Мой мальчик с хлебом.

Я проснулась первая. Сегодня мне снился выродок с глазами Диадемы. Снова. Пот струится по моей спине и тонкая ночная рубашка промокла насквозь. Бреду в душ. Включаю воду. Горячие струи смывают с меня все ужасы сегодняшней ночи. Такое ощущение, будто я и не покидала арену. Она преследует меня в моих мыслях. Единственный, кто может понять и избавить меня от моих страхов – Пит. Пит… сейчас он мирно посапывает в моей кровати. Он до сих пор часто остается у нас в доме, помогая мне заснуть. С ним мне не страшно закрывать веки, не приходится думать о всех тех людях, которых я любила, но потеряла. Прим, Рута, Цинна, Финник… список бесконечен. Я никогда не смогу унять эту боль в груди, поэтому каждый день мы с Питом записываем разные детали в старую семейную книгу. Цвет платья Энни в день свадьбы. Карие глаза моего любимого стилиста с золотой подводкой. У меня даже есть эскиз леса, где Гейл впервые научил меня стрелять по диким уткам. Все это помогает облегчить тяжесть в груди. Я стараюсь вспомнить хорошие моменты в играх, так советует мне Хеймитч. Он говорит, что чем больше хорошего я найду, тем быстрее пройдут кошмары. Странно слышать это от человека, который не расстается с ножом и никогда не трезвеет. Но мне не надо ничего вспоминать. Те ощущения еще совсем свежи в моей памяти. Пещера во время дождя. Поцелуи со вкусом тушенного барашка с черносливом. Мягкий песок под луной. Мы с Финником практически до смерти пугаем Пита на пляже, а потом долго не можем перестать смеяться, глядя на его испуганное лицо. Но вот я выхожу из душа, чувствуя себя обновленной. Не смотрю в зеркало. Эта привычка у меня завелась после возвращения в 12 дистрикт. Не хочу видеть свою клетчатую кожу. Кое где капитолийские клетки приживаются и из розовых становятся бледными. Возможно, через некоторое время я из стеганой куклы превращусь в нормального человека. Хотя нет… нормальной я точно уже никогда не стану. Иду обратно в спальню. Пит уже встал и его голубые глаза с тревогой ищут меня в куче смятых одеял. Наконец он видит меня и издает вздох облегчения. - я проснулся, а тебя нет. - ходила в душ, - не понимаю почему, но я краснею. Наверное дело в полотенце, которым я обмоталась. Это первый раз, когда Пит видит меня в таком виде. А я то надеялась, что он все еще спит. Его взгляд медленно, но верно поднимаются по моим обнаженным ногам (на обгорелой коже волос совсем не осталось) к моей груди. Вообще то я об этом никогда не задумывалась, но сейчас мне кажется, что она слишком плоская. И вот он уже смотрит на мои губы. Сейчас мне очень хочется его поцеловать. И я не стесняюсь исполнить эту прихоть. Сначала этот поцелуй был нежным и легким как прикосновение перышка, но потом я чувствую как губы Пита судорожно раскрываются и он резко отстраняется. В его глазах смесь безумия, желания и любви. -Китнисс. Я еще не полностью излечился от охмора. Я могу сделать тебе больно. Вместо ответа я тянусь к нему и передаю всю надежду, доверие и любовь, которую я испытываю через прикосновения. Я глажу его по золотым волосам и по мускулам на его сильных руках, которые не раз вытаскивали меня из глубин отчаяния. Затем провожу пальцами по скуле, спускаясь ко рту. Ладонью чувствую тяжелое дыхание. Решаю вспомнить старую игру, которую мы придумали, чтобы вернуть Питу память. Задаю первый вопрос, пришедший на ум. - Ты любишь меня. Правда или ложь? И тут же следует незамедлительный ответ: - Правда. Вместе с этим словом тают последние преграды на пути к нашему счастью. Он крепко сжимает меня и полотенце соскальзывает на пол. Честно признаться к такому повороту я не была готова. Пит восхищенно смотрит на меня. На всю меня. И это опьяняет, обескураживает и смущает в одно и тоже время. Мне становится стыдно за свое израненное тело и за то, как невыгодно оно смотрится в ярком утреннем свете. Но кажется Питу все равно и это лучшее о чем я могла мечтать. Он медленно встает с кровати в своих пижамных штанах и идет ко мне. Мое сердце уже чуть ли не выпрыгивает из груди, щеки горят, а волосы еще не до конца просохли после воды. - ты прекрасна. Правда или ложь? - ложь. – отвечаю шепотом, так как не уверена в своем голосе. Пит игриво качает головой, мол, ответ неверный. - Китнисс, я не могу поверить в то, что это действительно происходит. Неужели я умер и попал в рай? Разговоры о его смерти мне не нравятся в любом варианте, поэтому я просто делаю то, что показалось бы самым очевидным вариантом – прижимаюсь к Питу всем телом и целую. Он отвечает со всей страстью и приподняв меня от пола толкает на кровать. Я бы удержалась, если бы захотела, но я просто падаю на мягкий хлопок. Радостное чувство предвкушения появляется у меня в животе. Такое я испытывала, когда случайно видела в лесу оленя. Обычно это сулило сытный ужин. Но сейчас я не на охоте. Руки Пита запутываются у меня волосах, а я тем временем глажу спину моего единственного мужчины. Мужчина – не совсем подходящее слово для 18-летнего парня. С другой стороны мы пережили два сезона Голодных Игр и Революцию. Пожалуй, это кое что значит. Я не знаю, что делать дальше. На ум приходит модное в Капитолии слово секс. Перед вторыми Голодными играми наша глупенькая и любимая Эффи, «тонко» намекнула, чтобы мы предохранялись. Я не сразу поняла значение этого слова, но оказывается, что Капитолийцы используют специальные препараты, чтобы от секса не появлялись дети. Мне это показалось странным, ведь в 12 дистрикте ребенок – главное сокровище и надежда семьи. Но в данный момент я была не против испытать на себе эти чуда—средства. Я не хотела ребенка. Даже теперь после отмены Голодных Игр и свержения Капитолия я никогда не буду считать этот мир полностью безопасным. Пока я обдумывала свои следующие действия, Пит уже стоял передо мной полностью обнаженный. Все как я помнила. Эти сильные ноги, мускулистый торс и плоский живот. Меня не должно было смущать его голое тело, но почему то мои щеки пылали. Я почувствовала себя той растерянной девчонкой у ручья, которая попросила Пита прикрыться, чтобы постирать его белье. Теперь он был здоров , полон сил и хотел меня. До сих пор никто меня не хотел таким образом. Возможно Гейл, но спрашивать его об этом было бы глупо. Да и я не хотела знать ответ. Мне приходилось видеть половые принадлежности многих раненых мужчин на нашем столе, но я никогда не задумывалась, каким будет Пит. Оказалось, что зря. Он был большим. Вдруг стало страшно. Я столько раз терпела боль. Меня обжигали, резали, душили, били, но еще никогда не рвали. Пит посмотрел мне в глаза и все понял. Ведь он столько раз видел в них страх. Но вместо того, чтобы отстраниться, я услышала его нежный шепот: -Мы созданы друг для друга. Ничто не сможет заставить меня покинуть тебя. Китнисс, ты –моя жизнь. – это было сказано с такой любовью в голосе, что я почти поверила, будто он никогда и не был в плену у Сноу. И тут это случилось. Мое тело выгнулось навстречу ему. Я не могла сдерживать стоны. Да и кто мог услышать? Пит наращивал темп, мне стало так хорошо, что вдруг весь мир рассыпался на кусочки, а потом вернулся потоком цветных искр. С его уст сорвался приглушенный рык, в последний момент он громко выкрикнул мое имя и повалился на кровать. Мы долго лежали так. Я на его груди, а он обнимал меня одной рукой и поглаживал щеку другой. В этот момент я поняла, что смогу забыть все плохое, что случилось с нами, хотя бы в эти редкие минуты безграничного счастья. Он был со мной. Мой мальчик с хлебом. Моя любовь. Мой Пит.