Лес

      Яркая светомузыка сверкала разноцветными огнями, ослепляя на доли секунды при попадании в лицо одного из лучиков. Воздух, густой и тяжёлый из-за сигаретного дыма, сотрясала миксовка ди-джея, ревущая в колонках. Толпа людей бестолково дёргалась, пытаясь попасть в такт однообразного «бум-бум».       «Идиотизм», - подумалось Александру, стоявшему с бокалом пива у барной стойки. Толпа, вместе с которой сейчас «танцевали» его друзья, казалось тупой до безобразия. «Ведь когда-то и мне это нравилось. Неужели я такой дурак!?» - с ужасом спросил себя голубоглазый мужчина, отставив почти нетронутую выпивку. Ему было противно всё, что его окружало, и даже любимый пенный напиток не лез в горло.       Александр с трудом пробился к выходу, распихивая горе-танцоров, битком набившихся в этот клуб. Пусть друзья остаются там, если им это нравится. Пусть обидятся на него завтра, когда обнаружат его пропажу… если обнаружат вообще.       На улице мужчина не испытал облегчения, так необходимого ему сейчас. Загазованный воздух ничем не отличался от смрада сигарет, витавшего в клубе. Однако его душа пусть и немного, но порадовалась, когда назойливое «буб-бум» наконец-то исчезло, растворившись в шуме каменных джунглей.       Ах, как же осточертел этот шум!       - Да пошло оно всё лесом! – раздражёно буркнул про себя Александр, садясь за руль своей машины. Какая-то мысль зацепилась за его извилины и пустила корни. – Лесом… почему бы и нет, - улыбнулся он сам себе, словно школьник, задумавший шалость.       Александру понадобилось около часа, чтобы добраться до своей квартиры, полчаса – чтобы собрать все необходимые для его задумки вещи. Дело осталось за малым – добраться до заветного участка леса, огороженного забором.       Невысокая, всего-то метра полтора в высоту преграда стала тяжёлым препятствием для человека с походным рюкзаком за плечами. Мужчине пришлось воспользоваться лестницей раньше времени, чтобы перебраться на ту сторону.       Интересное зрелище. Что же задумал этот персонаж?       Преодолев забор, мужчина перетянул лестницу на свою сторону, взял её подмышку и, включив фонарик, уверенным шагом направился прямиком к главному зданию бывшего детского лагеря. Не останавливаясь и не отвлекаясь ни на что постороннее, Саша поднялся на крышу и по известной только ему причине, поднял лестницу и аккуратно положил недалеко от края.       А теперь, пожалуй, человек стал вести себя совсем странно, достав из рюкзака складной столик и стул и начав их разбирать. Когда самая тяжёлая часть работ была сделана, дело осталось за малым: накрыть столик маленькой скатёркой, которую Саша, ещё будучи ребёнком, брал с родителями на пикники; наполнить полулитровую банку водой из бутылки и поставить в неё небольшой букет полевых цветов, купленный этим утром у какой-то старушки с печальными глазами; выложить на скатерть горстку сахарного печенья и налить в кружку горячий чай из термоса.       Вот и не лень же было этому странному человеку тащить такую тяжесть в три часа ночи в эту глушь.       Закончив свои приготовления, Александр завернулся в тёплую куртку и с горячей кружкой в руках устроился на стуле поудобнее, осторожно откинувшись на спинку.       Белёсый пар поднимался с поверхности сладкого напитка и устремлялся ввысь, желая слиться с лёгкими пушистыми облаками. Величавые гиганты, кажущиеся с земли не такими уж и большими двигались плавно и размеренно, словно дамы в пышных юбках с кринолином на балу у самого императора.       Здесь, в тиши пригородного леса ночное светило выглядело совсем иначе. Его белое круглое лицо не задёргивала грязная дымка выхлопных газов и дыма. Ровный голубоватый свет лился с небес, затапливая землю и тоненькими струйками проникая сквозь листву играл в паучьих сетях.       Беззвучие. Оно так непривычно после монотонного гудения толпы, которую плохое зрение Александра напрочь лишала лица. Для городского жителя, ещё не отвыкшего от непрекращающегося ни на минуту шума, здешняя лесная тишина казалась звенящей настолько, что уши закладывало.       Словно в сонном забытье, в голове Александра всплыл сегодняшний бестолковый день. Нет, не то чтобы он не любил свою жизнь или работу так сильно, просто однообразность его серых будней уже давно ничто не могло скрасить. Завтрак, работа, обед, дом, сон – и так шесть дней в неделю, а на выходной друзья брали его под руки и тащили в какой-нибудь «классный и крутой» клуб. Как бы ты не любил то, чем занимаешься, в этом однообразном водовороте всё становиться для тебя скучным, нудным и безразличным. А душа просит чего-то особенного, требует праздника, а не очередного отчёта занудного начальника, чьё лицо на сегодняшней планёрке превратилось для мужчины в оплывший красновато-бежевый овал... «Кажется, зрение опять упало», - подумал Саша тогда, прищурившись в попытке разглядеть хоть какую-нибудь выделяющуюся черту в лицах коллег, стоявших в каких-то четырёх метрах от него.       Яркие звёздочки подмигивали мужчине с небосвода, словно говоря: «Да не волнуйся ты так. Больно надо тебе видеть краснорожее начальство».       Тишину ночного леса нарушил внезапный порыв ветра, зашуршавший листвой деревьев. Осторожно, словно издалека, начали играть свои трели сверчки. Ровное стрекотание нарастало, вместе с ветром подлетая всё ближе и ближе, достигая пика своей громкости, звеня, кажется, под самым ухом. И в этот момент в такт к нему запели лягушки где-то далеко. Нет, они не пытались перекричать друг друга, а наоборот - были одним целым, словно хор и скрипачи повиновались взмаху палочки невидимого дирижера.       В чаще, совсем рядом с небольшой полянкой, на которой стояло главное здание, из высокой травы взлетели в воздух светлячки. Они кружились в замысловатом танце, сверкая зелёными огоньками, будто являясь отражениём звёзд.       Позже, вспоминая эту ночь, Александр будет готов поклясться, что слышал в пении лесных жителей знакомые отзвуки вальса, что эти маленькие зелёные огоньки в парах кружились на три счёта.       Распугивая светящихся танцоров шуршанием травы, на «сцену» вышли новые участники ночного концерта. Мужчина не мог разглядеть точно но кажется, что это парочка мышей сейчас зашуршала галькой, тревожа её крохотными лапками.       «Уху!» - грозно сверкая большими глазами, воскликнула сова, срываясь из своего укрытия и бросившись серой молнией прямиком на загнанную в ловушку дичь. Ловко подцепив одного из грызунов когтями, ночной охотник скрылся среди деревьев, чтобы спокойно полакомиться добычей.       Дико? Жестоко?       Но в природе подобное в порядке вещей, давайте будем честными. А в полутьме и при свете луны это казалось скорее причудливой постановкой, актёры в которой движутся ловко и естественно.       Встревоженная резкими взмахами крыльев совы, из густой кроны деревьев выпорхнула стайка мотыльков. Лёгкие, изящные, хрупкие, они взмахивали своими бледными крылышками у Александра под самым носом. Лучшие балерины, которых только можно найти в этой глуши; они недолго кружились вокруг, мягко шурша своими полупрозрачными крылышками, и вскоре вновь скрылись в листве, уступая место последним участникам ночного балета.       Приближающийся писк и шорох, едва различимый в шелесте листвы, говорили о том, что на своих крыльях эти дети ночи принесли расцвет. Летучие мыши то скрывались в кроне, то вновь выныривали в светлеющие небеса, с которых поспешно удалилась круглолицая луна.       Уж погасла последняя звёздочка, когда актёры в чёрных костюмах завершали свой волшебный полёт под музыку ветра и пение лесного хора. Последний вираж и легкокрылые создания скрылись в заброшенном здании до следующего захода солнца.       Наступила предрассветная тишина. Затих ветер, затаившись где-то в зелёной листве, замолчали сверчки и лягушки. Не сразу, постепенно их звонкие голоса становились всё тише и тише. Вся природа застыла в ожидании первых лучей солнца, которое медленно выползало из-за деревьев, опуская бархатный занавес, скрывая всех участников ночного концерта в тени деревьев.       Пусть у Александра плохое зрение, но сочные краски природы, хоть и немного размытые, радуют его душу лучше работ самых известных художников планеты, выставленных в крупнейших музеях. Да что там! Все они кажутся бесполезными и безвкусными подделками в сравнении с этой красотой.       Яркие оранжевые лучи солнца гладили верхушки клёнов, обнимали за стройные талии осины и целовали белые ветви берёз. Небольшие облака, словно корабли под алыми парусами, держали курс куда-то далеко за горизонт, в неведомые земли. А Александр с чашечкой остывшего чая в руках восторженно смотрел им вслед, стоя почти на самом краю крыши.       Боковым зрение мужчина заметил какое-то движение на краю леса, у самой поляны, и машинально перевёл взгляд туда. Среди тёмных стволов деревьев, в тени их листвы он заметил худощавую высокую фигуру человека одетого, кажется, в чёрный смокинг. Его рубашка с высоким воротником украшена пышным белым кружевным жабо. Поблёкшие из-за болезни голубые глаза Александра превращают приятное в своей худощавости и бледности лицо незнакомца в размытый белый овал. Единственной заметной для мужчины деталью внешности этого таинственного дирижера становится его лысина и ничего более.       Саша не знает, снится ли ему этот странный человек во фраке, мерещится ли из-за причудливой игры света или является следствием бессонной ночи. И не узнает, похоже, никогда.       Выхватив из банки скромный букет полевых цветов, заботливо перевязанный узенькой красной лентой, мужчина махнул им пару раз, чтобы привлечь внимание странного существа, и воскликнул:       - Маэстро! Вы были бесподобны! – с этими словами Александр бросил цветы в знак своей признательности.       Букет, как это ни странно, был пойман худой рукой, облачённой в белую ткань перчатки. Плавное движение головы, ставшее небольшим кивком, говорило о том, что комплимент принят и оказался очень приятен. Маэстро бесшумно удалился, растворившись в тени деревьев, а Саша ещё долго смотрел ему вслед.       У ног раздался тихий шелест, заставивший мужчину опустить взгляд. Пожелтевший от старости листок с почти выцветшим детским рисунком видимо был вырван из тетради. Когда-то давно маленькие ручки старательно пытались изобразить на нём лес и человечка с тоненькими и несуразно вытянутыми конечностями.       Ветер поднялся сильнее и унёс с собой обрывок бумаги, пряча его где-то в лесу. Позади раздался шелест переворачиваемых страниц. Александр обернулся и ахнул от удивления.       Посреди плоской крыши, буквально в паре шагов от него на высоченной витой ножке из чугуна стоял нотный стан, на котором покоилась открытая нотная тетрадь и дирижерская палочка.