Влюблённый

      Элизабет редко посещала школу. В основном только для того, чтобы напомнить учителям о своем существовании, написать пару переводных контрольных, ну и получить дурацкий аттестат в конце концов. Всё необходимое обучение она получала дома, а общение с людьми в блоге, который вела. Там она рассказывала о себе, своей семье, иногда делала расклады на таро, ну и не скупилась на различные высказывания, подогревающие ей активность в комментариях и поддерживающие её личность на слуху. Вне интернет-пространства же всё было самую малость сложнее. Хотя бы тем, что нет возможности заблокировать тех, кто тебе не нравится или откровенно завидует.       Когда Элизабет появлялась в классе, то невольно в одно мгновение привлекала к себе всё внимание. Все взгляды до одного были сосредоточены на ней, а на переменах одноклассники шептались по углам, украдкой на неё поглядывая. Ей это несомненно льстило.       Сегодня в расписании стоял факультатив по математике. Предмет, который не вызывал у Элизабет особых трудностей благодаря семье, где почти все были технарями. Учителя часто отмечали её способности к предмету, однако была одна загвоздка. Желание быть не только способнее, но и быстрее всех в классе, становилось причиной её частых обсчётов и ошибок. Приходилось тратить время ещё и на то, чтобы перепроверить каждый свой ответ. Раздражало безумно.       Факультативы, как правило, были направлены на самостоятельную работу. Учитель как обычно рассадил всех по парам и раздал листы с заданиями. А после решения пары должны были устроить самопроверку. Элизабет направила все свои умственные ресурсы на решение простейших задач. Она не простила бы себе удара в грязь лицом перед одноклассником, которого, в общем-то, и не знала почти. Она даже не была уверена насчет его имени. Джаред или Джерри. А может Джон. Запоминание имён здесь смысла не имело. Тем более, этот тихоня почти ни с кем не общался и даже на перерывах не расставался с книгами. Казалось, он боится собственной тени, потому что при каждом обращении к нему вздрагивал, как будто кто-то рядом с ним петарду взрывал. Особенно сильно он боялся взрослых. Это казалось настолько глупым, что даже смешным. Зато на уроках он отвечал лучше всех, и получал бал ниже наивысшего в очень редких случаях. Плюсом в нём было то, что этот умник почти её не беспокоил и не отвлекал, чтобы сказать или спросить что-нибудь. Он сидел, уткнувшись в свои задания, и иногда нервно щелкал ручкой. Его блондинистое каре было собрано в хвост на затылке, только пара прядей свисало из чёлки, слегка закрывая лицо. Синие круги под глазами выдавали в нём полуночника. Или зубрилу, который спал по два часа в сутки из-за того, что делал уроки муторно долго. Последователь секты «Успешный успех», не иначе. Писал парень быстро, но идеально выведенным почерком. И при этом ни разу не зачёркивал написанное, в отличие от Элизабет, у которой черновой лист уже превратился в кошмар эпилептика.       Спустя минут пятнадцать от начала работы, Элизабет стала замечать, что то и дело посматривает на соседа. И вместо мыслей о задачах, её голову заполнили мысли о том, что внешне он очень даже ничего. Пусть не без недостатков в виде очевидно уставших глаз и убитых то ли генетикой, то ли краской волос, он имел миловидное худоватое вытянутое лицо. Такой как он вряд ли вступает в споры, даже если кто-то будет утверждать полнейший бред. Если ему скажут, что Земля плоская, а женщины и чёрные не должны иметь прав, он, конечно, поправит, что вообще-то планета даже не идеально круглая, а скорее эллипсоидная, а угнетение по половому и расовому признаку выдает человека недалёких и омерзительных взглядов, но в конце добавит: «Но вообще-то ты имеешь право на своё мнение, извини». Элизабет не удержалась и прикусила губу, представив, как этот зашуганный мальчик жмётся к стене, лишь бы уйти от неприятного разговора. Как он нервно бегает глазами в поисках какой-либо поддержки или защиты. Как невнятно и ломающимся голосом пытается до самого конца отстоять свою позицию, но выходит настолько неуверенно, что он вот-вот расплачется.       — Элизабет? Элизабет, — послышалось рядом.       Она проморгалась, отгоняя от себя навязчивые грёзы. Парень сидел, повернувшись к ней и держа в руках свой листок с решёнными заданиями. Похоже, он уже готов был меняться.       — Что? — Элизабет посмотрела на свои решения, из которых разобрать было возможно лишь четверть. — Ты готов?       — Ну, да, — смущенно ответил парень. — Я управляюсь за двадцать минут обычно с таким, но в этот раз решал на десять минут дольше обычного. Было тяжело сосредоточиться.       Элизабет едва не подавилась воздухом. Задач в листе было около десяти, по три минуты в среднем на одно задание, пусть и простейшее, звучало как что-то нереальное. За это же время она решила бы чуть больше половины, если бы не мечтала минут пятнадцать-двадцать.       — Подожди, я не успела переписать с черновика, — соврала Элизабет.       Она принялась быстро переписывать ответы на новый лист. В беспорядочных записях было сложно вспомнить, что к чему относилось, а параллельно с этим нужно было побыстрее решить оставшиеся задачи. Уступать кому-то, особенно в математике, она не была намерена.       Они обменялись листами. Элизабет пробежалась глазами по идеально красивым записям и принялась проверять. Она ожидала множество ошибок за такое короткое время, но придраться оказалось не к чему. Почти все задания были верно выполненными. Поставив плюсы, Элизабет повернулась к парню, который всё ещё задумчиво проверял её работу. Будто там не решения по математике сверить нужно, а диссертацию вычитать страниц на двести. Она раздражённо вздохнула.       — Ты ещё долго?       — А? — он посмотрел на неё. — Нет, извини. Просто не хочу случайно указать тебе на ошибку, которой нет.       Парень снова направил своё внимание на лист. Элизабет фыркнула. Задачи он решал явно быстрее, чем их проверял. Может, у него просто были ответы? Это объясняло бы многое. Парень стал переводить взгляд то на лист, то на Элизабет. Это уже было похоже на издевательство. Если ему захотелось над ней посмеяться, пусть выберет другой момент.       — Давай уже сюда, невдуплёныш, — она забрала свой лист с ответами.       Из десяти задач верными оказались только четыре. Те самые, которые она успела решить, пока не засмотрелась на этого хлюпика. У Элизабет округлились глаза. Она ещё никогда не решала настолько плохо. Что скажет папа? Это же позор в рамках её семьи. А старший брат наверняка начнет ее подкалывать. Со злости она в одно мгновение смяла лист в руках. Парень испуганно закрылся своими ответами.       — Я-я всегда м-могу ошибиться, я им-мею в виду, т-ты ведь обычно решаешь х-хорошо, и, наверное, это я г-где-то не так проверил…       Он дрожал так, будто Элизабет сейчас решала, казнить его или помиловать.       — Ты, — злобно рыкнула она. — Это всё из-за тебя!       Факультатив закончился, и Элизабет вышла из класса широкими шагами, даже не прощаясь с учителем, лишь бы поскорее скрыться от посторонних. Её опозорил какой-то придурок, и что теперь ей оставалось? Признать перед классом и домом свою неидельность? Что она не может справиться с простейшей математикой? Если она не идеал во всём, за что возьмётся, то кто она вообще такая?       Она думала об этом всю дорогу домой. Элизабет даже не могла понять, что именно чувствует — злость, печаль, отчаяние? Каждая из этих эмоций ощущались такими похожими. Вполне возможно, она чувствовала всё и сразу.       Зайдя домой, она прошла наверх в свою комнату, игнорируя оклики Майкла из гостиной. Обычно она подходила к нему первым делом, пересказывая все услышанные за день сплетни в школе. Но сегодня не было никакого настроения перемывать кости одноклассникам и другим знакомым. Элизабет молча зашла к себе и захлопнула дверь. Если она не показала сегодня превосходство в классе, она покажет его в более комфортном для себя месте.       Элизабет села за стол и открыла ноутбук. Экран поприветствовал её розовым рукописным шрифтом на светло-розовом фоне: «С возвращением, Королева Элизабет». Она приподняла уголки губ и быстро ввела пароль. Кто как ни она сама окружит себя заботой и словами поддержки. Со вздохом расслабившись на стуле, она открыла форум, посвященный франшизе её отца. Популярность «Фазбер Интертеймент» росла с каждым годом. Люди постоянно обсуждали новинки, слухи, делились своим творчеством. Особенно Элизабет нравились ветки с обсуждением их семьи. Пусть в основном люди там строили теории об отношениях между отцом и Генри, она тоже нередко упоминалась там, пусть и зачастую только из-за популярного блога.       В топе самого обсуждаемого сегодня находился вопрос об отношении Уильяма Афтона к кроликам. Люди дискутировали, почему в качестве первых аниматроников для ресторанов были выбраны именно Фредбер и Спрингбонни. Кто-то вспомнил, что помимо костюма золотого кролика, Уильям был замечен еще и в рубашках с кроликами. А на самых первых фотографиях с открытия можно было заметить кружки с кроличьими силуэтами. И вся ветка комментариев соглашалась с тем, что это ничто иное как любовь к этим животным. Объективно неправы они не были. Гардероб Уильяма был достаточно эксцентричным, это они ещё не знали, что на рождественском свитере вместо оленей у него скачут кролики. Если бы существовала полиция моды, его бы арестовали в первую очередь. Отец Элизабет действительно обожал кроликов. Он говорил, что его восхищает, как они по-разному могут себя проявлять. Безобидные на первый взгляд и не желающие сталкиваться с опасностью один на один, они вполне могут вспороть человеку брюхо когтями на задних лапах. К тому же, они невероятно умны. «Если бы у меня был кролик, я бы плотно занялся его дрессировкой» говорил Уильям.       Элизабет с ухмылкой размяла пальцы. Несмотря на правоту, она всегда могла вбросить семена сомнений в их размышления. По комнате раздался звук стучащих клавиш.       Богиня мира       Мне кажется, вы натягиваете сову на глобус. Ваша аргументация притянута за кроличьи уши, особенно момент с фотографиями. Кружка, рубашки, серьезно? А никто не подумал о жене? Может, это её подарки. И это она любила кроликов, которые ассоциировались с её мужем. Костюмы мистер Афтон и мистер Эмили примеряли очевидно исходя из своих телосложений. Спрингбонни более долговязый, как Афтон. Фредбер более округлый. Это позволило сохранить удобство для носителей и общие анатомические особенности изображаемых животных. Даже если вы в чем-то и правы, то вряд ли мистер Афтон прям уж обожает кроликов. Скорее испытывает к ним симпатию, как почти любой человек. Кролики достаточно милые, почему бы не использовать их в качестве участников первой линейки? Не все, кто делает кроликов, любит их. Если честно, я считаю, что ему нравятся более изящные животные. Вы видели его манеры, когда он выходил на публику? Павлин, не иначе.       Она откинулась на стуле и закинула руки за голову. Такое сообщение точно должно было вызвать реакцию. Конечно, в действительности она так не думала о своём отце, но как же интересно было порой наблюдать, насколько агрессивно люди защищают свои догадки. Многие из сидящих здесь глотки были готовы перегрызть своим оппонентам отстаивая позицию. Так однажды она ворвалась в тему, где обсуждали красоту Майкла. Стоило лишь написать, что её брат не такой уж симпатичный, как считают многие, на Элизабет сразу же посыпались ответы с пожеланиями смерти. Удивительно, как фанатики велись на очевидную провокацию.       Минут через десять Элизабет обновила страницу. Однако, к её удивлению, в ответ ей пришло всего одно сообщение. Но зато оно оказалось не просто от кого-то, а от самого автора темы.       Кошкомальчик       Ты, безусловно, имеешь право на свою позицию. Как бы то ни было, мы здесь все лишь строим догадки, и вряд ли узнаем правду, только если сам Уильям Афтон не выйдет на публику и не скажет лично, что он тайный (или нет) поклонник кроликов. Но, тем не менее, мне бы хотелось привести некоторые контраргументы на твоё сообщение.       Ты говоришь о том, что кружки и рубашки могут быть подарком бывшей жены. Но, если я правильно помню, их развод оказался громким скандалом с долгим судом из-за конфликта по поводу опеки над детьми. Я думаю, что после такого человек вряд ли бы захотел держать на виду какие-то подарки от тех, с кем ссорился. Триггеры, связанные с плохими эпизодами жизни, человек стремится убрать. К тому же, на фотографиях из офиса видны не только кружки, но и небольшие картины с изображениями чего-то отдаленно напоминающими кроликов.       По поводу анатомии. Здесь можно смотреть по-разному. Возможно, действительно дело в удобстве. Но если задуматься, даже стилизованные кролики меньше точно так же стилизованных медведей. Не логичнее ли было сделать высокого медведя и кролика пониже? Хотя возможно дело в каких-нибудь нормах для подобных костюмов, о которых я не в курсе.       На этом я бы закончил. В подкрепление своих аргументов приложу фотографии офиса из газет с приближением. И некоторую теорию по пропорциям. Спасибо за уделённое внимание!       В конце сообщения действительно были приложены несколько черно-белых фото главного кабинета и врезки статей газеты. Некоторые места были обведены красными кругами, обращая внимание на те самые небольшие картины с кроликами, дополняющие интерьер. Фотографии были сделаны в разное время, и количество кроликов увеличивалось из года в год, будто они размножались как живые.       Элизабет задумалась. Не такой реакции она ждала. Этот Кошкомальчик отстаивал свою позицию без агрессии и переходов на личности. Конечно, именно он был автором, однако она не думала, что отвечать на её нападки придёт именно он. И все же у неё было еще пара вбросов, которые могли подогреть их спор.       Богиня мира       Очень интересно. Только вот ты не обратил внимание на несколько очевидных деталей, которые увидит даже слепой. Ты видел, как выглядит и одевается мистер Эмили? Он предпочитает сочетать оттенки желтого/оранжевого/черного. Изредка зелёного, но это характерно больше для его дочери. С возрастом он отрастил небольшую бороду и усы. Очевидно, тестостерон не обошел другие его части тела. Последнее — его округлое телосложение (не говорю, что у него избыточный вес! Это скорее всего конституция тела).       О чём могут говорить нам эти детали? О том, что Генри Эмили относит себя к субкультуре «медведей». И, да, почему бы на этом основании ему не взять себе маскот Фредбера? Это а) подходит его телосложению; б) незаметно отсылает к его субкультуре и ориентации. К тому же уже давно ходит слух о его романе с его бизнес-партнером. Может, стоит задуматься над этим?       Кошкомальчик       Если честно, ты ввела меня в состояние, подобное фрустрации. Но мне всё же кажется, ты видишь параллели там, где их нет. Детали присутствуют, конечно, но кроме таких прозрачных намеков, наверное, должны быть более явные? Я пересмотрел некоторые фотографии. И ни на одной не увидел какой-либо символики «братства медведей». Ни футболки с медведем, ни флага, ни другого конкретного лейбла.       И вообще-то разговор изначально шел не об этом! Мы говорили о любви Уильяма Афтона к кроликам. Не пытайся съехать с темы, если закончились аргументы в пользу своих убеждений.       P.S. Уилри вообще-то канон ಠ⁠︵⁠ಠ       Богиня мира       Шипперишь реальных людей? Ты в курсе, насколько это неэтично?       Кошкомальчик       А ты в курсе, насколько гомофобно определять чью-то ориентацию, если о ней не было заявлено?       — Че делаешь?       Элизабет взвизгнула, подпрыгнула на стуле и захлопнула крышку ноутбука.       — Придурок что ли?! Не делай так! Хотя бы стучись!       Майкл абсолютно спокойный стоял перед ней с чашкой чая в руках. На возмущение сестры он лишь пожал плечами и поставил чашку на стол. Его вопросительный взгляд переместился от сестры к ноутбуку.       — Ты со школы пришла не в духе. Вот я и подумал, что что-то случилось. Ты даже не заперла дверь до конца, к слову.       Элизабет, игнорируя брата, с опаской подняла крышку и издала облегченный вздох. Экран не повредился. Заменить было бы не проблемой, но оправдываться перед отцом не хотелось. Сколько лишнего успел увидеть Майкл?       — Скрывать бесполезно, напоминаю, я без проблем взломаю твой ноут, — он сел на ее кровать, — и узнаю все твои грязные секретики.       — Никакого уважения к личному пространству сестры, — надулась Элизабет.       Она повернула голову в сторону едва не пострадавшего ноутбука. Подумав с минуту, она протянула к нему руку и открыла. Майкл заинтересованно вытянулся. Он внимательно читал всю ветку от начала до конца, медленно и вдумчиво. На моменте, когда в обсуждении появились комментарии Элизабет, на его лице начали читаться более разнообразные эмоции, от удивления до откровенного смеха. Майкл растирал слезы в уголках глаз, пока Элизабет продолжала дуться. Такой ужасный день, а над ней ещё и смеются.       — Мне особенно понравился конец, — не унимался Майкл. — Чтобы ты упрекала кого-то в неэтичности! Подумать только.       — Ты ужасный старший брат, ты в курсе?       — Да, в курсе, не переживай. Так в чём проблема? Не можешь переспорить какого-то интернетного детектива?       — Я бы переспорила, если бы ты не помешал!       — У тебя слишком много свободного времени, Богиня мира.       Майкл подхватил Элизабет на руки, швырнул на кровать, игнорируя истошные визги сестры, и лег рядом. Она легко толкнула его в плечо.       — Я могла головой удариться!       — Ты и так с детства пришибленная, хуже не стало бы, — Майкл закинул руки за голову. — А теперь рассказывай, что случилось?       — Понятия не имею, о чем ты.       Майкл вопросительно поднял бровь. На самом деле, отрицать было бесполезно. Он знал её как облупленную, ведь чуть ли не буквально растил её и Кесседи какое-то время после развода родителей. Будил в школу, кормил, играл, помогал с уроками — словом, делал всё то, что должен был делать их отец. Но чем занимался в это время сам Уильям, Элизабет почти не помнила. До десяти лет он оставался для неё смазанным пятном, мелькавшим то здесь, то там. Майкл в её памяти отпечатался ярче. Он был красным, ярким, иногда громким воспоминанием. Более отчетливым, чем Уильям. Однако к образу брата в своей голове она чувствовала что-то спокойное и уверенное. Элизабет воспринимала его как нечто постоянное, привычное, что всегда было рядом. И эти чувства так разнились с чувствами к отцу, к которому она тянулась изо всех сил. В отличие от Майкла, в её воспоминаниях он был чем-то недосягаемым. Возможно, именно поэтому мысли об отце вызывали в ней тревогу и детский страх одиночества. Человек, ставший после ухода мамы самым близким для неё, постоянно находился где-то, но не рядом с ней. Его внимания хватало лишь на слабую похвалу и поглаживания, когда Элизабет приносила домой табель с недельными оценками или очередной рисунок яркой девочки-клоуна с мороженым, на которую так хотелось быть похожей. И подобное не утоляло тактильный голод, а лишь раззадоривало аппетит. Прямо как глазурь с пирожного — какой смысл был слизывать, если захотелось лишь сильнее? Или как сначала съесть всю тапиоку, а позже выпивать бабл-ти — бессмысленно и совершенно невкусно.       — У меня был неудачный день в школе, — вздохнула Элизабет, складывая руки на груди. — Я опозорилась на математике из-за того, что один придурок меня отвлек.       — Он отвлек или ты отвлеклась? — Майкл перевернулся на бок, подпирая голову рукой. — И как опозорилась?       — Я засмотрелась на него, — Элизабет фыркнула. — И не успела решить вовремя задания. А он их успел за полчаса решить! Всё ещё поверить не могу, что уступила ему.       — Уступила из-за того, что поторопилась, да? Поэтому решила утешить себя превосходством в интернете? — Элизабет кивнула. — И теперь ты думаешь, что в чьих-то глазах ты неидеальна?       — Да.       — А что случится, если ты в чьих-то глазах будешь неидеальна?       — А что случится, если ты перестанешь играть в психолога?       Майкл вымученно закатил глаза. Язвительность Элизабет каждый раз заставляла удивляться, как в первый.       — Ты вообще-то тоже любитель поизучать чужих тараканов.       Элизабет обиженно отвернулась, не желая видеть Майкла. Кто он вообще такой, чтобы влезать в её жизнь? Всего лишь глупый старший брат. Который лез туда, куда не нужно. Который всегда слушал все её сплетни. Который мог помочь, когда ей было нужно. Который дрался за нее в школе с мальчиками, оскорблявшими её. Который всегда был рядом.       Элизабет совсем приуныла. Она почувствовала себя самой неблагодарной сестрой в мире, когда Майкл обнял её. Каким бы противным он иногда не был, он всегда оставался на её стороне. Медленно и тяжело вздохнув, она решила, что ничего плохого не произойдёт, если она поделится с братом переживаниями. Особенно, если она не будет смотреть ему в глаза.       — А какой смысл в том, чтобы быть несовершенством? Я хочу быть идеальной. Я же из Афтонов, в конце концов. — Но ты не слишком загоняешься, когда твои одноклассники говорят тебе что-то обидное.       — Это другое, — Элизабет фыркнула. — Они уже неосознанно считают меня идеалом. Просто их зависть мешает им это признать.       — Элизабет.       — Ну что? — она повернула голову.       Майкл смотрел на неё как-то странно. Его брови слегка опустились и сдвинулись к переносице, глаза прищурились, а губы едва поджались. Элизабет всеми силами пыталась считать это выражение как-то иначе, чем жалость, но получалось не очень. Только вот с чего бы Майклу её жалеть? Или это всё же была насмешка.       — Тебе не идеальной нужно быть. Ты просто жаждешь внимания. Любого.       На это Элизабет лишь рассмеялась. А кому не хочется внимания? Это естественно. Но Майкл преподнёс это так, будто для Элизабет это было чем-то маниакальным.       — Ты говоришь глупости, — она привстала. — Всем нравится, когда на них обращают внимание.       — Но не так, как тебе, — Майкл снова обнял ее, слегка стискивая. — Ты хочешь, чтобы на тебя все смотрели, говорили о тебе, поэтому ты всем своим видом показываешь, что ты недостижимый идеал для многих. Но если характер или поведение оценить можно лишь субъективно, то результаты теста по математике уже более объективны. Поэтому ты так расстроилась сегодня днём. Испугалась, что из-за одного проваленного теста все посчитают, что ты ничего не стоишь. Особенно этот симпатичный мальчик, на которого ты отвлеклась.       Он слегка щёлкнул ее по носу и хихикнул, когда. Элизабет зажмурилась и фыркнула, встряхивая головой. Такие дразнилки во время утешения были естественными для него — иначе выражать свою поддержку было сложно.       — И что ты хочешь этим сказать, доктор Афтон? — саркастично протянула Элизабет. — Проведем Сократовский диалог? Или устроим ролевую игру? Дашь мне дневничок для домашнего задания, чтобы я поработала над своими мыслями?       — Твои язвительные слова являются защитой, что лишний раз подтверждает мою теорию, что ты боишься осуждения.       — Ой, я сдаюсь, ты иногда невыносимый душнила! — она взмахнула руками, поднялась и заходила по комнате. Её голос странно задрожал, будто в горле что-то застряло. — И что ты хочешь от меня?       — Чтобы ты признала, что хороша и прекрасна даже без идеально решённой контрольной.       — Конечно я хороша, как иначе!       — Нет, Элизабет, ты должна это признать. Одних только слов недостаточно.       — Какой ты умный, когда дело касается других.       Элизабет плюхнулась в компьютерное кресло и уткнулась лбом в стол. Глаза защипало, пришлось проморгаться, чтобы смахнуть внезапно накатившие слёзы. Майкл встал позади неё и положил руку на плечо. Элизабет быстро подняла голову и развернулась, рукой смахивая капли со стола.       — Поговори с тем парнем. Уверен, он не подумал о тебе ничего плохого.       Майкл погладил её по голове и ушёл. Наконец-то можно было расслабленно выдохнуть. Элизабет откинулась на кресло и задрала голову, уставившись в потолок. Удержаться от шмыга на всю комнату уже было невозможно. Глупый Майкл, глупый Кошкомальчик, глупый одноклассник, испортивший ей весь день. Не так она планировала его провести.       Элизабет снова посмотрела в ноутбук. Изображение конвертика в углу экрана уведомило о новом сообщении. Кто-то успел ей написать, пока она припиралась с Майклом. Если это очередной завистник или любитель поспорить, на нём можно будет отыграться.       Кошкомальчик       Привет ещё раз! Надеюсь, не отвлекаю тебя.       Знаешь, меня очень заинтересовали твои аргументы и некоторые высказывания. Мне интересно, веришь ли ты в то, что говоришь, сама, или же твои комментарии являются лишь методом сублимации? Я задумался о том, кем ты являешься по ту сторону экрана, и пришел к выводу, что тебе не хватает внимания, либо ты привыкла получать его подобными отрицательными методами. Это не плохо, и я тебя не обвиняю, просто мне правда интересно. В любом случае, я никогда не встречал человека с подобными мыслями, и мне бы хотелось с тобой пообщаться.       Но, если ты не хочешь этого или я тебе неприятен, то ты не обязана мне отвечать! Только напиши мне, пожалуйста, об этом, меня очень тревожит неопределённость.       Элизабет закатила глаза. Этот тип не последний, на кого она надеялась наткнуться, но определённо не самый желанный. Адская приторность так и сочилась с экрана, стало страшно, что экран засахарится. Хотя Элизабет любила сладкое. С чего бы вдруг к ней такое пристальное внимание, да еще и настолько льстивое? Как правило, после спорных сообщений приходили угрозы и пожелания смерти, но уж никак не желание обсудить её якобы точку зрения. Желание подлизаться или втереться в доверие?       Богиня мира       Понятия не имею, почему тебе так интересно мое общение. Умные слова не помогут тебе запудрить мне мозги. Поэтому обозначу сразу — я не доверяю подозрительным аккаунтам с никнеймами «Кошкомальчик» (что очевидно отсылает к твоим фетишам, а значит есть вероятность, что ты какой-то извращенец), без единой реальной фотографии и жаждущим моего внимания настолько, что аж до лички добраться готовы и писать мне не гневные сообщения с описанием того, чего плохого я заслуживаю, а скуляще-просящие просьбы не игнорировать и пояснить за слова.       Даже если бы я занималась всем этим ради собственного веселья, я бы не сказала тебе об этом. Какой мне смысл признаваться тебе, если ты можешь в любой момент разрушить мой образ? Я понятия не имею, кто ты такой и с какой целью мне пишешь. Может, ты по ту строну пятидесятилетний педофил, который вычисляет своих жертв после того, как ему доверятся.       Кошкомальчик       Справедливые опасения, особенно для человека с ником «Богиня мира». И всё же я не тот, кого ты себе представила. Но хорошо, я уважаю твоё право так считать, интернет-безопасность — это важно. Тем не менее, могу сказать, что я проживаю в Харрикейне, можно сказать в самой сердцевине происходящего. Отсюда у меня такой интерес к этой теме. А ещё мне всего 15 лет, и я школу не окончил, поэтому вероятность того, что я окажусь маньяком-извращенцем на порядок ниже. Ну разве что могу оказать только его помощником. А ещё я боюсь многих вещей, в том числе резать лягушек на занятиях по биологии (несмотря на то, что это мой основной профиль вместе с математикой), поэтому, хей, я в жизни бы никому не навредил даже под угрозой собственной смерти.       Элизабет задумалась. Если то, что сказал этот парень, правда, вычислить его будет уже не так сложно, даже не зная имени. В Харрикейне всего одна школа. Он её ровесник, значит, скорее всего, они ходят в один класс математики как минимум. Количество часов биологии она брала минимальное, вряд ли они пересекаются на уроках расчленения несчастных земноводных. Страшно представить, ради скольких таких Кошкомальчиков они жертвуют своими жизнями.       Чтобы понять, с кем именно она имеет дело, нужно больше информации. Элизабет зашла на его страницу, на которой, как и предполагалось, аватара с настоящим лицом не имелось. Зато он не скрыл вкладку с перечнем всех своих комментариев. Оставлял их Кошкомальчик приличное количество — Элизабет пришлось изрядно покопаться, чтобы вычленить о нём что-нибудь личное. Узнать что-нибудь новое вышло не очень много. Где-то он упомянул, что является отличником. Где-то о том, что у него строгие родители. А где-то проявлял крайний интерес к патологической анатомии. Не очень информативно.       — Итак, мы имеем подростка-фетишиста, с очевидно строгими родителями, синдромом отличника, любопытством ребенка, интересом к вскрытию и изучению трупов, — Элизабет записывала все пункты в блокнот. — Интересно.       Она прикусила кончик ручки, вообразив себе в голове то, как может выглядеть этот парень. Прилежный тихоня, планирующий идеальный день для посещения школы с чехлом для гитары? Или, наоборот, бунтарь, идущий против своих властных родителей во всем, кроме учебы? В голове возник образ панка в черной куртке, зеленоволосого, агрессивного, но доброго к тем, кто этого заслуживает. Элизабет раздражённо смяла лист. Ей определённо стоит перестать читать фанфики вместо английской классики. Что-то она упускала, и это злило. Отсутствие чёткого портрета делало цель беспредметной, и она не знала, за что ухватиться. Кто вообще дает настолько случайный набор фактов о себе? Будто кто-то бросает ей фантики от конфет, по которым она идёт, но след в конце концов просто обрывается, и она заходит в тупик.       Полночи Элизабет провела в тревожных снах. Раз за разом ей снился по кругу весь прошедший день. Позор в школе с утра, неприятные воспоминания после Майкла в обед, неудачное сталкерство, занявшее весь её вечер. Все внутренности скручивало от каждого эпизода и каждой совершенной ошибки. И липкое, противное чувство внутри, что она — одна сплошная ошибка. Не нужно было отвлекаться, не нужно было впускать Майкла, не нужно было тратить весь день на форуме. Где-то в третьем часу она проснулась от давящего в груди чувства, достала из-под подушки колоду таро и в свете ночника разложила карты. Но даже те не смогли успокоить — ответ, звучащий примерно как «цель ближе, чем кажется, обратись к прошлому» её не устроил. Если бы у колоды была шея, Элизабет в миг бы её свернула. Она никогда не злилась на таро прежде.       — Что это вообще за ответ такой?! — она швырнула их на пол. — Вы издеваетесь?!       Но карты не отвечали. Лишь пара Влюблённых смотрели на неё крепко взявшись за руки. Да и что бы они могли ей сказать? Эти ребята никогда не говорили прямо.       Всю следующую неделю Элизабет провела как на иголках. Несколько ночей она не спала, пытаясь добыть хоть какую-то информацию. Отец обеспокоено спрашивал за столом, не заболела ли она чем-то, очевидно не упустив из внимания синие круги под её глазами. Майкл рядом подшучивал, что она влюбилась, на что Элизабет решила не обращать внимания. Пусть думает, что хочет, его все равно никто не воспринимает всерьёз.       На пересдачи Элизабет ходила в очень редких случаях, и обычно это происходило только когда у неё просто не было возможности вовремя посетить контрольную. Превозмогая чувство унижения, она поднялась в класс. Её счастье, что все это проводилось после основных занятий, и увидеть её могли разве что оставленные хулиганы после уроков, и то через щель приоткрытого кабинета. Она бы ещё долго стыдилась, если бы кто-то её увидел.       Около кабинета Элизабет уловила странный шум. Не то жалостливый скулёж, не то мольбу. И судя по их нарастающей громкости, доносился он как раз из того места, куда она направлялась. Она невольно издала тяжелый вздох. Здесь никого не должно было быть в такое время, кроме учителя. По крайней мере, Элизабет рассчитывала на это. Замедлив шаг, она тихо подошла к двери, прислушиваясь.       — Пожалуйста, дайте мне шанс всё исправить.       — Джереми, ты же знаешь правила, нельзя пересдать четвёрку. Это хорошая оценка, ты хорошо пост…       — Вы не понимаете! Это не хорошая оценка, не для моих родителей! Они убьют меня, если я появлюсь дома с четверкой. Прошу, мне нужно переписать эту контрольную, я обещаю, это единственный раз, я больше не буду получать оценки ниже пятерки.       Отличник со строгими родителями. Математик. Ровесник Элизабет. Что-то ей подсказывало, что на этот раз цель близка. И голос казался до жути знакомым. Будто когда-то она уже общалась с этим человеком.       Элизабет постучала пару раз по двери ради приличия и показалась в проёме.       — Доброго полудня, — она улыбнулась, поправляя юбку. — Я пришла переписать контрольную с прошлой недели.       — Проходи, Элизабет. Что ж, раз мисс Афтон здесь, так и быть, Джереми, ты тоже можешь ещё раз написать контрольную.       Элизабет перевела взгляд с учителя на того, кто минуту назад выпрашивал шанс исправить оценку. Предвкушение быстро сменилось разочарованием, когда она увидела перед собой того самого парня, который и был виновником того, что Элизабет стояла сегодня здесь и сейчас. И это недоразумение скрывалось под ником Кошкомальчика? В это было невозможно поверить, он и двух слов связать не может. Наверняка это было обычным совпадением. Фыркнув, Элизабет села на первую парту. Джереми уже хотел присесть рядом с ней, но Элизабет, даже не дав ему опуститься на стул, зашипела.       — Даже не думай. Не приближайся ко мне до конца контрольной, не дыши, не издавай ни звука, не возникай перед глазами.       Джереми шарахнулся, пробормотал что-то вроде «извини» и сел на две парты назад от Элизабет. Она расслабленно выдохнула. Теперь, когда он не будет маячить перед глазами, она сможет спокойно написать контрольную, не отвлекаясь.       Элизабет встала, чтобы сдать работу, и тут же услышала позади себя звук отодвигающегося стула. Джереми закончил вровень с ней. Тем лучше — не придется ждать его, чтобы задать несколько вопросов, которые бы опровергли или подтвердили некоторые из её предположений. Больше, конечно, ей бы хотелось первого. С другой стороны, если в жизни он такой же любопытный, как и в сети, это могло бы сыграть ей на руку. За этими мыслями она не заметила, как на неё странно пялились, пока она, зависнув, смотрела в свой лист с ответами. Неловко улыбнувшись, Элизабет заправила локон за ухо, положила бумагу на стол учителя и медленно вышла из класса. Джереми позади неё ещё несколько раз извинился за то, что посмел заявиться, и быстрым шагом поспешил уйти. И как только они поравнялись, Элизабет схватила парня за запястье, не давая обогнать. Он едва пискнул.       — Значит, тебя зовут Джереми? — Элизабет не стала комментировать его реакцию. Он кротко кивнул. — Хорошо, Джереми. Ты никуда не торопишься? Предлагаю погулять. Вечером. Помни, второго шанса я не даю.       Он задумчиво отвел взгляд. Брови слегка сдвинулись, делая вид Джереми таким, будто он размышляет действительно над чем-то важным. Невольно вспомнился их с учителем подслушанный разговор. Неужели родители ещё и кошмарят его отсутствием прогулок в свободное время? Или отсутствием свободного времени вообще? Элизабет забеспокоилась, что её план может провалиться, даже не начавшись, но Джереми снова кивнул. Элизабет закатила глаза. Собеседник был не из сговорчивых.       — Не притворяйся немым, я в курсе, что ты умеешь разговаривать. Прояви ко мне уважение.       — Извини. Где ты хочешь встретиться?       — Цирк Бейби. Десять вечера. И надень костюм, в котором будет удобно двигаться.       — Но он уже закрывается в десять… Нас не пустят.       — Забыл, с кем говоришь? У меня есть свои ключи от этого райского уголка. И не вздумай отказаться или не прийти, если уже подписался.       — Элизабет.       — Да?       — Ты всё еще держишь мою руку.       Она опустила взгляд. И правда, её пальцы всё ещё держали чужое запястье. Разжав пальцы, Элизабет зашагала быстрее. Джереми остался позади, видимо, решив не испытывать судьбу, нервируя новую приятельницу лишний раз. Выбор правильный, потому что Элизабет достаточно унизилась перед ним неделю назад и сейчас. Не хватало ещё, чтобы он видел её смущённой.       Фраза «девушки всегда прилично опаздывают» была не про Элизабет. Скорее про её маму. Отец всегда ворчал на неё, когда она долго собиралась на ужин к семье Эмили или на очередное свидание. Элизабет, вторя отцу, переняла его английскую педантичность, и не любила опоздания ни со своей, ни с чужой стороны. Хотя, в отличие от Уильяма, и делала поблажки, всё же человеческий фактор делал всех людей неидеальными.       Она прибыла к месту ровно в десять. Но Джереми не оказалось даже поблизости. Элизабет прождала пять минут. Десять. Пятнадцать. На дворе стояла глубокая осень, пришлось надеть перчатки, чтобы не замерзнуть сильнее. Он так и не прибежал, с цветами, извинениями и весь запыхавшийся. Возмущенно фыркнув, Элизабет прошла в здание Цирка. Последний официант с шёл к выходу, разговаривая с кем-то через плечо.       — Увидимся на смене, Джереми!       — Увидимся, если доживу. Спокойной ночи!       Элизабет едва не столкнулась с ним, успев обогнуть в последний момент. Официант не заметил её, увлеченный поиском ключей в кармане, а Элизабет закатила глаза. Наверное, стоило бы позже узнать у Джереми имя этого работника, чтобы позже попросить отца уволить его. Ну или хотя бы сделать выговор. К чему держать таких невнимательных официантов?       Джереми сидел за одним из столиков. Сейчас из его прически не вылезало ни одной пряди, как в школе — идеально прилизанные волосы, собранные в крепкий хвост. Смокинга на нём не было, как ожидалось, но цветастые свитер и джинсы тоже сидели на нём неплохо. Завидев Элизабет, он поднялся. Она не смогла сдержать улыбки, когда он споткнулся об ножку в попытке выйти из-за столика. Элизабет подошла ближе.       — Привет.       — Привет… — Джереми неловко потёр руку. — У тебя милое платье. Не замерзла?       — Замерзла, — нарочно обиженно сказала Элизабет, будто так одеться в холодную погоду было не её собственным решением. — Я ждала тебя на улице.       — Боже мой, прости, — он ударил себя по лбу. — Надо было сказать, что я буду внутри. Я работаю здесь, и сегодня была моя смена, поэтому… Прости, я идиот, извини, пожалуйста.       — Джереми, совет на будущее — если хочешь понравиться девушке, не говори о себе уничижительно, — она аккуратно подцепила резинку с его хвостика и потянула на себя. Золотистые волнистые пряди рассыпались по его плечам. — Короткого извинения будет достаточно. Ну и, может быть, шоколадки? В другой раз.       Элизабет прошла вглубь здания размеренной походкой, крутя отобранную резинку на пальце. В полутьме было плохо видно, но она была готова поклясться, что заметила, как Джереми краснеет, когда она потянулась за резинкой.       Они шли длинным коридорам, едва освещённым, но в отличие от Джереми, Элизабет держалась уверенно, не боясь обо что-то споткнуться или напороться на неожиданно появившийся в темноте стул. Из галерей пару раз доносились роботизированные смешки, которые заставляли Джереми ускорять шаг и держаться ближе. В конце коридора находилась самая главная и самая большая галерея. Главная звезда цирка неподвижно стояла на сцене, освещённая лишь парой тусклых напольных фонарей.       — Папа сделал её для меня, — в тишине обычный голос Элизабет звучал громко, отдаваясь эхом. — Помню, как мне долго не позволяли к ней подходить, чтобы я случайно не сломала её или не поранилась сама. Ты знал, что только у этой линейки внутри корпус из стальных кабелей? Она такая красивая и блестящая. Я её обожаю. Не только потому, что это место делалось таким, как хотела я. Это был первый за долгое время жест внимания со стороны отца.       — И Бэйби полностью делалась по твоим рисункам… Вплоть до идеи с мороженым и шариками… Да.       В груди разлилось приятное тепло. Хоть кто-то помнил о том, что дизайн для Бэйби и этого места в целом задала она. Элизабет опустила рычаг на стене, и сцена осветилась ещё несколькими цветными фонарями, делая акцент на аниматронике. Девочка-робот подняла голову, осмотрелась по сторонам, будто разминаясь, и подошла к краю сцены. Ярко-зеленые глаза осмотрели сначала Джереми, который сделал шаг назад и задрожал, затем Элизабет. Она, ничуть не смутившись, помахала роботу рукой.       — Привет, подружка. Я сегодня не одна.       — Здравствуй, Элизабет. Приятно тебя видеть, — Бэйби выпрямилась. — Мне позвать остальных?       — О, нет, мы сегодня ненадолго. Пожалуйста, включи нам спокойную мелодию. Может быть, вальс или что-нибудь наподобие, — она повернулась к Джереми, который всё ещё пытался унять дрожь. — Ты ведь умеешь танцевать?       — Если честно, никогда не было опыта.       Элизабет вздохнула. На что она ещё надеялась с таким задротом по учебе, пусть и невольным. А она-то всё детство мечтала о принце с манерами, который будет знать, для какого блюда какой прибор, уметь вальсировать и обсуждать с ней высокую литературу вроде той, которая стоит у отца на полках. Хотя, фанфики тоже подойдут. Взяв Джереми за руку, она вывела его в центр галереи, обхватила за талию, придвигая к себе ближе. Он робко положил руку ей на плечо, поняв, что сегодня роль ведущего ему не уготована. Но для них это было даже удобно — Элизабет была чуть выше Джереми даже без обуви на каблуке.       Заиграла мелодия музыкальной шкатулки. Элизабет улыбнулась и повела смущённого Джереми по залу. Тот, опустив глаза в пол, внимательно следил за каждым шагом партнёрши. Несколько минут они молча кружились по залу в попытках уловить ритм друг друга, привыкнуть к ощущению кого-то рядом. Наконец, когда неловкие движения переросли в более плавные и гармоничные, Элизабет взяла Джереми за подбородок, поднимая его взгляд на себя. От неожиданности он едва не споткнулся.       — Джереми, — хихикнула Элизабет. — Ты веришь в счастье?       — Счастье? Ну, конечно верю, это состояние наивысшего удовлетворения своего существования и за это отвечают такие гормоны как…       — Джереми, — она стиснула его за талию. — Я говорю о философском определении, глупенький. Знаешь сказку о синей птице?       — Знаю, — кивнул Джереми. — Вернее сказать, изначально это пьеса Метерлинка. Но адаптацию под сказку сделали для детей.       — Мама часто читала нам её в детстве. Она француженка, и нам с Майком нравилось, как она читает в оригинале. Иногда я думаю над концовкой. Оказалось, птица всё это время была в доме детей. А ведь они обошли весь мир в её поисках.       — Счастье всегда ближе, чем ты думаешь. Синяя птица всегда была с ними, им нужно было лишь это познать. Поэтому в путешествии их сопровождает Душа Света, как символ знания. И, наверное, Христа? Там много Христианских мотивов.       — Это лишь одна из интерпретаций. Синяя птица ведь улетела из клетки. Выходит, что счастье покидает тебя в момент, когда ты посчитаешь себя счастливым. Сам процесс поиска твоей мечты и есть счастье. Сказка многоуровневая и наполнена разного рода мистицизмом, но этот мотив мой самый любимый.       — Разве? А как же все бессонные ночи, все неудачи и тупики, в которые ты заходишь в этом процессе? Порицание обществом твоих провалов?       — Тем не менее, у тебя есть цель, к которой ты идёшь. Она придает тебе смысл, благодаря которому ты существуешь и движешься. Ощущал бы ты радость нового достижения, если бы у тебя все и всегда получалось? Но даже эта радость со временем улетучивается, потому что ты растешь над собой и тебя перестают удовлетворять твои прошлые успехи и достигнутые цели. Исполнив одну мечту, ты отправляешься за другой. Выполнив одну цель, ты берешься за другую. Человеку всегда мало, он существо жадное. Кто-то до духовных потребностей, кто-то до физических, кто-то до материальных.       — Вижу, ты долго думала над этим. Значит, предаешься философским размышлениям вместо посещения школы?       — Между прочим, я прекрасно справляюсь с программой и без этого. Мне там слишком скучно. А теперь ответь на мой главный вопрос, — Элизабет наклонилась к его уху и перешла на шепот. — Как ты думаешь, сколько в Харрикейне проживает школьников, горящих интересом ко всему, что связано с «Фазбер Интертеймент», желающих стать патологоанатомами и скрывающихся на форумах под никнеймом «Кошкомальчик»?       Музыка, как будто подгадав момент, затихла, и Джереми замер, испуганно уставившись на Элизабет. Сомнений не осталось, она попала точно в цель. Парень понятия не имел, куда себя деть, его плечи под руками Элизабет напряглись, глаза в панике забегали, лишь бы не смотреть ей в глаза. Чем дольше он молчал, тем сильнее хотелось залезть к нему в голову узнать, о чем он думает. Гадает, где он прокололся, что на него вышли? Или прикидывает, кем была всё это время Элизабет?       — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — Джереми отвёл взгляд. — В смысле, да кто угодно может подходить под эти пункты?       — Мой милый наивный мальчик, не принимай меня за глупую. Я обрыскала весь интернет в поисках хоть какой-то информации о тебе, а ты оказался настолько близко ко мне. И ты ещё говорил про интернет-безопасность?       — Богиня?..       Элизабет, довольно улыбнувшись, кивнула. Переполнявшее её желание стиснуть это чудо, звавшее себя самым фетишистским никнеймом, так и просилось наружу. Они узнали друг друга. Её усилия не были напрасны. А Джереми смотрел на нее так, будто перед ним действительно стояла богиня воплоти. По его дергающемуся кадыку, безмолвно открывающимся губам и придыханию казалось, что он хотел сказать что-то ещё, но никак не мог решиться. Элизабет мягко коснулась его щеки одними пальцами, давая знак, что её не нужно бояться.       — Элизабет, я, — он накрыл ее руку своей. — Ты, наверное, слышишь это каждый день, но ты правда очень красивая. Мне не хватало смелости к тебе подойти, но я следил за твоим блогом и даже думать не смел, что такая как ты заинтересуется мной. Каждый раз, когда ты появлялась в школе, мне было ужасно трудно сосредоточиться на учёбе. Н-не думай, что я какой-то маньяк-сталкер, просто у меня тяжело с социальными контактами, а такая как ты… — он глубоко вздохнул. — Ну, ты понимаешь. Вряд ли тебе интересны заучки вроде меня, у которых нет никакого свободного времени. И прости ещё раз, что испортил тебе контрольную. Хотя я до сих пор не знаю, что сделал не так.       О, так значит, Джереми тоже на неё засматривался. Это, конечно, сложно, она не могла винить его в этом. Но по крайней мере это означало, что они в общем-то квиты.       — Это можно перевести как «ты мне нравишься»?       — В какой-то степени — да.       — В какой именно, если выражать математически?       — Нужно время для расчётов. Слишком много неизвестных в уравнении. А в математике нельзя торопиться.       Она рассмеялась, утыкаясь в плечо Джереми. В таком положении его сердце слышалось громче, оно билось так быстро, будто они здесь не вальсировали несколько минут назад, а бежали марафон. Как же сильно хотелось добраться до него, освободить из тесной груди, обнять, успокоить, сказать вот же я, здесь, никого не бойся. Элизабет огладила ладонью его бок, завела руки ему за спину и сомкнула в замок. Прохлада после улицы больше не смущала.       — Тогда позволишь помочь тебе с расчетами? Можем начать, скажем, со следующих выходных.       Джереми кивнул. Пусть он не был ни идеально решенным уравнением, ни долгожданным подарком отца, ни всеобщим вниманием, но, глядя на него, Элизабет чувствовала, что он вполне может встать в один ряд с этими ценностями. Эта Синяя птица сама села к ней на плечо, согласившись быть рядом. И Элизабет во что бы то ни стало не упустит свой шанс.