Интересны

Иккингу тринадцать. У него совершенно дурацкие волосы, глаза непонятного цвета и прозвище «рыбья кость» среди своих. Каких, собственно, своих. А ещё у Иккинга — монстры. Монстров много. На Олухе их боятся, гонят, истребляют. Иккингу они неожиданно интересны. Это не то чтобы сюрприз. Иккинг с самого своего детства был неправильный. У него с самого детства не всё как у людей. Иккинг с самого детства должен был быть викингом. Защитником, воином, вождём. А ещё Иккинг должен был не позорить отца, хорошо орудовать щитом, по воскресным дням делать вид, что пьёт в Большом зале, носить кольчугу и побеждать в кулачных боях. Но Иккинг не виноват в том, что ему это неинтересно, не нужно, чуждо. Он ведь не такой ловкий, как Астрид, не такой сильный, как Сморкала, не такой смешной, как близнецы, но ему тоже хочется делать что-то полезное. Хотя бы описать монстров, чтобы всё об этом знали. Приручить их. Сделать понятнее и проще. Иккинг начинает с малого: выманивает длиннопалого из-под кровати. Ставит сколотое блюдце с молоком в изножье. Прячется. Ему нечего терять, так ведь? Иккинг так старается убедить себя в этом, что немного дрожит от волнения и страха. Перед чем-то новым, неизвестным и определённо пугающим. Через много-много минут он всё так же из укрытия смотрит за тем, как длиннопалый лакает — или пьёт? — молоко, и ему становится спокойно. Он моргает едва-едва, и монстр это чувствует. Исчезает, прячется от него в ответ пугливо. От длиннопалого ничего не остаётся, кроме пустого блюдца. Почти привиделось. Иккинг смотрит на это пустое блюдце и чувствует, как сильно у него колотится в груди. Кажется, никто до него не пробовал прикармливать монстров. Впрочем, про Иккинга с первых дней говаривали, что он белая ворона. Иккинг, пьяный удачей, утром потихонечку стаскивает у Плеваки книгу (не хватало, чтобы Плевака спросил, а на кой). Спрятавшихся от глаз чужих, читает жадно, пытаясь разобрать слова, почти каракули. Убить на месте, убить на месте, убить на месте. Монстров много. Разные все такие. Но всё сходятся в одном. Монстры боятся людей. Люди боятся монстров. Монстры защищаются от людей. Люди защищаются от монстров. Хоть бы у кого-то получилось это изменить. Иккинг — глупо — думает об этом, когда одалживает без спроса у отца пергамент и чернила. Думает, когда пишет коряво «Монстры Олуха» как заглавие. Думает, пока начинает зарисовывать длиннопалого по памяти. Особенно хорошо запоминаются пятна. Начало положено. Монстры пугаются Иккинга, но не так сильно, как других, потому что Иккинг тоже их боится. Его ведь вечно хотят — или делают вид, что хотят, — сожрать. Но Иккинг вкусный, Иккинг пахнет рыбой и смешным человеком. Этой рыбой он щедро делится с монстрами, со всеми до единого, потому что рыбу он ненавидит. А монстры уважают. Иккинг записывает. Наблюдения, рассказы, истории. Лезет с вопросами ко всем неловко. Осторожно только - как бы не подумали чего. Иккинг зарисовывает. Почти жадно, с дрожью в тонких пальцах. Чешуйки, хвосты, глаза. Хоть бы ничего не упустить, всё-всё-всё сохранить. Монстров много, у Иккинга не хватает страниц, и Плевака устал дивиться, куда исчезает пергамент. Иккинг каждый день смотрит смерти и страху в лицо. Прячет листы под подушки, размалевывает углём, швыряет в подобие печки. Придумывает отговорки, одна другой нелепее. Потому что отец будет в ярости, если узнает — а впрочем, когда ему знать. Иккинга не замечает не только отец. Иккинга не замечают вообще. Иккинг сливается с жидкой травой своей рубашонкой и своими глазами. Иккинг сливается с каменными стенами своим молчанием. И мало кто подмечает, что Иккинг не приходит на арену для убийства этих самых монстров. Иккингу холодно и страшно. Иккинг вместо арены шагает в темноту ущелья, чтобы найти того самого монстра. О котором почти нигде не написано. При нём огонь и всё то, чем можно защититься. А ещё — лакомство для монстра. Иккинг ожидаемо никого не находит. Ходит только всё утро. К полудню небо, как обычно, серое, рябое, с него накрапывает дождь. Иккинг заползает под упавшеее дерево, разжигает огонь наскоро. Теребит рукава вышивки почти отчаянно и молится только: хоть бы никто не узнал. От костра тепло идёт едва-едва. Иккинг пытается помочь огню, подкармливает его неудачным записями. Сжимается весь и упускает момент, когда рядом появляется длиннопалый. Тот самый. С зеленоватыми пятнами. Тоже замёрзший и уставший. И монстр не собирается нападать. И Иккинг (почти) не думает защищаться. В лесу сыро, и рубашонка не греет. И ещё холодно, безумно холодно, а рядом с тварью как раз теплее. Монстр урчит тихонько, пытается притиснуться ближе, Иккинг лениво показывает ему головку луковицы, чтоб держался подальше. Иккинг смотрит и думает: кажется, у них есть шанс.