Звенит январская вьюга (майора пустим по кругу)

– Игорь Константиныч! – тянет вывалившийся на него внезапно из приватной кабинки Хазин. Игорь, шатаясь, по стеночке как раз пытается добраться до туалета, чтобы отлить. Всё-таки бесплатный и неограниченный алкоголь – зло. И этого зла в Игоре сейчас по уши, самого дорогого и элитного. У клуба ужасно пафосное название и пропуск только по особым спискам, Игорь никогда бы не забрел сюда в обычной жизни. А вот козел, которого он пас, по наводке информатора, заседал здесь довольно часто. Вот только смылся, едва почувствовав хвост, а Игорь остался, окружённый грохочущими басами, пьяными телами и танцовщицами в блестящих трусах (танцовщики, к слову, были в таких же трусах-ниточках, Игорь на них старался вообще не смотреть). Хозяин клуба почувствовал, что расстроенный Игорь уходит ни с чем и великодушно потащил к стойке, предлагая угощаться за счёт заведения. Это какой-то кореш Бустера, и он преданно смотрит Игорю в глаза, прижимая руки к груди: – Товарищ майор, ни в чем себе не отказывайте! Любая выпивка, девочки, мальчики! Если хотите, и покрепче есть, – шепчет ему в ухо, заговорщически улыбаясь. – Всё конфиденциально, можете не сомневаться! И вот Игорь, недавно разосравшийся с Юлей, наконец получает свой шанс пьяно трахнуться с первой попавшейся девчонкой в отместку, как это вроде принято делать при расставании. Но до траха дело так и не доходит, слишком он пьян, слишком плохо держат ноги. – Пётр Юрич, – к стенке спиной прижимается, начиная сползать потихоньку. Петя его под руку хватает, удерживает, смотрит насмешливо. – Добрый ве… – икает пьяно, морщится, чувствуя, как тошнота подкатывает. – Ай-яй-яй, какой плохой товарищ майор. Это что же, зарплата простого мента уже до таких клубов позволяет доковылять? Недурно, – Петя нагло оглядывает Игоря. – Давай провожу до туалета, ты же на ногах не стоишь. В туалете, когда Игорь, споткнувшись, вываливается из кабинки, падает он прямиком на Петю. Тот подхватывает, губами в губы лезет жадно. Игорь слышал, что Петр Юрич сидит на наркотиках так же крепко, как на своей не совсем честно заработанной должности, но раньше его таким точно не видел. Руки на шее, мокро, горячо, Игорь в ответ целует, прижимая Петю к себе. Похер уже, все на сон какой-то похоже, в алкогольной дымке тает. – Пойдем, – шепчет Петя, оторвавшись от него, куртку на нем одергивает, волосы растрёпанные пытается пригладить. – У нас в кабинке выпивки полно, любой, и наркота, и телки охуеть какие, самые лучшие в этом гадюшнике. И Игорь идёт, покачиваясь, руку Пете на плечи закинув. Длинными ногами перебирает с трудом. В кабинке четверо мужиков из Петиной команды: самые молодые, такие же, как он сам. Гладко выбритый светлоглазый всегда смеющийся Артём целует пышногрудую брюнетку, запустив большую руку с блестящими дорогими часами под короткую в пайетках юбку. Второй, вроде Толик, раскатывает дорожки прямо на стеклянном столике и вдыхает через свёрнутую долларовую купюру. Остальные двое, Игорь все силится вспомнить, как их зовут, но у него всё в голове отказывает… потому что один сидит на другом и они увлеченно целуются, а другая девчонка сидит рядом, запустив руки в их волосы, поглаживая, улыбаясь. – Петь, нет, – бормочет Игорь, тут же порываясь выйти из кабинки, но Петя не даёт, толкает его к диванам. Мужики от своих занятий и не думают отрываться, только Толик с ухмылкой глядит на Игоря, губы яркие облизывает. – Петь, да я пойду, мне домой надо. – Ну выпей с нами и пойдешь, – мурлычет Петя, наливая из пузатой бутылки в чистый бокал. Игорь, не отрываясь глядит на сосущихся мужиков. – Мы тебя держать не будем. – Чё, майор, нравится? – хмыкает Артём. Игорь на него взгляд ошалевший переводит, сглатывает тяжело. Музыка в уши лезет, дрожью насквозь пробирает, до загривка самого. Бокал приятно холодит горячую ладонь, Игорь прикладывается, намереваясь сделать маленький глоток. Так, для приличия только. Но Петя подсаживается, хватается за его руку, давит, бокал к подбородку больно прижимает, заставляя все выпить. – Давай, мой хороший, давай, пей до дна, не обижай нас. Музыка непонятная, слова в сплошную кашу мешаются, Петины руки скользят по нему, куртку снимают. – Зачем… – Да жарко же, блять. – Я пойду. – Иди. Он не может. Понимает это с ужасом. Что вот так и останется сидеть на пошлом красном кожаном диване, что Петиным ласкам противится не может, что стоит у него так крепко, как давно уже не стояло. И хочется, хочется, хочется до звона в ушах, до сердца к глотке подпрыгивающего, до наливающегося сладкой истомой тела. Каждая мышца поет, каждая, мать ее, клетка звенит. Хочется. И Хазин рядом смеётся, потому что знает. Он знает. – Поплыл майор, – будто сквозь толстый слой ваты доносятся чьи-то слова. – Всё, дамы, на выход, – весело говорит Петя. Девочки хихикают, щебечут что-то кокетливо. Их голоса быстро затихают, теряясь в музыке, долбящей за дверями привата. – Тём, давай. – Будет сделано, – хрипит Тёма. – Толик, хорош нюхать, придурок, с сердцем плохо будет. Помнишь, как в прошлый раз откачивать пришлось? Иди сюда лучше, ненасытная твоя душа. Игорь ничего сначала не видит, кроме мух цветных, неоновых. Только чувствует на себе руки, которые хватают его грязно, собственнически, майку на нем задирают, пальцы соски сжимают, выбивая жалкий стон, низ живота поглаживают. Тело отзывается даже раньше, чем мозг, который, по ощущениям, в глубоком нокауте. Бедра мелко дрожат, дёргаются нетерпеливо, задница приподнимается сама будто, когда с него штаны вместе с трусами стягивают. – Ты чё мне подсыпал, сука, – шепчет из последних сил, губы сухие лижет. Не уверен даже, что Петя, сидящий перед ним на корточках и увлеченно стягивающий с его ног носки, вообще что-нибудь слышит. – Петя, блять, сука, на меня посмотри, Хазин, я с тобой… с тобой разговариваю. Петя масляный взгляд на него вскидывает, губы в широкой похабной улыбке растягивает, как в замедленной съёмке всё. Щиколотку его голую пальцами гладит, ступню трогает, потом на плечо себе ставит. Голову набок склонив, трётся встрепанными волосами о ногу. Игорь вздрагивает растерянно. – Ничё, майор, через часик отпустит. Мы с тобой просто расслабимся немного и всё. Обещаю. Ничего такого… Невозможно. Игорь пытается ногу отдернуть, но Петя держит крепко, дышит жарко на кожу. Дрожью пробирает, пальцы на ногах сладко и предательски поджимаются в предвкушении. Музыка, музыка. Пальцы горячие, кожа на коже. Петины губы вокруг его члена. Блядский боже. – Хазин. Петя на ладонь свою сплевывает, дрочит ему, глядя снизу вверх, улыбка сумасшедшая абсолютно. Красивый такой в неоновой розовой подсветке, льющейся из-под низкого потолка. В волосы мягкие так и хочется ладонью зарыться, потянуть, дёрнуть. – Ну и хер у тебя, Гром, произведение искусства, хоть в Эрмитаже выставляй. Игорь стонет, когда Петя снова берет в рот, сосет, втягивая щеки, пальцами яйца поглаживает, забирается под мошонку. – Хватит. – Тебе понравится, Игорь, чё ты ломаешься, как девственница, блять, расслабься. Все нормально будет, не обижу. Это галлюцинация, наверное. Игорь даже головой встряхивает, надеясь, что она развеется. Вот этот сидящий между его ног Петя в черной футболке, в пижонских своих штанах, с дорогими часами на запястье, упоротый едва ли не насмерть. Все это не с Игорем. Не может быть этого. Петя сосать прекращает, забирается на него обнаженного, сам все ещё до безобразия одетый, бедра седлает, трётся о голую кожу грубой тканью штанов. К губам припадает. Игорь ахает, в ответ целует, потому что хорошо так, когда губами к губам, когда языком в рот забираются, руками на плечи давят крепко. Стояк, зажатый между ними, смазкой сочится, по футболке петиной елозит. Неприятно совсем немного. – Ну чё ты, потрогай меня, я не кусаюсь, – ржет Петя, и Игорь послушно лезет руками под футболку, оглаживает сильную спину, млея от того, как мышцы под кожей ходят, перекатываются. Он мычит, дёргая пряжку ремня. – Чё? А да, щас, щас. Подожди-ка. Пока Петя раздевается, Игорь наконец концентрируется на возне напротив, фокусирует поплывший было взгляд. Лучше бы не видел. Там на диване сплошной клубок переплетённых тел, жмутся друг к другу. Толик и другой мужик перед Темой на коленях, сосут ему по очереди, а тот, довольно постанывает в губы самому молодому. Краем сознания Игорь вспоминает, что это Димкин знакомый, Вадик. От этого зрелища встаёт ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда больше. Игорь глаза закрывает, дышит тяжело, к члену своему тянется, обхватывает крепко, рукой по скользкой нежной коже водит, дрочит торопливо, пока его руку за запястье не перехватывают. – Без меня решил развлечься, – шепчет вернувшийся Петя, и Игорь понимает, как холодно ему, оказывается, было без разгоряченного тела рядом. – Ну ты чё, не стесняйся, посмотри на них. Посмотри, Игорёк, тебе понравится. А сам в шею целует, трётся об него совершенно бесстыдно, бедрами крутит, как сраная стриптизерша. На секунду Игорь вдруг думает о том, как бы хорошо на Пете смотрелись те блестящие трусы, что носили танцоры у шестов, и ему натурально едва с сердцем плохо не становится. Петины руки везде, кожу миллиметр за миллиметром исследуют, губы горячие метки оставляют, припечатывают. Игорь извивается под ним, стонет, слушает шепот блядский: – Открой глаза, сладкий, посмотри, ты многое теряешь. За что ему всё это. Игорь со вздохом открывает глаза. Больше он их закрыть не может: Тема неторопливо покачивается, завороженно глядя на лежащего под ним Вадика. Голова Вадика у Толика на коленях, а за Толиком тот, четвертый, с растрепанными темными волосами и короткой щетиной на лице. Если бы они на секунду хотя бы перестали, дали бы Игорю немного подумать, в себя прийти, отдышаться, он бы вспомнил, обязательно вспомнил, как его зовут. Но ему не дают. Вадик тихо стонет, Тема улыбается ему, подхватывая под коленями и закидывая его ноги себе на плечи, сильнее раскрывая. Четвертый Толика в шею целует, бедрами сзади притирается, шепчет ему что-то. Пидоры, думает Игорь. Черти ебанутые, а Петя главный черт в этом аду. И этот главный черт сейчас скользкие пальцы в Игоря проталкивает. Один сначала, потом почти сразу второй, а Игорю все мало. Херня эта, которую Хазин заставил принять, голову кружит невозможно, хочется до одури, чтобы Петя не церемонился. Пусть даже больно будет, но ему нужно быстрее, чтобы заполнили, чтобы дали. Пот глаза заливает, сердце стучит слишком быстро, будто вот вот остановится нахер. – Блять, – ругается Петя, осторожно двигая пальцами. – Какой же ты горячий, майор Гром, пиздец. Два метра совершенства, и всё мне. – В смысле, всё тебе, а поделиться с товарищами? – хмыкает Тема, дёргая бедрами, загоняя сильнее, и Вадик под ним взвивается, а чужая ладонь зажимает рот. Невозможно на это смотреть. Не смотреть тоже не получается. Игорь чувствует, как мышцы на Петиных пальцах раскрываются и тут же сжимаются туго, жадно, когда Вадик снова стонет, а Тема наклоняется, едва не пополам его складывая, чтобы в губы грубым поцелуем впиться. – Тём, ты ему нравишься, – паскудно сдает Игоря Петя, выкручивая запястье, кончиками пальцев по простате проезжаясь. Игорю собственный жалкий скулеж чужим кажется. – Он так сжимается сладко, когда на тебя смотрит. – А ты не завидуй, – мягко смеётся Тёма, продолжая из Вадика стоны выбивать размеренными толчками. – Майор пока твой, я ещё с малым не закончил. – Суки, – хрипит Игорь. – Я тут вообще-то. – Не ругайся, зайка, мы всё только по любви, никакого насилия, – ржет Хазин. Игорь на плечи его голые залипает, на ключицы выступающие, живот плоский, рельефный, поджавшийся. – Хочешь, прям щас тебя одену и на такси посажу? Только слово скажи. Урод. Игорь головой мотает, ловя на себе очередной наглый, насмешливый, полный желания взгляд. – Ну вот, – улыбается Петя, вытаскивая скользкие пальцы. Резинку по члену раскатывает, пристраивается к растянутому входу. – Молодец. Он трахает Игоря сначала медленно, потом ускоряется немного, резче бедрами двигает. Ладонями по щекам гладит, в глаза смотреть просит. И Игорь смотрит. Забывает даже на несколько бесконечно долгих минут, что они здесь не одни, и что четыре пары глаз наблюдают за ними как с первых рядов в театре. Потому что зрачки у Хазина радужку топят, а Игорь в его глазах тонет, вязнет как в мазуте. – Эй, – Петя пальцами его губы трогает, продолжая двигаться. Игорь рот открывает, обхватывая пальцы ртом, и Петя восторженно глядит, как он начинает посасывать. Двигает ими невыносимо медленно в скользком горячем рту, по мокрому языку, зубы задевая. – Умница. Чё, сказать что-то хочешь? У Пети пальцы в его слюнях, челка на глаза падает. Он замедляется немного. Игорь губы и без того влажные покусанные лижет. Стыдно, жарко, он слова из себя через силу выталкивает. – Тёма. Хазин улыбается блядски, будто этого только и ждал. Дальше всё быстро очень, Игорь в ощущениях теряется, его размазывает. Тёма крупнее Пети, и член у него больше, Игорь удивлённо задушенно охает, когда мышцы натягиваются ещё сильнее. Он краем глаза видит, как Петя, раскатав себе пару дорожек, нюхает их прямо с впалого худого живота Вадика, перепачканного спермой. Вадик, судя по всему, в отключке. Игорь стонет на каждом толчке, глядя, как Петя по новой резинке порошок рассыпает. Встаёт над ним, членом по губам водит. – Оближи. – Петь, ему плохо не станет, – где-то за гранью слышимости бормочет Тема, впрочем, продолжая двигаться, загоняя так глубоко, что Игорю хочется заорать. Заботливый, блять. Мудак. – Под мою ответственность. Давай, Игорь, оближи, не слушай никого. Меня слушай. За гранью сознания маячит, что его трахают, имеют грязно, как блядь последнюю, что Петя за волосы хватает, натягивая на себя ртом, заставляя глубже принять, что Тёма отходит, уступая Толику, а тот, кончив, вытаскивает член и пропускает Вадика. – Звенит январская вьюга, майора пустим по кругу, – шепчет Петя, встав на колени у дивана, глядя завороженно, как на шедевр в музее. У Игоря рот занят чьим-то членом, голова безвольно болтается, свисая с края, он настолько далек от реальности, что уже не соображает, кто и где, и когда они успели смениться. И, к ужасу своему, осознает вдруг четко, что кончить не может. Вообще. Мычит, дёргается, на Петю глаза скашивает. – Че? Эй, слышь, убери ты. Дай ему сказать. Чё, Игорь? – Петя, пожалуйста, дайте кончить. Я… не могу больше. – Блять, Гром, в тебе такой коктейль, не знаю даже, получится ли. – Сука, – рычит Гром, чувствуя, как ходит в заднице член, ни на секунду не останавливаясь. – Ты же говорил, что быстро отпустит. – Ну мало ли чё я говорил, я ж не доктор, – паскудно лыбится Петя. Кожа горит, мышцы судорогой сводит. Игоря на живот переворачивают, и он роняет голову на руки, лицо закрывает. Слишком много, слишком хорошо, до стыдного, до щек красных, до слёз злых, которые в нем пузырятся. Он уже не стонет даже, воет на одной ноте, кусая себя за ладонь. Музыка все играет, один и тот же трек, звуки странно искажаются, как в магнитофоне на зажеванной кассете. У него уже нет сил терпеть, хочется кончить, хочется, чтобы все закончилось. Петя к нему подбирается, под бок вдруг лезет, заставляя снова на колени приподняться, пальцами по члену водит, живот гладит, губами в губы тычется. Игорь с благодарностью стонет в поцелуй, но этого все равно не хватает. Он не может, не может просто, не смотря на то, как вдруг внезапно ласково уговаривает его Тема своим хриплым прокуренным голосом, и как Петя трахает его пальцами, каждый раз всхлип вырывая. – Видел бы ты себя, – Петя срывается на шепот, так что, наверное, только Игорь его и слышит. – Какой ты растраханный, открытый, блять, Игорь, ни одна шалава так жадно никогда не принимала с нами, как ты. Можешь Тему потом спросить, сколько у нас их было, но ни одна с тобой не сравнится, майор. Так бы и ебали тебя, по кругу пуская, а тебе только этого и надо, правда же? Бравый мент, блять, ну давай, сука, кончи… для меня же можешь? На пальцах моих, чтобы я почувствовал, как тебе блядью нашей быть понравилось… Он почти вырубается от того, как сильно прошивает мучительным душным запоздалым удовольствием. Петя ещё что-то ему говорит, но Игорь уже не слышит, глаза закрывает, летит куда-то ко всем чертям. Чувствует сквозь забытье, что его поднимают, обтирают чем-то вроде, перешептываются. Игорь приходит в себя, плохо ориентируясь в пространстве. Во рту сухо, в волосах чужие пальцы. Он вздрагивает, вскочить хочет, но пальцы настойчиво тянут обратно. Щека прижимается к темной ткани Петиных штанов, и Игорь наконец понимает, что лежит головой на его коленях. Петя оделся уже, а Игорь голый по-прежнему, поверх хазинское пальто накинуто как одеяло. В кабинке почти темно, только розовая подсветка с потолка расцвечивает вычурные в глупых узорах и тупых надписях стены. Кроме них в комнате никого, музыка тихая, медленная из динамиков льется. – Ты как? Игорь мотает головой. Она все ещё кружится, и реальность происходящего все ещё кажется сомнительной. Его одежда горкой сложена на диване напротив. – Домой подбросишь? – Конечно. Петя наклоняется, поцеловать хочет, но Игорь не даёт: выпутывается из рук, встаёт, хромая отходит, хватает трусы и принимается натягивать торопливо. Позже Петя оставляет стопку денег на столе, накидывает пальто, а Игорь медленно идёт за ним, ссутулившись и засунув руки в карманы.