Changes

      За пять лет учёбы и ещё один год работы преподавателем в Сеульском университете Пак Чимин стал совсем другим человеком.       Старым друзьям из Пусана, откуда он уехал навстречу столице, понадобилось бы немало времени, чтобы разглядеть в нём прежнего дерзкого мальчугана, который был фанатом воркаута с крепким прессом и большой любовью к безрукавкам, ибо, упаси Господь, кто-то не увидит его шикарных бицепсов. В родном городе Чимин всегда был душой компании и тем ещё искателем приключений, которые от него в принципе никуда и не прятались. Они просто дожидались, когда же он выйдет за порог родительского дома, и тут же втягивали его в неприятности. Его школьные годы были полны ярких воспоминаний о таких же неугомонных друзьях и забавных историях, которые теперь было не зазорно рассказать в шумной компании, чтобы повеселить народ.       И вот, Чимин повзрослел. Влипать в передряги стал намного реже, но и по приезде в Сеул в серую мышь, утопающую в беспросветной учёбе, не превратился. Огромное количество новых разномастных знакомых и самостоятельная взрослая жизнь стали для него глотком свежего воздуха, после которого его душе захотелось кардинальных перемен. Нет, конечно, это произошло не сразу, не как в тех мелодрамах, где главный герой заходит в салон красоты, а выходит из него совершенно другим человеком.       Пак Чимин менялся постепенно. Похудел, похорошел, вкус в одежде сменил, скромностью обзавёлся и слово «милашка» в свой адрес стал слышать чаще, чем вспоминать о том, что когда-то это слово и рядом не валялось с его образом.       — Чимин-а, ты не поверишь, — слишком взвинчено для своего привычного состояния выпаливает Мин Юнги.       Невысокий брюнет семенит к столу лучшего друга с двумя стаканчиками кофе и бьёт носком ботинка по ножке стула. Блондин, сидящий на нём, болезненно морщится и с трудом разлепляет веки, так и не подняв голову со стопки непроверенных работ.       Чимин познакомился с Юнги в день своего заселения в университетскую общагу. Тогда, худющий, чуть шепелявый паренёк открыл ему дверь своей комнаты и тут же закатил глаза, стоило Паку слишком радостно сообщить, что он его новый сосед. Ворчливый Юнги уже был на третьем курсе и энергичному донсену, вечно нарушающему его покой, не особо был рад. Поначалу они совершенно не ладили и не раз дрались из-за сущих пустяков. Слишком полярными оказались их характеры, которые при столкновении грозились превратиться в один сплошной ураган и самоуничтожиться. А изменилось всё только благодаря случайному столкновению в туалете гей-клуба.       Собственно говоря, причиной столь возбуждённого состояния Мина и был тот самый гей-клуб, в котором и зародилась их дружба, скреплённая общей тайной.       — Только не говори, что у тебя опять какая-то сыпь на лобке. Сколько раз я уже говорил не забывать презервативы? — ворчит блондин, продолжая лежать на столе, зажав ладони между коленями. Учитывая количество выпитого, он даже искренне гордился собой, что сегодня утром нашёл силы прийти в универ.       — Эй, это было сто лет назад. И я учусь на своих ошибках, не нуди, — отмахивается старший, — ты вчера рано ушёл и пропустил самое интересное, — тянет свободный стул поближе к Паку и воровато окидывает взглядом преподавательскую, убеждаясь, что их никто не подслушает, — угадай, кого я вчера увидел в клубе?       Чимин нахмурился и, медленно приняв вертикальное положение, окинул его подозрительным взглядом. Количество раз, когда он видел столько энтузиазма и азарта в глазах своего флегматичного хёна, Чимин мог с легкостью посчитать на пальцах одной руки. Случилось что-то из ряда вон, потому что настолько взбудораженным Юнги не был даже в тот раз, когда впервые в жизни согласился попробовать пассивную позицию ради любви-всей-его-жизни-Чон-Хосока (к слову, теперь уже бывшей любви). Тогда, после жаркой ночки он ввалился в их комнату и в красках рассказывал Паку обо всех подробностях, восхищаясь новым шквалом ощущений и настоятельно рекомендуя младшему тоже как-нибудь попробовать.       — Говори, — не мигая смотрит блондин, уже предчувствуя приближающуюся бурю.       — Ким Намджун, — быстро выпаливает Юнги и почти беззвучно пищит, как обезумевшая фанатка, покачиваясь на стуле.       — Не может быть, — округляет глаза Чимин.       Мин сохнет по новому декану филологического факультета уже полгода, но они ни разу не допустили мысль, что Ким может быть геем, ведь на такого брутального и строгого мужчину сложно даже мысленно примерить этот образ. Тридцатипятилетний Намджун сразу представлялся верным мужем с любящей женой и двумя маленькими очаровательными дочками. Нет, безусловно, в фантазиях Мина он тоже был верным мужем, но только ЕГО мужем, без всяких там детей, скучных походов в супермаркет и поездок к родственникам. У себя в голове Юнги уже целую историю любви выстроил, где они случайно сталкиваются в кафе в центре города, неловко здороваются, а потом слово за слово — и вот Ким Намджун уже трахает его своим огромным членом на заднем сидении своего огромного Escalade.       — Ты понимаешь, что это значит? У меня есть шанс!       — Хен, подожди, это конечно шикарная новость, но вдруг ты рано радуешься? Он мог оказаться там случайно.       — Ты стал таким занудой, потому что вчера тебе никто не дал? — иронично усмехается Мин и пихает в руки блондина стаканчик кофе, который в теории немного взбодрит его лучшего друга.       К слову, Паку вчера и правда никто не дал. Он весь вечер окучивал одного паренька на баре, всадил кучу денег на его коктейли в надежде, что ему перепадет хоть что-то, но в итоге получил невинный поцелуй в щеку и номер телефона, который даже не стал сохранять. Для поиска новой жертвы не осталось ни денег, ни сил, и Чимин, решив, что он сделал всё, что смог, с чистой совестью напился, а потом грустный уехал домой на такси, оставив Мина в компании общих друзей.       Пак закатывает глаза и, потерев виски, смотрит на часы: скоро у него начнётся первая пара и пора собирать себя по кусочкам, чтобы суметь вместе с похмельем влить в юные умы хоть какие-то знания.       — Что собираешься делать? Будешь караулить его в коридорах и пожирать взглядом?       — В точку, — весело щёлкнул пальцами Юнги.       — Отличный план. Уже вижу, как у тебя всё получится.       — Не сарказничай мне тут, — шикнул Мин, поднимаясь вслед за другом, — сначала надо узнать, правда ли он гей.       — Что если он натурал?       — Подумаешь! Моё сердце всего лишь разобьётся. Уйду в депрессию, поплачу у тебя на плече, трахну первого встречного, потом кто-нибудь трахнет меня и жизнь продолжится.       Пака безумно радовало, что страсть к авантюризму вернулась к Юнги. Она навещала его довольно редко, и обычно именно Чимин был тем, кто доставал брюнета из его кокона и тащил за собой навстречу развлечениям. Конечно, по сегодняшнему утру так не скажешь, ведь у Чимина раскалывалась голова и желание временно умереть перевешивало даже сильное удивление от новых сплетен, но завтра он обязательно придёт в норму и даже поможет хёну сталкерить причину его мокрых снов.       Под мерзкую трель звонка на выходе из преподавательской они разошлись каждый в свою сторону: Юнги преподавать судоустройство второму курсу, а Чимин — правоведение для третьего.       Учебный год только начался, и как на зло у Пака сейчас вводная лекция, а значит знакомство с новыми лицами, которые его собственное лицо увидят не в лучшем свете. Правда, ему не особо есть дело, что о нём подумают его студенты. Первый год работы преподавателем научил оставлять попытки «сойти за своего» и понравиться всем на свете, чтобы учебный процесс проходил легче и спокойнее как для студентов, так и для него. Пришлось очерстветь к этим юным дарованиям, одним из которых он и сам был совсем недавно. На преподавателя-красавчика вешались молоденькие студентки, жутко надоедали и пытались красивыми глазками выпросить себе хорошую оценку. Сначала это льстило, и он поддавался ввиду своего мягкого характера, но потом (конечно, не сам, а с помощью Юнги, который работал дольше и раскрыл ему глаза) осознал, что из него просто вьют верёвки. Это стало жутко раздражать и Пак провёл чёткую грань между собой и студентами, никому не позволяя её пересекать. Такое вот у него правило.       Глянув на себя в отражении смартфона, Чимин убедился, что выглядит не так плохо, как себя чувствует, и смело шагнул за порог аудитории. Оглушающий галдёж постепенно стих под его хмурым взглядом, сменился тихими шёпотками, а кое-где даже прозвучало девчачье «какой красавчик».       — Доброе утро. Я преподаватель Пак. Сегодня у нас вводная лекция по правоведению, которую мы начнём с небольшого знакомства, а потом посмотрим презентацию.       Презентация, которую он подготовил по теме лекции ещё в прошлом году, была найдена сегодня утром на рабочем компьютере и буквально спасла его охрипший после пьянки голос от надобности полтора часа читать лекцию.       Раскрыв журнал группы, Чимин достал ручку из портфеля и уселся за стол.       — Кан Дэвон, — прочитав первое имя в списке, блондин увидел тянущуюся руку, и поставил галочку о присутствии, — Ким Минджэ… Сон Чиху…       Это он и называл знакомством. По правде говоря, ему было без разницы, кто ходит на его лекции и кто пропускает. Отмечать отсутствующих требовал протокол, поэтому каждая лекция начиналась со скучного зачитывания безликих имён, которые таковыми и останутся для Пака.       Длинный список всё не заканчивался, а Чимина уже клонило в сон.       — Чон Чонгук, — произнеся это имя, блондин усмехнулся. Был у него один знакомый Чон Чонгук. Как Пак любил говорить, из прошлой жизни, из Пусана. Но это имя не редкость, так что он поднял глаза на аудиторию, увидел тянущуюся руку откуда-то с задних парт и, поставив галочку, быстро обо всём забыл.       Покончив с рутиной, он включил презентацию и без зазрений совести развалился на стуле, залипнув в инстаграме. Он бы с удовольствием поспал сейчас, но это как-то совсем некрасиво. Надо строить из себя хорошего преподавателя, который не приходит под ручку с похмельем на собственные пары.       От созерцания видео с нелепыми падениями людей, отвлёк шум с задних парт — какой-то парень решил пересесть поближе прямо на первый, обычно пустующий ряд. Пак лениво окинул его взглядом и снова уставился в телефон.       Презентация закончилась. До конца пары оставалось ещё минут двадцать, и Чимин решил отпустить всех пораньше. Пока студенты спешно покидали аудиторию, он успел выключить компьютер, собрать свои вещи и где-то с минуту потупить в содержимое своего портфеля, вспоминая, что хотел из него достать. Когда похмельный тупняк отпустил мозг, блондин откопал со дна жестяную банку минералки, предусмотрительно закинутую туда утром, и удивил свою печень чистой водой.       Быстро опустевшей ёмкости была дана попытка трёхочковым броском попасть прямо в урну. Попытка оказалась провальной — банка упала рядом, а за спиной Чимина послышался смешок.       — Твою мать, — выругался Пак, подскакивая от испуга. Аудитория уже пару минут как погрузилась в тишину, и он думал, что все уже ушли.       — Простите, я не хотел напугать.       Чимин оборачивается и, приложив руку к сердцу, хмуро смотрит на студента. Им оказался тот самый парень, который пересаживался на первую парту. Симпатичный брюнет в кожаной куртке и двумя проколами пирсинга: штангой в брови и кольцом в нижней губе. Пак не слишком присматривался — дела до него никакого нет.       Парень поднимается с нагретого места и вешает сумку на плечо, с улыбкой наблюдая, как Чимин идёт поднимать брошенную мимо урны банку.       — У вас есть какие-то вопросы? — тактично решает уточнить он, не понимая, почему тот не торопится уходить.       — Нет, — студент отвечает не сразу и подозрительно щурит глаза, — вопросов нет.       — Пара уже закончилась. Мне нужно закрыть аудиторию, — Чимин подходит к двери, стараясь не обращать внимание на его пристальный взгляд, и указывает на выход.       Парень вздрагивает, опомнившись от своих мыслей:       — Да, конечно, — останавливается в проёме как-то слишком близко к блондину, заставляя его чуть отпрянуть и заметить, что странный студент выше и настолько шире в плечах, что становится неуютно, — до встречи, преподаватель Пак.       Свои последние слова он выделяет, говорит как-то неоднозначно, а после уходит, оставляя Чимина в замешательстве.       — Что за странный тип? — шепчет он себе под нос и встряхивает головой, быстро выкидывая эти мысли из больной головы. Надо найти Юнги и предложить ему вечером выпить по пиву.       Мина он находит на первом этаже у автомата с кофе. Тот стоял, чуть спрятавшись за ним, и за кем-то наблюдал. До того, как проследить его взгляд, Чимин уже знал, что объектом слежки окажется Намджун.       — Боже, ты и правда решил поджидать его в коридорах, — усмехается Пак и выбирает себе напиток, краем глаза замечая, что Ким, закончив свой разговор с другим преподавателем, направляется прямо по коридору в их сторону.       — Смотри внимательно, мой недалёкий друг, — Мин хитро играет бровями и, оборачиваясь к Паку лицом, пятится спиной прямо на Намджуна.       Юнги что-то громко говорит другу о том, что у него осталось ещё две пары. Впрочем, совсем неважно, что он говорит. Главное, что он, раскинув руки, в одной из которых держал полупустой стаканчик чая, врезается спиной в грудь Намджуна и выливает содержимое ему на плечо.       — Черт, — крайне бездарно отыграв удивление, невинный вид Юнги принимает за считанные секунды, — мне очень жаль!       Декан с завидным спокойствием лишь поджимает губы, тяжело вздохнув, и галантно придерживает Мина за плечо, не дав потерять равновесие:       — Всё в порядке.       — Нет, не в порядке, я испортил ваш пиджак, — Юнги судорожно отряхивает черную ткань пиджака, случайно (нет) ощупывая крепкие мышцы, и заглядывает в кимовские глаза своим самым виноватым взглядом, на который только способен.       Чимин прыскает смехом в стакан своего латте, наблюдая за этим спектаклем, и спешит отвернуться обратно к автомату, чтобы Намджун ничего не заподозрил. Да, он ни разу в жизни не видел, чтобы Юнги шёл на такие крайние меры ради кого-то. Юнги на его памяти вообще никогда не старался кого-то заполучить, слишком уж ленивым был. Видимо, крепко Намджун запал ему в душу.       — Не переживайте, высохнет, — сдержанно улыбнувшись, декан старается успокоить напускную панику брюнета и стаскивает с себя мокрый пиджак. Мин, честно говоря, подвисает на секунду, видя очаровательные ямочки на щеках, а потом и вовсе стопорится, когда видит, как идеально чёрную водолазку натягивают рельефные мышцы груди и плеч.       Ким на это никакого внимания не обращает и, повесив пиджак на руку, треплет недоделанного актёра за плечо:       — Будьте осторожнее, Юнги.       Уходит, оставив Мина посреди коридора с раскрытым ртом.       — Он знает моё имя, Чим, — резко хлопает он друга по плечу и с улыбкой сумасшедшего вытанцовывает странный танец.       — Ведёшь себя, как девка в пубертат, — усмехается блондин и, закинув руку необычайно энергичному Мину на плечи, тащит его за собой в преподавательскую, — никогда тебя таким не видел. Мы с тобой ролями поменялись?       — У тебя просто похмелье, — отмахивается Мин, продолжая тараторить, — а я, кажется, влюблён. Ты видел, как он улыбается? А плечи его видел? Красивый, как Божечка… ***       Неделя проходит необычайно быстро. Чимин возвращается в своё привычное состояние и даже клянётся себе, что больше не будет напиваться по воскресеньям, ибо похмельный понедельник хуже девятого круга ада.       Вечером пятницы они ходят с Юнги по магазинам, пьют пиво в маленьком ресторанчике и закусывают самой вкусной в округе жареной курочкой. Старший заставляет Чимина думать над новой пакостью, которая в теории поможет ему сблизиться с Намджуном, и в тайне надеется, что в эту субботу тоже увидит его в клубе.       В клуб они так и не идут. Вместе с друзьями зависают в караоке, из которого изрядно пьяный Мин норовит сбежать и проверить клуб на наличие там Намджуна. С трудом его отговорив, Чимин тащит его к себе домой, и, пока Юнги пускает слюни на его подушку, решает кое-кому позвонить.       Несмотря на поздний час, трубку поднимают после двух гудков, и Чимин с ходу слышит: «Неужели моя булочка соскучилась?».       Ким Тэхён хороший парень, но та ещё заноза в заднице. Он был сыном главного инвестора их университета и учился с Чимином на одном потоке. Каждая их встреча сводилась к тому, что Тэхён пытался засунуть в него свой член, чему Пак был совершенно не рад. Прощаться со своей анальной девственностью он не собирался, даже несмотря на рекламные акции и попытки склонить на «пассивную сторону» от Юнги. Чимин бил себя в грудь и утверждал, что никогда, никому, ни при каких обстоятельствах и ни за какие деньги не позволит себя трахнуть, на что Тэхён только улыбался своей дьявольской улыбкой и совал ему в руки очередной коктейль со словами «ты пей, пей, ещё не вечер, крошка».       Набирая его номер, Пак надеялся разузнать о Ким Намджуне, ведь после окончания учебы Тэхён сам занимался инвестициями отцовских денег, в том числе и в их университет, и в теории мог что-то знать о новом декане.       Ким ничего конкретного ответить ему не смог и сказал, что на неделе заедет в универ повидаться. Блондин даже не успел сказать, что это не обязательно, как тот уже положил трубку, просто поставив перед фактом.       Понедельник снова начался с пары у третьего курса. На этот раз посвежевший после выходных Чимин прибыл на свою лекцию в добром здравии и даже раньше звонка. Он наблюдал за будущими юристами, спешащими занять свои места, а потом заметил того самого парня с пирсингом и обомлел.       Студент сегодня выглядел иначе: в чёрных джоггерах, хорошо сидящих на длинных ногах, массивных кроссовках и чёрном свободном худи, закатанные рукава которого обнажали крепкие венозные руки. Одна из них была покрыта татуировками, волосы были собраны в маленький хвостик на затылке, и Пак даже подвис, рассматривая его. В целом брюнет выглядел как карикатурный плохой парень. Горячий, жутко сексуальный плохой парень, от которого его одногруппницы не могли и взгляд оторвать. Впрочем, как и Чимин, что в данный момент пытается вспомнить о том, как плохо пялиться на своих же студентов.       «У тебя просто давно не было секса, Пак Чимин», — говорит он сам себе и старается быстро выбросить эти мысли из головы. Больше не смотрит, рассматривая свои пальцы, и безразлично мажет взглядом по списку имён в журнале, дожидаясь, когда прозвенит звонок и студенты наконец усядутся на свои места.       Всё бы хорошо, только вот взгляд сам тянется к этому ходячему тестостерону, и Пак вздрагивает, когда видит, что тот тоже с него глаз не сводит. Студент снова сидит на самой первой парте, ухмыляется. Ещё и язык за щеку толкает, натягивает её. Вроде как, без намёка, вроде как, не специально, но блондину что-то резко душно становится, и он спешит начать лекцию.       Зачитывает имена как ни в чём ни бывало, отмечает отсутствующих, на первую парту старается не смотреть, но буквально кожей чувствует чужой взгляд. Проверять, правда ли тот парень на него пялится, Пак не хочет, потому что от этого вдруг не по себе. Да так сильно, что во рту всё резко пересыхает. Нет, конечно, Чимин любит себя накручивать, но даже слепой почувствует, как сильно в нём хотят прожечь дыру.       Блондин тянется к стаканчику кофе, чтобы избавиться от сухости во рту, и читает следующее имя:       — Чон Чонгук, — подняв глаза на аудиторию, он отпивает, припадая губами к крышечке.       И лучше бы Чимин не пил в этот момент, лучше бы не покупал кофе перед лекцией, лучше бы вообще не становился гребанным преподавателем. Потому что стоит увидеть тянущуюся вверх забитую руку с первой парты, он узнаёт. По широкой кроличьей улыбке узнаёт, которую до этого момента не видел, по весёлым морщинкам в уголках глаз и неоднозначному взгляду. Его память будто этого самого момента дожидалась, чтобы такую подлянку устроить.       Чимин давится и вовремя рот закрывает, чтобы не забрызгать весь журнал. А Чон Чонгук закусывает губы, сдерживая смех, и самодовольно откидывается на стуле, кончиком ручки постукивая по столу. Он сильно изменился, но не думал, что Паку понадобится столько времени, чтобы вспомнить его.       Блондин быстро берёт себя в руки, отставляет от греха подальше несчастный стакан и ещё пару секунд смотрит в хитрые глаза своего студента, которого, как оказалось, знает намного лучше, чем думал. Чон ухмыляется, слегка кивает ему, и снова свой блядский язык за щеку толкает. Издевается, не иначе, потому что как по-другому объяснить то, что шкала «не по себе» в груди Чимина бьёт все рекорды.       Пара проходит мучительно долго. На этот раз спасительную презентацию он не подготовил, лекцию приходится читать самому. А это впервые так сложно делать. Чонгук смотрит на него, а Чимин бесится. Он вроде давно привык к взглядам студентов, ведь каждую пару на него десятки глаз смотрят, но в этот раз всё не так.       Пака впервые чей-то взгляд так смущает, и он злится на себя за свою тупую реакцию. Ведь это всего лишь студент, причём младше него на добрых четыре года. Пусть и горячий…       Чон Чонгук не был таким горячим шесть лет назад! Чимин помнит его нескладным семнадцатилетним подростком с глазами чертового Бэмби, а не вот это!       Под конец лекции Пак убеждает себя, что в этой ситуации нет ничего странного. Подумаешь! Всего лишь встреча старых знакомых! И не важно, что между ними произошло в прошлом, сейчас они — студент и преподаватель. Ни больше, ни меньше! Он в конце концов взрослый мужчина, с чего ему вдруг смущаться какого-то третьекурсника?       Звонок на перерыв подорвал с мест весь поток студентов, которые сразу ринулись вон из аудитории. Все, кроме одного.       Чимин устало вздохнул, понимая, что Чонгук ждёт его, и торопиться не стал. Не будет же он сбегать, как трус.       Как только аудитория опустела, Чон закинул сумку на плечо и подошёл ближе, сверкая белозубой улыбкой.       — Ты так изменился, хён.       — Преподаватель Пак, — поправляет его Чимин и начинает складывать вещи в свой портфель.       Чонгук хмыкает, удивляясь резко расставленным для него границам, и, плевав на них с высокой колокольни, нагло присаживается на краешек стола. Накрывает своей большой ладонью журнал и не даёт Паку забрать его, вызывая волну немого негодования.       — Будешь делать вид, что мы не знакомы, — младший ухмыляется и вкрадчиво добавляет, — преподаватель Пак?       — Слушай, это было давно, теперь ты мой студент, — Чимин быстро берёт себя в руки.       — У тебя есть кто-нибудь? — Чонгук его почти перебивает, а Пак замирает, как идиот, хлопая ртом от возмущения, и поверить не может: это совершенно не тот милый мальчик, которого он когда-то знал.       — Ты… Какое тебе…       — Ты покраснел, преподаватель Пак, — смеётся Чон и с львиным спокойствием берет чужой телефон со стола, — это же простой вопрос.       У Чимина ступор, самый что ни на есть настоящий. Он глупо смотрит, как младший набирает номер, звонит самому себе, а потом стандартная мелодия звонка раздаётся в одном из карманов его джоггеров.       — Так есть или нет? Раз мы столько лет не виделись, я хотел пригласить тебя выпить, но вдруг твой парень будет против, — отдавать телефон он не спешит, бегло просматривая список последних вызовов на предмет наличия такого контакта, которым обычно подписывают вторую половинку.       — Нет у меня… Так! Ты совсем оборзел? — пыхтит Чимин, чем забавляет Чонгука ещё больше, — то, что мы когда-то переспали, не даёт тебе право так разговаривать. Я в первую очередь твой преподаватель.       — Преподаватель Пак. Я помню, — закатывает глаза Чон.       — Именно! И отдай уже телефон, — блондин вырывает из его рук мобильный и кидает в портфель.       — Если позвоню тебе вечером, ты ответишь?       — Ты совсем не слышишь, что я тебе говорю?       — Хён, ой, прости, преподаватель Пак, тебя будто подменили. Раньше ты не был… таким…       — Каким? — Чимин складывает руки на груди.       — Ну таким, — с какой-то странной интонацией тянет Чон.       — Каким «таким»? — не унимается Пак.       — Милым, — Чонгук отмечает розовеющие верхушки щёк своего хёна и еле сдерживается, чтобы не потискать их.       В его памяти Чимин был брутальным, очень шумным и дерзким заводилой. Он даже глазам не поверил, когда на прошлой лекции увидел утонченного молодого человека в узком костюмчике. Шесть лет назад он влюбился в него до беспамятства. Тот Пак Чимин разбил ему сердце, но этот Пак Чимин был каким-то новым, совершенно другим. Очаровательным, с этим цветом волос безумно нежным и, в сравнении с Чоном, невероятно маленьким. Да, Чонгук подрос, возмужал. Из худощавого подростка превратился в широкоплечего аполлона и прекрасно знал, насколько он хорош.       Пак не знает, что ответить, стоит, сощурив глаза, подозрительно смотрит на студента, и даже на секунду ему кажется, что он видит толику грусти в его глазах. Возможно, ему показалось, потому что дальше взгляд стал таким же уверенным, каким и был раньше.       — Я позвоню, — Чонгук поднимается со стола и заставляет Чимина комплексовать из-за своего роста, возвышаясь над ним на полголовы.       Он уходит, оставив блондина в полнейшем шоке.       — Что это, блять, было? — выдыхает Пак и первым делом берёт телефон, записывая последний набранный номер как «Чон-мать-его-Чонгук».       Бежит к Юнги, находит его на втором этаже недалеко от кабинета Намджуна и всё выкладывает, как на духу.       — Не понимаю, чего ты так психуешь.       — Он не должен себя так вести! — возмущается Чимин, — а он такой: «я позвоню». Пфф. А мне не надо! Не надо мне звонить.       — Боже, ты когда стал таким занудой? Мы ж не в школе, здесь в правилах нигде не написано, что спать со студентами нельзя.       — Есть такое правило! За это могут уволить!       — Серьёзно? — без доли иронии себе под нос удивляется Юнги и мысленно выдыхает, вспоминая, как на первом году работы преподавателем переспал с одним пареньком. Ну, что ж. Всё обошлось.       — И не собираюсь я с ним спать, — на эту фразу Юнги прыскает себе в кулак, у него на лбу скоро красная строка побежит с надписью «ой ли?», — я тебе об этом уже десять минут талдычу.       — Ты сам сказал, что этот твой Чонгук весь из себя греческий Бог.       — Не говорил я такого.       — Я это между строк прочитал. Как раз между «сексуальный секс» и «наглый альфач», — полушепотом добавляет Мин, — кстати, что между вами было?       Чимин шумно вздыхает и сползает по дивану, закрывая лицо ладоням:       — Мы переспали. Ему тогда 17 было.       Мин на секунду задумывается, прикидывая в уме:       — Тебе ж было 21?.. Ах, ты, растлитель малолетних! — наигранно отчитывает он блондина и сразу подбирается, видя декана, выходящего из своего кабинета.       Ким проходит мимо них и, стоит ему слегка кивнуть Юнги и одарить дежурной улыбкой с фирменным ямочками, Мин уже готов лужицей растечься по дивану.       — Боже, иди трусы выжми, — смеётся Пак, наблюдая за влюблённым другом.       — Пошёл к чёрту. ***       Чонгук звонит в десять вечера — Чимин не поднимает.       Телефон высветил имя Чона в тот момент, когда Пак читал новости, выпив на ночь бокальчик вина. Он даже успел отойти от того, что произошло утром. Это же было так глупо. Его реакция была крайне глупой. И Чимин потратил долгие двадцать минут на самокопание.       Он пришёл к выводу, что его просто слишком удивило преображение младшего. Это в голове не укладывалось. Он больше не скромный школьник, влюблённый в него, а уверенный в себе молодой мужчина, сумевший смутить его одним взглядом. Его! Пак Чимина! Который никогда за словом в карман не лезет! А он стоял и хлопал ртом, как девочка, и краснел. Какой позор.       Именно в момент этих умозаключений и раздался звонок. Чимин со страху отбросил телефон, и тупо пялился на экран, пока тот не погас. Что бы он сказал? «Привет, Чонгук. Да, это Пак Чимин. Да, тот самый, что бросил тебя, после того, как лишил тебя девственности».       — Веду себя, как идиот.       В конце концов они с Чонгуком из одного города. Да что там! Они из одного двора, из одной компании. Стоит быть хотя бы помягче. ***       В конце следующего дня в университет заявился Ким Тэхён. Юнги и Чимин долго наблюдали из окна преподавательской, как они с Ким Намджуном разговаривали, стоя возле своих дорогущих машин. Мин нервничал, и даже отлупил Пака за то, что тот вообще звонил ему и спрашивал о декане, ведь неизвестно, о чем они говорят сейчас. Блондин заверил его, что про Юнги и словом не обмолвился, но был вытолкан на парковку прямо на растерзание Тэхёну со словами «раз на то пошло, делай, что хочешь, но про Намджуна узнай».       Пока инвестор его не заметил, Чимин даже пытался снова зайти в двери университета, но Юнги с той стороны подпёр плечом дверь и через стекло указал на приближающегося Тэхёна.       — Какая встреча, булочка, я как раз к тебе, — широко улыбается Ким, расставляя руки для объятий.       — Что ни сделаешь ради друга, — прошептал сам себе Пак, неловко улыбаясь в ответ, и вместо объятий пожал одну из распростёртых рук.       — Что?       — Говорю, рад тебя видеть, — Чимин краем глаза видит отъезжающий с парковки декановский Escaladе.       — Зачем спрашивал про Намджуна? — не стал кружить вокруг до около Тэхён. — Только не говори, что запал на него. Ты разобьёшь мне сердце.       — Не запал я на него. Это для друга.       — Для Юнги что ли?       — У меня кроме него друзей что ли нет? С чего ты взял?       Тэхён скорчил мину, недовольный тем, что его держат за идиота, и указал на Мина, прилипшего к дверям.       Чимин вздохнул, ставя в уме галочку, что в случае войны с Мин Юнги на разведку лучше не ходить:       — Ну да, для него, — сдался он и взял Кима под руку. — Тэхёнчик, дорогой, расскажи, что знаешь. Он достал меня со своим Намджуном, а после того, как увидел его в гей-клубе, вообще с катушек слетел.       Устоять перед надутыми губами и жалостливыми глазами Чимина Тэхён не мог. Закатив глаза, он поджал губы, блуждая взглядом по лицу Пака, и плутовато улыбнулся:       — Расскажу, если ты меня хорошо попросишь.       Чимин хлопает себя по лбу:       — Ты можешь хоть раз помочь из чистых побуждений, а не ради секса?       — Могу. Конечно, могу, булочка, — парень на секунду задумывается, видя скептически взгляд Пака, — и кому я вру? Не могу… Ну, хотя бы за поцелуй.       — Ким Тэхён, ты невыносимый, — искренне смеётся блондин, видя, как брюнет тянет к нему выпяченные губы и закрывает глаза. Чимина всегда поражало то, как этот богатенький наследничек, иногда позволял себе дурачиться, наплевав, кто что подумает. С Тэхёном всегда было весело.       — Вот, даже ради Юнги, чисто из вредности, не буду тебя целовать, — усмехается он, складывая руки на груди.       Ким недовольно цокает, сунув руки в карманы брюк, и снова становится серьёзным (ну, по крайней мере внешне):       — Если так дальше пойдёт, то мне придётся добиваться тебя лет так до семидесяти. Пока член будет стоять.       — Думаешь, у тебя будет стоять и в семьдесят?       — Ради тебя, я буду держать его в форме, — Тэхён чувственно прижал ладонь к груди, выражая серьёзность своих намерений.       — Дурак, — улыбается Чим и несильно бьёт его по плечу.       В ответ Ким приобнимает блондина за плечи, разворачивая его лицом к дверям, за которыми Юнги уже и не пытался скрыться, а просто приветливо помахал Тэхёну:       — У вас ещё есть пары? — Пак помотал головой. — Тогда предлагаю сходить выпить. Как в старые добрые.       Тэхён призывно машет хёну рукой, чтобы тот вышел из своей засады, и сажает парней в свой бордовый Genesis.       Несмотря на все попытки Ким Тэхёна залезть Паку в трусы, они продолжали быть хорошими друзьями, хоть и после окончания университета их дорожки немного разошлись. Чимин когда-то ясно дал ему понять, что между ними ничего не будет, но Тэхён продолжал кидаться пошлыми шуточками и подкатами просто по привычке и, можно сказать, из спортивного интереса. Авось да получится? К тому же в их компании это стало традицией и изрядно всех веселило. Даже сам Пак, пропустив пару лишних стаканов, иногда подыгрывал, пуще прежнего строя из себя недотрогу, но позволял себя облапать. Льстит же всё-таки.       Сидя в небольшом ресторанчике и жаря мясо, Тэхён сетует старым друзьям на то, что отец заставляет его жениться и что скоро его постигнет скучная кара семьянина. Пак заранее сочувствует бедной девушке, предвидя, что любвеобильный Ким вряд ли долго усидит на месте и непременно изменит ей. Тэхён на это только загадочно улыбается, играя бровями, и говорит «время покажет», а Чим видит, что, несмотря на внешний пофигизм, друг переживает по этому поводу куда больше, чем показывает.       После пары бутылок соджу, Ким рассказывает, что о Намджуне знает не так уж много и о его ориентации не осведомлён. Мин конечно расстроился, что придётся и дальше жить в неведении, но унывать не стал.       О финансовом состоянии красавчика-декана Тэхён тоже поведал. У Намджуна была своя лингвистическая фирма, занимающаяся переводами с иностранных языков. Фирма была небольшая и насчитывала меньше десятка работников, но прибыль приносила достойную. Тэхён сказал, что если у Юнги получится закадрить Нама, то официально обзаведётся богатым папочкой.       Оказавшись дома в своей кровати, Чим снова вспоминает о Чонгуке. За целый день он ни разу его не увидел, и тот больше не звонил. В памяти на сон грядущий всплывают обрывки воспоминаний и Паку становится стыдно.       Чонгук был самым младшим в их компании. Ходил хвостиком за Чимином, подражал ему во всём. Даже начал носить те самые пресловутые безрукавки, в которых его руки, по сравнению с некогда накаченными руками Пака, казались дохлыми спичками.       Рано осознавший свою ориентацию, но мастерски её скрывающий Чимин понял и без слов, что маленький крольчонок заглядывается вовсе не на девочек. Чонгук всегда был тихим и застенчивым, а с наступлением переходного возраста к нему пришло осознание того, что он какой-то неправильный, и вовсе закрылся в себе. Пак это видел, решил с ним поговорить, сказать, что жизнь на этом не заканчивается, и признался, что сам является геем.       Чимин отлично помнит, как Чонгук засиял, когда это услышал. Их отношения стали ближе, ведь он был единственным, с кем младший мог поговорить об этом. Чимин был не против, ведь знал, каково это — проходить такое в одиночку. Их тесная дружба усыпила бдительность, и Пак почему-то совсем не заметил, какими влюблёнными глазами Чонгук стал смотреть на него. Однажды Чим даже научил его целоваться, поддавшись на уговоры. А потом и вовсе оказался в его постели после слов «хён, лучше это будешь ты, чем кто-то другой». Чимин и тогда не был против. Можно сказать, воспользовался, совсем не думая, что буквально через неделю без оглядки укатит в Сеул начинать новую жизнь и оставит после себя разбитое сердце.       Чимин ведь был старше, должен был подумать о чувствах школьника, но вдохновленный грядущими переменами в своей жизни, слишком быстро выбросил Чонгука из памяти. Они ведь ничего не обещали друг другу, Пак прямо говорил ему, что все их поцелуи — это дружеская акция. Их одноразовый секс тоже к ней относился.       Это сейчас он понимал, что поступил плохо, а тогда юношеский максимализм не позволял много думать о чувствах других. Чонгук после отъезда ещё долго заваливал сообщениями, будто ничего не изменилось, в чувствах ему он не признавался, но упорно не хотел замечать, что Паку уже не до него. У него новая жизнь, в которой нет места для малолетнего школьника. Он всё реже стал получать ответы от Чимина, а когда всё же их получал, чаще всего видел только короткое «прости, забыл ответить».       Потом Чонгук перестал писать, видимо, все понял. И Чим не вспоминал о нём долгие шесть лет.       Весь вечер он посвящает инстаграму, найдя там страницу Чона. Оттуда узнаёт, что помимо учёбы на адвоката по уголовным делам, Чонгук хорошо рисует, подрабатывает в тату-салоне и чаще своих фотографий (тут надо признать, что даже от большинства селфи Чимин знатно потёк) выставляет свои работы.       Пролистав его страницу к старым публикациям, Пак будто в обратной перемотке наблюдал, как Чонгук из знойного красавца снова превращается в щуплого школьника. Даже нашёл там их общую фотографию, сделанную в парке аттракционов, с милой подписью «Люблю, когда за меня платит хён. Пожалуйста, в следующий раз отведи меня поесть что-то дороже рамёна». Да, у своих друзей Чонгук начал учиться азам наглости даже раньше, чем перестал по-детски краснеть по пустякам.       «Наглость — второе счастье», — любимая фраза Чимина, которую он раньше повторял изо дня в день.       Это вызвало улыбку. Что посеешь, то и пожнёшь. ***       — Хён, это тупая идея, — честно отвечает Чимин, наблюдая, как Юнги собирается регистрировать левый аккаунт в инстаграме.       — Думаешь? — Мин захлопывает крышку ноутбука и откидывается на спинку стула, вдумчиво кусая большой палец.       — Уверен. Давай лучше проследим за его машиной на такси, — вполне в стиле Чимина. Обычно Юнги на подобные авантюры не соглашается, но тут в его глазах загорелся огонёк и тут же погас:       — Он сегодня заканчивает на две пары раньше нас.       — Ты выучил его расписание? — округляет глаза Пак.       — Ну да, что такого?       И правда, вроде ничего необычного. Они и не такое вытворяли. Однажды, пару лет назад, Юнги сломал дверную ручку в их комнату в общежитии, чтобы запереть там Пака вместе с одним пареньком, которого тот давно хотел поиметь. В итоге мастера пришлось ждать до утра, а Чимин ночью-таки уломал ту неприступную крепость.       Договорившись что-нибудь придумать после работы, они поспешили каждый на свою пару. Мысли о Чон Чонгуке никак не хотели покидать голову Чимина. Всё же он чувствовал вину. Не сказать, что это чувство было всепоглощающим, тем более под гнётом прошедших лет оно казалось не таким уж значимым, но совесть немного подгрызало.       Из-за двух стаканов латте, которые Пак успел выпить с утра, его посреди пары потянуло в туалет. Студенты как раз выполняют самостоятельное задание, так что он ещё может себе позволить сходить за новой порцией кофеина. Да, он определённо зависим от латте.       В коридорах пусто, в туалете тоже. Точнее, так было, когда он туда вошёл и даже когда мыл руки. А потом входная дверь открылась, являя блондину виновника своих мыслей.       — Чонгук.       Чон сперва замер, одаривая растерянного старшего лёгкой улыбкой, которая явно давала понять, что он рад неожиданной встрече, а потом прошёл к писсуарам.       — Здравствуйте, преподаватель Пак.       Чимин подумал, что это неплохая возможность по-быстрому извиниться и больше никогда не вспоминать о том, что было.       — Слушай…       — Я звонил, ты не ответил, — перебил его Чонгук.       — Оправдываться не буду. Вообще я хотел извиниться.       — За что? — удивляется Чонгук и, закончив справлять нужду, идёт мыть руки.       — За то, что плохо поступил с тобой, тогда в Пусане, — Пак слегка запнулся. Сказать это оказалось труднее, чем он представлял. Почему-то рядом с Чонгуком его уверенность в себе, которой он бесспорно гордился всю жизнь, гасла.       — Ах, ты о том, что засунул свой член во влюблённого подростка, а потом кинул в игнор?       Чимин раскрыл рот от такой прямолинейности, а потом мысленно дал себе затрещину и приказал собраться. И вообще, где это видано, чтобы сам Пак Чимин выпадал в осадок из-за какого-то там подростка.       — Да, именно за это, — остро ответил он, сложив руки на груди и стараясь не смотреть на венозные мужественные руки Чона, которые он сейчас вытирал бумажными полотенцами. Он еле сдержался, чтобы не закатить глаза, невольно глянув на свои маленькие ладошки и на свои детские мизинцы, над которыми все обычно смеются. В особенности Тэхён со своим «давай, чей мизинец больше, тот того и трахнет».       — И как же ты будешь извиняться? — вдруг ухмыльнулся Чонгук, смотря в отражение зеркала на хмурого Пака, присевшего на край подоконника.       — Что? Я уже извинился.       — Правда? Но я что-то не расслышал.       — Ты серьёзно? — блондин подбирается, стоит Чонгуку подойти к нему поближе. — Хорошо, прости меня, Чонгук.       Прозвучало не слишком искренне, но это скорее из-за того, что стремительно сокращающаяся дистанция между ними и отсутствие путей отхода заставили Чимина начать нервничать.       — Ну нет, так не пойдёт. Ты ещё мизинчик мне протяни, — Чонгук будто издевается, не трогает, но стоит слишком близко, от чего старший скоро на носочки поднимется, а то и вовсе на подоконник с ногами залезает. Ещё и мизинчик упомянул, будто мысли читает.       — Так, всё. Я пошёл, — блондин гаденькую ухмылочку Чона не выдерживает и уже собирается сбежать как трус, но Чонгук делает резкий шаг в сторону, преграждая дорогу.       — Когда мой хён стал таким застенчивым? — брюнет медленно ставит руки на подоконник, отрезая Паку пути отхода, и склоняет голову вбок, рассматривая густой румянец на верхушках щёк. — В детстве я ни разу не видел, чтобы ты краснел.       — Не краснею я, — шипит Пак, теперь уж точно поднимаясь на носочках и стараясь не дышать, потому что парфюм с древесными нотками в нос бьёт так, что вот-вот голову вскружит. Запах Чон Чонгука ему совсем не нравится, слишком терпкий, слишком строгий, и Чимин старается не дышать, даже взгляд отводит.       — Правда? — усмехается Чон, неторопливо рассматривая лицо преподавателя. Пак изменился, стал таким изящным и милым, Чонгук взгляд оторвать не может от выбеленной кожи и полных девчачьих губ, которые он уже когда-то пробовал на вкус. — А если скажу, что хотел бы переспать с тобой?       — О, так вот в чем дело, — тянет Чимин, хитро щуря глаза, — хочешь, чтобы я снова засунул свой член во влюблённого подростка?       — Ну, во-первых, я уже не влюблённый подросток.       — О да, я вижу, — едва слышно шепчет себе под нос блондин, заранее пытаясь придумать, как сдвинуть эту груду мышц с дороги и помчаться прочь.       — А во-вторых, на этот раз я хотел бы засунуть свой член в тебя, — плотоядно ухмыляется Чон, — думаю, тогда я приму твои извинения.       Чимин раскрывает рот от возмущения, потом тут же закрывает и складывает руки на груди. Чонгук его ни разу не коснулся, ничего непозволительного не сделал, разве, что в угол зажал своими огромными ручищами. Пак впервые в жизни себя добычей чувствует, это смущает, в жар кидает, даже пугает.       — А говорил, что не краснеешь, — тянет Чонгук, выводя своего преподавателя из оцепенения.       — Отвали, я не сплю со студентами, — Чимин толкает его в грудь, чувствуя под футболкой жёсткие мышцы.       — Значит, я стану исключением, — Чон говорит это так, будто всё уже решил за двоих, без грамма сомнений.       — Ага, мечтай, — фыркает Пак, таки выбирается из ловушки, и спешит вон из туалета так, что пятки сверкают.       — Я умею быть настойчивым, преподаватель Пак, — слышит блондин перед закрытием двери и заранее знает, что Юнги будет громко смеяться, слушая эту историю. ***       В коридоре шумно, а значит это самое лучшее место для того, чтобы обсудить произошедшее, пока Юнги, развалившись на диване, караулит Намджуна.       — Ты не понимаешь! — нервно дёргает ногами Пак, а потом переходит на пол тона тише. — Когда-то я трахнул Чон Чонгука, а теперь Чон Чонгук хочет трахнуть меня!       — У тебя гей-паника, — оглашает свой вердикт Мин и беззвучно посмеивается, смотря на взмыленного друга.       — Гей-паника? Хён, гей-паника бывает только у натуралов.       — Ну значит у тебя паника пассива, — видит мрачный взгляд Чимина и добавляет, — согласен, название надо доработать.       — Не смешно.       — Смешно. Ты же убеждённый актив, даже Тэхёну не даёшь, а он, между прочим, ого-го как хорош.       — Да причём тут это вообще?! — Пак скоро вскипит до белого каления. — Дело не в этом.       — В этом, — нашептывает Мин.       — Говорю же, он студент и, что бы между нами раньше ни было, он не должен себя так вести. А он… он… Вон он.       Юнги хмурится, на секунду подумав, что упустил суть разговора, а потом прослеживает взгляд Чимина. В конце коридора видит красивого парня в стильной черной одежде и мысленно отдаёт ему своё уважение за то, что чёрный цвет на нём строго в одном оттенке.       — Это он?! Боже правый, Чимин, какой же ты конченый, — стонет Юнги и со всей дури лупит Пака по плечу.       — Да с чего я конченый?! — уворачивается от побоев младший, подскакивая с дивана.       — Немедленно переспи с ним! Ломаешься как целка, — шипит Мин и замахивается снова, поднимаясь за ним.       — Ну по сути я и есть целка. Ей и умру. Хватит меня бить!       — Ты потом жалеть будешь, что не попробовал. Да на него небось половина универа дрочит, — Юнги в порыве бескорыстного желания вправить другу мозги, не видит, как Пак меняется в лице и одними губами просит заткнуться, — ты только посмотри на него, он же горячий как солнышко.       Мин машет рукой себе куда-то за спину, где, по его мнению, должен стоять Чонгук, но его пальцы вдруг находят преграду, ткнувшись во что-то твёрдое. Резко пугается, что кого-то задел, и оборачивается, одергивая руку. Чем-то твёрдым оказалась грудь Ким Намджуна, стоящего за его спиной слишком близко, чтобы не услышать их разговор.       Юнги бледнеет, видя строгий взгляд из–под полуопущенных век, и начинает что-то лепетать, севшим голосом:       — Я… Я не хотел. Это… Не подумайте, я это не про вас… Боже, в смысле, вы определённо тоже горяч… Но я не… Я, пожалуй, заткнусь. И пойду.       Мин на трясущихся ногах порывается куда-то в сторону, потом в другую, не зная, куда ему надо бежать, чтобы чувство бесконечного стыда его не настигло, но басистый голос Кима буквально пригвождает к полу:       — Стоять, — прозвучало как-то слишком строго, и Намджун одергивает себя, смягчая голос, — я сделаю вид, что ничего не слышал. И вообще я по делу. Насчёт конкурса талантов.       Чимин до этого момента стоял как вкопанный, не зная, что делать. Нет, он мог, конечно, насильно заткнуть ему рот, не дав опозориться перед Намджуном окончательно, но решил посмотреть, что из этого выйдет. А услышав про предстоящий конкурс, быстрее шокированного Мина понял, о чём будет речь, и встрепенулся:       — Я отдувался в прошлом году. Мин Юнги весь ваш, — Чимин одарил декана широкой улыбкой и, хлопнув друга по плечам, подтолкнул его на встречу Киму.       — Пизда тебе, — одними губами прошептал Мин, оборачиваясь на друга-предателя, которого уже и след простыл.       — Что?       — Это я тоже не вам, — проблеял Юнги, обратно поворачиваясь к Намджуну.       — Ладно, — безразлично выдаёт он, пристально рассматривая багровеющего от стыда Мина, и даже натягивает едва заметную улыбку. Ямочки на его щеках всё равно появляются, а Юнги хоть их и обожает, но поднять глаза и рассмотреть их получше не может.       — Так, насчёт конкурса, — продолжает Ким, засовывая одну руку в карман идеально выглаженных брюк. Юнги только сейчас замечает во второй его руке стопку флаеров.       Каждый факультет определяет преподавателя ответственного за агитацию студентов к участию в конкурсе и помощь в его организации. В этом году очередь Мина.       Странно, что об этом ему напоминает Намджун, ведь он декан другого факультета — филологического. А Юнги и Чимин преподают на юридическом.       — Мы напечатали слишком много флаеров, — Ким будто читает его мысли, тут же отвечая на неозвученный вопрос, — я заходил к вашему декану, он сказал отдать их вам.       — Да, спасибо, — Юнги прижимает к груди отданную ему в руки стопку плотных листов и слегка кланяется, — и ещё раз простите.       Ким ничего не успевает ответить, как Мин уже мчится вслед за Чимином.       Стопкой чёртовых флаеров Пак, найденный в преподавательской, несколько раз получил по шее за то, что бросил его одного с Намджуном, и за то, что не сказал, что он стоит у него за спиной, а потом долго выслушивал стенания Юнги о том, какой это был позор и что Намджун теперь ни в жизни на него не взглянет, даже если окажется самым прожженным геем в Сеуле.       Чимин смеётся про себя, думая, что хён преувеличивает масштаб катастрофы, но заботливо разминает его плечи, нашептывая слова поддержки и обещая, что в эту пятницу они оторвутся в клубе как положено и найдут Юнги временного анти-Намджуна, который в теории должен будет вытрахать из Мина это дурацкое чувство стыда. ***       Вечером Чимину приходит сообщение.       Чон-мать-его-Чонгук:       «Мой маленький преподаватель Пак, ты помнишь, что я не засчитал твои извинения?»

Пак Чимин: «Не называй меня так!» «И вообще, я забираю их назад».

      Чон-мать-его-Чонгук:       «Так не пойдёт, хён».       «Я всё равно получу твои извинения. Такие, как положено».       «Поверь, тебе понравится извиняться передо мной».       Блондин возмущённо пыхтит. После неоднократного прочтения этих сообщений, воображение само рисует в его голове непрошеные образы этих самых «извинений». Нет, Чонгук определённо хорош собой, от этих мыслей даже в жар бросает, но подставить кому-то свою драгоценную задницу… Ну уж нет! Чимин не прогнётся.       Мелькнула даже мысль, что Чон хочет так отомстить ему за прошлое. Девственность за девственность. Мол, ты меня, я тебя — и мы квиты. А если бы он ещё знал, что Пак до сих пор анальный девственник, наверняка бы желчью изошёлся.       Чимин быстро принимает эту версию за единственно верную правду. Всё же логично! Чонгук просто хочет поиметь его ради мести!

Пак Чимин: «Не пиши мне больше».

      Чон-мать-его-Чонгук:       «Как скажешь».       Через две секунды телефон разрывается от входящего вызова, а Чимин спешит его скинуть. Вспоминает, о существовании чёрного списка и на эмоциях без колебаний отправляет туда контакт Чонгука. Возможно, это слишком радикальная мера, но они уже давно не друзья, чтобы Чимина мучила совесть.       — Ох, это будет весело, — на том конце провода на губах расплывается широкая улыбка, обнажая ряд кроличьих зубов.       Чона это никак не останавливает, не обижает, скорее наоборот распаляет интерес. Эти извинения ему вообще не сдались, а вот сам Пак — да. Он уже не ребёнок, обида на бывшего друга и возлюбленного на самом деле быстро выветрилась подростковыми гормонами. И в конце концов 6 лет прошло. Чонгук не из обидчивых и совсем не из злопамятных.       Они оба сильно изменились. Чон Чонгук отлично помнит, каково это — быть влюблённым в Пак Чимина. Любовь, правда, к старой версии Пака давно прошла. Но этот Пак Чимин нечто совершенно иное. Нечто изящное, бесконечно милое и чудовищно сексуальное. Останься Пак таким, каким был раньше, Чонгук бы и не заметил его. Тот Пак Чимин — парень по соседству, в трудный момент оказавшийся ближе всех на свете. А этот — воплощение его самых безумных фантазий.       Чонгук своё получит. Упрямства ему не занимать. У него глаза загорелись ещё в тот момент, когда он впервые увидел его худую фигурку, обтянутую узким костюмчиком. А его губы! Боже, Чонгук и забыл, насколько они прекрасны. ***       Энтузиазм Юнги сильно поугас после небольшого позора перед Намджуном. Былую уверенность он растерял потому, что был уверен — Ким считает его ненормальным. Он целый день ноет об этом Паку и больше не сидит на том диване возле его кабинета всё свободное время.       Чимин же искренне считает, что ничего страшного не произошло, и не сглаживая углов плюётся сарказмом: «специально облить его чаем, значит, не страшно, а сказать, что он горячий, как солнышко, — прям катастрофа». Советует не драматизировать и напоминает о предстоящем походе в клуб.       День проходит вполне спокойно, никаких тебе казусов, проблем со студентами, никаких Чон Чонгуков со своими подкатами. Нет, Чимин о нём ни капли не думает! Пф-ф, больно надо! Ну разве что о татуировках на сексуальных руках…       Пак трясёт головой, выбрасывая из неё дурное наваждение, и закатывает глаза.       — Преподаватель Пак, я закончила, — слышится растерянный голос откуда-то сбоку, и блондин вздрагивает, вспоминая, что он должен был внимательно слушать доклад. Миниатюрная студентка, неуверенно мнущая в ладонях свёрток с распечатанным рефератом, видимо уже не в первый раз пыталась обратить на себя внимание.       — А, да. Садись, — опомнился он и вызвал следующего по списку студента.       Нет, к черту Чонгука. Чимин хоть и был без царя в голове большую часть своей жизни, но пора повзрослеть и начать избегать сомнительных ситуаций, на которые его подталкивают всё ещё живущее в жопе шило и Юнги, ставший в последнее время слишком уж энергичным.       Спать с собственным студентом — это плохо! Его ведь могут уволить! Так в нём говорит ответственность. А вот отдать свою девственную задницу на растерзание озабоченному студенту — вообще ни в какие ворота! Это в нём говорит его незыблемое звание актива, так легко поставленное под сомнение Чонгуком.       Пару Чимин проводит в прострации, постоянно отвлекаясь на роящиеся мысли. А когда студенты, покинув аудиторию, оставляют его в полной тишине, наконец выдыхает, сосредотачиваясь на сборе своих вещей в портфель.       Того, что Чонгук на цыпочках подкрался сзади, Чимин совсем не заметил, продолжая аккуратно укладывать журнал в отделение для бумаг.       Младший, остановившись в паре шагов, вдоволь насмотрелся на его задницу и уже хотел подать какой-то знак о своём присутствии, но передумал. Из вредности. К тому же пиджак Пака покоился на стуле, оставив своего хозяина в одной рубашке, и Чонгук вдруг осознал, что его хён похудел сильней, чем казалось сперва. Его обуяло жгучее желание ощутить эту худобу собственными руками.       Ох, видел бы Пак эту хищную улыбочку за своей спиной!       Чон тихо преодолевает пару шагов до блондина, рывком хватает за пояс, прижимаясь грудью к его спине, а вопль от испуга вовремя давит широкой ладонью, затыкая блондину рот.       Чимин в ужасе подскакивает, вцепившись в руку на своём лице, но Чонгук крепче обвивает его талию, не дав вырваться. Немного грубо встряхивает, прижимаясь щекой к его виску:       — Какой ты громкий, хён, — неторопливо мурлычет младший, слегка покачиваясь из стороны в сторону, силясь успокоить бесполезные трепыхания Пака, — мне нравится.       Чимин резко замирает, узнав голос, потом наконец обращает внимание на ударивший в нос запах духов. От них и голове разболеться не долго. Бесит.       Он сначала подумал, что Юнги решил его напугать, но когда осознал, что тело за его спиной намного сильней и больше, чем Мин, то не на шутку испугался. А стоило осознать, что это Чон, Пак, пробыв всего секунду в оцепенении, тут же начинает дёргаться с новой силой, стараясь стряхнуть с себя крепкие руки. Особенно ту, что очень уж нагло лапала его ребра и живот.       — Тихо, преподаватель Пак, не привлекай внимание, — Чонгук тихо смеётся ему в ухо, вдавливая бедрами в стол, — вдруг, кто услышит. Ты же не хочешь, чтобы по универу поползли слухи, что ты зажимаешься со студентами?       Это работает, и Чимин смиренно затихает.       — Вот умница.       «Умница?! Да что он себе позволяет!» — мысленно вопит Пак. И эта дрожь в теле вовсе не из-за хриплого голоса ему в ухо! А из-за раздражения! Определённо из-за него…       Как только крепкая хватка исчезает, Чимин разворачивается и лупит Чона по плечу.       — Какая я тебе умница?! И вообще, зачем так пугать, кусок идиотины?!       Чонгук закусывает губы от смеха, потому что злой Чимин то ещё зрелище: больше милое, чем устрашающее. Позволяет себя побить, слегка уклоняясь от увесистых ударов, но ни на шаг не отходит, всё ещё прижимая Чимина к столу.       — Ты стал таким маленьким, — пока он его держал, то отлично прочувствовал это, да и прощупал тоже.       — Да это тебя дрожжами кормили, — пыхтит Чимин, краем глаза отмечая, что дверь в аудиторию Чонгук, хвала Богам, догадался закрыть, — отпусти ты меня уже!       Чимин цепляется пальцами в ладони, которые нагло мнут его бока, и вот-вот залезет на стол, лишь бы дистанцию между ними увеличить. Да и жарко как-то стало. От злости. Точно.       — Как только, так сразу, — улыбается Чон и смело засовывает руку в карман чиминовых брюк, выуживая его телефон.       — Что ты…? Отдай!       Младший вытягивает руку вверх, а тот, даже на носочках до неё не дотянувшись, недовольно поджимает губы и складывает руки на груди. Садится на край стола и решает на глупые провокации по-взрослому не реагировать, всем своим видом стараясь изобразить насколько сильно недоволен.       Чимин вообще даже слов не находит. Вся их ситуация настолько комична, что вызывает у него если не нервный смех, то начальную стадию психоза точно. А Чонгук своим садистским наклонностям решил зелёный свет дать, как только впервые столкнулся с чиминовой неприступностью. Это забавляло, потому что старшего он помнил совершенно не таким, и подстёгивало издеваться с особой страстью. Чонгук замер с вытянутой вверх рукой, во все глаза таращась на насупившегося преподавателя.       — Чего? — фыркнул Пак, не поняв причину выпадения Чона в осадок.       Сдвинув брови, блондин недовольно поджал губы, отчего его пухлые щеки надулись. И вроде как его выражение лица должно доносить до Чона, насколько он зол, но у того на лице вдруг вместо осознания своего дурного поведения мелькает удивление с толикой восхищения, которое он тут же и высказывает:       — Ты невероятно милый.       Чимин, кажется вскипает ещё больше, и снова лупит его по плечам, силясь оттолкнуть.       — Даже когда злишься! — младший уворачивается, перехватывая его кулачки, и не старается скрыть смех.       — Как же ты меня достал, Чон. Отдай телефон!       — Конечно-конечно, — студент хватает его запястья одной рукой, а второй наводит телефон на лицо Чимина, снимая блокировку с помощью Face ID. Быстро заходит в чёрный список и ищет там своё имя.       — Знаешь, Чонгук, мне это всё уже начинает надоедать, — говорит Чимин, стараясь не смотреть на крепкие Чоновские бедра, зажавшие между собой его собственные. Младший его не слушает, сосредоточенно роется в его телефоне, даже что-то печатает, хватку на запястьях Чима не ослабив ни на секунду. — То, что мы когда-то общались, не даёт тебе права себя так вести. Это несмешно. Я твой преподаватель.       — Я помню. Чего ты повторяешь это каждый раз?       — А чего ты за мной таскаешься?       Чонгук переводит на него удивлённый взгляд, будто Пак задал совершенно глупый вопрос:       — Хочу тебя, — непринуждённо пожимает плечами он, — я недостаточно хорошо до тебя это донёс?       Такая прямолинейность снова шарашит, Чимин уже хочет сказать что-то колкое в ответ, как получает в руки свой телефон и свободу своих запястий.       Чонгук склоняется к нему, ставя руки на стол возле его бедер, и опасно близко приближается к лицу, заставляя Пака почти повалиться на стол:       — Ещё раз отправишь меня в чёрный список — сильно об этом пожалеешь.       Взгляд Чонгука на секунду меняется, оповещая, что с ним лучше не шутить, а после на губах расплывается широкая улыбка, больше подходящая на хищный оскал. Видеть алеющие щеки блондина, Чон считает, — истинное наслаждение. Он уже раз пятьсот представлял, как краснеть они будут не от злости, а от возбуждения. Ох, а эти губы. Укусить бы их, но Чонгук терпеливый, и он уже твёрдо решил, что добьётся того, что Пак сам будет умолять их поцеловать.       Младший легонько хлопает его по щеке, выводя из ступора, разворачивается и идёт на выход.       Чимин растерянно хлопает глазами, потом смотрит на экран телефона и вместо «Чон-мать-его-Чонгук» читает «Чон-трахнет-меня-Чонгук » и вот-вот начнёт мелко трястись от ярости:       — Между нами ничего не будет. Ясно?       — Будет, я постараюсь, — не оборачиваясь бросает студент, а Чимин по голосу слышит, как тот расплывается в своей ушлой улыбочке, — до скорого, хён. ***       — Шикарно выглядишь, — хмыкает Мин, осматривая лучшего друга, когда тот садится к нему в такси.       — Ты тоже.       — Стой, это моя футболка?       — Ага, спасибо, — Чимин широко улыбается, никоим образом не испытывая вину за то, что стащил у хёна ещё одну шмотку. У Юнги в шкафу тоже пару вещей Пака имеется. — Какой на сегодня план?       — Буду страдать по Намджуну, пить, возможно, с кем-то потрахаюсь. Чимин в ответ промычал что-то одобрительное и от созерцания мелькающих за окном огней города отвлёкся на звук уведомления о сообщении.       — Да он издевается, — стонет блондин, читая сообщение.       Юнги заваливается на сидение, заглядывая в его телефон.       Чон-трахнет-меня-Чонгук:       «Где ты? Хочу встретиться».       — Напиши, что ты едешь в клуб.       — Шутишь? Не буду я, — бубнит Пак и блокирует телефон, оставляя сообщение без ответа.       — Ну, как знаешь… Дай-ка, — глаза Мина вдруг загораются дьявольским огоньком, но Чимин никакого подвоха не замечает, без вопросов протягивая хёну телефон.       — Что ты делаешь? — заторможено спрашивает он, видя, как Юнги быстро печатает название клуба в сообщении. — Ты с ума сошёл? Не отправляй!       На заднем сидении начинается дружеская потасовка с заламыванием рук, в которой Мин определённо выигрывает, одной рукой блокируя все посягательства блондина на свой телефон.       — Ты мне ещё спасибо скажешь! — усмехается старший, нажимая «отправить».       — Хён, не смей! Чёрт…       Чимин пыхтит и выхватывает телефон, надеясь не увидеть отметку «прочитано».       — Что ты наделал?! — Пак дрожащими руками пытается удалить сообщение, но перед тем, как Юнги снова вырывает телефон, нажимает «удалить только у себя». — Нет, нет, нет! Твою мать!       Мин заливается беззвучным смехом, растекаясь по заднему сидению:       — Дай ты ему шанс, видишь, как он старается?       — Старается, конечно. Разве что засунуть в меня свой член. Клянусь, хён, — тебя постигнет кара! — Чимин в голос стонет, складывая руки на груди, а потом замечает, как презрительно на них пялится таксист в зеркало заднего вида. — На дорогу смотри, — зло фыркает Пак, на что мужчина ничего не отвечает, но взгляд отводит.       — Чтоб твой Намджун пассивом оказался, понял? — обиженно добавляет Чимин, на всякий случай снова добавляя Чонгука в черный список и не замечая крики внутреннего голоса, что лучше этого не делать.       — О, это слишком жестоко! Забери свои слова назад. ***       Находясь в клубе, Чимин был в шаге от того, чтобы начать гуглить «как изменить внешность за две минуты». Первый час он нервно оглядывался, стараясь рассмотреть в толпе Чона, но уже на втором часу от этого занятия его отвлёк миловидный паренёк, который вскоре оказался на его коленях. Чтобы лишний раз не отсвечивать, Чимин очень старался уединиться с ним за столиком, но всякий раз, когда он зажимал мальчишку на диване, жарко шепча ему в ухо предложение поехать к нему, тот начинал ныть, что ещё рано, и тащил блондина на танцпол.       Парнишка был очаровательным, податливым, отлично целовался. И после очередного танцевального марафона длинной в две песни, Пак уже изнывал от желания насильно затолкать свою пассию в такси и отвезти к себе в логово.       — Выпьешь ещё? — Чимин сажает парня к себе на колени, покрывает влажными поцелуями шею, мнёт ладонями бедра и, словно искуситель, подсовывает ему в руки шот за шотом.       — Хочешь меня напоить? — мурлычет он в пухлые губы старшего, но послушно выпивает.       — Так ты быстрее окажешься в моей кровати.       Мальчишке эта честность, видимо, льстит. Он глупо хихикает, откидываясь назад, танцует, потираясь пахом о пах Чимина, и подставляет тело под жадные уже немного нетерпеливые облапывания.       — Чимин–а, тебе взять что-нибудь? — весело тянет Юнги и плюхается рядом на диван, закидывая руку за спину Пака.       Блондин вдумчиво щурится и прикусывает губу, заглядывая пареньку на своих коленях в глаза:       — Через сколько шотов ты согласишься сесть в такси?       Ответом служит ритмичное покачивание в такт музыке, плутоватая улыбка и два пальца. Пак усмехается и переводит гордый взгляд на хёна, безмолвно хвастаясь, что откопал в этом гадюшнике настоящий алмаз, который не строит из себя невинность, а искренне хочет отрываться.       — Боже, где ты его взял? Я себе тоже такого хочу, — мечтательно тянет Юнги, на пару с лучшим другом разглядывая мальчишку, который задерживает взгляд на Мине.       — Мы можем сесть в такси и втроём, — намекает он, кончиками пальцев слегка цепляя ткань на чёрной футболке Юнги.       Предложение о сексе втроём Чимин, да и Юнги тоже, слышат не впервые. Парни переглядываются, ведя какой-то мысленный диалог, и ответственность за это решение Мин, как самый старший, берет на себя, видя в глазах Чимина явный азарт.       — Заманчивое предложение, но не сегодня, — Юнги хлопает блондина по плечу и поднимается с дивана, — ты определённо должен сохранить его номерок.       Парень разочарованно хнычет, протягивая руку вслед удаляющемуся к бару Мину, но благодаря ладоням Чимина на своей заднице быстро о нём забывает.       Громкая музыка бьёт по ушам, песни сменяют одна другую, не давая сосредоточиться на бессмысленных разговорах и заглушая чиминовские пошлости, что он нашептывает мальчишке в ухо. А Юнги с обещанными шотами всё нет.       Пак решает, что он всё же подцепил кого-то и просто забыл, поэтому сам намеревается сходить к бару. Целует парня в губы, обещает, что скоро вернётся, и уже хочет стянуть его со своих коленей на диван, как того хватают под локти, рывком снимая с него, и ставят на ноги.       — Какого чёрта?! — возмущается тот, пытаясь вырвать свой локоть из крепкой хватки татуированной руки.       — Исчезни, — коротко бросает ему Чонгук, толкая в сторону, противоположную от замершего в недоумении Пака, и одним взглядом намекает, что лучше не спорить.       — Он в твоём вкусе? Не ожидал, — хмыкает младший.       — Ты совсем больной? — подскакивает блондин, толкая Чона в грудь, и порывается догнать парня, который решил быстро ретироваться и не искать на свою задницу лишних проблем.       — Ты же сам написал мне, где находишься. Думал, ты меня ждёшь, — младший хватает Чимина за плечо и сажает обратно на диван, опускаясь рядом. У Пака сбежать не получится: их столик с двумя диванами у самой стены. Слева Чонгук, впереди стол, а справа стена безвыходности.       — Не писал я тебе! Точнее писал, но не я. Это ошибка. Выпусти меня.       Чона несказанно бесит, что Пак постоянно вглядывается ему за спину, пытаясь рассмотреть в толпе на танцполе несостоявшегося любовника, которого ещё надеется вернуть.       — Эй, — младший нервно одергивает кожаную куртку на плечах и щёлкает пальцами перед носом Пака, — на меня смотри. Пожалуйста.       Чимин закатывает глаза от такой наглости и сдаётся:       — Ты мне такой секс обломал.       — С этим вот? — хмыкает младший, указывая пальцем себе за спину. — Брось, со мной тебе будет лучше.       — Да что ты?       — Представь себе, хён, шесть лет прошло. Я уже большой мальчик. Многому научился, многое умею. Тебе понравится, обещаю.       Чонгук тянет руку к нему, но получает шлепок по ладони.       — Мне ещё раз повторить, что между нами ничего не будет?       — А мне ещё раз повторить, что я умею быть настойчивым?       Чимин окидывает младшего оценивающим взглядом, видит хладнокровное спокойствие на красивом лице в прочном тандеме с едва заметной жуткой ухмылкой, которая, наверное, покидает его лицо, только когда Чонгук спит, и покрывается мурашками.       — Знаешь, чем это попахивает? Преследованием, — Пак складывает руки на груди и закидывает ногу на ногу, стараясь придать себе непринуждённый вид. Получается с точностью до наоборот.       — Уже? Странно, я ещё даже не начал, — Чонгук для себя отмечает, что строгие костюмы и рубашки, которые Пак носит в университете, скрывают его истинную сексуальность. Кожаные штаны на длинных ногах отлично обтягивают бедра, а под лёгким черным бомбером тонкая белая футболка своим широким вырезом выставляет напоказ светлую кожу, натянутую острыми ключицами. Чонгук очень рад, что Чимин не одевается так в университет.       — Чонгук…       — Ты отлично выглядишь сегодня, хён, — Чону и правда нравится перебивать его, — может отправимся в более тихое место?       — Никуда я с тобой не пойду, — Пак достаёт телефон, но Чонгук выхватывает его из рук и кладёт во внутренний карман куртки. Он даже не успел отправить SOS Юнги. Хотя, кого Чимин обманывает: Мин с большей вероятностью поможет Чону, а не ему.       — Не переживай, я верну его, — младший двигается ближе, а Пак наоборот вжимается в стену, — просто не хочу, чтобы ты отвлекался.       — Так, давай поговорим, как взрослые люди, — блондин двигается, ещё больше загоняя себя в угол, и глубоко вздыхает, чтобы собраться с мыслями.       Древесный запах духов пробивается в нос даже на расстоянии, даже сквозь едкую смесь запахов кальяна, пота и приторно сладкого парфюма одной девицы за соседним столиком. У Чимина диссонанс в голове: этот запах совершенно не нравится, но именно он ему мерещится уже который день, а сейчас так близко, что хочется его ещё вдохнуть, наверное, для того, чтобы запомнить получше и с другими больше не путать в толпе людей.       — Будешь пичкать меня своими моральным принципами типа: «я не сплю со студентами»? — усмехается Чонгук, закидывая руку на спинку дивана и невзначай касаясь его шеи костяшками пальцев. Касание невесомое, но Чимин вздрагивает, старается занять более удобную позу, чтобы иметь возможность сбежать (хотя куда?), и знатно офигевает, когда Чонгук просовывает пальцы ему под коленку и закидывает его ногу на свою, открывая себе возможность прильнуть ещё ближе. Но он этого не делает, смотрит на реакцию, большим пальцем поглаживает коленку, и насмехается, потому что даже в клубной полутьме видно, как Чимин краснеет.       От Чонгука пышет тестостероном и непоколебимой уверенностью в себе за версту, и Пак чувствует, что тот его хрупкое эго подавляет. Хочется голову в плечи вжать и заскулить, как щеночек. Возможно, веди себя Чонгук чуть поскромнее во время их первой встречи, Чимина бы ничего не смущало, но Чон застал врасплох, шокировал и с порога показал, кто он есть.       Пак вздыхает, переводит дух и решает не поддаваться на провокации:       — Послушай, мы были друзьями, потом случилось то, что случилось. Я мудак, я это знаю. Но признай, что просто хочешь отомстить мне.       Чонгук надувает губы, обдумывая слова хёна. О мести он не задумывался, но надо признать, что именно так всё и выглядит.       — Даже если мы переспим, Чонгук, хотя этого не будет, ты понимаешь, что меня могут уволить за связь со студентом? Тебе не кажется, что это слишком?       — Не переживай, я не из болтливых. И с каких пор ты стал таким ссыклом? Куда подевался тот смельчак, который учил меня воровать жвачки в магазине?       — Люди меняются, Чонгук, взрослеют.       — О, ты помнишь, как мы однажды убегали от охранника? — весело щёлкает пальцами Чон. — Я ещё коленку разбил, когда перелезал через забор. Забавная история.       Чимин качает головой:       — Ты вообще меня не слышишь…       — Я прекрасно тебя слышу, хён.       — Ведёшь себя, как…       — Как кто? — снова перебивает Чон, сощурив глаза. — Как тот, кто хочет получше узнать своего хёна, которого не видел много лет? Мы были друзьями, — вкрадчиво повторяет его слова.       — Вот именно, что были. А сейчас ты проходу мне не даёшь, как гребаный сталкер.       — Это ты виноват.       — Я?!       — Да, ты. Если бы ты не стал строить из себя недотрогу, а позволил бы пригласить тебя выпить, то все было бы по-другому. Ты должен помнить, хён, что в детстве я был очень упрям. Так вот с возрастом эта черта только усилилась. Я добьюсь своего, как бы ты ни упирался. Поэтому, пожалуйста, хён, — Чонгук двигается ближе и одаривает Чимина такой жуткой ухмылкой, что тот упирается ему ладонями в плечи, во все глаза таращась на младшего, — строй из себя недотрогу и дальше — это меня только сильнее заводит.       Слова Чонгука, сказанные почти в самые губы, и его рука на внутренней стороне бедра, медленно и с болезненным нажимом поднимающаяся всё выше, выбивают все мысли из головы. Пак хлопает ртом, еле сумев оторвать взгляд от тоненького металлического кольца в губе парня, и успевает за эти пару секунд признать, что, согласился бы на всё, что бы Чонгук ни предложил, если бы не страх вылететь с работы и его дурацкие принципы.       Чонгук ответа не дожидается, берёт Чимина за руку, плотно сплетая их пальцы и вытаскивая его из-за стола.       — Куда ты? — из-за громкой музыки Чон его не слышит, а если бы услышал, не ответил бы.       Он ведёт его через толпу к туалетам и, не обращая внимание на слабое сопротивление, заталкивает в первую, более шумную кабинку, заходя следом. На них странно косятся, но мало кому есть дело до парочки, желающей позажиматься в туалете.       — Что ты делаешь? — полушепотом, чтобы не привлекать ещё большего внимания, говорит блондин и тянется обратно к защёлке, пытаясь отодвинуть парня. Паку пора бы начать паниковать по-настоящему, потому что вряд ли его сюда затащили, чтобы погоду обсудить.       — А на что теперь похоже? — Чонгук резко разворачивает блондина лицом к стене, придавив его всем телом, и низко шепчет в самое ухо. — На домогательство? Или может на изнасилование?       — Чонгук, это не смешно, — Чимин чувствует ладони на своём теле, они скользят от груди к талии, потом к бедрам. А от горячего дыхания на шее в озноб бросает.       — Не бойся, наш первый раз, точнее, второй не будет в грязном туалете, — Чонгук мажет губами по ушной раковине и цепляет пальцами ремень на штанах Пака, — я всего лишь тебя немного накажу. Помнишь, что я сказал про чёрный список? Сегодня ты снова меня заблокировал. Очень зря. Мне это очень не понравилось, хён.       — У тебя крыша поехала, — Чимин дёргается с новой силой, стараясь развернуться в его руках и не дать расстегнуть ремень.       — Так, — недовольно цокнув, Чонгук решает немного поменять свою тактику и, слегка встряхнув, хватает старшего за горло, прижимая к себе, — послушай меня внимательно, хён. Ладно?       Чимин хватается за его руки, но на удивление затихает. Руки Чона сильные, Пак чувствует, как он прижимается к нему всем телом, чувствует твёрдый рельеф мышц там, где грудь касается его костлявых лопаток. Тело его не слушается, вопреки его разуму, отзывается на такое проявление власти над собой вовсе не страхом. Оно замирает, затихает, впитывает новые незнакомые ощущения, пробует их на вкус.       — Под моими пальцами на твоей шее сонная артерия. Чувствуешь, как бьётся твой пульс? — Чонгук говорит медленно, вкрадчиво, чтобы Пак осознал каждое слово, и, сжав его шею, указательным пальцем гладит пульсирующую артерию.       — Я задал вопрос, — рычит ему в ухо и давит сильней. Чимин чувствует, как от передавленного горла тяжелеет голова и кровь приливает к лицу, и спешно кивает, вызывая у Чонгука довольное мычание.       — Могу надавить чуть сильнее и вырубить тебя, хён. Ты же не хочешь этого, правда? Кто знает, что я могу сделать с твоим бессознательным телом.       Он чувствует, как блондин цепенеет от его прикосновений, прислушивается, но с самим собой борется, отказывается принимать, что ему это даже нравится.       И Паку самому надо бы признать это, потому что губы на его скуле и обжигающее слова только и делают, что заставляют дрожать, шумно сглатывать и повиноваться. Признать, что Чон Чонгук безумно горяч, что его напористость заводит, а замашки доминанта, куда сильнее чиминовых, дарят доселе незнакомые чувства. И уж точно надо признать, что Пак будет жалеть всю жизнь, если не переспит с ним и трусливо откажется попробовать что-то новое из-за страха вылететь с работы.       — Вот так. Умница, — Чон усмехается, чувствуя, как Чимин слегка расслабляется, гладит по голове и говорит, как с ребёнком, прижимаясь пахом к его заднице, — ты умеешь быть послушным, верно?       С Чимином ещё никто так не обращался, он никогда не ощущал себя таким слабым и никогда не хотел таким казаться. Но голос Чонгука словно гипнотизирует, обволакивает и сбивает дыхание.       Младший больше не церемонится, опускает руку на пах и губами припадает к шее, оставляя влажный след на бледной коже. Чим тихо скулит, лбом утыкаясь в стену и не может поверить, что все это происходит с ним.       — Ты дрожишь. Такой чувствительный, — ухмылка на его губах чувствуется затылком.       Звук расстёгивающейся молнии на штанах блондина проходится по нервам. Для Чимина это ново, но вопреки здравому смыслу интригует. А нарастающее возбуждение, растущее под градусом алкоголя, заставляет краснеть.       — Чонгук, не делай этого, пожалуйста, — Чимин вздрагивает, когда младший приспускает его штаны, вместе с бельём, и хочет натянуть их обратно.       Но Чонгук отказы принимать не умеет, а неповиновения не терпит.       — Тише, хён.       Голос ласковый, чарующий, а движения, грубо впечатывающие в стену, — нет. Чонгук сильно хватает за щеки, сдавливая их, и поворачивает его лицо к себе:       — Не заставляй меня повторять дважды, — Чон еле сдерживает животный рык, глядя на подрагивающие ресницы и рыбкой надутые губы. Их так хочется поцеловать, но он прикусывает щеки изнутри, терпит. Вслед за жёсткими касаниями, оставляет ласковый поцелуй совсем рядом, на щеке. Успокаивает. Мнимое чувство безопасности дарит.       Контраст этих жестов и большая ладонь, опустившаяся на член, вводит Чимина в транс, и он шумно выдыхает, когда большой палец аккуратно размазывает выступившую смазку по головке. Чон давит на уздечку, проходится ладонью по всей длине, а Чимин давит стоны и втягивает голову в плечи, когда младший прикусывает кожу на загривке. Сдаётся. Решает, что проведёт с собой разъяснительную беседу позже, что обязательно отчитает себя за неспособность сопротивляться, а сейчас ему и правда хорошо.       Пак оттопыривает задницу, чтобы не дай Бог не коснуться членом грязной стены. Обычная чиминова брезгливость, но это выглядит довольно двусмысленно. Льнёт навстречу, голой задницей в пах упирается и чувствует, как сильно Чонгук возбуждён.       Разочарованный стон слетает с губ, когда младший выпускает его член и, надавив ладонью между лопаток, отходя на пол шага назад, чтобы насладиться зрелищем.       — Отличная задница, хён, — Чонгук скалится, видя, как Чимин краснеет, и сильно шлёпает по ягодице, тут же сминая её пальцами. От удара Пак вздрагивает и шипит сквозь зубы, снова упираясь лбом в стену.       — Ты помнишь, что тебя ждёт наказание?       Что ж, быть отшлёпанным не самая страшная участь, на которую мог обречь его Чонгук. Но почему-то этого не происходит, и блондин начинает нервничать.       Ладонь между лопаток сменяется Чоновским плечом. Младший наваливается почти всем весом, но Чимин всё равно пытается заглянуть за плечо.       — Что ты делаешь?       — Скоро узнаешь, не дергайся.       За спиной слышится шелест. Чонгук довольно долго возится, а потом снова льнёт к нему всем телом. Обхватывает рукой за плечи, оставляя россыпь поцелуев на скуле, носом ведёт по шее к кромке волос за ухом, шумно втягивая его запах, и в голос стонет:       — Ты хоть понимаешь, каких сил мне стоит, чтобы не выебать тебя прямо здесь? Цени это, мой маленький хён, — Чонгук жадно прикусывает венку на шее и ещё крепче охватывает за плечи.       Чимин чувствует касание чего-то холодного и скользкого между ягодиц. Смазка?       Паника накрывает с головой:       — Какого хрена?! Чонгук, ты спятил?! — блондин вырывается, но младший накрывает ладонью рот, сильно запрокидывая его голову.       — Я не обижу тебя, но не надо меня злить, — Чон прижимается губами к виску и думает, что нервное мычание Пака в его ладонь скоро сорвёт ему крышу, но терпит.       Чимин предупреждение усваивает и думает, что, если подчинится, всё закончится быстро. Но неведение того, что сейчас хотят сделать с его девственной задницей, и сильное давление на задний проход заставляет сильнее сжаться и позорно захныкать.       — Расслабься, ты же не хочешь, чтобы было больно?       Чимину кажется, когда говорит Чонгук — всё вокруг замирает. Его голос, размеренная речь, полная уверенности в каждом слове, что шёпотом вызывает ледяной холодок по позвоночнику. Чимин не любит болтовню во время секса, но почему-то от голоса Чона, он готов превратиться в безвольную куклу и делать, что сказано. Чонгук словами будто за ниточки дёргает. У Пака такое впервые. Это возбуждает, хоть и пугает до жути.       В руке Чонгука анальная вибро-пробка. Небольшая, с силиконовым покрытием. Он медленно давит, проталкивая её внутрь, а Чимин хнычет ему в ладонь, впиваясь ногтями в чоновское запястье.       — Это не настолько больно, хён, — усмехается ему в ухо младший, когда вибратор входит до конца.       Это и правда не так ужасно, как он думал, но он больше сгорает от стыда, чем от мерзкого жжения неподготовленных мышц. Он чувствует, как внутри что-то твёрдое непривычно распирает и давит на нежные стеночки.       Чимин и осознать толком ничего не успевает. Чонгук натягивает его штаны обратно и даже застёгивает ремень.       — Я убью тебя, Чон, — рычит старший, разворачиваясь в его руках, хотя переставлять ноги, когда в твоей заднице нечто инородное, не так уж и комфортно.       — Конечно-конечно, — Чонгук жмёт его к стене, обхватив за талию, но не слишком обращает на него внимание, копаясь в телефоне Чимина.       — Вытащи это из меня, сейчас же, — Пак, прижатый к его торсу, до застёжки на своих штанах добраться не может, и бьёт его по плечам, потому что оттолкнуть парня не выходит.       Чонгук ничего не отвечает и как-то подозрительно улыбается, показывая растрепанному и раскрасневшемуся Чимину экран его телефона.       Блондин замирает и глупо хлопает ресницами:       — Что… — договорить он не успевает — Чон нажимает на кнопку в каком-то приложении, которого до этого у Пака не было. Та штука в его заднице завибрировала, да так сильно, что Чимин звонко вскрикнул, тут же заткнув себе рот двумя руками. Если бы не рука Чонгука и его колено между ног, он бы точно рухнул на землю.       — Боже, не знал, что ты так умеешь стонать, — тихо смеётся и чуть ли не облизывается младший, восторженно наблюдая, как Чимин весь сжимается, цепляясь за его плечо, — но будь немного потише, ладно?       Чонгук отключает вибрацию и, аккуратно приподняв его голову за волосы, шумно сглатывает. Блондин выглядит так, будто сошёл со страниц самой развратной манхвы на свете: раскрасневшиеся щеки, прикрытые веки и влажные губы, с которых так легко срывается томное придыхание.       — Ты очень красивый, — шепчет ему в губы, но касаться их себе запрещает, — всегда таким был, но сейчас… Интересно, ты осознаешь, насколько невероятен?       — Катись в… — фраза снова заканчивается стоном.       — Я не расслышал. Что ты сказал? — Чонгук откровенно издевается, снова нажав на кнопку и восторженно наблюдая, как подрагивают худые бедра, и как выгибается Чимин, сжимая куртку на его плечах.       Как только Чон выключает вибрацию, Пак тянется к своему телефону, чтобы его забрать:       — Я сказал, что ты конченый извращенец!       — Неужели? А мне показалось, тебе это нравится.       Чонгук немного убавляет мощность в приложении, нажимает на кнопку включения и, заблокировав телефон, засовывает в задний карман брюк. Блондин давит стон своим же позорным хныканьем и обхватывает Чонгука за шею, не в силах стоять на ногах, утыкается носом в его куртку.       — Выключи, пожалуйста, Чонгук, выключи, — Чимин ерзает, тянется к своей заднице, чтобы хотя бы угол этой штуки внутри поменять, чтобы она так сильно на простату не давила, но Чон не позволяет, сжимает его ягодицы, и толкает ещё глубже, вжимая блондина в стену. Чимин такого не испытывал, внутри так горячо, что хочется на стену выть и позорно кончить без рук, как мальчишка.       — Тебе ведь хорошо, хён? Верно?       Ему невероятно хорошо, но вместе с этим и отвратительно стыдно, потому что Чонгук трахает его этой штукой, мучает, от восторга чуть ли не смеётся в голос и заставляет скулить, как щенка.       — Посмотри на меня, — Чон приподнимает его голову за подбородок, облизывается, видя, как в истоме изламываются брови, и большим пальцем гладит скулу. Чимин тяжело дышит, и Чонгук очень хочет собрать каждый тихий стон, коснуться пухлых розовых губ своими и попробовать каждую из них на вкус, но только нетерпеливо рычит ему в губы, цепляя на поводок свои желания, и сглатывает вязкую слюну, — помнишь, как нам было хорошо вместе тогда? Я подарил тебе свою невинность, своё сердце. Теперь, как минимум, ты должен мне одну ночь, хён. Я ведь не много прошу. И не говори, что я не нравлюсь тебе. Я же вижу. И чувствую, — Чонгук накрывает ладонью его пах, сжимает уже болезненно пульсирующий член через плотную ткань штанов и с животным рыком кусает шею, тут же зацеловывая.       — Скажи мне, чего ты хочешь, — Чон слегка отклоняется назад, берёт ладошку Чимина и прикладывает к своей груди, ведёт вниз, давая прочувствовать рельеф жёстких мышц, обтянутых бронзовой кожей, каждую ложбинку между кубиками пресса под чёрной тканью футболки.       Чимин хнычет, прикрывая глаза. Кончить хочется невыносимо, а жар от крепкого тела Чона и его слова и вовсе доводят до полуобморочного состояния.       — Попроси меня, хён, — Чонгук берет за подбородок, заглядывает в глаза и видит, как Чимин скалится, не в силах побороть свою гордость и попросить о таком, — принципиальный какой. Ладно.       Чонгука это почему-то только радует, и он тянется в задний карман за телефоном. Отключает вибрацию, заставляя блондина шумно выдохнуть, и ловит на себе ещё более гневный взгляд, чем до этого. Да, Чимин бы очень хотел избавиться от возбуждения, уже причиняющего боль, но он явно не ожидал, что Чонгук так поступит.       — Я же ещё не… — Чимин краснеет и осознаёт, насколько ему сложно это произнести в слух, ведь сам же пару минут назад умолял этот вибратор выключить.       Младший ухмыляется, злорадствуя, и перехватывает тянущуюся к паху руку:       — Тебе всего лишь надо было меня попросить, — Чонгук оставляет целомудренный поцелуй на худом запястье и окончательно выпускает Пака из объятий, который с трудом стоит на подкосившихся ногах, придерживаясь за стену, — но, если честно, я бы всё равно не дал тебе кончить. Какое же это тогда наказание?       Чимин возмущённо открывает рот, но тут же закрывает его обратно, не найдя, что ответить. Это и бесит больше всего: Чонгук его не то что твёрдой почвы под ногами, но и дара речи лишает.       Он ошарашенно смотрит, как младший, схватив его под локоть, поворачивает защелку в двери.      Чимин упирается ногами в пол, не дав себя вытащить из кабинки:       — Ты совсем что ли? Никуда я не пойду с вибратором в заднице!       — Боишься, что походка от бедра не получится? — Чон рывком выволакивает блондина из туалета прямиком в шумную толпу танцпола.       Чимин стыдливо натягивает футболку вниз, чтобы никто не заметил его стояк, орёт на Чонгука благим матом, пользуясь тем, что парень его не услышит, и клянёт на чём свет стоит за то, что ноги отказываются идти по привычной траектории. По пути к выходу из клуба он пытается отыскать взглядом Юнги и отцепить мёртвую хватку от своего локтя, но ничего не выходит.       Свежий воздух немного приводит в чувства и даёт силы на новую порцию гнева:       — Ты извращенец! — брызжет ядом Пак, пытаясь ударить Чонгука по руке, но тот только сильней прижимает его к себе, остановившись возле дороги.       — Да, — согласно кивает младший, не в силах бороться с улыбкой, расползающейся от уха до уха, и выставляет руку, чтобы поймать такси, — и тебе это нравится.       Даже если и не нравится, Чимин очень скоро начнёт сомневаться, потому что Чонгук буквально внушает ему это.       Пак раздражённо стонет во весь голос и, вцепившись в воротник куртки Чонгука, утыкается лбом в его грудь:       — За что мне всё это? — риторический вопрос, адресованный вселенной, сменяется жалобным похныкиванием, больше похожим на истерический смех, а потом Чимин снова поднимает глаза на Чона:       — Пожалуйста, отпусти меня.       Младший усмехается под визг тормозов такси, остановившегося рядом, и ласково гладит блондина по волосам:       — Отпущу конечно, как только ты сядешь в такси. Кстати, хён, это, — Чонгук спускает руку на его ягодицы, нажимает на основание вибратора и слегка толкает его поглубже, сбивая у Чимина дыхание, — мой тебе подарок. Но у меня одна просьба: будешь играть с ним — думай обо мне.       Чимин от горячего шепота в самое ухо покрывается мурашками и уже собирается высказать Чонгуку пару ласковых, как тот не без удовольствия перебивает его коротким «до встречи» и, хлопнув по заднице, заталкивает на заднее сидение такси.       Пара негромких хлопков по крыше, разрешающих безразличному водителю трогаться, — и Чимин искренне начинает сомневаться в реальности происходящего. Длинноногий силуэт Чон Чонгука в свете уличного фонаря и бликов яркой вывески клуба становился все меньше, а вот воспоминания о том, как он меньше минуты назад по-блядски стонал в его руках, только росли в пьяной чиминовой голове и напитывались красками, заполняя обескураженный разум стыдом и скорбью по своей анальной девственности. ***       Оставив Чимина с его пассией за столиком, Юнги просачивается сквозь толпу на танцполе и теснится к бару, чтобы заказать выпить. Растолкав зевак, столпившихся на пути, он забирается коленями на барный стул и укладывается грудью на стойку.       — Джин, Джин, Джин…! — раз десять бегло тараторит брюнет, стараясь привлечь внимание бармена.       Красивый парень в другом конце стойки оборачивается на своё имя и, показав ему указательный палец, просит подождать. Пару завершающих штрихов на ярких коктейлях — и он ставит высокие стаканы на поднос официанта. Пританцовывая в такт музыке, Ким Сокджин порхает по бару от клиента к клиенту так непринуждённо, что невольно приковывает к себе взгляды. И дело вовсе не в эффектных трюках с подкидыванием бутылок и шейкеров — этот парень светится так, как должен светиться человек, обожающий свою работу.       — Плохой котёнок-Шуга! — Сокджин подлетает к Юнги за считанные секунды и больно шлёпает по руке, пресекая воровство сырных орешков из большой банки, куда самоотверженно тянулся Мин, почти перевалившись за стойку.       — У тебя глаза на затылке что ли? — шипит брюнет, потирая ужаленную увесистым шлепком кожу на кулаке. Джин, несмотря на свой запрет, насыпает орешки в небольшую пиалу и ставит перед Юнги, перед этим пожурив несостоявшегося воришку указательным пальцем.       — Спасибо, хён, — благодарно тянет брюнет, закидывая пару орешков в рот, и, как кот, подставляет подбородок для традиционных почесушек от Джина.       — Что тебе налить? Молочка?       Озвучив заказ, Юнги спрашивает о новостях и, пока готовится его коктейль, слушает последнюю сплетню про их общего знакомого. На пару ухохатываясь с истории о Чимине и его воздыхателе, они недолго болтают, а потом Джин ставит перед Мином кроваво-красный коктейль с тремя шотами текилы для Пака и, закинув полотенце на плечо, расплывается в подозрительной ухмылочке:       — Кстати, тут кое-кто спрашивал о тебе.       Юнги вопросительно мычит, припадая губами к трубочке и удовлетворительно качает головой, оценив вкус.       — Помнишь, пару месяцев назад к нам в компанию Тэхён приводил одного парня, Пак Соджуна? — бармен, не отвлекаясь от разговора, вырвал изо рта брюнета трубочку, которую тот просто жевал в зубах, вместо того, чтобы использовать по назначению, и продолжил:       — Так вот, он просил у меня твой номер.       Юнги плохо помнил этого Соджуна, но уши навострил, потому что помнил, что тот был высокий, красивый, хоть и странный, ибо за весь вечер ни слова не сказал.       — Я давать не стал, решил сначала… — Джин на секунду запинается, отвлекаясь на какую-то потасовку за спиной парня. Пока он мысленно прикидывает, стоит ли вызывать охрану, Юнги машинально прослеживает за его взглядом, поднимаясь с барной стойки, на которой всё это время лежал. Не найдя за своей спиной ничего интересного, кроме пьяной девушки, бессвязно орущей на своего парня, Мин припадает губами к ободку своего стакана, делает щедрый глоток и уже собирается повернуться обратно к Джину, как натыкается взглядом на своего соседа по барной стойке.       Маленькие глазки Юнги никогда так широко не распахивались. Он видит на расстоянии меньше полуметра от себя Ким Намджуна. И тот, покачивая стаканом с янтарной жидкостью в руках, смотрит отнюдь не ему в глаза, а на его задницу и, как Мин сам считает, отличный прогиб в пояснице.       Осознание, что всё это время плечом к плечу рядом с ним сидел Ким Намджун, приходит за долю секунды.       От шока, не зная то ли вдохнуть, то ли выдохнуть, Юнги сильно давится и кашляет, резко выплёвывая всё содержимое своего рта обратно в стакан. Красная жидкость расплёскивается во все стороны, попадает Мину в нос, на лицо и волосы, крупными каплями стекая вниз по подбородку и капая на тонкую черную футболку.       — Боже, Шуга, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Джин, протягивая Мину полотенце, и косо смотрит на причину этого курьёза, которая пытается тактично подавить приступ смеха кулаком.       Юнги не реагирует, стоит на коленях на барном стуле с красным от коктейля лицом, к которому, как назло, ещё и мякоть от грейпфрута прилипла, до этого спокойно плавающая на дне стакана, и сгорает со стыда.       Ким Намджун! Он был здесь всё это время! Он всё слышал! Он всё видел! А Юнги даже не заметил его. Какой стыд. Он опять опозорился перед ним.       — Юнги… — Намджун искренне пытается не смеяться, закусывая губы, и уже хочет что-то сказать, как Мин чуть ли не со слезами на глазах и видом побитой собаки выхватывает у Джина полотенце, неуклюже спускается со стула и сбегает прочь, — эй, постой…       Ким, как ему кажется, вдруг понимает всю сложность ситуации. Он подумал, что Мин Юнги испугался, что коллега застал его в гей-клубе. А это, на минуточку, так себе характеристика в личном деле преподавателя одного из ведущих университетов их консервативной страны. В добавок ко всему, он ещё и посмеялся над ним, наверняка обидел.       Намджун порывается за Юнги, но не успевает даже встать, как получает годами отточенный шлепок по руке от бармена:       — Заплати сначала, — Джин с укором смотрит на мужчину, которого так смутился его друг.       — А… да, простите, — Намджун растерянно хлопает по карманам и, протягивая карту, указывает на оставленные Мином шоты, — и за него тоже.       — Как скажешь, — хмыкает бармен. Вообще, Юнги и Чимину Сокджин всегда наливал за счёт заведения, но поскольку этот тип об этом не осведомлён — выручка лишней не бывает. ***       «А вот и карма», — мысленно вспоминает Юнги о словах Чимина.       Ему обидно до слёз. Намджун видел, как он дурачился, воровал орешки и вертел задницей под песню Карди Би, пока слушал болтовню Джина. Так опозорится перед серьёзным и уважаемым мужчиной… После такого можно уже и не рассчитывать на хоть какую-то симпатию в свою сторону.       Вытирая лицо полотенцем, Мин спешит добраться до их с Чимином столика. Пак обязательно успокоит его, выслушает, скажет, что все не так страшно, и даже убедит в том, что в следующую встречу с Намджуном надо ходить с гордо поднятым носом без намёка на стыд.       Издалека увидев за их столом Чонгука и пугливо жмущегося к стене Чимина, Мин решает этой парочке не мешать и мчится к черному выходу для персонала. По пути смотрится в зеркало, бегло приводит себя в божеский вид, и выходит на улицу, чтобы собраться с силами и разрыдаться.       Захмелевшему от алкоголя и растерявшему всё настроение Юнги от обиды на самого себя очень хотелось заплакать прям как в мелодраме и хоть немного поистерить. Но увы, выдавить хотя бы одинокую слезинку, несмотря на влажные глаза, у Мина не получилось, и дождя, который определённо бы добавил трагичности этому моменту, он за дверьми клуба не обнаружил. Расстроился теперь уже из-за того, что даже пострадать по-человечески не может, и, набрав в лёгкие побольше воздуха, громко заорал в пустую подворотню.       Рядом, за стеночкой курилки кто-то проматерился, испугавшись резкого вопля, а потом заинтересованно высунул свою пьяную голову наружу.       — Че смотришь? — тихо фыркнул Мин.       Выйдя из курилки не слишком уверенной походкой, в хлам пьяный пацан прислонился к стене, не выпуская сигарету из рук. Рукав на его куртке был слегка подран, а на лице отчётливо читалась генерация остроумного ответа для Мина.       Юнги на него хмуро посмотрел, ответа не дождался, и хотел было сесть на небольшое крыльцо, чтобы погрустить, но передумал:       — Есть сигарета?       Он только изредка мог себе позволить покурить, но сейчас сам Бог велел.       Парень молча протягивает ему пачку и, пока Юнги возится с ней и с зажигалкой, оценивающе рассматривает. Краем глаза брюнет улавливает поползновения в свою сторону, а после первой затяжки, слушает пьяную речь о том, что он красивый и они могли бы повеселиться вместе. Алкоголем укаченная вестибулярка этого парня и явное отсутствие понятия личного пространства быстро надоедают. Тупые подкаты и наглое облапывание его задницы тоже.       Юнги несколько раз посылает его к черту. Когда посыл не доходит, то толкает в грудь от себя, но его случайный визави в хмельном бреду решает, что Мин ломается по приколу и игриво хватает за руки, пытаясь обнять.       — Отвали, урод, — психует Юнги, теряя терпение, и с хорошего замаха бьёт кулаком в челюсть. Парень отрубается с первого же удара и, завалившись на стену, сползает вниз.       Сигарета сломана, кисть от удара болит, настроения нет, а оценка дня по его личному дерьмометру ниже нижнего.       — Ебаная карма, — громко рычит Юнги, швыряя сигарету в стену, и идёт к парню проверять пульс.       Как только он касается его шеи, тот недовольно морщится и кутается в куртку, прямо тут решая поспать. Жить будет, пьянь.       Постояв над этим зрелищем деловито подбоченившись, Юнги снова опускается на корточки и шарит по чужим карманам. Из кошелька выгребает почти все деньги, оставив там пару тысяч, и суёт кошелёк обратно в куртку.       Тридцать две тысячи вон. Ну, по крайней мере ему с Чимином хватит на пару банок пива и рамён после клуба.       Кстати, о Чимине. Мин хотел уже было зайти обратно в клуб, чтобы найти его, но, развернувшись, наткнулся взглядом на пару карих глаз.       Нижняя отметка дерьмометра только что официально пробила дно — Ким Намджун, сунув руки в карманы, стоял в десяти метрах от него.       Юнги нервно зарывается пальцами в липкие от коктейля волосы, зачесывая их назад:       — Это… Это не то, что вы подумали, — оправдывается Мин и тычет пальцем в пьяное тело, — он ко мне приставал.       — И поэтому ты обокрал его? — усмехается Ким, приподняв бровь.       — Это моральная компенсация, — ершится Мин и складывает руки на груди, ожидая нравоучительную лекцию.       Намджун сейчас выглядит не так устрашающе, как в универе. Там он облачен исключительно в строгие костюмы, завершающие образ сурового декана. Мин безусловно течёт от этого, но сейчас на Намджуне обычная белая футболка, джинсы и бежевое пальто. Это так непривычно, что Юнги теряется. Особенно от того, что у него очень серьёзное выражение лица.       — Здесь камера, — Намджун кивает на навес над чёрным входом.       — Она не работает уже три года.       — Ты часто здесь бываешь, раз знаешь об этом, — Ким подходит ближе и Мину становится неловко. Не только из-за разговора с человеком, который ему нравится, но ещё из-за своего внешнего вида, слипшихся волос и отвратительного поведения. А ещё Ким так смотрит, что пора бы под землю провалится.       — Простите, я, наверное, пойду, — прерывает неловкое молчание Мин и тянется к ручке двери.       — Я весь клуб обошёл, пока тебя искал.       Намджун на Юнги никогда не обращал внимание, пока тот не пролил на него чай. А сегодня миловидный преподаватель с нетипичной красотой открылся с новой стороны. Даже с нескольких. Это заинтриговало.       — Зачем? — хмурится Юнги.       — Просто я подумал, что обидел тебя, когда засмеялся из-за… Ну…       — Если так подумать, это и правда было смешно.       Намджун слегка теряется от скромной улыбки и, когда пауза в разговоре уже становится неловкой, добавляет:       — И не переживай насчёт работы. Я никому не скажу.       Мин вдруг громко усмехается и хитро щурит лисьи глаза, склоняя голову набок:       — Я не переживаю. Вы же тоже здесь.       Такого от Юнги он правда не ожидал. Он тоже вполне мог «сдать» его, но об этом Намджун не подумал.       — Верно… — тянет мужчина, задумчиво хмыкнув. Мин Юнги, как оказалось, довольно интересная личность, — если разрешишь, я могу подвезти тебя домой.       С чего вдруг, думает Юнги, но вслух произнести не решается. Стоит, как истукан, и нервно почесывает локоть. Мин уже сейчас готов в его машину запрыгнуть, но в клубе остался Чимин. И он готов прямо сейчас побежать к своему другу и рассказать об этом, поэтому растерянно смотрит на дверь клуба, а потом снова на Намджуна. У него мозг отключается, хочется спросить совета, что делать. Если он сразу же согласится, не будет ли он выглядеть легкомысленным или, не дай Бог, легкодоступным, но с другой стороны другого шанса может и не представиться.       Ким этот растерянный, слегка напуганный взгляд толкует неверно. Юнги в своей оверсайз футболке кажется крохотным подростком, который побаивается большого и страшного дядю перед собой и подумывает сбежать.       Забавный факт: ровно в этот момент Чонгук точно так же думает про Чимина.       — Твоя одежда мокрая, — решает как-то пояснить свой порыв Намджун, но Мин и на это никак не реагирует, — не переживай, я толком не успел выпить, могу сесть за руль. И… я не маньяк.       — Любой маньяк так и скажет, — бубнит себе под нос Юнги, наконец выходя из ступора, и осматривает свою футболку. Возвращаться в клуб в таком виде и правда не лучшая идея. От него ещё и алкоголем разит за километр. А Чимин уже нашёл себе компанию на вечер и не обидится, если Мин уйдёт, тем более по такой веской причине.       — Будем считать, что это в качестве извинений. Это ведь всё из-за вас, — храбрится Юнги, стараясь выглядеть увереннее, и первый идёт в сторону парковки, гордо задрав нос.       Ким удовлетворительно качает головой и напоследок окидывает взглядом валяющегося алкаша, отправленного Мином в забвение. «Котёнок–Шуга», как зыбучие пески, с каждой секундой затягивает всё больше.       Юнги пару раз оборачивается, проверяя, идёт ли Намджун следом, и даже мысленно ликует, заметив, что тот пялится на его ноги. А ноги у него и правда хороши. Тощие правда, как спички, но стройные, таким ногам и многие девушки бы позавидовали.       Подойдя к парковке, Мин вовремя вспоминает, что лучше бы сделать вид, что он не знает, какая у Кима машина (и даже её номера), и позволяет себя обогнать.       Намджун вежливо открывает дверь, придерживает руку над головой, чтобы Юнги не ударился, делает это без умысла, но Мин уже готов как девчонка завизжать и растечься по сидению.       — Итак, Мин Юнги, — Escalade выезжает с парковки на полупустую дорогу, но Ким не спешит давить на газ, — часто ты садишься в машины к незнакомцам?       — Вы не незнакомец, — пожимает плечами Юнги. Он много раз представлял, как садится к нему в машину, но на деле всё оказалось волнительней, чем в фантазиях. Намджун за рулём выглядит просто отлично, и Мин скоро начнёт слюни вытирать, если не прекратит исподтишка пялиться на его руки на руле.       — Но вдруг я всё-таки маньяк?       — Думаю, вы вполне можете им быть. Маньяки так и делают.       — Как? — улыбается мужчина, не отрывая взгляд от дороги. — Похищают красивых парней, надругаются над ними, а потом отправляют на дно реки Хан?       Так, ну во-первых, Намджун назвал его красивым! Во-вторых — «надругаются»? Не сразу убивают, а сначала надругаются — озвучил сексуальный подтекст. В-третьих… В-третьих, о своём тельце на дне реки Хан Юнги подумает позже.       — Именно, — согласно кивает он, — так вы меня похищаете или везёте домой?       — Это уже, как пожелаешь.       — Странно, маньяков обычно мнение жертвы не интересует.       — Возможно, я очень воспитанный маньяк, — ямочки на щеках Намджуна вызывают ответную улыбку, и Юнги смущенно кусает нижнюю губу, не зная, что ответить.       — Почему бармен назвал тебя котёнком–Шугой? — озвучивает мучающий его вопрос Ким, решив «маньячную» тему закрыть от греха подальше.       Довольно странное и необычное прозвище для того, чтобы оставить это без внимания.       Юнги улыбается и смущённо теребит шов на футболке, потому что из уст Намджуна это звучит просто великолепно.       — Я вам не скажу, — уверенно заявляет брюнет.       — Ох, — досадно вздыхает мужчина, останавливаясь на красный, и в пол–оборота разворачивается к своему пассажиру, — боюсь, я не могу это так оставить. Мне слишком интересно.       От обворожительных ямочек на щеках Кима и неприкрытого флирта Юнги розовеет ещё больше и хвалит себя за то, что не поленился перед выходом из дома нанести слой тональника. И неважно, что он уже смыт коктейлем и окончательно стёрт полотенцем. Пусть Мин и дальше думает, что Намджун не замечает его румянец на щеках.       — Почему «котёнок», вполне очевидно, — дальше рассуждает Ким и трогается на зелёный, — но «Шуга»… за этим должна стоять какая-то история.       На самом деле, история о том, как Юнги получил своё прозвище, не такая уж и увлекательная. Когда они с Чимином ещё были студентами, они оба устроились работать в свой любимый клуб официантами. Схожесть с кошками новый коллектив обнаружил сразу. А вот когда на любимой футболке Юнги с огромной надписью «SUGAR» во всю спину благополучно отвалилась буква «R», выкидывать он её не стал, хотя она давно изжила своё. Продолжал носить и очень бесил этим страдающего перфекционизмом Сокджина, у которого глаз дёргался от несимметрично (из-за отсутствия буквы) расположенного слова. Бармен намеренно называл Юнги Шугой, чтобы хоть как-то в ответ действовать ему на нервы. Эта война продолжалась до тех пор, пока Чимин не спалил эту футболку утюгом.       Так футболка отправилась в мусорное ведро, Сокджин избавился от нервного тика, а прозвище прижилось и очень даже шло Мину.       Но раз Намджуна это так заинтересовало, Юнги, пожалуй, добавит капельку таинственности и подстегнёт этот интерес.       — Почему это «котёнок» — очевидно?       — Потому что ты похож на него. И не говори, что я неправ, — Ким широко улыбается и задерживает взгляд на парне непозволительно долго для того, кто находится за рулём.       — Не буду, — кивает Юнги и с тоской замечает, что за окном уже до боли знакомая улица. Впервые в жизни ему хочется дорогу домой увеличить раза в четыре, чтобы этот разговор не заканчивался.       — Так что насчёт Шуги?       — С чего вдруг мне раскрывать одну из своих тайн? Я вас плохо знаю, — деловито складывает руки на груди брюнет.       Сверившись с навигатором, Намджун останавливает машину возле нужного дома и поворачивается к Юнги:       — Одну из? А у тебя их много?       — У всех есть секреты, профессор Ким, — этот бессмысленный, но пропитанный подтекстом разговор Мин заканчивает лёгкой улыбкой и выходит из машины, спрыгивая с высокого порога на тротуар.       — Может ты уже забудешь о формальностях, и мы окончательно перейдём на «ты»? А то, я начинаю чувствовать себя неловко, — мужчина скользит по брюнету взглядом, стараясь запомнить каждую деталь, и для себя отмечает, что ещё ни у кого не видел такую очаровательную улыбку дёснами.       Юнги барабанит пальцами по раскрытой двери и задумчиво мычит, поджимая губы:       — Не думаю, что мне стоит спешить, профессор Ким, — лукавая улыбка трогает губы Мина, в который раз заставляя Намджуна пожалеть о том, что он в упор не замечал такое очарование, всё это время находившееся у него под носом, — спасибо, что подвезли.       Брюнет захлопывает дверь, машет на прощанье в тонированное окно и скрывается за подъездной дверью. ***       — От тебя за все выходные ни слуху, ни духу, — Юнги чуть ли не вприпрыжку подлетает к Паку, мнущемуся возле фургончика с кофе у ворот университета, — не хочешь рассказать, как прошло свидание с Чонгуком?       Чимин смеряет хёна мрачным взглядом, принимая стаканчик из рук бариста, и оттягивает его в сторонку:       — А ты чего такой счастливый?       — У меня есть новость. Ты офигеешь.       — У меня тоже «новость», — кривится блондин.       — Хм, — Юнги хитро улыбается и показывает другу три пальца, — давай на счёт три.       Чимин становится напротив и хором с ним отсчитывает начало старта, чтобы одновременно сказать:       — Чонгук засунул в меня вибратор.       — Намджун подвёз меня домой.       — Чего?! — всё так же хором удивляются парни, вытаращив друг на друга глаза.       — Сам Ким Намджун?!       — Он прямо сейчас в тебе?!       — Нет, конечно! — возмущается Чимин и вмиг становится пунцовым, смущенно пряча лицо в стакане кофе.       Юнги молчит, сложив руки на груди, изучает взглядом Пака, желающего стать невидимым, а потом радостно хлопает в ладоши:       — Я хочу знать подробности. Как это было? — старший мысленно признаёт поражение в этой битве за самую крутую историю и, взяв Чимина под руку, тащит в универ.       — Я не буду это обсуждать, — едва слышно ворчит он, шагая рядом.       — Как он вообще тебя уломал? Он хорошо целуется? Ох, он такой весь дерзкий, наверняка хорошо. Так он в тебя только вибратор засунул или вы всё-таки переспали? У него большой? Тебе понравилось?       Чимин сначала заостряет внимание на поцелуях, и только сейчас вспоминает, что Чонгук его ни разу не поцеловал. Мучил, кусал, доводил до грани даже своим голосом, но ни разу не поцеловал.       — Мне понравилось! — шёпотом кричит Чимин, останавливая поток вопросов, и разворачивает Юнги к себе, схватив его за плечи. — Но я не хочу, чтобы мне это нравилось! Не хочу, чтобы в меня что-то засовывали! Он гребаный извращенец! Это просто ужас. Господи, как стыдно… У меня через двадцать минут лекция с его потоком, и он будет там. Хён, я не знаю, что делать!       — Тебе понравилось, — гаденько улыбается Юнги, наблюдая за паникой друга.       — Ты только это услышал? — мрачнеет Пак.       — Ага.       Видя, как Мин набирает в лёгкие воздуха, Чимин уже заранее знает, что на ближайшее время станет объектом для пошлых шуточек про анальную девственность и вибраторы, и разворачивается на пятках, направившись в преподавательскую. По пути слушает знакомую речь о том, что ничего страшного в позиции пассива нет, что в жизни нужно попробовать всё, особенно с таким красавчиком, как Чон, и всё-таки вкратце рассказывает то, что вчера произошло. Мин ухохатывается с траурного выражения чиминовского лица и провожает его до аудитории, в которую тот отказывался идти:       — Дорогой дневник, мне не подобрать слов, чтобы описать всю боль и унижение…       Пак лупит Юнги по спине, старательно изображающего его душевные муки, и одергивает пиджак:       — Несмешно.       — Так, всё, Пак Чимин! — старший ободряет его похлопыванием по плечам. — Соберись! Ты же мужик.       — Был, пока в меня не засунули…       — Господи, — закатывает глаза Юнги и разворачивает к дверям, ведущим, как Чимину кажется, в Ад, — проведи лекцию, а потом я расскажу, как все прошло с Намджуном. Пошёл.       До своего стола Пак доходит в прострации, старается не смотреть на первую парту, где обычно сидит Чонгук. Взгляд сам туда тянется, и хвала Богам, Чимин его там не находит. Облегченно выдыхает, но, когда, зачитывая список студентов, видит татуированную руку, тянущуюся с задних парт, вдыхает обратно.       Пришёл всё-таки. И даже на первую парту не сел. С чего вдруг? Неужели подумал о том, что Чимину будет неловко после случившегося.       Бред какой-то. Это Чон Чонгук. Не сделал бы он так.       Лекция проходит на удивление легко. Чонгук не отсвечивает, не прожигает взглядом и не пихает свой блядский язык за щеку. Он всю пару шепчется с красоткой одногруппницей на последней парте. Девчонкой с длинными каштановыми волосами и грудью размером в две её головы.       Чимин сначала радуется, что Чон, возможно, нашёл себе новую жертву, но где-то под ключицами возникает странное чувство обиды, что Чонгук просто поразвлёкся с ним и забыл. Пак вдруг осознаёт, что Чон Чонгук типичный бабник и манипулятор. Он буквально заставляет Чимина думать о себе сутки напролёт, но у самого скорее всего есть ещё парочка таких же «экспериментов». И на что Пак надеялся? Что возможно Чонгук и правда что-то к нему испытывает? Нет! Это же обычное желание накормить своё эго очередной победой и местью, а Пак Чимин, какой-никакой бывший, не очень красиво с ним поступивший, очень хорошо для этого подходит.       Эти выводы блондин, будучи королевой драмы, сделал всего за минуту наблюдения за Чонгуком и, накрутив себя ещё больше, решил, что в следующий раз он слабину не даст.       Звонок на перерыв прозвенел, и Чимин начал собирать вещи, мысленно уговаривая свои ноги больше никогда не дрожать при виде Чона. Краем глаза он видел, как младший прощается с девушкой и говорит, что должен ещё подойти к преподавателю.       Блондин сначала думает сбежать от греха подальше, но потом гордо задирает нос и сам себя убеждает, что он не трус. Будет он ещё нервничать из-за какого-то студента. Ещё чего…       — Подойдёшь ещё на шаг и, клянусь, я тебе врежу, — предупреждает Чимин, слыша за своей спиной шаги в опустевшей аудитории.       Чонгук усмехается и демонстративно делает шаг назад, сунув руки в карманы толстовки.       — Чего тебе? — ершится Пак, вешая сумку на плечо.       — Хотел узнать, как прошли твои выходные. Думал обо мне? — младший дергает бровью, намекая на свой «подарок» и указания на счёт его применения.       — О, конечно думал, — фыркает Чимин, — думал о том, как бы избавиться от тебя.       Чонгук хмурится, и Пак, видя, как резко заостряются его черты лица, даже жалеет, что сказал это слишком грубо. Он ведь не ненавидит его. Все выходные Чимин провёл, стараясь не вспоминать то, что произошло. Убеждал себя, что всё это очень плохая идея, закинул этот вибратор подальше в ящик стола, чтобы глаза не мозолил. А приложение так и не удалил.       Чон молчит, что-то обдумывая. С такой злостью Пак ещё его не отшивал. Это обидой кольнуло в груди. Да, Чонгук упрямый и Чимина ему хочется до покалывания в кончиках пальцев, но он не идиот, чтобы добиваться того, кто его и видеть не хочет. Мелькает мысль, что возможно он всё же переборщил той ночью в клубе.       Младший это признавать не хочет, и думает, что лучше поищет другую причину этой злости:       — Ты ревнуешь?       — Что? Конечно, нет!       — Я видел, как ты смотрел на меня всю пару, — делает маленький шаг навстречу.       — Не ревную я! — Чимин подбирается, чуть ли не задыхается своим возмущением, а Чонгук радуется тому, как стремительно на его щеках появляется румянец. Значит, не всё равно.       — Она консультировалась насчёт тату. Я не рассказывал, но я подрабатываю тату-мастером, — объясняет Чон, а Пак делает вид, что этого не знал, — и меня женщины не интересуют, ты же знаешь.       Тот, кто хотел бы просто трахнуть и поставить галочку на очередной победе, не стал бы оправдываться и переживать, что его неверно поняли.       — Без разницы. Просто оставь меня в покое, — Пак огибает парня и торопится уйти, пока не наговорил того, о чем будет жалеть.       — Чимин… — мягко берёт за локоть, разворачивая к себе. Чонгук обычно неформально не обращался, и Паку впору бы разозлиться ещё больше, но обращение по имени из его уст, к удивлению немного осаждает пыл. — Скажи, глядя мне в глаза, что я тебе неприятен, и обещаю — больше я к тебе не подойду.       Чимин в глаза смотрит, но сказать не может. Потому что это неправда, потому что Чонгук никогда таких чувств не вызывал и не заслужил такое услышать.       — Отпусти, Чонгук.       Но он не отпускает, видит, как старший сглатывает, как глаза блестят упрямством, но никак не ненавистью. Это даёт зелёный свет. Чонгук осторожно подходит ближе, даже запахом своих духов к полу пригвождая:       — Скажи, что больше не хочешь, чтобы я касался тебя, — Чонгук переходит на полушепот, медленно, как змея, кладёт руку на талию и костяшками пальцев другой невесомо касается скулы. Чимин задерживает дыхание, дёргается слегка и убегать совсем не хочет.       — Скажи, что больше не хочешь стонать так же громко, как в том клубе, — Чонгук обволакивает, аккуратно обвивает рукой талию, жмётся ближе, неторопливо, чтобы не спугнуть, к себе прижимает, склоняясь все ниже. Нашептывает. Чимин понятия не имеет, как Чонгук это делает и что это за способность такая — лишать его воли, но от тёплых пальцев в волосах на затылке и от горячего дыхания в скулу тело становится как пластилин и превращается в безвольную куклу.       Чон склоняется к шее, оставляя лёгкий поцелуй у кромки воротничка рубашки, и шепчет в самые губы:       — Скажи, что не хочешь меня, Пак Чимин, — нежные объятия на талии вдруг стали крепчать, превращаясь в тиски. Старший весь вытягивается, не удержав шумный вздох. Между их губами считанные миллиметры, и Чимину смерть как интересно, как кольцо в чоновской губе ощущается во время поцелуя.       Момент портит ремешок сумки. Он соскальзывает с плеча, выводя Чимина из транса. Блондин будто вынырнул из воды и, спешно выбравшись из объятий, выбежал за дверь.       — Не сказал, — расплывшись в широкой улыбке, по слогам произносит Чонгук в пустоту аудитории.       Опомнившись, он поправляет свои штаны в районе паха, чтобы вставший член не так больно упирался в молнию, и пританцовывая идёт на выход. ***       — Мой маленький преподаватель Пак, — тихо тянет Чонгук, без очереди вклиниваясь в цепочку из зомби-студентов, ожидающих свою дозу живительного кофеина.       Чимин косится на него через плечо, и хмуро отворачивается обратно к бариста.       — Что ты за мной таскаешься? Чонгук усмехается, наблюдая, как Пак забирает стакан латте, по счету уже второй за день. Тот его не дожидается и направляется к зоне отдыха. Чон следом.       — Хотел узнать, считаешь ли ты нормальным сбегать посреди разговора?       — Я решил, что не разговариваю с тобой, — Чимин делает вид, что присутствие Чонгука, шагающего с ним рядом, никак на него не влияет.       — О, правда? Ты так решил? — смеётся Чонгук.       — Ага, — а теперь Чимин делает вид, что на искренний смех Чонгука ему совсем не хочется улыбнуться в ответ.       Сегодня солнечно и очень тепло. Пак рассчитывал спокойно попить кофе на лавочке, но не рассчитывал, что будет это делать в такой компании. Не то, чтобы он против, просто рядом с Чонгуком всё резко становится как-то сложно. А может наоборот: с Чонгуком так легко, что это Пак пытается найти подвох там, где его нет?       — Как по-взрослому, — с укором говорит младший, — а знаешь? Меня это радует. Спроси почему, — Чон толкает преподавателя локтем в бок, но Чимин только хмыкает, задирая нос повыше.       — Ах да, ты же не разговариваешь со мной, — хлопает себя по лбу Чонгук, будто он забыл об этом, и разворачивается к нему лицом, шагая задом наперёд, — тогда я сам отвечу. Меня это радует, потому что больше не придётся слушать твои «не трогай меня, Чонгук, я твой преподаватель, вытащи это, Чонгук, никуда я не пойду с вибратором в…».       Чонгук делает голос высоким, парадируя своего хёна, говорит с придыханием, да ещё и постанывает.       Чимин затыкает ладонью его рот, останавливая поток кривляний, и толкает в сторону свободных лавочек, подальше от потока студентов.       — Ты издеваешься надо мной? — шикает Пак, краснея как рак, и в страхе оборачивается на прохожих.       — А хочешь назову вторую причину, почему меня это радует? — Чонгук улыбается дьявольской улыбкой, никак не реагируя на его недовольство, и подходит ближе:       — Слушать у тебя получается намного лучше.       Чонгук ведёт бровью и клонит голову набок. Замечает, как Чимин поджимает губы.       Очень жирный намёк на то, что Пак становится покладистым, когда он говорит. Чимин честно надеялся, что Чон этого не заметит. Вообще изначально, он надеялся, что эта новая, Чонгуком в нём открытая грань — временное помутнение, но даже сейчас, стоило Чону сказать это на полтона тише, как-то по-особенному, по-Чон-мать-его-Чонгуковски, у Чимина весь словарный запас кончается.       Блондин закатывает глаза и опускается на скамейку, присасываясь к стаканчику кофе.       — Согласись, так у меня больше шансов. Чем больше буду говорить, тем быстрее ты согласишься на свидание со мной, — Чонгук садится рядом и коварно улыбается.       — О, так ты решил меня взять измором? — усмехается Чимин и скептически приподнимает бровь, так и не обратив внимания, что до этого момента Чонгук про свидание никогда не заикался.       — Я решил взять тебя силой, — как будто по секрету шепчет Чон, наклоняясь к нему.       — Я заметил, что тебе такое нравится.       — А я заметил, что тебе тоже.       Чимин прикусывает нижнюю губу, а потом подозрительно щурит глаза:       — Ты, будущий адвокат, в курсе, что насиловать людей уголовно наказуемо? Или я недостаточно доходчиво преподношу материал?       — Подловил, — Чонгук вытягивает ноги, повисая на локтях на спинке лавочки, и устремляет мечтательный взгляд в небо, — мне и правда очень тяжело слушать тебя на лекциях. Постоянно представляю, как трахаю тебя прямо там. На столе. Раком.       Пак давится собственной слюной и обречённо стонет:       — Ты невыносим.       — А ты невероятно красив, — неожиданно серьёзно говорит Чонгук, не мигая смотря на хёна.       Чимин теряется не столько от комплимента, сколько от взгляда, неприсущего Чонгуку. Тот смотрит без шуток и пошлого подтекста, а так, как будто просто любуется. Пак выпадает из реальности на пару секунд и отводит взгляд. Надо бы поблагодарить за бесхитростный, но такой приятный комплимент, но выдавить из себя простое «спасибо» почему-то не получается. Чимин уверен — из вредности.       — Вокруг куча парней твоего возраста, а ты всё от меня не отстанешь. Я не староват для тебя? — беззлобно усмехается Пак.       — Ой, вот не начинай, — Чонгук фыркает и отмахивается, — я эти отговорки уже слышал шесть лет назад, но ты всё равно засунул в меня свой член. В этот раз я засуну свой в тебя.       — Как самонадеянно, — тихо смеётся Чимин, уже даже не удивляясь, что Чонгук говорит так, будто этого не избежать.       Пак невольно осознаёт, насколько с Чонгуком комфортно и весело. Разговор с ним вести так легко, что не замечаешь, как стремительно сокращается время до начала следующей пары.       — Ты уж определись, свидание ты хочешь или поиметь меня.       — Хочу свидание, плавно перетекающее в горизонтальную плоскость, — уточняет Чон.       — И рыбку съесть и на хуй сесть? Не многовато ли желаний, Чон Чонгук?       Младший громко цокает, закатив глаза, и наигранно возмущается:       — На хуй сядешь ты. Чем ты меня слушал?!       Блондин сначала удивлённо на него смотрит, а потом не выдерживает:       — Боже, ты неисправим, — искренне смеётся, а Чонгук в этот момент пропадает. Смех Чимина звонкий, живой и заразительный. Он давно не слышал его, но, оказывается, так хорошо помнит.       Пак Чимин всегда любил посмеяться громко, по-мальчишечьи, никого не стесняясь. Он из тех людей, которые от хохота теряют равновесие. Чонгук помнит это так же ярко, как и их первый поцелуй. Теперь Чимин другой, смеётся честно, искристо, как и раньше, но теперь более сдержанно, изящно, прикрывает рот своей небольшой ладошкой.       — Тебе хорошо со мной, — говорит Чон, заставляя блондина затихнуть. Пак растерянно прикусывает губы, видя, что тот больше не улыбается, — и может быть ещё лучше.       — Чонгук, прекрати, — устало тянет Пак, понимая, что их непринуждённая беседа закончится на той же ноте, что и обычно, — всё это — плохая идея.       Снова сбегает. А Чонгук теперь точно уверен, что своего добьётся. ***       — У меня такая тактика, — говорит Юнги.       Чимин усмехается, наблюдая, как Мин упорно делает безразличный вид.       Они сидят в актовом зале, где проходит подготовка к конкурсу талантов. Кроме них здесь куча студентов, организаторов и самое главное — здесь Ким Намджун.       Декан что-то обсуждает со своими студентами, и Юнги прекрасно видит, что тот не сводит с него глаз, как только выдаётся свободная минутка.       — То есть сначала ты преследовал его по всему универу, а теперь делаешь вид, что тебе всё равно?       Юнги мычит в ответ что-то, что должно расцениваться, как положительный ответ, и внимательно (нет) просматривает список участников с их факультета.       — Я ему понравился, я уверен. Теперь жду от него первого шага.       — Он подвёз тебя домой. Разве это не первый шаг?       — Возможно, это была просто вежливость. Поэтому хочу проверить.       — Вежливость, как же, — смеётся Чимин, закидывая ноги на впередистоящие зрительские кресла, — именно из-за неё он раздевает тебя взглядом?       — Ой, не зуди, — Юнги косится из-под чёлки на Намджуна и толкает Пака в бок, — давай, обними меня.       Чимин подыгрывает: закидывает руку на спинку кресла старшего и слегка тянет к себе, шепча на ухо:       — Не рановато ли ревность вызывать?       — А ты не переусердствуй, — толкает его в грудь Мин.       — Как скажешь. Но я могу хоть засосать тебя, мне несложно, — Чимин оставляет руку за его спиной и откидывает голову на спинку кресла, — он хоть смотрел?       — Вроде да.       Ким Намджун смотрел. Ещё как смотрел. Эти двое всегда ходят вместе, друг от друга не отлипают, а теперь ещё и обнимаются. Намджун только сейчас задумался о характере их отношений.       — Чон Чонгук на два часа, — предупреждает Юнги, видя, как Чонгук заходит в актовый зал вместе с друзьями.       Чимин резко смотрит в указанном направлении и, сняв ноги со спинки впередистоящего кресла, сползает ниже, чтобы его не заметили.       — Он что, участвует? — стонет Пак, вырывая список участников из рук старшего, и ищет его имя.       — Да нет, он помогает рисовать декорации, — отмахивается Мин, — Чимин-а, прекрати от него бегать. Это уже глупо. Ты сам сказал, что тебе понравилось.       — Тебе легко говорить. Не тебя преследует этот озабоченный, и не тебя могут уволить из-за него.       — Ой, да кто об этом узнает? И вообще, есть такая поговорка: зубов бояться — в рот не давать, — с мудрым видом говорит Юнги.       — Нет такой поговорки, — шикает Чимин и сползает с кресла, садясь на корточки между рядов.       — Истеричка, — смеётся Мин, — если бы за мной так ухаживали, я бы уже давно на всё согласен был.       — Трахнуть вибратором в грязном туалете — это по-твоему ухаживания?       — Тебе не угодишь.       — Так, сюда Намджун идёт. Я сваливаю.       Чимин гуськом быстро крадётся в сторону второго выхода, скрываясь за спинками кресел.       — Тебе двадцать семь лет, Пак Чимин, — кидает ему в спину Юнги, намекая, что пора вести себя по-взрослому.       — Кто бы говорил, — оборачивается Пак и, увидев Намджуна уже совсем рядом с Мином, неловко улыбается. Коротко кивает ему, здороваясь, прикладывает палец к губам, мол «вы меня не видели», и быстро выбегает за дверь.       — Что это с ним? — усмехается Ким и усаживается в кресло, оставив между ним и Юнги одно свободное.       — Прячется от своего воздыхателя, — честно отвечает Юнги и обращает всё своё внимание на декана.       — Вы разве не вместе? — Намджун решил сразу прощупать почву.       — Смотря, с какой целью вы интересуетесь, — лукаво улыбается Мин. В голове у него фанфары, что план с ревностью сработал — Намджун сразу же подошёл.       — Не хотелось бы получить по лицу за то, что подвозил тебя домой.       Юнги поворачивается вполоборота и откровенно любуется мужчиной: Намджун в темно-синем костюме, пиджак распахнут, а под ним чёрная футболка, натянутая грудными мышцами. Юнги уже не раз рисовал в своих фантазиях, как будет засыпать на его голой груди.       Он уже собирается что-то ответить, как вдруг его перебивает незнакомый голос:       — Преподаватель Мин. Простите, что отвлекаю.       Юнги смотрит на его обладателя и расплывается в улыбке:       — Чон Чонгук, ну здравствуй, — складывает руки на груди, смотря, как студент пробирается ближе к ним по нижнему ряду.       Чонгук сперва замирает, удивляясь, что Мин его знает, а потом кивает Намджуну:       — Хённим, — Чон жмёт протянутую деканом руку, и на этот раз очередь Юнги удивляться: отношения этих двоих явно ближе, чем стандартные отношения студент-препод.       — Я хотел спросить…       — Он пошёл туда, — Юнги тут же указывает на дверь, за которую минуту назад выбежал Чимин.       — Я знаю, видел, — усмехается Чонгук, быстро догадываясь, что Мин в курсе всего, что между ними было. Как удачно: ему не придётся врать, — я не за этим.       — Выкладывай.       Чон мнётся, не зная, как лучше выразиться, чтобы не звучало странно:       — Вы же его лучший друг. Верно?       О ком речь идёт и так понятно. Юнги улыбается и загорается азартом:       — Спрашивай уже про своего Чимина.       Не ожидав, что Мин сходу захочет ему помогать, Чонгук слегка подвисает, а Юнги закатывает глаза:       — Да это я тебе название клуба написал, — проясняет свою позицию купидона их недоотношений, — скажи «спасибо».       — Спасибо, — Чонгук наконец вспоминает затёртый памятью момент, когда Чимин утверждал, что это не он написал, где находится.       Студент косится на Намджуна, заинтересованно наблюдающего за ними, но потом расслабляется. Если уж Юнги никак не смущает его присутствие при этом разговоре, то и его не должно:       — Нужен его адрес.       Нет, кто-то может посчитать, что Юнги плохой друг, но это совершенно не так. Он как раз-таки хороший друг, поэтому без вопросов диктует адрес чиминовой квартиры. Он знает, что из-за своего упрямства, Пак легко может послать Чонгука на три весёлых и закончить эти игры в кошки-мышки. Ещё он прекрасно знает, что потом Пак будет жалеть об этом всю жизнь, а выслушивать его нытьё придётся никому иному, как Юнги.       Мину Чонгук нравится. Так настойчиво Чимина ещё никто не добивался, даже Тэхён. А Юнги очень уважал целеустремлённых парней. Конечно, можно было бы переживать за безопасность лучшего друга, пуская к нему в квартиру незнакомца, но они друзья детства. Ещё можно было бы переживать за разбитое сердце Чимина, но тот серьёзные отношения всегда обходил стороной и особо влюбчивым никогда не был, так что и здесь Юнги был спокоен.       Мин поднимается с кресла и, поманив к себе Чонгука, кладёт руку на его плечо, сильно сжимая:       — Обидишь его — и я выкручу тебе яйца, — шёпотом предупреждает его Мин, чтобы Ким не услышал.       Чонгук айкает и шипит, приседая от боли:       — Я понял. Понял.       — Молодец, — Юнги довольно щурится и садится обратно, — а теперь иди работай. Тебя декорации ждут.       Чон потирает плечо, а потом подозрительно смеряет преподавателей взглядом:       — А вы что, вместе? — указывает на них с Намджуном, ушлой улыбочкой обнажая ряд кроличьих зубов.       — Исчезни, — на этот раз звучит низкий голос декана — и Чонгука как ветром сдувает.       Юнги закусывает губы и покрывается румянцем, видя ямочки на щеках Нама.       — Полагаю, от Пак Чимина я по лицу не получу.       — Получается так.       — Хорошо, — Ким удовлетворительно хмыкает, — а от кого могу получить, если захочу и сегодня отвезти тебя домой?       — Кто знает, — уклончиво отвечает парень, не в силах сдержать улыбку.       Мин Юнги не любит нырять с места в карьер. Он из тех людей, которые сначала трогают воду кончиком пальца ноги, проверяя не слишком ли она холодная, а потом толкают в эту воду рядом стоящего, чтобы посмотреть, не сожрёт ли его какое-нибудь гипотетическое чудовище. И несмотря на то, что от одного вида Намджуна у него бабочки в животе, Юнги торопиться не будет, пусть и Намджун на то самое чудовище не похож.       — Почему Чонгук назвал вас хённимом?       — А почему бармен называл тебя Шугой?       Юнги удивлённо смеётся, прикрывая рот кулаком, а потом щурит свои лисьи глаза:       — Грязно играете, профессор Ким.       — И продолжу это делать, если ты не позволишь забрать тебя после работы.       Намджун взгляда не отводит, улыбается, а Юнги с каждой его фразой на шаг ближе к тому, чтобы сдаться, не играть в эти игры с флиртом и ухаживанием и согласиться на всё, что Ким предложит. Но Мин это любит. Любит эту неловкость на первых свиданиях, первые осторожные прикосновения, вызывающие трепет в груди, любит смущенно улыбаться и томиться в ожидании. Считает, что это лучший период отношений, даже если этим отношениям не отведён долгий срок. И как же от него отказаться, когда такой мужчина, как Ким Намджун, сам не прочь поиграть в ухаживания, которые в его возрасте уже должны были наскучить.       — О, так теперь вы и шантажом не брезгуете?       — Именно, — важно кивает декан, устремляя взгляд на сцену, где первокурсницы репетируют танец очередной попсовой группы, — и времени подумать я тебе не даю. Юнги млеет, но готов и дальше держать лицо.       — Вы не оставляете мне выбора, — скромно улыбается, делая вид, что бумажки в его руках срочно требуют внимания.       Сбоку слышится смешок. Намджун садится вполоборота и, закинув руку на спинку кресла между ними, наклоняется ближе:       — А ты хочешь, чтобы он у тебя был? — голос становится чуть тише, будто какой-то секрет выпытывая своим низким тембром.       Юнги слегка подвисает, растягивая их зрительный контакт на мучительно долгие секунды. Намджун видит, как он кусает нижнюю губу изнутри, что-то обдумывая, а потом ухмыляется и, стукнув стопкой листов по коленкам, встаёт:       — До вечера, профессор Ким.       Уходит, не удостоив ответа и оставив тянущийся за ним шлейф недосказанности.       Юнги сложный человек, настоящая многоуровневая загадка, а Ким Намджун слишком умён, чтобы его смогла заинтересовать поверхностная пустышка. Намджун любит сложности, без них Намджуну скучно.       Личико невинное, а глаза лисьи, хитрющие. Тело хрупкое, слабое, а удар отличный (Намджун сам видел). На работе тихий преподаватель, а за её стенами — оторва, способная воровать деньги из чужих кошельков. Мин Юнги легко краснеет, но при этом ухмылками, как ножами, бросается.       О да, Намджун заинтересован. ***       Юнги выходит на парковку с подрагивающими от волнения руками. Перед этим в туалете он долго поправлял волосы, думал, стоит ли зачесать чёлку вбок и открыть лоб. Хотя Намджун уже видел его, будет странно что-то менять. В итоге, волосы он решил оставить в покое. Принялся расстёгивать и застёгивать верхние пуговицы рубашки, вертеться у зеркала и думать, как будет выглядеть лучше.       Чимин рядом только фыркал, говорил успокоиться и быть собой. Его всегда удивляло, когда такой спокойный человек, как Юнги, иногда впадает в панику. В последнее время у них у обоих вся жизнь вверх дном.       Через пару минут миновских нервов перед зеркалом, Пак бьёт его по рукам, слегка трепет его волосы, избавляя их от излишней зализанности, и на рубашке расстёгивает только две верхние пуговицы. Отрезвляюще хлопает по плечам и быстрее выталкивает из университета, чтобы тот снова не завис у какого-нибудь зеркала.       Намджун ждёт у машины и как только видит Юнги, заранее открывает пассажирскую дверь.       — Я переживал, что ты передумаешь.       — С шантажистами надо быть поаккуратнее.       Намджун спрашивает о том, как прошёл день, рассказывает немного о себе, о том, что он из Ильсана, и о том, что у него своя лингвистическая фирма. Юнги делает вид, что ничего из этого он не знал, расспрашивает о том, сколько языков знает Ким, и немного расстраивается, чувствуя себя недостаточно умным для такого мужчины.       Рядом с Намджуном сразу представляется кто-то ответственный, покладистый, с мягким характером. Юнги никогда хорошим мальчиком не был и искренне не понимал, почему Ким заинтересовался им даже после того, что видел. Мин ни в коем случае своего поведения не стыдился, ведь он такой каков он есть. Все люди разные, всем не угодишь, а чьи-то предрассудки и попытки себя «исправить» счастливым не сделают. Такова была его политика — жить для себя, а не подстраиваться под других.       Но Юнги всё равно не понимал, что Намджун в нём нашел. Поэтому сидит сейчас в дорогой машине и смущается под заинтересованными взглядами.       — Кажется, вы пропустили съезд, — Юнги указывает в окно.       — Так и было задумано.       — Но вы же сказали…       — Я сказал, что заберу тебя с работы, но не сказал, что сразу повезу домой, — мужчина не первый раз видит, как от растерянности Юнги забавно открывается рот, забывая его закрыть, и отмечает, что эта привычка выглядит довольно мило, — у нас свидание. Ты не против?       Юнги сперва не отвечает и отводит взгляд в окно, кусая губы, что растягиваются в улыбке от мысли, что он, наверное, в прошлой жизни планету спас, раз ему так повезло.       — Если против, только скажи — и я отвезу тебя домой, — Ким напрягается, не понимая этой заминки. Вопрос же совершенно простой, а ответа нет. Может он поторопился или сказал, что-то не то.       — О, нет, вы не так поняли, не надо домой, — машет рукой Мин, — я просто не ожидал.       — Ладно, — Намджун, кажется, облегченно выдыхает, и усмехается, — но давай договоримся: с этого момента обращайся ко мне на «ты».       — Мне нравилось звать тебя «профессор Ким».       — Как-то слишком официально для свидания. Но если это твой фетиш, то можешь продолжать.       — Спасибо за разрешение, профессор, — почти шёпотом говорит Мин, слегка склоняясь к мужчине. Юнги не тот человек, которому требуется чьё-то разрешение. Кажется, Намджун понимает это только сейчас.       — И куда мы едем?       — Доверься мне, пусть пока это побудет сюрпризом.       — Ладно. Тогда расскажи, откуда ты знаешь Чонгука.       — А ты расскажи, почему тебя называют Шугой, — Ким снова парирует встречным вопросом, заставляя Мина прыснуть смехом.       — Ох, чувствую, такими темпами нам понадобится тысячи свиданий, чтобы узнать друг друга получше.       — Я не против такого количества, но так и быть — я тебе уступлю, — Намджун поддаётся, вызывая у него победную улыбку.       — Чонгук мой тату-мастер, — говорит мужчина, переводя взгляд на Мина, и снова видит, как тот тут же растерянно приоткрывает рот.       Намджун не удержался и легко коснулся кончиками пальцев его подбородка, помогая закрыть рот подвисшему Юнги:       — Боже, не смотри так, — Ким улыбается, замечая лёгкое смущение от первого касания, и думает, что не переживёт, если Мин плохо относится к этому.       У Юнги в голове только что правильный образ декана разбился вдребезги. Может зря он переживает о пропасти между ними? Кажется, Нам не такой уж и правильный. Корейское общество всё ещё предвзято относится к татуировкам, поэтому наличие их у такого уважаемого человека немного ставит в тупик. Нет, Юнги ни разу не относился к этому числу ханжей, но уж никак не мог представить, что где-то под этой строгой одеждой скрываются чернильные рисунки. Сразу хочется их увидеть.       — Я не из тех людей, которые будут осуждать. Просто немного неожиданно.       — Рад это слышать.       Намджун паркует машину возле выставочного центра. Для первого свидания выставку современного искусства Юнги воспринял скептически, но, из-за присутствия Кима, с энтузиазмом. По таким выставкам он никогда не ходил и искусством никогда не интересовался. Юнги по началу чувствовал себя не в своей тарелке, но стоило мужчине начать что-то рассказывать, Мин ловил себя на мысли, что готов его слушать, даже если тот будет зачитывать ему гражданский кодекс. Намджун не грузил терминами и не цитировал биографию авторов. Для далёкого от искусства Юнги он объяснял доступно, иногда честно говорил, что та или иная композиция напоминает ему гору бессмысленного мусора, а иногда просто показывал что-то красивое, не нуждающееся в словах. Юнги смотрел во все глаза, слушал во все уши и, вроде как, просвещался.       Он всё же поведал ему историю о том, как получил своё прозвище, немного утолив любопытство Кима, а когда тот спросил о работе в клубе, Юнги снова стал окутывать себя завесой тайны, будто не был обычным официантом. Скармливал Намджуну информацию о себе по кусочкам, видел, как интерес в нём разжигается в геометрической прогрессии, и очень гордился правильно выбранной тактикой по завоеванию профессора Кима.       Намджун галантный, обходительный, да и образован в разы лучше. Юнги снова думает — не его лига, но мысленно даёт пинок себе под зад и говорит внутренней неуверенности в себе заткнуться. Даже если между ними ничего не выйдет, и в конце Намджун разобьёт ему сердце, Юнги жалеть ни о чём не будет.       — Надеюсь, тебе понравилось.       — Сперва я подумал, что это будет самое скучное свидание в моей жизни, но я впечатлён, — честно отвечает Мин, отстёгивая ремень безопасности, когда Намджун останавливает машину возле его подъезда.       — Для следующего свидания место можешь выбрать сам.       — Не помню, чтобы я соглашался на второе.       — Я ставлю перед фактом, — пожимает плечами мужчина. Взгляд задерживается на губах, которые Юнги прикусывает. Они аккуратные, не слишком большие, верхняя губа чуть вздёрнута, и Нам заметил, как забавно он выпячивает её во время разговора из-за своей шепелявости. Поцеловать их очень хочется, возможно, для этого слишком рано, но Мин тоже смотрит на него, словно ждёт чего-то.       Помнится, Юнги мечтал, что переспит с ним прямо на первом свидании, на заднем сидении его машины. Но тогда всё это волшебство закончится до того, как Мин наиграется в романтику, а он очень хочет остаться в этой эйфории подольше, потому что тогда и секс ценнее, и первый поцелуй слаще.       Да, им уже не по двадцать лет, чтобы проходить долгий путь с ухаживаниями, Намджуну вообще тридцать пять, но где написано, что они не имеют на это право. Юнги не дурак, если увидит, что Киму это наскучит, всегда может эту игру закончить и наброситься на него в порыве страсти. Но не сейчас. Сейчас не время.       Юнги видит, что у мужчины желание его поцеловать на лбу написано, и привычно щурит глаза, кусая кончик большого пальца. Наклоняется к нему, опираясь ладонью о подлокотник между их сидениями. Намджун с замиранием сердца инстинктивно подаётся навстречу, но Юнги в последний момент голову отворачивает, не дав поцелую состояться, и тянется на заднее сидение за своей сумкой.       — До свидания, профессор Ким, — почти шёпотом говорит Мин, вернувшись на место.       Хитрая ухмылка расплывается на губах, которые не удалось поцеловать, а Намджун смущенно закусывает свои, не разрывая взгляда, и беззвучно смеётся, роняя голову. Юнги поиздевался, а он, как мальчишка, повёлся на лисью уловку.       Юнги красив, но эта красота не пошлая, не заезженная и не типичная, она другая. Она в его очаровательной шепелявости, в улыбке деснами, болезненно бледной коже и в мягких чертах лица.       Сексуальность Юнги в его скрытности, в его загадочности, в хитрых глазах за длинной чёлкой, и Намджун представить себе не может, окажется ли он честным и открытым в постели. Раскован ли он или робеет под откровенными взглядами; будет ли короткими ноготками царапать татуировки на его спине или кусать ребро ладони, стесняясь громко стонать; любит ли долгие поцелуи, позу наездника или может быть его заводит секс в одежде.       Прямо сейчас Ким Намджун и на тысячу свиданий согласен, лишь бы узнать. И он обязательно узнает, ведь у них всё только начинается. ***       Звонок в дверь для Чимина сюрпризом не стал, но прозвучал довольно невовремя. Поднявшись с кровати, он натягивает штаны и тащится навстречу курьеру. Им оказался улыбчивый мужчина, который всучил ему несколько коробок с жареной курочкой, принял оплату и был таков.       Блондин по пути на кухню макал палец в бесплатные соусы, пробуя их на вкус, и очень спешил вернуться в кровать, как в дверь позвонили ещё раз. Потом ещё и ещё.       Чимин подумал, что ошибся в стоимости и дал курьеру недостаточно денег.       — Да иду я, — нервно прокричал он, раздражаясь от очередной противной трели дверного звонка. Подхватил кошелёк со столика и не глядя распахнул дверь, готовясь вытащить пару тысяч вон.       — Привет.       От неожиданности Чимин икнул и замер, подняв глаза на Чонгука. Тот лениво упирался ладонью в дверной косяк и широко улыбался, кончиком языка ковыряя кольцо в своей губе.       — Я тоже рад тебя видеть, — усмехается Чон, так и не дождавшись хоть какой-то реакции.       Младший дёргается вперёд, намереваясь зайти, но Чимин, быстро реагируя, наваливается на дверь, пытаясь её захлопнуть.       Чонгук успевает просунуть ногу в проём и упирается в дверь плечом с другой стороны:       — Где твоя гостеприимность, хён? — парень пыхтит и толкает с новой силой, открывая дверь и подвигая упирающегося блондина вместе с ней.       — Я тебя не приглашал!       Чонгук всё же заходит, оттесняя Пака вглубь прихожей, и поворачивает замок.       — Какого черта? — ошарашенный Чимин отходит к стене прихожей и глупо хлопает глазами, начиная злиться. В пижамных штанах, в широкой майке и маленьким хвостиком на затылке выглядит по-домашнему, безумно мило.       — О, чуть не забыл. Я ж с цветами.       Чонгук достаёт из заднего кармана маленький жёлтый цветочек, сорванный прямо с клумбы возле подъезда.       — Ты серьёзно? — Пак фыркает, складывая руки на груди, и хмурит брови, дожидаясь объяснений. То, что его вопросы игнорируют, бесит даже больше, чем то, что Чон заявился без спросу.       — Я романтик, ты не знал?       Шутка не оценена, цветок брошен на столик, а Чонгук, как ни в чём не бывало, быстро избавляется от обуви, оглядывая квартирку:       — У тебя так уютно.       — Как ты узнал, где я живу?!       — Следил за тобой.       — Чонгук! — блондин нервно вздыхает и прикладывает ладонь к груди.       От этой информации не по себе. Даже слишком. Кажется, Чон перестал видеть границы и всё больше смахивает на помешанного сталкера.       — Я соскучился. Хотел тебя увидеть, — Чонгук улыбается, подходя всё ближе.       — Это не смешно, — Чимин выставляет руку и на секунду допускает мысль, что у Чонгука и впрямь не все дома, и что все те шутки про изнасилование шутками вовсе не были. Он заявился к нему в квартиру, мать вашу! Это ни в какие ворота, — ты пугаешь меня.       — Эй, тише, — Чон похабную улыбочку прячет, понимая, что переборщил с «сюрпризом», и без резких движений аккуратно берёт за руку, укладывая ладонью себе на грудь, — не надо так дрожать. Не следил я за тобой, хён, успокойся. И не смотри на меня, как на психа, не съем же я тебя.       — Ты и есть псих.       Чонгук хмыкает, отступает на пару шагов, выпуская его из рук, и выставляет руки ладонями вверх, показывая, что ему ничего не угрожает:       — Хорошо, неженка, если так боишься, я больше не трону тебя, — Чон видит недоверчивый взгляд и через ухмылку добавляет:       — Пока сам не попросишь.       Чимин сглатывает и начинает чувствовать себя глупо. Может, он и правда слишком мнительный.       — Откуда ты знаешь мой адрес?       — Подсказал один добрый человек в универе.       — Кто? — Чимин хмурится, а потом округляет глаза, ведь его адрес мог знать только Мин. — Только не говори, что Юнги.       — Хорошо, не буду.       — Убью его, — шипит Пак, недоумевая смотрит, как младший идёт в комнату, куда заходить он не разрешал, — зачем ты пришёл? Что тебе нужно?       — Трахнуть тебя очень бы хотелось, — обыденно говорит младший и принимается бегло изучать всё, что видит на полках: нюхать духи, перебирать коллекцию чиминовых серёжек, гладить переплёты немногочисленных книг. Как ураган в его обитель врывается. Да что там в обитель — в жизнь!       — Несмешно, — снова ворчит и семенит за ним, шлёпая босыми ногами по полу.       Чонгук громко цокает:       — «Несмешно, несмешно». Научись веселиться, хён, тебе понравится, — Чон оглядывает рабочий стол, выпятив губу. Задумчиво вертит в руках массажёр для лица, а потом, массируя им подбородок, проходит в спальную зону:       — Плед с цыплятами? Как мило.       — Хватит всё трогать! — Пак забирает у него из рук массажёр и с подоконника подхваченный теннисный мячик, который Чимин любит бросать в стену соседям, когда те шумят.       — Ну тебя же мне трогать нельзя. А я люблю, когда руки заняты… Кровать большая, как я люблю. Это прямо здесь ты бы трахнул того парня из клуба? Или ты не любитель водить к себе однодневок? Просто интересно, вы собирались поехать к нему, к тебе или ты бы нагнул его в туалете, прям как я тебя? Поверить не могу, что он в твоём вкусе…       Чон даже шторы на ощупь проверяет, раза четыре щёлкает выключателем на торшере. Даже не знает зачем, просто, чтобы побесить этим Чимина.       — Чонгук!       Чонгук всё говорит и говорит, а Пак всё краснеет и краснеет.       Пока Чимин занят раскладыванием всех вещей по местам, младший гадко потирает руки, подходя к кровати поближе:       — А тут у нас что? Мм, салфеточки, смазка… Ух ты, с запахом колы? Забавно… — его голос вдруг становится ниже, взгляд врезается острым лезвием. А блондин замирает посреди комнаты, смотря на тюбик в руках Чона.       Чимин багровеет от стыда настолько, что кажется сейчас из глаз польются слёзы. Так неловко ему ещё никогда не было. Сбежать сейчас из собственной квартиры, уже не кажется такой тупой идеей, как пару минут назад.       — Чем ты тут занимался, Чиминни? — у Чона взгляд тяжелеет, а похабная улыбочка сменяется хищным оскалом. Паку даже показалось, что Чонгук в размерах увеличился, заполняя собой всё пространство.       Чимин бросает пугливый взгляд на свой смартфон, лежащий на подушке. Чонгук этот взгляд прослеживает и, будто мысли прочитав, бросается к нему, одновременно с Чимином.       Пак его схватить не успевает, опаздывает всего на долю секунды. Видит, как Чон по другую сторону кровати победно машет добытым трофеем, и замирает в страхе.       — И что я там увижу? Твоё любимое порно? Хотя… Ох, надеюсь, ты тут дрочил на мои фото.       — Сейчас же верни телефон, — блондин не говорит, скорее блеет. Бросается к младшему через кровать, а тот от него.       Своё обещание не трогать Чону приходится нарушить. Он упирается ладонью в худое плечо, держа на расстоянии, и вытягивает руку с телефоном вверх.       — Улыбнись в камеру, хён, — ловко перехватив короткие ручки Чимина, поворачивает телефон к нему и вуаля — доступ открыт.       — Знакомое приложение…       — Отдай! Пожалуйста, — Чимина холодным потом обдаёт, а внутри всё пылает от стыда. Идиоту понятно, чем он тут занимался.       Пытаясь дотянуться до телефона, Пак на младшего боится даже посмотреть, только слышит тихий смех над своим ухом и каждой клеточкой тела чувствует, как тот ликует, что сумел поймать за такими грязными делишками.       Чонгук не трогает его больше, только уворачивается и продолжает злорадствовать:       — А где же сам вибратор? — задумчиво хмыкает и оглядывается для виду, пытаясь что-то найти. — Как думаешь, если включу мощность на полную, услышу, где он?       Пак в ужасе поднимает глаза на него и нервно мотает головой:       — Не смей! Чонгук, клянусь, я тебя…       Чимин всхлипывает и оседает на колени прямо перед Чоном, цепляясь пальцами за его одежду. Дрожит.       — Нашёлся…       Чонгук скидывает его руки с себя и садится на корточки, склонив голову вбок.       — Мой преподаватель Пак не такой уж и святой, оказывается.       Его голос хрипнет, пробирая до самых костей, а глаза темнеют от похоти. Чимин в них не смотрит, но чувствует, как они жадно следят за каждым его движением, и позорно скулит, вцепившись в собственные колени.       Да, ему понравилось то, что с ним делал Чонгук в прошлый раз. Да, черт возьми, и он хотел попробовать снова. Столько стыда перед собой испытал, пока готовился и пока засовывал эту штуку себе в зад, а теперь ещё и Чонгук здесь! Он знает. Он издевается и всю душу вытаскивает.       Чонгук мощность не убавляет, только облизывается и уголком телефона убирает чёлку с чиминового лба, открывая себе вид на брови, изломанные в напряжении.       — Чонгук, пожалуйста. Выключи, — Чимин хватает его за руку и нетерпеливо ерзает, чтобы избавиться от давления вибратора на простату. Становится только хуже, вибратор кажется сдвигается ближе к копчику и пускает волну вибрации по всему позвоночнику, пробивая на сдавленное мычание. Хочется провалиться сквозь землю.       — Ну, хён, в прошлый раз ты тоже просил его выключить, а потом расстроился, что мы не закончили, — он тянется к его лицу, хочет коснуться, но руку одергивает, — разве не хочешь в этот раз довести всё до конца?       — Нет, Господи, хватит.       Младший усмехается и поднимается на ноги, стаскивая с плеч куртку. От такого вида Чимина здесь стало жарковато.       — Господи? Лучше зови меня папочкой, — Чонгук смотрит на него сверху, видит, как его ломает от желания, и ничего не делает. Только говорит. Своими словами ещё больше заводит и издевается. Чимин тихо фыркает и, мелко подрагивая, тянется к своей заднице.       — Только попробуй! — рычит Чонгук, резко опускаясь к нему на корточки, и ребром телефона поднимает его голову за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Попробуй вытащить его, хён, и проведёшь весь вечер с вибратором в заднице.       Чимин видит, как дёргаются желваки на скулах парня. Чон не шутит, но Чимин слишком упрям: пытается выхватить телефон, зло сверкнув глазами в ответ, но Чонгук ловко убирает руку, а потом тыльной стороной телефона шлёпает Пака по щеке, награждая лёгкой пощёчиной, кажется, ещё более унизительной, чем от ладони.       Чонгук больше на эту неудавшуюся попытку сопротивления внимания не обращает, как и на обиженно поджавшиеся губы Чимина, и снова поднимает его голову телефоном, заглядывая в глаза:       — А знаешь, что в это время буду делать я? — Паку от властного тона ещё хуже. — Я прослежу, чтобы ты ни разу не кончил, и буду смотреть, как ты мучаешься. Отличное выйдет зрелище. Поэтому, давай, попробуй достать его.       Чимин всхлипывает, роняя голову, и больше перечить парню не хочет.       Член в штанах уже болезненно ноет, требует внимания, но трогать себя перед Чонгуком слишком стыдно, и он сильнее сжимает штаны на своих коленках. Его придавливает к полу, хочется выгнуться и застонать в голос, потому что держаться уже нет сил.       Чон довольно хмыкает и по-своему награждает за послушание: слегка убавляет мощность вибрации и ставит другой режим, пульсирующий, с долгим перерывом.       Когда вибрация вдруг пропадает, Чимин сначала не верит. Расслабляется, бросает осторожный взгляд на своего мучителя, радуясь, что тот решил его пожалеть, но уже через мгновение вздрагивает и обречённо стонет, вцепившись в руки Чонгука.       — Ты грёбаный садист.       Новая волна вибрации сбивает дыхание. Пак вздрагивает каждый раз после того, как выдаётся время перевести дух. Чувствует, как стеночки сжимаются вокруг вибратора, когда тот выключается, и как неконтролируемо пульсируют мышцы, стараясь вытолкнуть инородное тело.       И Чону уже самому не до смеха. Чимин перед ним на коленях, изнывает, тяжело дышит, упрямо сдерживая стоны, и цепляется за него, как за спасательный круг. Такой беззащитный. Младший сильно кусает костяшку указательного пальца, сам себе напоминая, что обещал не трогать. Он это обещание дал, чтобы показать, что ему можно доверять, но оно должно было стать наказанием для Чимина, а не для него самого.       — Я мог бы помочь тебе. Ты этого хочешь? — хрипло рычит ему в ухо Чонгук и сглатывает слюну, когда Пак, не удержавшись давит ладонью на свой пах и мычит, кусая пухлые губы, — Тебе разве не было хорошо в моих руках? Разве ты не стонал, когда я прижимал тебя к себе?       Чимин всхлипывает и мотает головой, хотя ответ определённо противоположный. Голос Чонгука снова обволакивает, принуждает сдаться, и скоро он не выдержит.       — Я пообещал, что не трону тебя, но я могу помочь. Скажи, ты хочешь кончить, хён? — Чон телефоном гладит по щеке, ребром давит на нижнюю губу, от чего Чимин дергает головой, уходя от прикосновения. Тело неосознанно льнёт ближе, жаждет ласки, но несмотря на внутренний протест, он короткими пальчиками сжимает ворот его футболки на груди, то ли оттолкнуть желая, то ли притянуть ближе.       — Тебе надо только согласиться, малыш, — шепчет, с каждым словом силу воли убивая, — всего одно слово. Скажи «да», и я помогу тебе.       Чонгук добивает: в приложении снова ставит режим постоянной вибрации и увеличивает мощность.       — Ненавижу тебя, — шипит сквозь зубы Чимин и несдержанно хнычет в голос, утыкаясь лбом ему в грудь:       — Да.       Будь, что будет.       Чонгук в ту же секунду его, как пушинку, подхватывает с пола на руки. Ухватившись за крепкую шею, Пак лицом к лицу с его взглядом встречается. Холодеет весь и задыхается. На секунду жалеет, что цербера с поводка спустил, ведь он даже не знает, на что согласился в бреду.       Чонгук иногда пугает до дрожи, но это и заводит. Чимин такого не испытывал, никогда не хотел отдать себя кому-то на растерзание, но стоит Чону начать говорить, как он готов на коленях приползти и дать ему полную власть.       Младший опускает его на кровать, а сам выпрямляется, возвышаясь сверху.       — Выключи его, ты обещал, — Чимин удивлённо смотрит, как он суёт телефон в задний карман, убавив мощность, и стаскивает с себя футболку.       — Я обещал, что помогу тебе, но такого не говорил, — ухмыляется Чон, видя, как Пак прикусывает нижнюю губу, жадно скользя взглядом по его телу.       — Я не могу больше, Чонгук, пожалуйста.       Тело у него потрясающее. Чимин давно хотел посмотреть, где заканчиваются его татуировки. До самого плеча забитый рукав на смуглой коже обвивает рельефные мышцы руки, и он невольно не может оторвать взгляд. Тату, пирсинг, крепкие черные волосы и идеальный пресс — законченный образ плохого парня. Чонгуку подходит. Чонгуку идёт настолько, что Пак уже не может вспомнить, каким он был раньше.       — Потерпи ещё немного, хён. И не трогай себя.       — Дьявол, — стонет Чимин, уже не к Богу взывая, и одергивает руку от своего паха, даже не успев прикоснуться к своему члену.       — «Папочка», ты забыл?       Чонгук нависает над ним, обдавая горячим дыханием пухлые губы. Старший тянется за поцелуем, но когда Чон отстраняется, роняет голову на кровать и зло хмурится, снова ставя галочку в голове, что Чонгук даже сейчас его не целует:       — Не буду я тебя так называть.       — Ну может не сегодня, — одна только без ножа режущая ухмылка чего стоит.       Чимина быстро избавляют от одежды, и вся его какая-никакая уверенность испаряется. Ему вдруг неловко, стыдно за свою худобу. У него ведь даже ребра торчат, а намёка на прежнюю форму, которой он раньше так гордился, не осталось.       — Не сжимайся, ты прекрасен, — Чонгуку нравится. Он языком соски обводит, целует плечи и от этой хрупкости хёна свихнуться готов.       Младший смотрит на его тело с маниакальным огоньком в глазах, опускает горячие ладони на его талию, бережно оглаживает бока. Не торопится. Видит, как влажная кожа покрывается мурашками под его касаниями, и, спустившись ниже, покрывает мокрыми поцелуями впалый живот.       Чимин облизывает губы и закрывает ладошками лицо. Обычно он был тем, кто доставляет удовольствие, но сейчас все наоборот. Напористость Чона заставляет почувствовать что-то новое. К удивлению, бороться за эту роль он не хочет, потому что она ему нравится.       Чонгук цепляет пальцами основание вибратора и слабо тянет на себя, вырывая шумный вздох. Спускается ниже, закидывая ногу Пака себе на плечо, и покусывает чувствительную кожу на внутренней стороне бедра. Поцелуи прокладывают влажную дорожку к члену, и Чон проводит языком от поджавшихся яичек до головки.       Чимин жмурится и старается ровно дышать, чтобы не кончить от первого же касания. Он слишком долго терпел, ещё пару таких движений и он кончит. Слабая вибрация внутри даже на второй план отходит, потому что то, что Чонгук творит своим языком, ни в какие ворота. Он лижет головку, пробуя естественную смазку на вкус, и медленно вынимает пробку. Вытаскивает не до конца, смотрит, как кольцо мышц плотно охватывает игрушку, и мягко вводит обратно, её концом нащупывая простату.       Чимин изгибается, измученно мычит, глотая собственные стоны, и мысленно умоляет не мучить его больше. Чонгук кажется снова мысли читает. Он резко вбирает член в рот до самого основания, и, вытащив вибратор, прикладывает его к яичкам.       От пустоты внутри и странных ощущений, Чимина кроет, и он уже не сдерживает сдавленный стон, подаваясь бёдрами навстречу.       — Чонгук, — шепчет он. Кончает почти сразу, одной рукой вцепившись в волосы Чона. Тот не отстраняется, когда сперма тёплой струйкой выстреливает в горло, всё до последней капли высасывает. И даже после оргазма, губами чувствительную головку дразнит, заставляя мышцы на животе блондина сокращаться, вырывает последние стоны.       Младший поднимается на колени, откидывая вибратор на кровать. Чимин весь влажный, закрывает глаза ладонью и тяжело дышит, восстанавливая дыхание.       — Кончил с моим именем на губах? Как лестно, — усмехается Чон.       — Заткнись.       — Ты оргазмы в мою честь называешь, а я молчать должен?       Чимин закатывает глаза, ничего не отвечает и подтягивается на руках, чтобы сползти с кровати. Но у Чонгука другие планы, и в них явно не входит отнести Чимина в душ. Младший подхватывает его под коленки и возвращает на место, принимаясь за ремень своих брюк.       — Что ты делаешь? — слегка подвис Чимин.       — Мы ещё не закончили.       — Закончили.       Чон цокает и нависает сверху, подминая блондина под себя:       — Ты такой эгоист, я же не железный, — Чонгук берёт его ладонь и прикладывает к своему паху, давая почувствовать, как сильно он возбуждён, — я ведь тебе помог, теперь помоги и ты мне.       Чимин краснеет, понимая к чему всё идёт. Младший вжимает его в кровать, покрывая слабыми укусами кожу на шее.       — Может минет? — спрашивает Чимин, судорожно пытаясь что-то придумать, и вжимает голову в плечи. Но этим вопросом он только смех у Чона вызвал:       — Твоими губами, конечно, только члены и сосать. Но сейчас я хочу не этого.       Пак чувствует касание пальцев ко входу и перехватывает руку:       — Нет, я не хочу.        Чонгук стонет, роняя голову на его грудь, а потом фыркает:       — Опять скажешь, что не спишь со студентами?       — Ага, слезь с меня.       — Перед кем ты тут строишь моралиста? Ты только что кончил мне в рот.       — Я сказал, что не хочу, — звучит уже не слишком уверенно. Да и эти руки определённо хотелось бы чувствовать на своём теле подольше, но Чимину слишком неловко и страшно.       — Прекрати, ты лежишь подо мной голый. Ты же не думаешь, что я просто так уйду?       Блондин осознаёт, что выглядит довольно глупо, ломается, как школьница, и отказываясь от секса с потрясающим парнем, который, очевидно, без ума от него.       Пак устало прикрывает глаза, потерев ладонями лицо:       — Ты не понимаешь…       Видя сомнения, которые совсем скоро сойдут на нет, Чонгук терпеливо вздыхает, и убирает его руки от лица. Чимин уже дал слабину, стоит только немного додавить.       Младший заглядывает в глаза, татуированными пальцами зарываясь в выбеленные волосы, и ласково зачёсывает их наверх:       — Чего я не понимаю, хён?       Чон всю свою нежность вкладывает в это движение и в интонацию. Это подкупает, и Чимин в кой-то веке забывает про свои теории заговора, что Чонгук хочет ему отомстить, что хочет трахнуть для галочки и прочую ерунду, которую сам себе придумал. Прямо сейчас Чонгуку хочется довериться.       — У меня никогда… никогда не было… ну…       — Ага, конечно, — поджимает губы Чон и уже собирается вновь приступить к облапыванию всего тела Пака, как замирает, видя вполне серьёзный, даже обиженный взгляд, — погоди, ты серьёзно? Прям ни разу?       — Чонгук, никогда значит никогда! — раздражённо рычит, но больше не отталкивает. Хочет посмотреть, что за человек перед ним, потому что довериться Чонгуку хочется, а сомнения всё ещё есть. Чимин ждёт очередных издёвок, очередного подкола или, как минимум, злорадства, но младший, на удивление, этого не делает. Он просто смотрит, немного хмурится, укладывая это в голове.       Сейчас Пак кажется уязвимым, таким, каким не был даже пару минут назад в прихожей, когда допустил мысль, что Чонгук помешанный психопат. Такой хрупкий и перепуганный. Вовсе не невинный, но с телом, которого так грязно, как хочет этого Чонгук, ещё никто не касался. Быть у Чимина первым, как и Чимин был у него, он и мечтать не мог, даже мысли такой не допустил. Но теперь не простит себя, если позволит себе всё испортить.       Он убирает маленькую ладошку, которой Пак хочет закрыться от стыда, и большим пальцем оттягивает нижнюю губу, заставляя выпустить её из зубов:       — Почему ты раньше не сказал? — Чимин не отвечает, отворачивая голову, не знает, что сказать. А Чонгук льнёт к нему и повыше закидывает его ноги себе на талию.       — Неужели тебе никогда не было интересно, как нам может быть хорошо? — Чонгук шепчет в самые губы. — Позволь мне показать.       Он выбора не даёт, не спрашивает, нужно ли ему остановиться, потому что знает, что Чимин может сказать ему уйти. Чонгук знает, что не сможет взять его силой, как в шутку обещал, потому что всё ещё хранит все те светлые чувства к хёну. Если уйдёт, то просто отсрочит этот момент, потому что Чонгук упрямый, он его добьётся. Добьётся даже если придётся стать его тенью, если придётся на коленях умолять дать шанс, ибо он не потеряет его во второй раз.       Сейчас Чонгук не может уйти и дать ему право выбора, потому что у него нет железной силы воли, чтобы оставить его сейчас одного. Такого горячего и податливого.       Чимин чувствует, как рука опускается к паху, между их телами. Она пробирается ниже, и когда пальцы слегка касаются ануса, Пак весь сжимается, вцепившись в чоновкую руку. Чонгук не торопит, но времени собраться с мыслями не даёт: костяшками пальцев свободной руки, локтем которой упирается в кровать, гладит пухлую щёку хёна, оставляет успокаивающий поцелуй на подбородке и снова нашептывает:       — Помнишь, как ты просил меня довериться тебе? Помнишь, как просил не волноваться и расслабиться? Теперь доверься мне. Хорошо?       Чимин прикусывает губу изнутри, вслушиваясь в хриплый голос, заглушающий его дурацкие сомнения и принципы. Коротко кивает и отпускает его руку, разрешая продолжить.       — Вот так, умница. Расслабься.       Растревоженные мышцы, которые после вибратора никак не могли прийти в привычный тонус, с лёгкостью принимают сразу два пальца. Чимин даже не морщится, только охватывает шею Чонгука, притягивая его к себе:       — Поцелуй меня. Ты ни разу не поцеловал меня.       Брюнет довольно скалится, мысленно празднуя свою маленькую победу.       — Я из вредности ждал, когда ты сам попросишь.       Целует влажно, мокро, с особой страстью. Лижет пухлые губы, покусывает, просовывая ладонь под чиминову шею. Отстраняется, любуясь, как они краснеют и блестят от слюны, потом впивается вновь. Чимин возбуждается по новой, отвечает, посасывая его язык, и наконец знает, как ощущается это кольцо во время поцелуя.       Разрывать этот жаркий поцелуй совсем не хочется, Чонгук целуется невероятно хорошо, даже лучше, чем он сам его учил. И когда тот отстраняется, тянется за ним, выдав разочарованный стон.       Чон вводит третий палец, тщательно растягивает, подготавливая. Простату не задевает специально — хочет первые стоны с самых блядских в этом мире губ сорвать, только когда его член будет внутри.       — Ты поможешь мне, хён? — Чонгук буквально заставляет себя оторваться от тонкой кожи на его шее и, вытащив пальцы, поднимается. Указывает на свои брюки, от которых так и не избавился, и тянет Чимина на себя.       Пак садится в кровати на колени и тянется к его животу. Кончиками пальцев ведёт по косым мышцам пресса, исчезающим за кромкой ремня, и принимается расстегивать пряжку. Чонгук сверху смотрит, как Чимин спускает его брюки вместе с бельём до колен, высвобождая вставший член, и накрывает ладонью его затылок. Он зарывается пальцами в светлые волосы, свободной рукой поглаживая скулу и слегка оттягивая подбородок.       — Возьми его в рот. Ну же.       Чимин от приказного тона нетерпеливо облизывает пересохшие губы. Обхватывает ладонью подрагивающий ствол, тянется к головке, но слышит шумный выдох сверху. Чонгук выдыхает сквозь зубы и тянет его подбородок чуть вверх, а Чимин позволяет ему насладиться видом и с нажимом провести большим пальцем по губам. Стойко выдерживает полный похоти взгляд, послушно охватывает губами фалангу пальца, что толкается ему в рот, и втягивает щёки. Конкретно в этот момент осознаёт, что Чонгук и правда без ума от него, потому тот смотрит на него, как на самое прекрасное творение в этом мире. Это заставляет чувствовать себя желанным, заставляет хотеть больше.       Чимин выпускает палец и охватывает губами головку, обводя её языком. Чон не давит ему на затылок, не заставляет взять на полную длину, что Чимин ненавидит из-за рвотного рефлекса, разрешает все делать самому и только волосы крепко сжимает, глухо простонав.       Чимин сосёт просто отлично, лучше всех ожиданий, и Чонгук понимает, что может не выдержать, а они только начали. Жмурится, стараясь сбросить возбуждение, чтобы не кончить раньше времени, ведь Чимин чертовски хорош. Младший тянет его за волосы и толкает на кровать, помогая охватить ногами талию. Целует глубоко, грязно и так долго, что блондин начинает задыхаться от нехватки воздуха. От этого едва слышно постанывает ему в рот и сильней цепляется за крепкую шею.       — Возьми смазку, — шепчет Чимин, чувствуя, как Чонгук приставляет головку ко входу.       — В тебе её полно, малыш. Ты отлично постарался, пока ждал меня, — Чонгук ухмыляется, отвлёкся разговорами. Входит медленно, даёт привыкнуть к размеру, ведь это не тоже самое, что и пальцы.       — Я тебя не ждал, — сдавленно отвечает старший. Его лицо наливается кровью от напряжения, и он старается ровно дышать, сдерживая болезненные всхлипы.       — А я не собирался тебя сегодня трахать, я пришёл, чтобы позвать тебя на свидание.       Чонгук начинает медленно двигаться, выходя наполовину, и свободной рукой шарит по дрожащему телу под ним.       — На свидание с тобой ходить так же больно?       Чон хмыкает и резко входит под другим углом. Точно попадает в простату, потому что Чимин весь выгибается, распахнув глаза и раскрывает рот в немом стоне.       — На свидании со мной тебе будет так же хорошо, — пошлая ухмылка, растворяется в поцелуях, усыпающих скулы. Старший чувствует, как волна наслаждения накрывает с головой, помогает мышцам чуть расслабиться, и он кусает костяшку указательного пальца, сдерживая стоны. Чонгук наращивает темп, двигается внутри всё быстрее, и старается уловить каждую эмоцию на его лице.       Чимин горит. Сгорает прямо на дурацком покрывале с цыплятами, плавится под резкими толчками и скоро свои губы в кровь растерзает, стараясь не кричать в голос. Чона это явно не устраивает, и он тянет Пака за волосы, заставляя выгнуться и всхлипнуть от боли.       — Я хочу, чтобы ты стонал, громко, — грубо рычит на ухо, теряя терпение, а потом резко выходит, переворачивая блондина на живот, — ты можешь сделать это для меня, Чимин? У тебя красивый голос, не прячь его от меня.       Эта грубость не пугает, она заводит ещё больше, и Чимин нетерпеливо ерзает, прогибаясь в пояснице. Чонгук больно шлёпает по выпяченной заднице и рывком разводит его ноги, пристраиваясь сзади. Следующий шлепок вызывает недовольное шипение и Чонгук обхватывает ладонью его шею, вжимая в кровать.       — Ты не хочешь меня разозлить, — и снова не вопрос. Предупреждение.       Чимин пока не хочет проверять, что будет, ему бы пока с тем, что есть, справиться, потому что Чон Чонгуком его кроет до дрожи в коленях. Он хватает ртом воздух, комкая пальчиками покрывало, и громко хнычет от нового шлепка по ягодицам. Чон сразу входит в него до упора, вгоняет член до самого основания, резко и больно, прямо по простате. Чимину одновременно и выть хочется от боли, и просить ещё. Чонгук опомниться не даёт, быстро двигается внутри, и, как сумасшедший, тихо посмеивается, наслаждаясь громкими стонами, которые так мечтал услышать.       Он всё говорит своим дьявольским голосом какие-то пошлости, заставляет его умолять, а Чимин и половины не слышит за своими криками. Чон то ласков до умопомрачения, то готов сожрать его живьём. Пак не против быть съеденным, сам подставляется, сам просит большего. Чонгук даёт.       Нежные поглаживания в конце его касаний превращаются в стальную хватку, которая может и боль причинить. Чонгук контролирует: давит на кожу, тянет волосы, кусает и впивается так, что ни разу непозволительно больно не сделал. Он эту грань будто чувствует, видит, и ходит по ней, доводя Чимина до исступления. Чимин думает, это какое-то искусство. Непостижимое, филигранное, такое, у которого названия нет. Он рассыпается на кусочки под грубыми и одновременно нежными ласками, но Чон его заново собирает и много думать не позволяет.       В уголках глаз скапливается влага от очередной порции боли, и Чонгук сцеловывает её, поглаживая по волосам. Чимин тихо поскуливает, слышит жаркое «тише, всё хорошо» и, оставшись без сил, позволяет усадить себя на колени. Обвивает ногами его талию, а руками шею, оказавшись с ним лицом к лицу, и снова громко стонет, запрокидывая голову вверх, когда член плавно входит в него.       Чонгук трахает в этот раз неторопливо, покрывая поцелуями влажную от пота кожу на острых ключицах, а потом охватывает пальцами горло и снова вбивается в него, как животное. Рычит.       От остроты ощущений, от распирающего его члена и пальцев, остановивших доступ кислороду, Чимин чуть ли не теряет сознание, но Чонгук убирает руку за секунду до обморока и продолжает трахать на весу, оставляя синяки и царапины по всему телу. Впивается в пухлые и раскрасневшиеся губы, сминает их в жестком поцелуе, вылизывает чужой рот, глотает его стоны.       — Давай, кончи для меня, малыш, — он охватывает ладонью его член и дрочит, не отрывая взгляда от искаженного в истоме лица, — так громко, как только ты умеешь.       Чимина пробирает дрожь, он в отместку за все отметины, оставленные на его теле, полосует ноготками широкие плечи и звонко стонет, пачкает его ладонь спермой.       Чонгук хвалит его, называет умницей и слегка кусает губы, собирая с них всхлипы от последних размашистых толчков внутри. Кончает почти следом, шумно выдыхая сквозь зубы, без сил роняет Чимина на кровать и заваливается рядом.       — Я тебя такому не учил, — с пересохшим от стонов ртом слова даются с трудом, но Чимин всё равно улыбается, облизывая губы. Лежит с закрытыми глазами, приводя дыхание в норму, и думает, как долго ещё будут дрожать его ноги.       — Я же говорил, тебе понравится, — Чон довольно ухмыляется, поглаживая его бедро, и нависает сверху, чтобы дотянуться до салфеток.       Пак не отрицает. Какой уже смысл? Тем более, что пока, это лучший секс в его жизни. Если бы Чон сейчас слышал его мысли, сказал бы, что для него и космос не предел, а примерно через час доказал бы, что с ним может быть ещё лучше.       Чонгук крепко целует в приоткрытые губы, в щёку, от чего Чимин млеет, а потом, вытерев руку от спермы, берёт в руки его телефон.       — Что ты делаешь?       Через секунду, на повёрнутом к нему экране блондин читает:       «Чон-трахнул-тебя-Чонгук».       Пак хмуро смотрит на пошлую ухмылочку и, закатив глаза, поднимается с кровати в поиске своих трусов:       — Ты идиот.       — Да это же шутка! Ну куда ты опять сбегаешь? — стонет младший. — Я хочу пригласить тебя на свидание.       — Сначала трахаешь меня чем попало, а потом на свидание зовёшь?!       — Мой член — это не что попало! И да, зову.       — А вот возьму и пойду!       — Да неужели?! Не прошло и ста лет… Истеричка.