Tainted Love

Кире Йошикаге тридцать два года. Он не курит, изредка позволяет себе выпить, ведёт здоровый образ жизни, три раза в неделю посещает общественный бассейн. Он ничем не выделяется, ни с кем не спорит, зная, что так он будет здоровее, а значит, счастливее. Приходит на работу вовремя, уходит с неё тоже, лишнюю работу не берёт — нынешняя зарплата его вполне устраивает, она полностью покрывает его небольшие потребности. Он всегда просыпается с первым звонком будильника, бодрый, как и всегда, потому что ложится спать всегда в одно и то же время. Надевает свои любимые мягкие тапочки. С вечера сварил рис. Осталось только пожарить вместе с овощами и курицей. Он достает два яйца из холодильника, разбивает о стеклянную миску, взбивая яйца до однородной массы. Разогревает сковороду и жарит омлет, пока он не схватится. Насыпать начинку на одну сторону и завернуть. Идеальный, как и всегда, омурайсу. Йошикаге всегда находил спокойствие в порядке. После завтрака (а именно так ему рекомендовал стоматолог) он шёл умываться, выдавливал на щётку зубную пасту со вкусом ментола, чистил зубы ровно три минуты, уделяя равное внимание всем полостям рта, чистил язык, использовал зубную нить и ирригатор, его всегда хвалили за правильную гигиену рта. Немного прохладная вода полезна для кожи лица, сначала пенка для умывания, после протереть лицо бумажным полотенцем и нанести увлажняющий крем, так как его кожа была склонна к сухости. И перед выходом из дома, обязательно за двадцать минут, помазать обнажённые участки кожи кремом от загара. Да, так проводил он каждое утро и находил в этом своё счастье. И рост ногтей почти не беспокоил — сегодня или завтра он найдёт новую жертву, чьей рукой будет восхищаться. В пятницу вечером, после рабочего дня, он любил заходить в местную пекарню, чтобы купить немного сладких булочек и, возможно, кружку местного чая с имбирём и корицей. Людей было немало, но Йошикаге не торопился, как раз можно выбрать что-то ещё. Он склонился над витриной, наслаждаясь перемешанным запахом кондитерских изделий. С другой стороны прилавка продавец открыл витрину, чтобы достать щипцами какую-то выпечку. На миг Кира забыл как дышать. Вполне вероятно, эти руки — самые красивые, какие он когда-либо видел. Паучьи пальцы особо не восхищали его, потому что девушки с такими руками казались болезненными, но именно эти вызвали в нём противоречивые чувства — они выглядели цепкими, сильными. На них не было ни единого волоска, ногти аккуратно подстрижены, кутикула в превосходном состоянии. Ладонь была не хуже, аккуратная, без мозолей. Он с тоской посмотрел, как через секунду эти руки исчезли, отдавая заказ человеку впереди него. — Добро пожаловать, сделали выбор? — приветливо улыбнулся продавец, обладатель таких роскошных рук. Внешность у него тоже была приятная: смазливая, длинные тёмные волосы заколоты в пучок, добродушный вид и большие глаза были скорее плюсом и внушали доверие. — Добрый вечер, мне, пожалуйста, две булочки с вишней и имбирный чай, стакан средний. И пока он отвернулся, делая заказ, Йошикаге впился взглядом в узкие плечи, отмечая стройную, спортивную фигуру. Не то чтобы ему нравились парни — ему и девушки не нравились в романтическом плане. А сексуальные отношения всегда заканчивались смертью, потому что Кира имела нездоровую зависимость, фетиш, ради которого он готов пойти на убийство. Он был болен и знал об этом, знал и полностью принял себя, потому что так проще и спокойнее. — Ваш заказ, — парень передал ему горячий чай и бумажный пакет с ароматной булочкой, но вместе с ним была аккуратная тёмная визитка. — Сегодня в одиннадцать. И подмигнул, принимая новый заказ. Йошикаге посмотрел на бумажку, где был указан только адрес. Но он знал, что по этому адресу находился гей-клуб. Он всерьёз подумал над тем, что не против прийти туда, нарушив свой режим сна. Так как тяга к убийству не отступала и ему всё равно нужна была жертва, к одиннадцати часам вечера он уже стоял перед клубом, проходя фейсконтроль. Вышибала внимательно осмотрел его одежду и пропустил в клуб, где был спёртый воздух и оглушительно громкая музыка, от которой хотелось спрятаться. Но вместо этого он сразу пошёл к бару, негласному месту встречи. Он заказал один бокал виски со льдом, высматривая своего знакомого. Он медленно пил напиток, так как пришёл не напиться. Но от пары глотков он всё равно расслабился, позволяя себе выглядеть безмятежно, но всё ещё вполне вальяжно. Людей было много, парни, флиртующие с парнями, девушки целующиеся со своими подругами, гетеросексуальные пары, впрочем, тоже были — в таких местах ловили нужный адреналин все без исключения. Даже громкая музыка перестала быть раздражающей, а когда рядом появился знакомый с шикарными руками, обдавая запахом приятного дорогого парфюма, стало совсем приятно. — Мы так и не познакомились, я Мэзэто, — он протянул руку для пожатия, и Кира ощутил, как земля уходит из-под ног. Его рука была именно такая на ощупь, как он и представлял: мягкая, тёплая, нежная. Хотелось прижаться к ней губами, провести языком по костяшкам, а потом медленно и со вкусом всасывать. Но в реальности он лишь вежливо улыбнулся и пожал руку в ответ. Мэзэто, имя ему полностью подходило, оценивающе осмотрел его и кивнул, отвечая самому себе. Йошикаге знал, что он выглядит хорошо. Чёрная рубашка с подвернутыми рукавами, пуговицы расстёгнуты до груди, на шее золотая цепочка. Строгие брюки. Хоть он и не изменил строгому стилю, Мэзэто, видимо, оценил его достаточно высоко — облизнул пухлые губы, даже не пытаясь скрыть флирт. Впрочем, ему и не нужно его скрывать, Кира вполне понимает, зачем его позвали. Он заказал ему виски тоже, это, наверное, было последней каплей, и тот сел поближе, почти прикасаясь к Йошикаге плечом, болтая какую-то невероятно очаровательную чушь. Его занимало только одно — руки собеседника. Он попытался оценить уход. Очевидно, масло для ногтевой пластины, масло для кутикулы, раз ладонь была невероятно мягкая — скраб в уход тоже входил, как и увлажняющий крем. Это вызывало уважение. И возбуждение. Он откровенно схватил его за руку, таща сквозь извивающуюся в танце толпу в туалет, где они заперлись в кабинке. Объяснять, зачем же он его тащил сюда, не пришлось — Мэзэто был возбуждён и с удовольствием впился в его губы требовательным, слегка пьяным поцелуем. Кира переплёл их пальцы рук и, несмотря на то, что целоваться не очень любил, этот всё же понравился ему. Он попытался перехватить инициативу: слегка кусая его нижнюю губу — ведь поранить такие губы — преступление. Зато Мэзэто этого не боялся. Горячий, влажный язык приятно ощущался, как и руки, забирающиеся ему под рубашку. Чужой ноготь царапнул его сосок, и Йошикаге не выдержал — застонал прямо в требовательный рот, ловя такой же приятный слуху стон. Видимо, это послужило сигналом, и Мэзэто толкнул его на закрытый унитаз, заставляя сесть и раздвинуть ноги. А сам принялся торопливо расстёгивать пряжку ремня и пуговицу брюк. Воистину развратное зрелище, он не выглядел старше двадцати пяти лет, но опыт у него был поражающий — он без стеснений провёл своей изумительной рукой по члену, а потом довольно облизнулся и накрыл ртом головку, посасывая её. Кире осталось только контролировать свой голос, чтобы не закричать от пронзительного удовольствия. Одной рукой он зажал свой рот, а второй вцепился в чужие волосы в попытках хоть как-то контролировать это безумие. Хлюпающие звуки не раздражали, как это обычно бывало. Член упирается в тугое горло, он чувствует, как чужой рот буквально давится, и это распаляет ещё больше, Йошикаге не жалеет Мэзэто — до упора вжимает в свой пах, лишь бы снова почувствовать небольшой вкус паники и чужого возбуждения от опасного положения. Парень действительно хорош: ни разу не попытался остановиться, а лишь крепко вцепился в бёдра, пытаясь выдержать весь напал, и только горячие слёзы и слюна выдавали, что вот-вот ситуация выйдет из-под контроля. С каждым вздохом мысли в голове разбегались, не позволяя выстроить предложения, озвучить мысли — похвалить мальчика и его рабочий ротик, то ли просто выругаться. Если изначально он сомневался в своей затее поразвлечься, то теперь даже немного жалел, что мгновение не бесконечно. Мэзэто расслабил глотку, а потом резко сглотнул, и Йошикаге не сдержался, излился в этот послушный рот, и пока Мэзэто отплевывался от горькой спермы, он привёл себя в порядок — вытер туалетной бумагой уже упавший член, оттёр капли чужой слюны от брюк. И собирался уже встать, как его остановил охрипший, но всё ещё красивый голос: — Не хочешь помочь мне? — он взял руку Йошикаге и положил на свой стояк. И на секунду, всего лишь на жалкую секунду, ему захотелось помочь ему, отдрочить парню, а потом проводить его до дома, где его, вероятно, ждали родители. Взять его номер и позвонить, зайти ещё раз в ту пекарню и с улыбкой наблюдать за работой Мэзэто. Но вместо этого он призвал Киллер Квин, отвернулся, чтобы его не задело ударной волной в этом тесном туалете, подобрал левую руку и спрятал под рубашкой. Больше всего на свете он хотел жить спокойной жизнью, и семейная жизнь и отношения в неё не входили. Он тот, кто он есть. Уже дома, на кровати, сжимал холодные пальцы чужой руки на своем члене, пытаясь забыть, что эта рука когда-то была живой и теплой. На следующий день он снова лег в десять вечера, восстанавливая свой режим дня, через три дня уничтожил начавшую разлагаться кисть и только через полгода исчезли листовки пропавшего Мизэто, которого родители и друзья описывали как доброго и отзывчивого человека. Он навсегда остался в сердце Киры Йошикаге.