился и взял Эби за руку, – я же сказал, что ты под моей защитой. Никто тебя не обидит. Парень фыркнул скептически и зло изогнул губы: - Считаешь себя самым сильным? - Эби… слушай, оборотни отличаются от людей. У нас есть жесткие правила, их нельзя нарушать. Вот если бы ты жил со мной без объявления, тогда – да, никакой гарантии. Пойми, я сказал людям, что ты – со мной. Значит, любой, кто тебя тронет – мой враг. И враг моего отца. И брата. А здесь, между прочим, в основном волки и рыси. Медведь стоит трех таких противников, это если они опытные. Смекаешь? Не ежься, дальше взглядов никто не пойдет. Парень серьезно кивнул, но я услышал его тихое бормотание: - Это только до весны… Я впервые задумался, что случится с Эби, когда я отправлюсь за новым рабом. Ему придется срочно уходить, иначе пойдет по рукам. *** - Фу, какой беспорядок! – сморщил носик Лайл, брезгливо садясь на стул и принимая изящную позу. - Меня все устраивает, - буркнул я, рассеянно окидывая взглядом помещение. Чего ему не нравится? Мне вполне комфортно! - Как был варваром, так и остался! - обвиняюще ткнул он тоненьким пальчиком. - Лайл, иди на хуй, - вполне миролюбиво посоветовал я. Бывший сожитель вздохнул, еще раз горестно обозрел беспорядок и безнадежно махнул рукой: - Вижу, ты нашел того, кто вполне разделяет твое понятие об удобстве, - неодобрительно констатировал он. - Да, нашел. Тебе чего надо-то? Мы, с тех пор как Лайл ушел (или я его выгнал?) ни разу словом не перекинулись, а тут он вдруг ко мне приперся, подгадав так, чтобы Эби дома не было. Я с интересом уставился на брюнета, про себя подмечая, что он стал еще краше. Блеск в глазах появился, которого раньше не было, да и сам - будто весь светится. - Я все думаю… - Лайл казался нерешительным и даже смущенным - …зачем ты меня отпустил? Мог бы денег получить! - Дурак ты. А как бы я тогда тебя потом защитил, если что? Я рад, вижу, между вами сладилось, а вдруг бы – нет? У тебя характер – говно. Вредный, ехидный и придирчивый. Повезло, что Матвей втрескался по уши. - И вовсе не вредный! – Лайл моментально вспыхнул, залился злым румянцем, тонкие пальчики задрожали от возмущения. - А еще ты - злоязыкий, склочный скандалист! Все, Лайл, пиздуй отседа, пока я Матвею не пожаловался, что ты ко мне пристаешь! Брюнет поджал губы и рванул на выход, но у самой двери притормозил, оборачиваясь: - А ты – грубый, темный, неряшливый варвар! Но добрый. Я хотел тебе сказать… - парень покривился, сжимая перед собой руки, будто помогая словам вытолкнуться из горла, -… хотел сказать, что если бы не ты – я наверняка пропал бы. Ты по-настоящему меня спас. Я очень тебе за это благодарен. Хотел, чтобы ты знал. Он кивнул мне и вихрем вылетел наружу, я остался стоять и хлопать глазами. Надо же! Вот ведь, гаденыш! Все прекрасно понимает, благодарен, но не куснуть не может! Как есть - скорпиончик! *** Дни побежали, словно вода в ручье. Эби немного пообжился. Уже не жмется по углам, не скользит совершенно неслышной тенью, явно не желая привлекать к себе внимание. Сначала он почти всегда смотрел зло, с недоверием, или вызовом. Я уж решил было, что это характер такой. Мрачный. К счастью, ошибся. Шло время, и Эби оттаял. Начал улыбаться, напевать во время работы, а я поймал себя на мысли, что мне приятно находиться с ним в одном помещении. Он носился туда-сюда, я с удовольствием наблюдал за его движениями и иногда, когда он подходил слишком близко, успевал похлопать, или щипнуть круглую задницу. Эби айкал, и хихикал, и улыбался одними уголками губ. Я осторожно расспросил его о прошлом и некоторые вещи стали яснее: нормальных отношений у него никогда не было. Не только любовных, но даже дружеских. Бедняга оказался сиротой. Лет десять ему было, когда родителей унесла лихорадка. Он тоже болел, но выздоровел, однако в память о тяжелой болезни остался маленький рост и общая худоба. - Я так думаю, что из-за болезни. У нас в роду все высокие, да мощные, я в свои десять был на голову выше остальной ребятни, а потом – перестал расти, и – все! И хилый. Эби с отвращением взглянул на свою перевитую сухими жилами руку. - Ну, я бы не сказал, что ты совсем уж слабак, - с сомнением протянул я, вроде невзначай, проходясь по его бедру, – просто по сравнению с нашими махинами, так выглядишь. Это объясняло, почему парень ничего не умеет, кроме простейшей работы по дому. Его в свое время не научили. Основной обязанностью Эби было следить за младшими, которые не пережили лихорадку. Потому-то к десяти годам Эби только и знал, как жрачку приготовить, да штаны простирнуть. Для самостоятельной жизни явно недостаточно. Каким-то вещам можно научиться, наблюдая со стороны, но для той же охоты лучше бы наставника… Потом Эби, по его словам, взяла к себе дальняя родня. Слабый после болезни ребенок еще долго не мог помогать по хозяйству, и иначе, чем «нахлебник», его не кликали. Он ушел от них, как только смог. Покинув опостылевшую деревню, начал скитаться в поисках места, где можно было бы приткнуться. Оказалось, что ничего не умеющий, физически слабый юноша, никому на фиг не нужен. - Был бы на морду пригож – взял бы меня кто-нибудь. А так, я стараюсь не привлекать к себе внимание. Приютить не приютят, только жопу раздерут... - Я тебя взял, - заметил я, обнимая костлявые плечи, - У тебя характер хороший. А морда все равно со временем стареет. - Ты меня только до весны взял, а потом уходить придется, - проворчал Эби, отворачиваясь. Я любовно заправил завиток волос за маленькое ухо и пригладил пальцем изгиб длинной шеи. В последнее время парень стал выглядеть гораздо привлекательнее. Кажется, это Лайл поработал. Недели две назад Эби появился с расцарапанным лицом. А под глазом Лайла я заметил здоровый фингал и губа была разбита. На прямые вопросы Эби высказался в том смысле, что не мое дело. Вечером того же дня Матвей подловил меня в таверне. Мы поговорили. Выяснилось, что и Лайл ничего не говорит. Ну, мы подумали, что ребята они оба… некрупные. Авось, да не поубивают друг друга. Решили не лезть, а то еще окажемся виноватыми. Это оказалось верным решением. Уже через пару дней Эби и Лайл оккупировали дом Матвея, нагло выгнав хозяина, и шушукались о чем-то до темноты. А потом с Эби начали происходить перемены. И волосы подкорнал аккуратнее, моет их чем-то, что они заблестели. Ногти ровные, горбиться перестал, прикрыл пятно волосами. Старается. Я даже залюбовался им. - Я не говорил, что весной выгоню. Имелось в виду ТОЧНО до весны. Мне кажется - никуда ты от меня не пойдешь. То есть, если, конечно, есть кто на примете… - Кто «на примете»? – поднял ровные бровки Эби. - Кто-то, кто тебя за себя зовет, кроме меня. - Да меня, вроде, и ты не «зовешь». Что бы это ни значило, - Эби выглядел озадаченным. - Знаешь, завтра все отправятся в лес. Гон. Я все объясню завтра, ладно? Парень покладисто кивнул, прижимаясь ближе. Вот, это еще одно изменение. Эби почти перестал со мной спорить. Попервоначалу каждое мое слово встречалось в штыки, сейчас же взгляд его карих глаз стал мягким, вечные морщинки, кривившие лицо в кислую мину, разгладились. Я притиснул тонкое тело и собственнически закинул на него ногу. Через некоторое время придется ее снять, а то она тяжелая, но немного полежать так можно. Завтра – ответственный день. Я даже немного психую. *** На утро Эби смотрел вопросительно, но я, закидав в себя завтрак, быстренько сбежал на улицу, предварительно попросив Эби не выходить из дома хотя бы до полудня. Соседи, один за другим, запирали дома и спешили в сторону леса. У каждого из нас было любимое местечко для перевоплощения. Мое было полянкой с удобной корягой, куда можно спрятать вещи. Скинув одежду (а то порвется), я встал на четвереньки и расслабил тело, позволив экстазу превращения пройтись по своему телу. Открыв глаза, некоторое время переминался с ноги на ногу, заново привыкая к огромному телу, потом не спеша потрюхал в сторону деревни. Обычно мы не появляемся в стойбище в зверином облике. Можно напугать сожителей или детей, ведь лет до десяти малыши не умеют еще сами превращаться. Но сегодня – особый день. Я подошел к своему двору и осторожно поскребся лапой в дверь хаты. Эби выглянул в окно и скрылся в доме с тихим ойканьем. Пахнуло страхом. Это нормально. Я, когда батю впервые в таком виде встретил, вообще убежал. Только к вечеру нашли. - Криг?.. Это ты? – голос Эби не дрожал, но стал пронзительным. Я подтверждающе рыкнул и снова поскребся. - А как я узнаю, что это ты, а не… посторонний медведь? На первый взгляд ты ничем от обычного медведя не отличаешься. Только, кажется, больше. С другой стороны – я и обычного-то медведя никогда вблизи не видел, только шкуры. И еще однажды – чучело. Криг? - Рррр! Рррряу-ря-ря! – проворчал я и еще раз поскребся. - Вот, бля! - тихонько пробормотали за дверью, – кажется, я все-таки идиот… слышь, ты чего - предупредить не мог, что придешь? Вот превратишься в человека – я тебе выскажу! Если выживу, конечно… В доме тихонько завозились, зашуршал засов и дверь чуть приотворилась. Я тут же всунул в щель нос. - Ай! Чего ж ты такой охуенно большой-то? – Эби отпрянул, но, видя, что я не двигаюсь, осторожно придвинулся и замер, вглядываясь в мои черты. Я медленно склонился и лизнул Эби языком, потом еще раз, он задергался, но не убежал: - Ой, шершавый! Ну, перестань, ффф, щекотно! Эй, шею не трогай! А! Ты меня уронишь, у тебя башка жутко тяжелая, пфф, прекрати тереться, мне волосы в рот лезут… Я продолжал тереться еще минут пять, замечая, как расслабляется парень, как его руки начинают поглаживать медвежье тело, а пальцы зарываются в шерсть. Потом Эби вытолкал меня на улицу и принялся с любопытством осматривать. С улыбкой потрепал уши, наклонился и провел пальцами по твердым длинным когтям, я плюхнулся на попу, чтобы ему было удобнее. - Решил сделать мне сюрприз? Между прочим, я чуть от ужаса не окочурился! – выговорил он мне, продолжая улыбаться. Я заворчал, прикидывая, как половчее перейти к знакомству со второй превращенной формой. В теле зверя говорить невозможно, мыслеречь, вопреки людским представлениям, доступна лишь избранным оборотням. Может, надо было все-таки как-то подготовить? Так не положено… традиция такая… эх, дурацкая! - Знаешь, а говорят, что вы можете еще как-то превращаться, становясь невероятно опасными воинами. Врут? О, спасибо тебе, Мать-Луна! Он сам об этом заговорил! Я заворчал, начал пятиться назад, Эби высоко поднял брови, страха в глазах не было, лишь любопытство. Потом я встал на задние лапы и откинул голову, позволяя пройти волне превращения. Из горла против воли вырвался торжествующий рев. Бля, вот пытался же сдержаться, чтобы не испугать человека, но против природы не попрешь… Мне потребовалась пара секунд, чтобы все органы чувств заработали как надо, когда я опустил голову, Эби уже стоял гораздо дальше – в дверях, и цеплялся за косяк, оглядывая мою фигуру расширенными в страхе глазами. Пока реакция нормальная. Сначала все пугаются. Даже не хочу вспоминать, что ощущал сам, когда старшие показали вторую форму. При превращении тело оборотня еще увеличивается и становится более похожим на человеческое, только руки – чуть длиннее. Глаза загораются красным. Клыки и когти – больше. Общий вид – жуть ходячая. - В этой форме могу говорить, - хрипло сообщил я, неосознанно горбясь, чтобы выглядеть меньше. - Ага… хорошо, - заторможено кивнул Эби – а ты… чего хотел-то? - Показать. Можно я подойду? Я себя контролирую… - Лучше я сам подойду… - прищурился Эби и я почуял, что запах страха сменился на злость. Но все равно, когда острый носок сапога вонзился под колено, было неожиданно. Я даже взвизгнул и подскочил. - Ах, ты ж, зараза! – приговаривал Эби, гоняясь за мной по всему двору, – Не смей меня так пугать! Вот, паразит! А ну, стой, я же не могу тебя догнать, так не честно! Убегая от злюки я подумал: хорошо, что все в лесу и не видят, как здоровенный оборотень улепетывает от воинственно настроенного человечка. А что было делать? Мне же даже ткнуть его нельзя – вдруг не рассчитаю, и сломаю кость? Вот и приходится драпать… в конце концов Эби утомился. - Не честно! – повторил он, обиженно скривив губы. – Ты гораздо быстрее! - Так больно же! Извини, что напугал… это традиция такая. Не я придумал. Подойдя вплотную, сел на корточки и коротко лизнул в губы. - Чего за традиция? – буркнул парень, все еще сердито, но даже не дернулся от такого «поцелуя» и больше не дрался. - Когда хочешь жить с кем-то постоянно, сначала надо показать обе формы. Не спрашивай нахуя. Считается, если претендент не убегает с воплями – все будет заебок. Эби, мне с тобой так хорошо, давай, ты никуда не пойдешь, и я никуда не пойду? Давай, ты со мной и дальше будешь жить? - Уверен? Я не говорил, думал – незачем… у меня иногда бывают приступы слабости. Случается, целый день лежу. - Так тем более! – я легко поднял взвизгнувшего Эби и поднялся в полный рост. – Я сильный. Носить тебя буду! - Звучит здорово! Слушай, а медведи линяют? И вообще – ты в дом в таком виде не ходи, наверняка же шерсть налетит! *** Когда жители вернулись в дома, мы вынесли столы, составили их друг с другом и отпраздновали появление нового постоянного жителя. Эби выглядел радостным, он смотрел на меня немного влажными глазами и все время улыбался. Ночью Эби прижался и прошептал: - Я такой счастливый! Никогда не встречал мужчину добрее тебя! Мы еще немного полежали, обнявшись. Спать не хотелось. - А ты заметил лицо Лайла? – хихикнул Эби, наверное, перед его глазами, также, как и перед моими, мелькали события сегодняшнего дня. О, да! Я заметил. Брюнет сидел с таким выражением завистливой радости, что мне даже стало жаль Матвея. - Он ведь помогал тебе наряжаться? - Да, Лайл такой… ну, разбирается в одежде и всяком таком… он меня причесал. Тебе понравилось? - Понравилось. Ты очень красивый. - Фф… скажешь тоже! Просто не слишком уродливый… - Нет, нет! Красивый! Не спорь! Так ты расскажешь, что там случилось, когда вы оба побитые ходили? Любопытно, мочи нет! - А… ну, он ко мне подошел и начал ругать, что я такой-растакой, неряха и уродец… ну, он так со всеми разговаривает, но я такого обращения не терплю, и сразу зарядил ему в глаз. Подрались. Оказалось, что дерется он гораздо хуже меня. Так что мне даже потом пришлось его откачивать. И пока я его водой отпаивал, он сделал мне «деловое предложение». Пообещал научить разным полезностям, чтобы выглядеть получше. А взамен я научу его готовить. Оказывается, Матвей хвалил мою стряпню. - Ничего себе! И как – получилось? - А у него? Оборотни, кстати, отлично видят в темноте. И я запросто могу разглядеть, с каким напряжением вглядывается Эби в мое, скрытое для его человеческих глаз темнотой, лицо. - Как только я снял с тебя кошмарное рубище, сразу понял, что ты – очень симпатичный. Правда, ты очень стеснялся своего тела. А еще, ты почти всегда или злился, или беспокоился, из-за этого появлялись некрасивые морщинки здесь… - я поцеловал лоб между бровями, - …здесь и здесь, - мои губы прикоснулись к глазам и уголкам рта, загнувшимся вверх, – когда ты улыбаешься, не волнуешься и не сердишься на весь мир, ты очень, очень красивый. Верь мне. Мои руки скользнули вниз, погладили бедра. Эби немного отъелся и теперь уже не возникало ощущения, что об его выпирающие кости можно порезаться**. Парень с энтузиазмом заерзал и мы перешли от разговоров к кой-чему более занимательному. ** - имеется в виду, как в песне: Я не лётчик, простите, не ведьма! Я простой дрессировщик кобр! Но... как вижу ее, то немедля Я вхожу в сексуа-а-а-альный штопор! Грудь и...прочее, так - не задержишься, Хоть бы чтой-то там было (для виду). За коленку возьмешься - порежешься, Но зато в ней такие флюи-и-иды! Да… отличная песня! Все детство ее, блять, слушала… (прим. авт.)