Спиной к выходу

Мне было девять, когда я увидела ее. Первого сентября она пришла к нам в класс. Спокойная, чуть смущенная улыбка, тоненькие косички, огромные серые глаза. Я стала ее планетой, она - моим солнцем. Маша. Мне разрешалось посещать занятия в свободном режиме - я же не пропустила ни одного урока. Только на переменках я могла быть рядом с ней. Я называла ее лучшей подругой, она не отрицала этого. Пару лет я не замечала однобокость нашей дружбы. Потом мама как-то грустно уточнила: - Милая, ну какая она для тебя лучшая подруга? Ты знаешь, что лучшие подруги обычно не удовлетворяются дружбой только на переменках? Они ходят в кино, учат вместе уроки, они вместе проводят время. Я отмахнулась (что мама может понимать в нашей дружбе?), но фраза прочно поселилась в моей голове. И медленно, по капле начала травить меня. А ведь все правда… Маша ни разу не была у меня дома, никогда не звала к себе. Она была такая замечательная, что с ней хотели дружить многие, и тогда она предложила компромисс, чтобы никого не обидеть: появился график дружбы с Машей. Мне в нем было выделено чуть больше времени, чем остальным желающим. Я была даже польщена и радовалась каждой минуте рядом с лучшей подругой. Заканчивалось мое время, и она спокойно, мягко улыбаясь, уходила к следующему претенденту на ее общество. А я умирала, мне хотелось кричать им всем: - Она моя, зачем она вам? Отдайте! Уйдите! Мне так плохо без нее! Однажды в каком-то безумном восторженном порыве обожания я ее чмокнула в щеку, чем заслужила недоуменный взгляд. И правда, что на меня нашло? Четыре года рядом с ней! Становилось больнее с каждым днем. В школе я привыкла быть либо одна, либо с Машей. Я жила только рядом с ней, когда ее не было рядом – я ждала. И так достаточно агрессивный и замкнутый ребенок, я становилась несчастным подростком, остро чувствующим свою ненормальность и одиночество. Избегая вопросов на тему "кто тебя обидел, детка?", научилась носить маску-улыбку. Всегда улыбаться! Люди любят идиотов. Только после школы во дворе, где меня ждали мои мальчишки, я забывалась и переставала быть Машиным спутником, но глубоко внутри тлело ожидание следующего учебного дня, чтобы снова увидеть ее, чтобы продолжить эту пытку еще хоть на минуту. Бывали особые моменты боли, когда становилось уже даже не больно, тогда я давала слово стать сильной и отказаться от дружбы по графику. Но наступало мое время, и вот они - ее улыбка, ее глаза - они сейчас для меня, я уплывала до следующей маленькой смерти. А потом, как в сказке, появилась Рита. В конце учебного года, в мае ее перевели в наш класс. Я накануне загремела в больницу с воспалением легких. Долго я как-то провалялась - месяца полтора, наверное - мои мальчишки жили под окнами больницы, приходили одноклассники, учителя, а Маша не пришла, этот факт я просто отметила без каких-либо эмоций, знала, что она и не должна была прийти, и все же призрачная надежда заставляла засыпать и радоваться утру - ведь именно сегодня она может прийти. Везли меня в больницу по снегу, вернулась из нее летом. Шла в школу неуверенно, с опаской - как там? Из моей жизни украли весну, чем меня еще порадуете? Улыбающаяся Маша поздравила меня с выздоровлением и сказала, что мое время после третьего урока – поболтаем! Дергаюсь, как от пощечины – вспышка боли и тишина. Прислушиваюсь к себе, что это было? Что-то сломалось. Внутри холод, пустота, какое-то отупение и немного подташнивает. Привычно киваю Маше и отправляюсь в класс на свою первую парту. Неприятный сюрприз - там кто-то поселился. - Ты кто? - Привет! Ты Агния? - Ния, - мрачно поправила: вот что мне точно сейчас не нужно, так это пустой треп. - Ты болела, да? Я Рита. Ты не против, если я буду с тобой сидеть? Я всего пару дней у вас учусь - никого не знаю, вот сидела за пустой партой, – затараторила новенькая. Интересно, как при такой словоохотливости она до сих пор никого не знает? - Сиди, - вздыхаю и про себя добавляю "только прекрати трещать". Рассматриваю соседку: густая пшеничная челка, две косы в руку толщиной, уверенный дружелюбный взгляд в ответ. На уроке она приятно меня удивила, я ожидала бесконечного трепа, ан нет – сидела тихо, слушала, записывала, косилась на меня, сложившую кулачки на парте и даже не доставшую тетрадь. Переменка. Новенькая топчется рядом - ждет, пока я справлюсь с сумкой; замочки, крючочки, пуговки - ненавижу. Справилась, раздраженно поеживаюсь под взглядом, молчу, выхожу из класса - идет рядом. Мне неловко – ей что-то надо от меня? Говорить не о чем, молчу, занимаюсь обычным самокопанием. - Я в городе совсем недавно. Никого не знаю, дома никого, а ключей нет, папа только сегодня для всех комплект сделает, ты куда после школы? Можно я с тобой? - Можно. - Тебе неприятно, что я хочу с тобой подружиться? Я навязываюсь? Извини, пойду... – засуетилась Рита и, как-то ссутулившись, двинулась от меня. Смотрю вслед и неожиданно для себя отзываюсь: - Нет, ты неправильно меня поняла. Останься, все в порядке, я просто не знаю, о чем говорить. - А мне говорили, что ты все знаешь и даже больше! – обернулась и влажные глаза озорно прищурились. - А что тебе еще обо мне говорили? - вечер перестает быть томным. Свежие сплетни о себе - кто ж откажется? - Ну-у-у, - нерешительно закусывает губки, теребит хвостик косички. Таракашки в предвкушении потерли лапки, нарисовали и вывесили плакатик "Рита, давай!", а я взмолилась: "Ну же, девочка! Скажи как есть, и нам с тобой, возможно, будет интересно, дай себе шанс, и мы тебе расскажем, где та точка опоры, которую искал Архимед!" - смотрю и боюсь ошибиться. Она что, вот так сейчас возьмет и расскажет все, что ей про меня наговорили? Ну, не просто так она сидела на моем месте. И ежику было понятно - меня ждала. Самое время рассказать, чем ее так привлекла моя персона. - У меня была возможность выбирать, и я выбрала класс, в котором учится Агния... Взгляд в сторону. - Объясни? - не даю закончить многоточием. - Я два года учебы пропустила, по тестам можно было попробовать попасть в девятый и учиться с одногодками. Я захотела познакомиться с тобой, - прямой взгляд. Я теряюсь. - И? Хочется сказать гадость, тараканы уже подсказывают: "Поучилась урок и хватит; теперь можешь валить, хошь автограф дадим?" Игнорирую их провокации. Смотрю на девочку и удивляюсь - смущается, ей неловко, но врать не собирается! - Ния - знает все и чуть больше, всегда одна, задирать не стоит - даст отпор и не только словами - твое слабое место пустышка-королева, ты ей предана как...- подыскивает слово, замолкает, смотрит виновато. - Собака? - сглатываю от правды. Что хотела, то получила - собака. - Я бы сказала паж. Если дословно - тебя называют спутником планеты. Ты одна не видишь, как она тебя использует. Ты ее престиж. - Не правильно, – спокойно говорю. - Что не правильно? - Она не планета; я - планета, она - солнце. И, - уточняю, – ты мне не открыла глаза - я знаю, как меня видят. Еще что? - такой разбор на составляющие моей боли - я не была готова, но сама вынудила девушку говорить - теперь наслаждаюсь. - Ты уверена? - тревожный взгляд. - Да! И еще я не пойму, что тебе от меня нужно? Ты исследователь - я эксперимент? Ты сейчас меня медленно, с удовольствием разрезаешь на маленькие кусочки - это начинает раздражать. - Прости. Ты спросила, что мне рассказали, я не стала сортировать информацию. - На двери твоей операционной будет табличка "анестезиологам вход воспрещен", а в качестве антисептиков - соль и перец. Я спокойна – только голос предательски срывается - говорю шепотом. - В твоем случае анестезия не работает, а только вредит. - Понятно. Ну, все выяснили, что я мудрейшее, злобное, преданное ничтожество, склонное к мазохизму. И теперь вопрос: что в черном ящике? Взгляд у нее какой-то... затравленный, что ли? Как-будто это ее сейчас препарировали, как лягушку тупым перочинным ножиком. Можно подумать, ей больно, хотя преувеличиваю - мне не больно. Злой интерес, заставляющий щуриться, чувствую себя загнанным в угол зверьком. Хочется ударить, стереть жалость с лица, хочется увидеть ее боль и пожалеть. Рита понимает. - Послушай же главное! Ты воткнула в Машку и ничего не слышишь больше! Я не говорю о ней! Я говорю о тебе! Ты не видишь выход, потому что стоишь спиной к нему! Ты очень заметная, о тебе много говорят. Тебя не понимают и боятся. Аг... Ния, ты не любишь свое имя, не любишь ложь. Я хочу с тобой общаться. Но стоит закончить со сплетнями, уж слишком депрессивно все оборачивается. Может, если я закончу словами "будь моим другом", это будет правильно? Дай мне шанс. - Возьми, - прислушалась к себе с удивлением. Мне стало легко, как будто Рита вскрыла нарыв. Всю переменку, весь следующий урок она мне зализывала раны, шептала-отвлекала, оказалась замечательным рассказчиком, и у нее в запасе 1000 и одна история, а я оттаивала, успокаивалась и, в особенно смешных моментах, фыркала в парту. После третьего урока побежали в столовку – воровали друг у дружки с тарелки. Неожиданно Рита замолчала, уставилась мне за спину - глаза темные, напряженные. Оборачиваюсь и… Маша! стоит на входе в столовую, ее толкают, обходят. Одна, без свиты стоит и, не моргая, на меня смотрит. Поняла, что обратила на себя мое внимание - медленно, не сводя с меня глаз, идет к дальнему столику, изящно присаживается и остается в одиночестве. Не кушает, не пьет - просто сидит, смотрит и ждет. Ждет - я должна идти. Она совсем одна! Потянулась всем телом... - Ния? - коснулась меня Рита, легонько встряхнула за плечи. - Рита, я не могу, мне надо... - бормочу, выпутываюсь из рук, взгляд дергается. - Ния, я здесь, я помогу, - слышу сквозь крик беснующихся тараканов в моей голове. Я вырвалась из Машиных глаз. Я очнулась - вот это да! Я забыла про мое время. А забывается только то, без чего можно обойтись. Поделите мое время между собой, все страждущие, больно будет, но сегодня я не умру. Кажется, я свободна. Улыбка неуверенно тронула губы, потом шире и уже широко-широко – запрокинула голову – потолок… - Рита, дожевывай быстрее, пошли на солнце посмотрим!