школьник и рыбка (золотая)

Арсений с толпой вышел на влажный мартовский воздух, придержав тяжелую дверь университета для идущих сзади. Солнце на горизонте боязно выглядывало из-за домов, осторожно касаясь едва теплыми лучами крыш стоящих на светофоре машин. Ветер, совсем еще не весенний, распахнул полы его пальто, и Арсений поежился, тут же застегивая их на пуговицы. Желтый целлофановый пакет, который он использовал вместо сумки для учебы, мешал. Но шоппер, как у половины потока, ему не позволял носить внутренний омич (хотя претензий по поводу подкатов и высоких цветных носков у того не возникало), а рюкзак или сумка казались слишком не в его стиле. Заодно и друзьям приносил повод поржать. Сережа, бедолага, все еще не привык и каждый раз сползал под парту, стоило Арсу зайти в аудиторию. А смех так-то жизнь продлевает. Оглянувшись по сторонам и заприметив знакомую кожанку, Арсений поспешил спуститься по лестнице и, возможно, проскочить незамеченным, хотя если он уже был тут… — Привет, Арсений! — раздалось совсем рядом, и Арс обернулся, устало заламывая брови. — Как твой день? И потянулся незанятой сигаретой рукой к пакету, прижатому к чужой груди. Арс отступил вправо, не даваясь, и получил в ответ обиженное «эээ». — Ну! Я же помочь хочу! — Антонь, прекрати канючить, — вздохнул Арс. — Сколько я тебе уж говорил, что я не барышня и таскать мои вещи даже по этикету не положено? «Антонь» был той еще семнадцатилетней («мне через два месяца восемнадцать, ну, Арс!») липучкой. Мальчик учился в одиннадцатом классе и то, как они познакомились, до сих пор оставалось одной из самых больших нелепых случайностей в жизни Арсения. У Сережи был хороший знакомый, у которого был знакомый, когда-то игравший в КВН, который около полугода назад таким образом затесался к ним в театр импровизации, а потом, когда встал вопрос о том, что нужен еще один игрок, со словами «он у меня лучший в школьной команде! Вам точно понравится» притащил лопоухое светловолосое чудо (вище). Глаза которого загорелись, стоило ему увидеть Арса. Они втроем стояли посреди маленького зала театра, где им выделяли по три часа два раза в неделю для репетиций благодаря связям Антона Захарьина, и наблюдали, как в дверь спокойно вошел Димка, а за ним тут же влетело нечто, спотыкаясь на абсолютно (относительно, конечно) ровном паркете. Дима только цокнул, перехватил парня под локоть и представил: «Это Антон. Антон Шастун». — Можно просто Шаст, — важно кивнул Антон, взглядом пробегаясь по всем присутствующим. На Арсении остановился и, в отличие от остальных, осмотрел его еще и сверху-вниз. Подмигнул. — Наконец-то у твоих прикидов появился поклонник, — заржал тогда Серега, а у Арсения внутри что-то перевернулось от того, как Антон поправил на себе толстовку, взлохматил волосы и дыхнул на ладонь, проверяя, чтоб не было запаха изо рта, перед тем, как оторваться от Позова и подойти к ним. Надо ж было еще вклиниться между Сережей и ним. Протянул руку. Арс с недоверием ее пожал. — Так как тебя зовут, говоришь? — не разрывая рукопожатия, спросил Антон. — Сколько тебе лет, говоришь? Антон усмехнулся и опустил голову. — Я про это еще не говорил. Арсений только пожал плечами, мол, как и я. — А вообще семнадцать, — со стороны Сережи и Антохи — взрослого Антохи — послышалось недовольное гудение. — Да ладно вам! — обернулся к ним Шастун, — это вообще-то уже возраст согласия. И чуть сжал ладонь Арсения в своей. Арс дернулся, освобождаясь, и увидел собирающиеся лучики вокруг глаза повернутого к нему в профиль Антона. Димка тогда заверил всех, что проблем с парнем не будет. Арсений ему еще тогда не поверил под взглядом, прожигающем дыру в его кожаных штанах, сидящих особо плотно на бедрах и заднице — самых выступающих частях нижней части тела. И сейчас это «проблем не будет, пацаны» стоял возле его университета, наверняка прогуливая последние уроки, и пытался ухаживать. — Арс! — Антон кинул бычок под ноги, проехавшись по нем подошвой тонких конверсов, и пока Арсений ошеломленно смотрел на это, думая, как тот еще не отморозил себе пальцы ног, отобрал у него пакет. Заглянул внутрь. — Ты че там интересного нашел, ребенок? — хмыкнул Арс, переводя взгляд на довольное лицо напротив. — Да скучно у тебя как-то, — протянул он, продолжая глазами перебирать содержимое пакета. — Как в уник пойдешь, тогда и поговорим, — стоять на одном месте становилось холодно, а думать о том, что на Антоне летняя обувь — еще холоднее, поэтому Арс кивнул тому на дорогу, и они начали идти в сторону метро. — Ты, кстати, че не в школе? Наручные часы показывали только половину второго. Антон перехватил пакет поудобнее и неопределенно махнул головой, от чего его кудряшки синхронно подскочили. — Так там физ-ра только осталась последним. Кто вообще ставит ее седьмым уроком во вторник? — возмутился он, и Арсений был с ним согласен. Физ-ра последним или первым уроком была испытанием, от которого он мечтал избавиться класса с седьмого. — Ну и пара физики перед ней, но я ж все равно не шарю. Арс повернул голову к Антону, и тот улыбнулся, чуть вжав шею в плечи. Только непонятно: от внезапно проснувшейся совести или от холода. — Как тебе только прогулы с рук спускают, а? — удивился Арсений, — у нас в школе даже за пропущенную физкультуру отчитывали. — О Боже, — выдохнул Антон, — хорошо, что я все-таки не твой одноклассник. Арсений кивнул. Хотя, возможно, тогда было бы все многим проще. — А вообще меня все любят! Я же очаровашка, Арс, — Шастун подставил лицо вовремя поднявшемуся потоку ветра, и тот любезно раскидал его челку, похожую на барашку, по лбу. — Гляди! И Арсений глядел. На светлые глаза, смазливую мордашку и светлые бараньи кудряшки, понимая, в чем именно было очарование Антона. Он и сам в шестнадцать лет пользовался своей красотой — с какой стороны не глянь, а девочкам и женщинам нравилось — в целях не отхватить ремня дома за прогулянные уроки или несделанную домашку! Но у него-то и причины весомые были. Точнее всегда одна. Репетиции в театре. Уж точно не приставание к парням старше на пять лет. Вот поколение. Чем ближе они подходили к Неве, тем сильнее тянуло холодом, и Антон начал дрожать, сбиваться с мысли из-за стучащих друг о друга зубов. — Ты вобще чем думал, когда так легко одевался? — раздраженно спросил Арсений, с недоверием осматривая то, как Антон, кивая, пытался жестами показать, что ему совсем не холодно, прижимая к себе пакет с такой силой, что наверное все конспекты уже были похожи на тетрадки, что он хранит для сдачи макулатуры. Поэтому он выдрал наконец у Шастуна свой пакет, отряхнул его и локтем подтолкнул своего ухажера к вегетарианской кафешке, что мигала нежно-зеленой, не бросающейся в глаза вывеской. Тот безоговорочно протопал к ней, однако, как только дверь с негромкими колокольчиками захлопнулась за Арсением, уставился на него с читаемой в глазах насмешкой. — Серьезно, Арс? Я, конечно, планировал затащить тебя в кафе, но не в такое же, — Антон презрительно обвел взглдом витрину, до которой от входа было не больше двух шагов, — что тут вообще есть можно? Все вон в коробочках, баночках… — Иди уже, — пихнул его Арсений, — планировал он, — вырвалось чуть тише, со смешком. Антон морщился, шепотом читая названия блюд: «салат шпинатный», «грибной крем-суп», «рис с овощами», — на последнем он скривился так, будто его заставили недоспелый лимон съесть. Особо кислый. — Ну что ты морщишься? — усмехнулся Арс, протягивая руку к прилавку и беря бумажный стакан с крем-супом. — И за это, — голос Антона повысился на пару тональностей, — ты собрался платить двести пятьдесят рублей? — Мг, — просто согласился Арсений. — За это мы могли бы съесть маккомбо с двойным чизбургером, — грустно протянул Антон и из своей ветровки зачем-то достал тысячную купюру, так ничего не выбрав и развернувшись к Арсению. — Идем? — Куда? — нахмурился он. — На кассу, — кивнул Антон и прошелестел купюрой между пальцев. — А ты что будешь? — уточнил Арсений, подозревая, какой именно ответ услышит. — Ничего, — пожал плечами Шастун, подтверждая все догадки, и Арс мысленно застонал. Школьники за него еще не платили. — Я хотел тебя там в мак сводить или в кээфси, но раз ты любишь такое, — Антон махнул рукой на его крем-суп, — то что ж поделать? Буду платить з такое. — Не надо за меня платить. Я — взрослый человек… — Десертик выбери себе, рыбка, — перебил его Антон и, не дав шанса ответить, пошел к кассе. Арс посмотрел ему вслед, пока в голове известная обезьянка била в тарелки. Рыбка, блять. Он цокнул и вернул все внимание к витрине, решая разбираться с проблемами по мере их поступление, а потому действительно присмотрелся к тортикам с заоблачными ценами почти в пятьсот рублей за несчастные сто тридцать грамм, которые могли бы здорово поднять настроение после тяжелого дня. Он выбрал любимый и очень-очень калорийный «красный бархат», успокоив себя тем, что завтра все равно акробатика — отработает, и направился расплачиваться на кассу. В голове несколько раз прорепетировав, как на вопрос кассира «карта или наличные?» отвечает «карта» так быстро, что Шастун не успевает соориентироваться. Однако возле стойки того и след простыл. Арс оглянулся: сидел за столиком, что-то, агрессивно нахмурив брови, печатая. Выдохнул. — Здравствуйте! — улыбнулся, насколько позволяла маска, которую он не снимал с подбородка еще с университета, милой девушке с раскрашенными во все цвета радуги волосами. — Добрый день! — она клацнула по экрану пару раз, посмотрев на его скромный набор, положила перед ним одноразовые ложку и вилку, — к оплате 630 рублей. Не успел Арсений вставить и слова, как девушка достала из кассы деньги и протянула ему. — Сдача 370 рублей, — уточнила она, наблюдая замешательство клиента. — Я не платил еще, — вздохнул Арсений, понимая, куда ведут дороги, и еле поборов желания обернуться на Антона. — Милый парень по имени Антон оплатил ваш заказ, — шепотом подсказала ему кассир, — не упустите его, Арсений. Арсений натянуто улыбнулся, даже не задаваясь вопросом, откуда ей известно его имя и зачем Шастун его сообщает направо и налево, забрал сдачу и не успел сложить ее в карман, как рядом оказался Антон. Помог забрать заказ и, благодарно кивнув девушке, направился к столику, где сидел раньше. — Ну и зачем? — спросил Арс, выложив деньги на стол. Шастун смотрел на них, явно не продумав, что делать дальше: и забирать как-то не комильфо, и оставлять, будто чаевые, — тоже не очень. — Говорил же, могу сам. — А я хотел тебе приятно сделать, чего ты упрямишься? — насупился Антон. — Потому что за мной ухаживает школьник? — полушутливо предположил Арсений. — Арсений… — тяжело вздохнул Антон, — я же тебе говорил, что перестану быть школьником через три месяца. Арсений хмыкнул, аккуратно, чтобы не забрызгаться, снял пленку со стакана с супом, перемешал, на всякий ложкой прощупав, чтоб никаких комочков и прочего, и набрал неполную. — Ситуации не меняет, если честно, — сказал он перед тем, как попробовать суп и закатить глаза от удовольствия. Все-таки умел он с первого раза кафе выбирать. Да такие, в которые из раза в раз хочется возвращаться. — Вкусно? — учтиво поинтересовался Шастун. Арс кивнул. — Я рад. Он уперся локтями в стол, отчего тот немного перекосился: ох уж эти непрочные одиночные ножки, и уложил подбородок на сомкнутые в замок ладони, чтобы направить умильный взгляд на жующего Арсения. Арс согласно угукнул в ответ с набитым ртом: он тоже был рад. После кафе Антон все равно не отвязался, еще внутри схватился за пакет Арсения покрепче, прижимая к груди, по пути рассказывал нелепые истории про школьный туалет, дискотеки и ныканье за гаражами, чтоб классная не спалила, что на переменах они не в классики играют, а курят, клацал зубами от холода, но провел аж до самого подъезда (парадной). Возле обклееной объявлениями разного рода двери они вдвоем замялись. Антоновская бравада слетела, когда он понял, что, разговорив, наконец, Арсения, ему сейчас придется уйти, а потом начинать все сначала. Он рассматривал свои руки, шурша пакетом, пока Арсений просто смотрел на него: кудрявого, глазастого, с ушами его смешными и кепкой не по погоде. Красивый. Но такой юный. Маленький. — Я закурю? — вдруг спросил Антон. Посмотрел на него из-под козырька кепки, будто снизу-вверх. Арсений кивнул. Глаза у Антона на морозе стали ясными-ясными. Тот потянулся замерзшими пальцами за пачкой сигарет в карман куртки. У Арсения резко кольнуло в груди, будто он Антона избил, не меньше. Не в силах успокоить совесть, он открыл подъездную дверь с громким «пииик». — Заходи. Антон уставился на него непонимающе с незажженной сигаретой между губ. — Куда? Арс закатил глаза, легко пихнул его в спину, мол, не выделывайся и делай, пока предлагают. Сил смотреть на продрогшего ребенка-котенка не было. Антон, кажется, отогрелся моментально, потому что… — Это можно считать метафорой, типа, ты меня в сердце свое пустил? — Ты щас от сюда вылетишь, как пробка, — буркнул Арсений, вызывая лифт сгоревшей от чьей-то зажигалки давным-давно кнопкой, — и из моего сердца тоже. Краем глаза он заметил, как Антон всеми силами удерживал улыбку, прикусывая щеки и губы изнутри. — Арс, а я рассказывал тебе историю про снюс? — спросил Антон, осматриваясь в его прихожей. — Какую именно? — Ну, как я им закинулся и пошел на английский, а потом разболтал своему однокласснику, с которым никогда не общался, все свои беды с башкой. Арсений аж отвлекся от развязывания шнурков на ботинках. — Моя молодость не была такой насыщенной. — Так у тебя теперь есть я, все догоним, — просто сказал Антон, пожав плечами. Сказал и остался стоять, не шевелясь. Даже пакет злосчастный не выпустил из рук. Арс усмехнулся своим мыслям. — Пакет отпустишь? — спросил он, ногой вытолкнув из-под шкафчика пару домашних тапок. Для гостя. — Или ты боишься, что я тебя домой пустил только потому, что он у тебя в заложниках? Антон хихикнул. — Ну типа. — Типа, — передразнил его Арсений, — разувайся. Ноги в тапки и на кухню. Уже набирая воду в чайник, до него долетело — будто мальчишка только в себя пришел: «фигасе сервис!» Антон зашел на кухню, огляделся и вместо того, чтобы сесть за стол, остановился возле Арса и чайника, уставил глаза на первого и расплылся в блаженной улыбке. — Антон, скажи честно, — повернулся к нему Арсений, — ты маньяк? — Эй! — обиженно. — Ну а чего ты тогда на меня пялишь так, будто раздумываешь, каким ножом меня лучше разделать. Антон цокнул выразительно громко — любой студент с потока Арсения позавидовал бы такой актерской игре — и махнул на него рукой. Уселся за стол, но взгляд его все так же явственно ощущался на теле. — Вообще-то это техника такая, — начал он, и Арс к нему повернулся с заинтересованным выражением лица, — типа, смотреть пристально на того, кто тебе нравится, чтоб показать, что он тебе нравится. Арсений рассмеялся. — Че ржешь?! На девчонках работало. — Ну так я и не одиннадцатиклассница, чтоб на мне такое работало, — объяснил Арсений, махнув руками так, будто это было что-то очевидное. — А что тогда на тебе работает? — Ухаживания от совершеннолетних? — предположил Арсений. Тяжелый вздох Антона, кажется, был слышен на улице. — Рыба, ну ты и заноза… — Мг, — согласился Попов, целомудренно игнорируя «рыбу», — могу предложить бутерброд горячий, сделать? — Можешь обычный сделать, чтоб не париться, мне из горячего тебя хватает. Арсений чуть не вылил полную до краев чашку ромашки на колени Антону. — Блять, Шастун! Кто под руку бубнит человеку с горячим чаем в опасной близости от твоего члена? — Не боись, достоинства меня не лишишь, — подмигнул Антон. — Ты в курсе, что меня за такие разговорчики еще могут привлечь по статье? — Не помню, чтоб в УК РФ была статья за превышение стандартов красоты. Если бы Арсений взялся описать свой сегодняшний день, количество слова «вздохнул» побило бы все рекорды. Но что делать, если Антон Шастун невыносим? Арсений вздохнул. — Ты невыносим. — Мне так математичка говорит, — Антон сёрбнул чаем и сразу же скривился, — рыб, он что, разбавленный? — Меня порядком утомили твои подкаты, но не настолько, чтоб я хотел сварить тебе язык, — пожал плечами Арс. — Ненавижу температуру чая меньше ста, но ты умудрился сделать это, — Шастун выразительно, что он умел, указал взглядом на кружку, — милым. Арсений удержался от закатывания глаз, потому что…ну, потому что это не так плохо и неприятно, как могло быть. — Ты бутерброд-то будешь? — уточнил Попов, — наверняка та тысяча была на обеды в столовке, а не на кафе для левого парня. — Во-первых, как ты угадал про тыщу, — Арсений хмыкнул, он вообще-то тоже школьником был — а во-вторых, я очень рад, что ты придерживаешься либеральных взглядов. Шастун подмигнул и с удовольствием наблюдал за тем, как до Арсения доходит. Тот пытался сдержать смех, прокашлявшись, но в итоге все равно посыпался, сгибаясь почти напополам. Отсмеявшись, Арс хлопнул Антона по плечу, другой рукой вытирая влагу с глаз: — Знаешь, в одном Димка был прав, ты реально лучший. — А в чем, интересно, он был неправ? — поинтересовался Антон, смыкая пальцы вокруг запястья Арсения. Тот опустил взгляд на сплетение их рук, запустил свободную в кудри Антона и, пока он прикрыл глаза от легких поглаживаний, сказал: — В том, что с тобой проблем не будет. — Арсений, я проблема, которую хочет иметь каждый, — приоткрыв один глаз, как котяра, улыбнулся Антон. Попов выдернул свою руку и, не удержавшись, дал подзатыльник с незлым «придурок». В пятницу, то есть, через три дня после того, как Арсений наблюдал за Шастуном на своей кухне, поедающим бутерброды (все-таки горячие), пьющим чай и изощряющимся в подкатах, у них была репетиция. Опаздывающим в этот раз был не Сережа (то, что он пришел всего на 10 минут позже положенного времени уже было вовремя для всех), а Антон. Антон, который Захарьин, нервно постукивал ногой по паркету, глядя на Диму, стучащего по экрану смартфона в попытках дописаться до Шастуна. — Димас, я говорил, что брать школьника в команду — гиблое дело, — в конце концов сказал он, — от у него щас пересдача какой-то контрольной, и хуй мы что сделаем. — Да успокойся, будто с нами не бывает, — неожиданно для Арсения это сказал не Дима, а он сам. Пиздец. — Арс, я контрольные уже шесть лет не пишу. — Кто тебе доктор, что ты в уник не поступил? — парировал Попов. — Антон не тот тип учеников, который будет переписывать контрольные, — подал голос Позов, — я знаю. Все снова замолчали, ожидая, пока ситуация разъяснится. Арсений смотрел в ноги, не понимая, что на него нашло и почему он — человек, который обдумывает каждый шаг, слово, действие, который эмоции сдерживает лучше, чем любой среднестатистический человек (актер он или кто?) — вдруг не смог остановить себя от отстаивания чести мальчишки, который вообще-то казался ему костью в горле. — Можешь ты ему позвонить? — вдруг спросил его Дима. — Почему я? — Ну, мне он не отвечает, может, от твоего звонка ахуеет достаточно, чтоб взять трубку. Арсений растерянно кивнул. Ну, может. Номера Антона у него не было, поэтому он зашел в их общий час в телеграмме, нажал на его профиль с курящим потрепанным котом на аватарке, и выбрал опцию «вызов». Видимо, интернет у Антона был включен, потому что через несколько гудков трубку сняли. — Да, Арс? Растерянности у Попова как ни бывало. — Шкет, тебя где носит? В трубке что-то шипело, кряхтело, и Антон загнанно дышал. — Я надеюсь, ты бежишь, Шастун. — Не трахаюсь, не переживай, — к сожалению, общее внимание было сконцентрировано на их разговоре, а телеграмм-звонок увеличивал громкость голоса говорившего раз в пять, и Антона услышали, рассмеявшись. Сережа пихнул Арсения в бок: «без тебя ни-ни». Арс шикнул на него и обратился к Шастуну. — У тебя пять минут. — Та я уже с остановки к вам бегу, в три укладываюсь, — ответил тот, — Арс? — А? — он уже собирался сбрасывать вызов. — В три минуты я укладываюсь только в беге, честно. Три взрослых мужика рядом, казалось, задыхались от ржача с этой несмешной недошутки. Ребенку конец. Через обещанные три минуты за тяжелой дверью зала действительно послышался торопливый топот. Антон распахнул дверь с жутким грохотом, который знатно резанул всем по ушам. Куртка его была мокрой, а на искусственном мехе капюшона еще лежали нерастаявшие снежинки. Шастун махнул им ладонью, покрасневшей от холода, и фыркнул: «холод собачий, похуй, что март на дворе». Внимание Арсения привлекла белая глянцевая коробка в руке Антона, тоже промокшая. — Оооо, — протянул Сережа, заметив, куда смотрит Арс, — это че такое, Шастунишка? Антон, даже несмотря на то, что уже был красным, покраснел еще больше, и сердце Арсения пропустило удар. В коробке что-то, связанное с ним… — Это то, почему я опоздал, — пожал плечами Антон и поставил коробку на сцену, возле которой они стояли, после, наконец, стягивая с себя пуховик (спасибо, что не ветровку). — Это торт? — спросил Дима, пока все смотрели то на коробку, то на Шастуна. — Ага, — просто ответил Шастун и открыл коробку. Дыхание Арсения перехватило, ему казалось, что он находился в центре самой ванильной цены в подростковом романтическом сериале. В коробке был идеально круглой формы торт. Красный бархат. Сережа, единственный, кто заметил и понял реакцию Арса, положил руку ему на плечо, усмехнувшись. — И зачем ты притащил на репетицию торт? — уточнил Дима. И, как только Антон собрался ответить, добавил, — если скажешь, что угостить нас на бескорыстной основе, все равно не поверю. Антон улыбнулся застенчиво и опустил взгляд в пол, шаркнув ногой. — Угостить на бескорыстной основе, — подтвердил он, теперь переводя глаза на Арсения, — одного человека, который очень любит этот торт. Дима и Антон (взрослый) повернулись на Арсения, пока тот упорно продолжал смотреть на Шастуна. — Это пиздец, — вдруг смешливо выдохнул Захарьин, — но мило. Шастун, зачет. Шастун улыбнулся, кивая. — Маме все мозги промыл, чтоб она мне с коржами помогла, — поделился он, — согласилась только, когда я третий раз выкинул приготовленное тесто. А сегодня пришлось лишний час ждать, чтоб он точно пропитался, потому закончили мы поздно ночью, а ему по рецепту минимум двадцать четыре часа надо. И, пока рассказывал, продолжал смотреть Арсению в глаза. У того защемило где-то за грудной клеткой, только он сам не понял: от нежности, от неловкости или от двух в одном. — Ну, а потом я опоздал на автобус и, короче… — Шастун махнул рукой, мол, дальше вы знаете. Он замолчал, Арсений продолжал смотреть на него с заломленными домиком бровями, а все остальные в зале, видимо, не знали, как реагировать на гомосексуальные ухаживания прямо у них перед носом, потому что смотрели на торт как на корабль пришельцев. — Ребят, так а че, торт пробовать будем? — снова подал голос Захарьин, — Антон-то не зря старался. Сережа с Димой кивнули, как два болванчика. Впервые, наверное, Дима не мог подобрать подъеба к ситуации. Во-первых потому, что он прекрасно знал, что такое быть влюбленным, и историй, в которых он забивал на всех, иногда выглядя глупо, чтобы Катю впечатлить, у него — целая копилка специально для детей, когда появятся, и для глупых шоу на ютубе, если проект выгорит, и их будут звать на них. А во-вторых, Антоха только что признался четырем взрослым парням, что один из них, без какой-либо постиронии и шуток, ему нравится. В России. Это заслуживает уважения, никак не подъебов. Позов собирался хлопнуть друга по плечу, поддержать, мол, я с тобой, в независимости от того, кто тебе нравится, и тем более, в независимости от ответа Арсения, но Попов его прервал. Тот, наконец, отошел от шока, моргнул пару быстрых раз и прокашлялся. — А…Антон… — начал он. —Да? — если бы они были в мультике, глаза Антона буквально засияли бы. Хотя и так был заметен момент, когда в них блеснула надежда. — Отойдем поговорим? Антон снова стушевался, ссутулился и печально взглянул на открытую коробку с тортом на краю деревянной сцены и кивнул. — Идем, — грустно, — можете есть, если хотите, кстати, — обратился он ко всем остальным. Дима заметил, как Арсений закатил глаза, улыбнувшись. — Никто без меня мой торт не ест! — и ногой топнул для убедительности. Одной фразой ему удалось разрядить обстановку: Антон Захарьин и Сережа переглянулись, второй даже подмигнул с тонким подтекстом. Дима выдохнул, кажется, первый раз с того момента, как Шастун признался, для кого торт. Сам Шастун все еще не мог оторвать глаз от Арсения. И они сияли, кстати, без всяких мультиков. Когда за ними закрылась скрипучая дверь зала, Антон схватил почти бегущего впереди Арсения за предплечье. — Рыбка, — выдохнул он, — если хочешь треснуть, давай ща, я готов. Арсений вылупил на него глаза. — Ты нормальный, блять? — зло. — Ну прости-прости, опозорил тебя, ну я не хотел, я от чистого сердца, Арс, честно… — Шастун, — перебил его Арсений, — я тебе чай разбавлял, чтоб ты язык свой длинный не обжег, а ты говоришь тресни. Нормальный, спрашиваю? Антон растянул губы в улыбке, сжимая свободную руку в кулак, чтоб не чувствовать предательскую дрожь пальцев. — Типа, даже если я тебя щас поцелую, ты все равно не треснешь? — Знаешь, что я заметил? — склонил голову к плечу Арсений, улыбнувшись. — Что здесь пиздец холодно? — уточнил Антон, копируя жест Арсения. — Кроме этого? — Что… — Что стоит сделать для тебя что-то хорошее, ты начинаешь борзеть, — перебил его Попов, не меняя игривого тона. — Рыб, я беру от жизни все! — развел руками Шастун, — наглость — второе счастье, ты должен знать. — В твоем случае первое. — В моем случае второе, — улыбка Антона растянулась еще шире, — первое — это ты. Попов рот открыл, чтоб сказать что-то, но тут же его закрыл. Говорить было нечего. — Вот сейчас вообще вылитая рыба, рыбка, — Шастуну, конечно, было что. — Я тебя или убью, или засосу. Антон, все еще не отпустивший чужое предплечье, притянул Арсения к себе, сталкивая их носами. — Давай засосешь? — шепнул он. Сам не понял, откуда набрался смелости потянуться первым, приподнять за талию второй рукой… Но все это стало неважным в момент, когда их губы соприкоснулись, и Антон, вместе с теплым дыханием Арса и шероховатостью тонкой кожицы, почувствовал фейерверки мурашек, покрывших его с ног до головы, и ту самую легкую щекотку в груди, которая бывает, когда в детстве взлетаешь на качели. Арсений разорвал поцелуй, заставляя Антона податься вперед в нежелании отрываться от губ напротив только, чтобы сказать самую глупую глупость в жизни Антона. — Но секс только после восемнадцати. Шастун посмотрел на него серьезно, сощурил осуждающе глаза, потом улыбнулся, достал из кармана джинсов телефон и повернул его экраном к Арсу. — Два часа я как-нибудь переживу. Арсений рассмеялся, вновь утягивая его в поцелуй, и Антон вдруг почувствовал тоскливую нежность: они стояли вдвоем посреди холодного коридора дворца пионеров, молодые и счастливые, за дверью их ждали торт и друзья, а впереди — вся жизнь. Вся жизнь.