Вань, помоги решить?

Ваня Евстигнеев сидел за последней партой и нервно постукивал ручкой по столу, пока учитель раздавала двойные листочки, коленка тряслась сама по себе. Было бы неплохо покурить, чтобы успокоиться, но на перемене он не успел. Не любил он алгебру, совсем в ней не разбирался, да и не особо-то хотел. Мария Ивановна, подойдя к его столу, успокаивающе провела по его руке, заставив положить ручку. — Не переживай. Напишешь. Ваня натянуто улыбнулся. Милейшая женщина, если бы математику не преподавала. Дверь в класс неожиданно распахнулась. В проёме стоял запыхавшийся Ваня Светло. Учился он хорошо, хоть и был тем ещё раздолбаем. — Светло… Тебя не учили стучать, прежде чем врываться в класс? — Извините, в следующий раз обязательно. Светло окинул одноклассников взглядом. Его место было занято. Он раздражённо посмотрел на девочек, которые сидели за его партой и совершенно не обращали внимания на его недовольство. — Это мое место! — шёпотом прошипел он, но в гробовой тишине всем было слышно. — Ванечка! — прикрикнула Мария Ивановна, — Садись на свободное. Как дитё себя ведёшь. — Да почему я? Зачем садиться не за свою парту? Может у меня там место заговоренное и я контрольные только так пишу. «Вот же язва душная» — подумал Рудбой. — С Евстигнеевым садись, — Рудбой закатил глаза. Этого ещё не хватало. Ваня Светло с недовольным лицом приземлился за парту, учительница выдала ему листок и задание. — Загадаю желание между вами, чтобы ты написал свою работу, — Мария Ивановна встала сзади, положив руки на плечи парней, постояла секунду, — Теперь тут тоже заговорено, доволен? Она двинулась к своему столу под тихие смешки одноклассников. Ваня Рудбой напряг свои мозги и посмотрел в листок с заданиями. Они были не сложными, явно легче тех, что они решали на последних уроках. С первым он справился довольно быстро и уже размышлял, как правильно решать следующее. От мыслей его отвлек шепчущий на ухо голос: — Вань, — это прозвучало так протяжно и умоляюще, что по его спине пробежали мурашки, — Помоги решить? Светло протянул ему свое задание, когда подсмотрел, что Рудбой выполнил аналогичное. Евстигнеев не стал бы ему помогать ни при каких обстоятельствах. Да никому бы не стал! Но этот шепот выбил его из колеи и он, не успев подумать, взял его листок. Мария Ивановна сидела уткнувшись в классный журнал и не замечала, что некоторые ученики пишут контрольную не совсем честно. Да что уж, совсем же нечестно! Ваня Светло довольно пялился, пока Евстигнеев решал его задание. Да Рудбой ещё свои не решил! Что его дёрнуло? Ванечка внимательно смотрел за ходом примера, уже почти на плечо ему лёг. — Спасибо, Вань, — и снова этот шепот, от которого окатывает мурашками. И не только мурашками. Рудбой с паникой осознал, что у него встал. На придурка Светло. И на его блядское протяжное «Вань». Чёртовы гормоны. Это же они бушуют? Контрольная пошла по пизде. Евстигнеев не мог думать ни о чем, кроме рядом сидящего одноклассника. Он украдкой посматривал на него. Ванечка, как его называли учителя, с усердием решал примеры. Рудбой понадеялся, что он хотя бы не спалился перед ним со своим стояком. Сдаст чертов листок и пойдет дрочить в школьном туалете. Либо спустит прямо в штаны, если Ваня таким голосом ещё раз произнесет его имя. И как он только докатился до жизни такой? Едва прозвенел звонок, Евстигнеев выскочил из класса, сдав работу с одним выполненным заданием, и быстрым шагом направился в туалет, что находился в дальнем крыле. Как он и думал, там было пусто. Ваня зашёл в последнюю кабину, опустил крышку унитаза и плюхнулся прямо на нее. Крючка на двери не оказалось, но это была не проблема — их не было и на остальных, поэтому нормальные люди не стали бы входить в закрытую кабинку без стука. Ваня Светло нормальным человеком не был. Что заставило его припереться именно в этот туалет — никто не знал. Следующий урок проходил совершенно в другой части школы. Не встретив ни одного человека в этом крыле, Ванечка даже не подумал, что в туалете кто-то может быть и резким уверенным движением дёрнул ручку на себя и тут же застыл от увиденной картины в немом шоке. — Ой, — Светло весь покраснел, но продолжал стоять на месте. А Рудбой продолжал сидеть на унитазе с членом в руке. Ну что за человек этот Ванечка? — Ты либо съебись, — сердито начал Рудбой, отойдя от оцепенения — Либо иди сюда и закрой дверь, — он похлопал свободной рукой по своей коленке. Ваня сделал несмелый шаг вперёд. Евстигнеев ахуел, ведь произнес это больше в шутку. Но в каждой шутке, как вы знаете. Светло закрыл за собой дверь, с интересом и страхом пялился на Рудбоя. Евстигнеев, чтобы добить раскрасневшегося парня окончательно выдал: — Я из-за тебя слил контрольную… — Из-за… Чего? Так ты на меня тут дрочишь?! — Да, — прямо ответил Евстигнеев, а Ваня, вместо того, чтобы в жбан ему прописать, закрыл горящее лицо руками, проговаривая, какой же это пиздец. Ваня Рудбой потянул его за край рубашки. Светло послушно шагнул вперёд, не отрывая руки от щек и аккуратно приземлился на колени к Рудбою. Длинные пальцы тут же обхватили его талию, скользнули ниже. Евстигнеев за бедра притянул его ближе, удобней устраивая на своих ногах. Если слово «удобно» вообще было уместно в их ситуации. Ванечка несмело закинул руки на широкие плечи и выжидающе посмотрел в глаза, не зная что делать дальше. Рудбой знал, поэтому потянулся за поцелуем, но когда их губы почти соприкоснулись, Ванечка отвернулся и уткнулся в его шею, словно пытаясь спрятаться. — Что? — мягко спросил Евстигнеев. Почему Ваня ломался, он не понял. Сам же к нему зашёл и на коленки залез. — Я не педик, вообще-то. — Я тоже. — А, фуф, тогда все в порядке, — наигранно произнес Ванечка. Рудбой тихо засмеялся, провел языком по его скуле, на что Ваня крепче сжал его плечи и рвано выдохнул. Светло все же преодолел смущение и позволил себя поцеловать. И забраться руками под рубашку. Евстигнеев не стеснялся и трогал его везде, куда только руки дотягивались. Прошёлся по плоской груди, специально задевая твердые соски пальцами. Губами оставлял мокрые следы на шее, расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, чтобы добраться ещё и до острых ключиц. Рудбой дошёл до ширинки его брюк. Из них заметно выпирал стояк. Ваня провел по нему сквозь ткань, сжимая. В ответ получил ещё один шумный горячий вздох. Рудбой расстегнул его брюки, кое-как стащил их одной рукой вместе с трусами. Светло, очевидно, затупил, когда приземлялся к нему на колени, потому что сидел он на левой стороне, а Ваня был правшой. — Пересядь, мне так неудобно, — тихо попросил он. Ванечка был бы рад пересесть. Но куда? Он приподнялся, перекинул ногу и теперь они сидели лицом к лицу. — Блять, мы так ебнемся! — испугался Ванечка, когда Рудбой немного съехал, почти грохнувшись, и мертвой хваткой вцепился в его спину. — Мы уже ебнулись, Вань. Куда ещё? Евстигнеев покрепче сжал его задницу, не давая упасть и сам устроился понадежнее. Его возбуждённый член упирался в живот Светло и изнывал от возбуждения. Рудбой так долго терпел, что ему достаточно было пары фрикций, чтобы кончить, а Ванечка ещё не догнался. И, видимо, слишком стеснялся, чтобы трогать Рудбоя в ответ. Его руки дрожали, когда он несмело водил ими по груди Евстигнеева, не решаясь двинуться ниже, поэтому Рудбой решил переложить их на привычное место — на свои плечи. А сам умилился с этого. Как одновременно можно быть противной язвой и при этом таким милым смущенным котиком? Ваня Светло робко прижался к его губам. Евстигнеев подумал, а целовался ли Светло вообще до этого? Неловкие движения выдавали его с головой, но Рудбоя от них только сильнее крыло, настолько это было трогательно. Евстигнеев ответил, целуя глубоко и чувственно, толкнулся языком в губы, заставляя их раскрыться. В это же время пальцами водил по спине, пробегаясь по позвоночнику, от чего Ванечка выгибался и крылся мурашками. Несмотря на смущение, на прикосновения он реагировал очень податливо. Как жаль, что они в таком неприятном месте — Рудбой с удовольствием бы утащил его в свою кроватку и тискал весь день. Ванечку уже трясло от возбуждения. Евстигнеев был горячий и наглый, буквально трахал его рот языком, все тело успел исследовать, кроме одного очень ноющего места. Светло оттянул зубами его сережку, прикусил мочку, после чего провел за ухом горячим языком. — Вань, пожалуйста, — снова этот молящий шепот. Рудбой клянётся, что готов слушать его вечно. Ваня Евстигнеев наконец добрался до его напряжённого члена, ритмично, но медленно задвигал рукой, чуть сильнее нажимая большим пальцем у головки, вызывая еле слышные всхлипы. Хотелось делать это не только рукой. Но сосать в школьном туалете — немножко слишком. А то, что в голову вообще такие мысли залетают — он уже смирился. Ванечка прижался лбом к его шее, иногда отрывался, чтобы оставить пару поцелуев, кусал кожу, немного оттягивая — на ней точно останутся следы. Светло тихонько начал постанывать. Почувствовав, что тот на пределе, Рудбой прижал его ближе, страстно засосал. Обхватил одной рукой уже оба члена, сделал несколько медленных движений, распробывая ощущения. Тереться о чужую разгоряченную плоть было непривычно приятно. Он оторвался от губ Ванечки, чтобы посмотреть ему в глаза, но Светло снова спрятался за его плечом. В одну ладошку дрочить ещё и в глаза смотреть — ну пиздец же совсем. Он мог только беспомощно постанывать и комкать кулачками толстовку Евстигнеева. Ванечка весь сжался, больно укусил Ваню за шею, чтобы сдержать последний протяжный стон. Мелко содрогаясь, он кончил в его ладошку. Рудбой кончил следом, громко дыша, пока шею покрывали нежные поцелуи. Рудбой вытер руки и, прикрыв глаза, обнял обмякшего Ванечку, который, кажется, вовсе не собирался с него слезать. Ну и пусть. Так они сидели в полном молчании ещё несколько минут, пока не дёрнулись от неожиданного звонка на урок. Неужели перемена так быстро кончилась? Светло соскочил с колен Вани, в спешке натянул брюки, валяющиеся на полу. Проверил, нет ли на них грязных пятен. Рудбой лениво встал, не торопясь умывался, пока Ванечка чуть-ли не на двух ногах прыгал, заставляя его поторопиться, когда прозвенел второй звонок. — Да не беги, мы всё равно опоздали, — проговорил Рудбой, когда Ваня с упором тащил его за руку по коридору. Евстигнеев резко дёрнул его на себя, от чего Ванечка врезался в его грудь. — Меня и так учителя шпыняют. Мне нельзя больше опаздывать. — Сам виноват, — усмехнулся Рудбой, на ходу приобнимая одноклассника за плечи, — Есть планы после школы? — Нет. А есть предложения? Евстигнеев загадочно улыбнулся, закусив губу. Уже представил, как утащит его в кроватку на весь оставшийся день и будет делать с ним всякое, как и хотел. Если Ванечка будет не против, конечно же. — Ну есть парочка. У меня дома никого, — он игриво дернул бровями, — Намёк понят? Светло крепче прижался к нему, проронил тихое «угу», на щеках появился лёгкий румянец. Евстигнеев на секунду задумался, как можно столько лет вместе учиться, не замечая друг друга. И разъебаться всего за одно мгновение. Разве так бывает? Евстигнеев решил дальше в размышления не загоняться, когда на его спину легла теплая ладонь. Зачем думать, когда и так все ясно.