бро, всё ещё хочешь дружить?

«Сегодня проебём?», — эта фраза из уст Минги значила лишь то, что он не собирается сегодня никуда идти, хочет остаться дома. С Чонином. Блондин покорно повелевался и укладывал свою голову на оголённое плечо своего друга: «Проебём». Чонин и Минги, кажется, знакомы не два года, а всю жизнь. Они познакомились, когда поступили в Ржевский аграрный колледж на направление «Техническое обслуживание и ремонт автомобильного транспорта». Минги хотел водить трактор, а Чонин — их чинить. Они с самого первого дня поладили и через несколько недель уже стали буквально жить вместе. Чонин приехал из деревни, которая находится недалеко от Ржева, поэтому заселился в общагу, но за последние два года он там бывал от силы три месяца. Ему комфортно со своим другом, Тульским Минги, который сразу же стал Пряником. Этот деревенский парень выглядит как стереотипный герой сериала по России 1: широкие плечи, прекрасное подкаченное тело из-за постоянных полевых работ. Но все-таки что-то в нём было уникальное. То ли лисий взгляд, то ли его вечно розовые губы, а может, как ни странно, окрашенные в белый цвет сухие волосы. Дед его даже иногда звал в коровник, чтобы Чонин покормил их своими волосами-сеном. Конечно же это все шутки. Чонин выглядел неотразимо, он был словно ржевским богатырём, несмотря на своё не особо большое телосложение. Может, именно выразительный и сильный взгляд Чонина и пленил Минги. Этого тощего паренька с бледной кожей, от которого вечно пахло кофе с сигаретами. Однако, с недавних пор запах сигарет стал сменяться на аромат цитрусовых, ведь именно зожник Чонин заставляет Тульского меняться. Только ему удаётся залезть в это холодное сердце, выстроившее Китайскую стену вокруг себя, чтобы никого-никого не подпустить. Минги выглядел как драный кот рядом с Чонином: невозможно посчитать количество шрамов на его лице и теле, которые были получены во всех дворовых драках. Но это вовсе не показывает, что Минги какой-то буйный и все его ненавидят. Нет, это совсем не так. Это были такие забавы, ведь заняться больше и нечем, кроме как упасть в преступный мир, куда этот парнишка с каштановыми волосами никогда не попадёт. Чонин и Минги кажутся полными противоположностями: что в характерах, что во внешнем виде. Но на самом деле они понимают друг с другу с полуслова. Им хватает одного лишь взгляда, чтобы понять что у другого на душе. И как бы сильно Минги не скрывал свою частую тоску — его деревенский друг это заметит за считанные секунды. «Слыш, а почему ты меня больше Шляпой* не называешь? Зассал?», — блондин чуть приподнял голову и дышал прямо в острый подбородок младшего. Он ожидал услышать всё, но никак не: «Не люблю шляпы». А меня любишь? Чонин уже около полугода задаётся этим вопросом, ведь не понимает что у них за отношения с Тульским. Они точно не друзья, но и не любовники. Их общие друзья, да и просто бабульки с подъезда, всегда считали, что эти два придурка уже давным-давно расписаны и планируют миллиард детей, но они всего лишь друзья. Всего лишь Пряник и Шляпа, которые не понимают, что это за колющее чувство в груди каждый раз, когда они засыпают в обнимку от холода. К Минги в квартиру, кажется, пытались попасть все девушки Ржева, но он никого не подпускал, даже своего друга детства впускал от силы раза четыре за пятнадцать лет дружбы. Но с появлением Чонина всё меняется, и он становится постояльцем однокомнатной квартирки Тульского, которая досталась ему от матери, скончавшейся ровно через три дня после совершеннолетия сына. — Знаешь, иногда так хочется сбежать куда-нибудь, — полушёпотом проговорил Минги, наклеивая очередной никотиновый пластырь на грудь, и, на секунду понюхав влажные после душа волосы блондина, откинулся на спинку дивана. — Ты реально всё ещё надеешься, что эта ебулда тебе поможет? — Чонин, слегка касаясь бледной груди своего друга, провёл длинными пальцами по никотиновому пластырю, но не стал его срывать. — Давай бегать со мной по утрам? — Да куда тут бегать? Льды только оттаяли, а ты уже гонишь меня. Хорош, братан. Спустя считанные минуты комната залилась лучами солнца, которое только-только встало из-за горизонта. Парни чуть прищурились, но быстро привыкли. Солнце грело. Казалось бы, теперь они могут не обниматься и не согревать тела друг друга, однако, это не так работает. Солнце, может, и согреет их тела, но сердца не получится. Даже при тридцатиградусной жаре эти двое спят в обнимку, ведь иначе им холодно. У них бегают мурашки по коже, когда они не могут ощутить кожу друг друга, запах, ощутить на своих лицах волосы головы. Они не могут жить друг без друга. — Давай к тебе в Кокошкино на выходных сгоняем? — минуя пятнадцать минут тишины, которую прерывало лишь их дыхание и мурчание кота в ногах, Минги проговорил прямо в обветренные губы старшего. И тут сердце Чонина остановилось. Дыхание сбилось и, казалось, вышло из строя. По рукам и ногам пробежали мурашки, которые хотелось ощущать всю жизнь. Это был секретный приём, а Тульский об этом естественно знает. Ухмылка так и выдавала его дьявольское нутро. — Ты… Да… Конечно. Деда тебе всегда будет рад… Как раз уткам почистишь сарай, — блондин не растерялся, ведь Пряник вытворяет такое буквально каждый день, и тихо посмеялся. — Если дед Саша нальёт мне своей фирменной хреновухи, то я хоть трактор отмою. — Братан, забыл как в прошлом году ты с трактора в говно коровье упал, пока крышу отмывал? — Чонин стал смеяться все громче и громче, озаряя комнату светом сильнее, чем солнце. — Да пошёл ты! Вспомнил че вспоминать… — Курить хочешь? — Хочу, — не думая ни секунды, ответил Минги, чуть прикусив нижнюю губу. Боярский убрал длинные тонкие руки младшего со своих плеч и встал прямо спиной к окну. Указав пальцем на почти пустую пачку сигарет, лежавшую на подоконнике рядом с ним, он громко спросил: «Я или сига?». Да что он вообще хотел сказать этим? Он ведь знает ответ своего друга, но уже во второй раз за эту ночь Минги его удивляет и так же уверенно отвечает: «Ты». Что это вообще может значить? Что ещё за «Ты»? Тульский не успел бы перегреться на солнце, да и тем более это вовсе невозможно. Может, это все из-за того, что он не спал всю ночь? Да быть такого не может. Никогда подобного не было и тут «с нипхуя», как выразился бы Минхо, их близкий друг. — Одевайся и пойдём бегать, — блондину едва удавалось скрыть своё волнение и недопонимание из-за ответа своего друга. Он старался улыбаться как ни в чём не бывало, но это было слишком сложно. — Какое бегать?! Я тебя сейчас отхуячу, Шляпа! Я не буду бегать в восемь утра! — Минги аж подскочил и укутался в одеяло, пытаясь спрятаться от этого сумасшедшего помешанного на спорте. — Спорт — это жизнь, братан. — Спирт. Пойдём пива выпьем, а? — Да какое пиво?! Желудок свой угробить в конца хочешь? Ты че, совсем ебанулся? — Чонин стал похож на ворчливую бабушку, то есть, на свое второе альтер эго. Он сложил руки по бокам своего тела и чуть наклонился вперёд, подгибая колени. — Чонин… Дай сиськи потрогать. Ты ради меня их накачал? — брюнет засмеялся и вытянул руки вперёд, прямо к Боярскому, вовсе не шутя в своей просьбе. — Никаких сисек. Я к себе в общагу пойду. Не забудь Минина покормить, а то я тебя лично отхуярю, — Чонин натянул очередную чёрную толстовку своего друга, от которой пахло чем-то цитрусовым вперемешку с едва заметным запахом дешёвых сигарет. — Нет, я серьёзно, вчера ты забыл покормить своего кота, и ему пришлось самому в холодильник лезть. А каков итог? Сожрал всю твою колбасу. — Моя колбаса в порядке, бро, — хитро ухмыльнулся Тульский, закидывая руку за голову. — Покорми Минина, когда он проснётся. Я погнал. Хочу на физру успеть, — Чонин похлопал по плоскому худому животу Минги и лисье улыбнулся. — Тебе бы тоже на неё сгонять, братан. — Нахуй пошёл из моей квартиры, а то тапок в жопу запихаю. «Будто я против», — пронеслось в мыслях блондина, пока тот выходил из уже родной квартиры и закрывал железную скрипучую дверь своим же ключом-дубликатом. Именно так с идиотской счастливой улыбкой до ушей Чонин и дошёл до своего общежития, где не был уже неделю, а то и полторы. Здесь ему не особо комфортно, ведь его сосед храпит ну слишком уж громко, даже громче деда Саши. А храпеть громче деда Саши уже должно превышать тысячу децибел. Но сосед не так уж и плох: он чистоплотен, часто делится своей едой, которой у него и так не особо и много, и он готов выслушать Боярского в любое время суток. Алтын Сонхва. Алтын по-казахски «золото», коим, возможно, он и являлся, но так считали все, кроме Минхо. Минхо никогда не обращал внимания на влюблённого в него казаха, который пытался уловить любую возможность хоть банально увидеть этого самодовольного засранца. По ночам он даже винил Чонина, ведь если бы он не стал его соседом, то Сонхва никогда бы не влюбился в Минхо, лучшего друга Боярского. Чонин естественно не слышал обвинений Алтына в свою сторону, ведь если он спит, то спит, как втройне убитый. — Как ты понял, что тебе нравится Минхо? — вопросил блондин у соседа, плюхнувшись на свою скрипучую кровать, которая больше была похожа на армейскую койку. — Нахуй тебе эта информация? — без капли удивления отрезал Сонхва, встряхивая свою футболку в надежде, что она разгладится. — Я никогда не влюблялся раньше, поэтому я вообще не вразумеваю что должен чувствовать. Как я пойму, что я влюблён? — У Пряника спроси, — довольно улыбнулся Алтын, подмигивая своими обоими карими сверкающими глазами Чонину. Он просто не умел подмигивать и зачастую это выглядело как нервные тики. — Я тебе сейчас очко на голову натяну, — чуть охрипшим и высоким голосом съязвил Боярский, в шутку замахиваясь своим немаленьким кулаком на казаха. — Когда вы оба перестанете моросить, планета схлопнется, рот на район ставлю. — Да какому району нужен твой рот, ебаклай? — Ржевскому. Шутки шутками, но Чонин действительно собирался пойти на пару по физкультуре несмотря на то, что не спал всю ночь. Он был уверен, что Минги сейчас уже спит как не в себя, да и вообще, отрубился сразу же как ушёл блондин. Но всё было совершенно иначе. Тульский все никак не мог погрузиться в царство Морфея — ему чего-то не хватало для полного успокоения. Минги решил больше не пытаться заснуть, поэтому неспешно встал с кровати и поковылял в сторону кухни, где его уже заждался рыжий котяра, весом, кажется, пятьсот килограммов. Минин, которого, к слову, назвал Чонин, объединив своё и имя Тульского, уже буквально молил о том, чтобы получить свой заветный завтрак. И вот настал тот самый прекрасный момент дня — принятие пищи. Минги будто специально дразнил своего кота, потряхивая пачкой сухого корма, а тот, в свою очередь, почти запрыгнул на хозяина. Минин всегда любил драть штаны Тульского, пока тот его дразнит едой. Возможно он хотел показать, что может дать сдачи. Хотя, хрен его знает, что в голове у этого гиганта пушистого. — Слыш, ты, жопа рыжая! Зачем насрал в ванной? Слава богу Чонина тут нет. Представь что было бы, если б этот… — стоя в дверном проёме на кухню, ворчал Минги, пока внезапно не замолчал, будто его что-то остановило. — Его нет пару часов, а я уже… Скучаю? Это ведь нормально скучать по своим друзьям? Брюнет будто разговаривал с Минином, который и в самом деле слушал своего хозяина, даже отвлекаясь от еды, чтобы незаурядно кивнуть в знак понимания. Если этот рыжий шмоток шерсти был человеком, то он непременно постарался бы помочь Минги, но, видимо, в следующей жизни. — Стою, как еблан, говорю с котом. Хотя, я знаю что ты меня понимаешь. Я прав? — парень чуть наклонил голову в сторону, смотря прямо в ярко-зелёные глаза своего питомца. В ответ лишь уже родное «мяу», от которого, по ощущениям, становилось даже как-то легче на душе. Кототерапия иными словами. «Ах, был бы ты человеком, Минин», — уже четвёртый год думает Тульский. Он думает так с самого первого дня как нашёл его ещё маленьким грязным котёнком, пленённого миллионом блох. Минин был весь побитый облезлый, хотя на вид ему не было и трёх месяцев. Скорее всего, был брошен своей матерью, а то и вовсе, был оторван от неё по человеческому велению. Пятнадцатилетний Минги видел в этом рыжем огузке себя. Он стал для него братом, другом. Семьёй, которой как таковой никогда не было. Нет, вокруг Тульского всегда были знакомые, приятели, бабушка с дедушкой, мама, но он никогда не чувствовал семейной жизни. Он не чувствовал себя нужным и любимым, хотя он не подвергался насилию в детстве, как физическому, так и моральному. Его отец ушёл, когда парню было всего четыре года, поэтому матери пришлось впахивать на четырёх работах, чтобы прокормить своего сына, обеспечивать его всеми благами, которые он только пожелает. Минги был любим, но он это понял слишком поздно, когда никого уже не осталось. Сейчас у него есть только Минин и Чонин. Они стали его семьёй. «Выпустить тебя погулять сегодня?» — так невзначай спросил Минги, укладываясь на кухонном полу прямо рядом со своим котом. Он знал какой ответ последует, но как раз ради этого и вопросил. Тихое нежное «мяу» вырвалось из уст рыжего в ту же секунду после вопроса. Минин аккуратно положил свою пушистую голову прямо на щеку Тульского и тепло замурчал. Как знал же, скотобаза, что именно этого не хватало Минги. Так и пролетело часов шесть, пока брюнет не был жёсткого вытащен из своего прекрасного сна, который он, к сожалению, не запомнил. Его разбудил этот отвратительный звук старого советского дверного звонка. В топе самый мерзких звуков в мире этот стоял у Минги на первом месте, перегоняя даже раздражающую мелодию будильника. «Твою мать», — выругался спросонья Тульский и, медленно вставая с холодного кухонного пола, открыл скрипучую входную дверь. Он не сразу понял, что за существо стоит перед ним, ведь оба глаза были ещё закрыты. — Минги! Ты че, спишь? Чонин у тебя? — прозвучал знакомый бархатный голос, а после поцелуя в щеку, Тульский сразу же понял, кому же он отворил врата в свою квартирку. — Мин? Че за тварь привела тюбя седа? — басисто проговорил Минги, путаясь в своих словах и потирая сонные глаза. — Тварь твоя тёзка. Чонин не тут, да? — Пизда. Заходить будешь или продолжишь мне спрашивать про Чонина? — с ноткой недовольства произнёс брюнет, чуть отходя в сторону, так сказать, освобождая дорогу Минхо. — Ты башку покрасил? — Угум. Мне надоел блонд, поэтому я и наебенил себе фиолетового. Идёт, скажи? — парень чуть приподнял подбородок и прокрутил голову по сторонам, чтобы его друг увидел новые цвет волос во всей красе. — Ты если пакет мусорный наденешь, то все равно будешь горячим. Нахуя ты вообще вопросы такие задаёшь, дурила? — Минги плюхнулся на кровать в своей комнате, а Минхо тут же повторил его действия. — Ты завтракал? — А сам-то? — Все ты знаешь, — уголки губ брюнета приподнялись, да и голос стал уже поприятнее. Теперь он не звучал, как раненый крокодил. — Чонин у тебя ночевал? Тут ещё его запах остался. Да и футболка валяется. Чем вы тут занимались, пацаны? — ехидно улыбнулся Минхо, подставив руку под голову, повернулся к Тульскому. — Срали блять. Чем мы ещё можем заниматься? — Ебаться. — А сам-то? Че с Сонхва у тебя? Заставляешь его постоянно ревновать, он выносит мозги Чонин, а Чонин мне. В итоге, ты мне, по сути, мозги ебёшь. — Скажи спасибо, что лишь мозги ебу тебе, а не… — и вновь эта кокетливо-коварная улыбка, в которой расплывалось лицо ныне покрашенного парня в фиолетовый цвет. — Да фу! Заткни свой варварский грязный рот! — Ты слова откуда такие знаешь? Ладно, я должен тебе признаться, — голос Минхо сразу же стал тихим и серьёзным, будто в любви собрался признаваться. — Я… Не заинтересован в Алтыне. — Ты сука блядская! Я подумал, ты щас признаешься, что любишь меня. Напугал, тварюган! — прикрикнул Минги, скатываясь прямо вниз с кровати. — Зря ты так с Сонхва. Он любит тебя. — Да за что? Он не знает меня, а я не знаю его. — Тогда почему ты утверждаешь, что не заинтересован в нём? — Не люблю носатых. — Блять, да все твои бывшие были с носярами по пятьсот километров! Какое не любишь носатых? — возмутился Тульский и аж дал звонкого щелбана своему другу, что тот взвизгнул. — Да не знаю я, чё доебался? Дай футболку какую-нибудь, а то мне жарко че-то в кофте, — резко перевёл тему Минхо, открывая скрипучий, как и всё в квартире, шкаф своего друга. Не дожидаясь ответа, парень достал понравившуюся ему футболку, но не стал сразу же её надевать. Он простоял чуть больше минуты с голым торсом, спиной к Тульскому, рассматривая эту самую белую футболку с надписью «ЛДПР». — Слыш, братан, — вдруг выдал Минхо, развернувшись лицом к занятому в телефоне Минги. — Откуда у тебя эта футболка? — А? Эта? Я у Чонина спиздил, а он… Он вроде у Алтына. А что? — брюнет опустил телефон и повернул голову в сторону Минхо, чуть нахмурив бровь из-за того, что задумался о принадлежности этой футболки. — Обычно такие штуки синего цвета, да? — Да что за вопросы странные, Хо? — Да просто… Я только единожды видел белую футболку с надписью «ЛДПР», и это не у тебя или Чонина, — с каждым словом Минхо, казалось, погружался в свои мысли все сильнее и сильнее. — Эй, Онешко! — обратился Минги к своему другу по фамилии, чтобы тот уж точно перестал витать в облаках. — Слушай… Братан, я пойду, наверное. Все равно скоро к тебе Чонинище подгонит, поэтому не заскучаешь. С ним-то ты уж точно не получится скучать, я прав? — Минхо вновь сверкнул хитрой улыбкой и поспешил удалиться из квартиры поскорее, чтобы не получить тапком по заднице. Да чего уж тапком, Минги иногда может и камелотом** запустить. И правда, с Чонином никогда не бывает скучно. С ним никогда не получится загрустить. А если и получится, то в ту же секунду он излечит все раны, сам того и не зная. Это Минги очень сильно любил в Чонине. Может, он любил в нём всё, но ему нужно ещё время, чтобы наконец это осознать и перестать «моросить». Никто не любят моросящий дождь. Только грибы, а Чонин что-то не особо походит на этот живой организм. «Что же ты сейчас делаешь, моя Шляпа? Почему не отвечаешь мне?», — всё никак не мог перестать думать Тульский, каждую секунду смотря на экран телефона в надежде, что ему напишет тот самый. Прошёл час, второй, но не успел пройти третий, как на разбитый старенький телефон Минги приходит сообщение от «Бро🫀» с текстом: «Выгляни в окно, динозавр».