Уроки кулинарии

      Голодное урчание в животе уже раздражало женщину, парень напротив зачитывался очередной, выуженной не пойми откуда, книжкой и тоже раздражал. Её сейчас раздражало всё, связанное с ним, и крутящиеся мысли о нём тем более. Леди многозначительно откашлялась и постаралась быть совершенно нейтральной к сложившейся у них ситуации. — Ты долго ещё собираешься молчать и обижаться на меня? — Тойя хоть и поднял на неё взгляд, но снова вернулся к чтению, совершенно точно не желая что-либо отвечать ей. Женщина протянула ему разваренную до состояния каши лапшу. Пистолет сам собой уложился рядом на стол, однозначно намекая, что она так просто не отстанет. — Ты либо сейчас съедаешь это без возражений, либо идёшь со мной на работу… Выбирай, у тебя пять минут. Время пошло. — Второе, — фиолетовые глаза нервно дёрнулись от ответа брюнета, что преспокойненько закрыл книгу и вытащил из пистолета пустой магазин, пушка его не особо интересовала, но то, что женщина таскалась с разряженной обоймой, удивляло. — Я не самоубийца, чтоб жрать вот эти помои. — Хорошо, ладно, — Наган взмахнула руками, куртка, висящая на стульчике, быстро оказалась на ней. Она смерила взглядом парня, что натягивал огромную толстовку, очередной громкий «ур-р-р» очень сильно ей не нравится. Может помешать нормальной и быстрой работе. — Выпей хотя бы кофе, раз есть отказываешься…       Времени на то, чтобы по человечески вскипятить чайник нет, Тодороки разогревает кофейную жижу в кружке, что держит в руках, и почти с удовольствием кидает в неё не меньше пяти ложек сахара, у Наган счёт им сбился, но лицо однозначно скривилось. — Разваренная лапша, значит, помои, а вот эта мерзость, по твоему, что? — Его забавляет отвращение двухцветной к его вкусу, но ради прикола можно и попытаться что-то сделать. Рука с кофе протягивается к ней и женщина не может отказать щенячьим глазкам, принимая кружку в свои руки. — Это вкусно и питательно, не сказал бы, что полезно, но всё же… — и Наган ведётся на это самое «вкусно», глоток задерживается во рту дольше, чем надо, и фиолетовоглазая сплёвывает в раковину сладкую дрянь. Кружка хоть целой остаётся после его лёгкой выходки. — Блять… — Это твой план к моему избавлению? — Женщина отплёвывается и промывает рот проточной водой, лишь бы не осталось этого сладко-гадкого привкуса. — И я теперь понять не могу… Кофе, так называемый, ты глушишь, а что насчет шоколада, чем тебе ближайший друг не угодил, если ты пьёшь почти тоже самое, только в сто раз мерзотнее? — Не знаю, как это объяснить, — он допивает оставшийся кофе, пока не остыл до состояния ледника, и ставит кружку под струю воды. — Меня воротит от него… — Ну-ну, или сам надумал себе фальшивую причину, лишь бы где-нибудь выебнуться…       Наган тащит его на улицу и перепроверяет координаты очередной жертвы, ехидно улыбается. Тойя тащится за ней еле-еле и, наступив в лужу почти по щиколотку, проклинает премерзкую погодку. Дождь на улице шёл уже второй день, с тех пор как они приехали в этот город, он не прекращался ни на минуту. — Будешь выжидать его в подворотне и заставишь его бежать в мою сторону, от тебя только это потребуется, пока никаких сражений и убийств. Я сама с ним разберусь, понял? — Никаких сражений и убийств, — Тодороки бурчит под нос и ждёт продолжение того, что можно и нельзя. Но далее ничего не следует, Наган уже спешит выйти на дело и оставляет его позади. Ему приходится тяжело, чтобы догнать её уходят почти все силы. Он цепляется за её руку, останавливая женщину под навесом магазина. — Скажи, хотя бы, что у него за причуда… мне беспокоиться об этом?       Пощёчина отрезвляет его, вот уж дела, совсем забыл, что она невменяемая. Цуцу смотрит на него со злостью, но постепенно успокаивается, глядя на него. — Тебя не касается, — фиолетовоглазая стирает струйку крови из уголка разбитых губ и гладит намокшие волосы парня. — Против гражданского он не будет применять её, да и незачем. Не волнуйся об этом. Просто проведи его ко мне… — Как я его узнаю? — Сам поймёшь, такого один хуй не проморгаешь…       Тодороки согласно кивает и сплёвывает сгусток крови в очередную огромную лужу. Леди доводит его до почти безлюдного переулка и оставляет одного. — Он будет проходить здесь, а я буду находиться вон на том здании, его видно почти отовсюду, — женщина еще раз лохматит непослушные волосы и совсем тихо выдыхает. — Удачи, малыш.       Дождь вызывает в нём неприятные воспоминания и сигареты исчезают одна за другой, пока он стоит и ожидает того самого, которому придётся сегодня расстаться со своей жизнью раз и навсегда. Неожиданный отклик со стороны вырывает его из дымки задумчивости и сигарета вываливается в лужу от осознания, кто перед ним стоит. — Ты… ты же… Тодороки, да? — молодой парень, смутно кого-то напоминал, но точно одного из знакомых ранее. — Вот уж не думал, что мертвец окажется живым…       Тойя вглядывается в черты лица и для достоверности напрягает зрение, чтобы прояснить последнее. Парень подходит ближе и по дружески хлопает его по плечу. Комок в горле заседает почти мгновенно, все слова застревают там, неозвученными. — Прости-прости, это наверняка звучит обидно, — парень, точно его одногодка, совсем безобидный, по крайней мере на то время, и причуда его создавать игрушки, никак не годилась к чему-то злодейскому. — Нашему классу сказали, что ты погиб тогда, но сейчас это кажется бредом, да? Надо бы оповестить наших одноклассников, что это не так, и собраться вместе…       Телефонное оповещение возвращает Тойю к самой сути того, зачем он здесь оказался, он мимолётно проглядывает короткое сообщение от женщины: «веди его» и улыбка натягивается сама собой, почти всегда, когда становится тяжело лгать, спокойно выдыхает: — Сакуя, я сейчас не занят, можешь рассказать поподробнее о нашем потоке, — мерзкое и гадкое ощущение того, что приходится с кем-то любезничать, воротит душу. Парень радостно кивает и идёт на пару с ним в ловушку женщины, устроенную только для него. — Я с удовольствием послушаю о том, кто стал героем, а кто тупо просидел свои штаны на парах. — Да почти все, кто был на первом курсе теперь в агентствах, ну мы, как класс поддержки, немного отстаём и расходимся далеко не по специальностям, но это так… А сам-то, что делаешь, тут вроде не самые лучшие условия для такого, как ты?       Брюнет удивлённо смотрит на вперёд идущего и невольно задумывается. Такой, как он, это какой? Надоедливый? Мешающий всем? Раздражающий? Лезущий не в свои дела? Опасный для себя и окружающих? Или простым языком — проблемный, а если копнуть еще глубже, то еще и жалкий? Желание узнать мнение другого человека колотит изнутри, он цепляется за локоть парня и разворачивает к себе, зная, что если они пройдут дальше, Тодороки ничего не услышит. — Я какой? — Тупой вопрос и брюнет это знает. Тойя смотрит настороженно, вдруг он сейчас просто рассмеётся ему в лицо за такой вопрос? А если скажет, что он действительно такой отвратительный, каким сам себя считает? И эти «если» смешиваются в голове самой неприятной картинкой из всех. Приглушенный хлопок, ну точно не сильнее его, раздаётся совсем внезапно и голова парня напротив пробивается насквозь. Бледное лицо окрасилось алой жидкостью, Тодороки и не заметил, что выпущенная издалека пуля оцарапала его щеку. Он может только смотреть, как бывший одноклассник пытается что-то сказать, совсем как он когда-то, захлёбываясь своей кровью. Мелкая дрожь проходит по рукам и боль возвращается быстрее, чем раньше. Бирюзовые глаза неотрывно наблюдают за быстро покидающей тело багровой, почти чёрной желчью, пока руки ищут по карманам хоть что-нибудь, сигареты, таблетки, заряженный ствол. Очередная смс-ка добивает его: «прикончи мусор и я дам тебе заветную пилюлю». По странному наитию он достаёт пистолет и стреляет во всё ещё живого человека. Руки от этого решения почти не дрожат. Ответ на заданный ранее вопрос его больше не волнует.       Наган прибывает на место за короткие, но для него мучительно долгие, десять минут и довольная выполненным приказом гладит парня по окровавленной щеке, целует рвано дышащего парня, проталкивая ему таблетку в рот. — Теперь можешь испепелить его, переулок перекрыли, — за какую-то жалкую секунду он забывает, что это он вытворяет и с рук срывается васильковое пламя, тело сгорает с неприятной вонью, от которой у парня сводит живот громким урчанием. — Вот чёрт, я и забыла, что ты совсем голодный… Пойдём купим лапши и домой сразу, чтобы согреться после этого дерьма?       Под дождём она стирает с его лица лишнюю кровь рукавом тёмно-синей куртки и лепит до идиотского детский пластырь на обожженный порез. На крышу они забираются медленно и вовсе не потому, что Тойя так отстает. Наган самозабвенно радуется тому, что случилось и не может держать улыбку где-то там, далеко и надёжно.       В самый забитый жизнью гипермаркет они заходят абсолютно мокрыми и уставшими. Хрен, блять, зайдёшь в нормальный магазин в таком виде, пришлось переться в самый неблагополучный район и отпиздить каких-то выродков. У Тодороки напрочь слетает инстинкт самосохранения, после колко брошенной фразы одним утырком, что пил какую-то мутную дрянь, сидя рядом с точно такими же маргиналами: «Мамочка, небось, давалка!» и плевать, что это относилось к Каине, похуй, что пришлось потом его оттягивать от почти жаренного и избитого в кровавое месиво парня. Оставшиеся не рискнули вмешаться, побаиваясь яростно горящих лазурным огнем глаз.       Тойя тянется сбитыми костяшками к полочкам с сигаретами и слышит один глубокий выдох со стороны женщины. Она скидывает в тележку почти все яблочные пачки и тянет его в другой отдел, чтобы выбрать то, что возможно съесть, не жалуясь на отвратный вкус. Он замирает у холодильников с мороженым и изучает содержимое под голодное бурчание и странно косящиеся на него взгляды, пока леди рассматривает очередные быстрозавариваемые обеды.       Когда она возвращается к месту обиталища парня у холодильных камер, то не находит его. Лёгкая паника окутывает фиолетовоглазую, но после второго круга между стеллажей быстро находит его, смотрящего на то, что еще и приготовить надо каким-то образом. — Нет-нет-нет, — Наган щипает его за локоть, привлекая внимание Тодороки. Хорошо, что к нему ни одна живая душа не пристаёт, выглядит брюнет совсем неоднозначно и после таблеток уже почти отходняк начинается, а это проблемно для нее. — Я готовить не умею, не думай о такой еде… — Я приготовлю, только купи необходимое, — он медленно моргает и Каина молит только об одном, чтобы эффект от «лс» еще немного продержался, и впервые набирает продукты, а не полуфабрикаты, количество которых пришлось уменьшить в тележке.       Из магазина Тойя почти выползает и леди совсем не шутит, когда садит его в пустую тележку, а после зажимает пакетами, чтоб крепко держался в ней. До маленькой квартиры женщина колесит по темным переулкам и матерится, что дождь, пиздец, как заебал не только её, но и вообще. Лужи, грязь, слякоть, гусиный мороз по коже, ледяные капли за шиворот — всё это хуйня, но такая мерзкая и гадкая…       Тодороки дымит, наверное, десятую сигу, лишь бы не отрубиться на ходу, и заглядывается в затянутое тучами небо, пуская едкий дым колечками. Колечки почти сразу теряют свою форму, выбешивая этим парня и заставляя его затягиваться снова и снова до кашля, отдающего легким привкусом металла, от чего приятней не становилось ну ничуть.       Квартира встречает их тишиной и мраком, почти двенадцать ночи и все соседи, наверняка, давно спят. Тойя совсем обессиленно чистит овощи и через раз прикладывается к приторной кружке, отпивая кофейную жижу. Цуцу наблюдает за резкими движениями побитых рук почти завороженно. С таким невообразимым усилием она представляет на месте очередной картошки чью-нибудь шею, как глотка перерезается, вываливается язык из нового «рта» с булькающе-хлюпающими звуками. Как этот кто-то умоляюще просит его добить и что-то по такому типу. Брюнет несколько раз громко фыркает и отставляет от себя подальше неудобный нож, заляпанный в крови. Сковородка журчит и брызгается растопленным маслом, заставляя Тодороки защищаться хотя бы крышкой от этой же сковороды. Он поддаёт немного огонька сверху и засыпает всю приготовленную смесь из мелко нарезанных овощей и кучи приправ на почти готовую картошку. Комната наполняется слезоточивым дымом и Каина открывает окно для проветривания, а после совсем не замечает перед собой ароматную тарелку с жареной картошечкой. По мелкой кухне разносится очередное голодное урчание, женщина недоверчиво смотрит в бирюзовые глаза и пробует крохотный кусочек. Тойя садится рядом и хрустит нарезанным яблоком у самого уха, нагоняя аппетит, после чего встает обратно к плите доводить чертов подгорелый соус до готовности. — Ладно, — Наган мысленно соглашается, что это довольно вкусно, хоть и немного пережарено. — Ты этим меня уговорил закупаться чем-то подобным, но с тебя готовка обеспечена и возражений я не приму…       Тодороки кивает и протягивает ей кружку чая с плавающей долькой лимона. Каина не знает, что и сказать на такую милую заботу о её здоровье. Из-за стола она поднимается бесшумно и упирается носом в мокрую макушку, чертовски поздно вспоминая, что дождь их не обходил стороной, а полностью промочил. Брюнет выключает плиту и добровольно подставляется под холодные руки, стягивающие промокшую одежду с него. До ванной комнаты они добираются через силу, потому что парень тёплый не смотря ни на что, а ей пиздецки холодно и хочет этого грёбанного тепла всё больше и больше. Просто прижиматься к нему недостаточно, под душ она затягивается сразу с ним, чего там мелочиться, и включает дьявольски горячую воду, чтобы сразу стало так, как надо. Пар заставляет Тойю жадно глотать воздух где-то за её спиной, куда вода не поступает, вжимая её в холодную плитку кафеля. Наган расправляется с мелкими застёжками на его джинсах, а после и на своих, совсем забыв об оставшейся одежде на теле.       Фиолетовые глаза горят только похотью с нотками садизма, Тойя ловит едва уловимый запах корицы и видит златовласую деву, что была для него теперь не более чем миражом, утраченной за всеми этими годами. Хотя позабыть такую всё равно не получилось и вот она стоит перед ним и сжимает его запястье до тупой боли, не только где-то в руке, но и в груди. Он выдыхает её имя почти в самое ухо и тянется за совсем забытым вкусом мягких уст. В его губы она ответно вгрызается и довольно мурчит от неожиданной напористости парня. Одежда срывается с тел, слегка прожигаемая под пляшущим синим пламенем, куда-то на пол. Каина сжимает в руках напряжённый член и спускается влажной дорожкой ниже, проводя мокрые зигзаги по белым шрамам и останавливаясь у алой головки, брать его в рот женщина не спешит, терпеливо ожидает, что же предпримет Тодороки на такую близость с ней.       И результатом остаётся вполне довольна, когда он запутывается пальцами в сине-розовых волосах и толкается в податливый тёплый ротик. Леди играется с уздечкой, болюче прикусывая её, но тут же доставляя иное удовольствие, берёт весь ствол до основания, сжимая горлом чувствительную головку и сразу выпуская изо рта, чтобы проанализировать реакцию на маленькую приятность. За абсолютно чёрными зрачками не видно синевы, её это немного огорчает, но не настолько, чтобы прекратить эту невинную шалость. Женщина садится на краешек ванной и призывно манит к себе, раздвинув ноги, как последняя шлюха. Тойя сгребает её волосы на одну сторону и целует в открытую шею, вырывая лёгкий стон удовольствия. От приятных ласк она совсем забывается, направляет в себя член и обвивает его бёдра лодыжками, двигая тазом навстречу. Горячие ладони обжигают ягодицы и Наган трясёт попкой усерднее. Грубость ей приятна, леди кусает костлявое плечо и глухо стонет от ритмичных толчков внутрь. Он сжимает её бёдра добела и целует в висок. — Юу, — имя срывается совсем тихо и нервирует этим женщину. Знала бы она, что девочка так засела в его больной башке, то сказала бы сразу, что всё, а нет этой самой девочки, и такого тяжкого груза бы не было. Наган берёт в рот блестяшку и целует парня в губы, совсем бессовестно заставляя его принять чего-то другого, более новенького и достаточно интересного, чтобы выбить из его головы ту блондинистую шалашовку. Экстази срывает башню вместе со всеми стоп-кранами, что могли остановить его. Тойя тянет фиолетовоглазую на себя и совсем похуй, что они теперь на полу под пиздецки адовой водой. Он упирается лбом в ключицу и затрахивает до судорожных вскриков от дикого жара в местах соприкосновения двух тел. Раскалённые пальцы исследуют женское тело, оставляя после себя почти алые ожоги. Руки Цуцу сжимают его волосы на затылке и поднимают потяжелевшую голову. Она кусает высушенные от горячего дыхания губы, чувствуя на языке отчётливый привкус металла, но отрываться совсем не спешит, спускается на прыгающий кадык, присасываясь к нему с почти звериным рыком. Под его руками становится совсем невыносимо, ей приходится с трудом вывернуться и повернуть ручку душа в обратную сторону, остужая теперь адски горячего парня. Ледяная вода после практически кипятка вызывает совсем уж диковинные ощущения и Наган с мёртвыми бабочками внутри живота почти судорожно кончает от контрасных купаний да резких толчков. У парня сводит руки крупной дрожью, он перехватывает её поудобнее, крепко прижимая к себе, и выдыхает обжигающий пар изо рта, тяжело дыша в основание шеи. Она делает ещё пару убивающих рывков бёдрами и ловит второй приход наслаждения, ощущая в себе тёплую и вязкую субстанцию, до ебучих судорог в ногах.       Наган заваливается под холодные струи душа, вода приятно освежает новые ожоги по женскому телу и она осторожно намыливает сначала себя, а после и его, аккуратно снимает пластырь с лица. Он смотрит совсем расфокусировано и гладит руку женщины в том месте, где «живёт» её причуда. Огромного махрового полотенца едва хватает на них двоих и она, плюнув на всё, расправляется с оставшимися проблемами. Быстро натягивает на себя безразмерную майку и одевает его под совсем уж ужасающие слух звуки урчания. Босые ноги приятно ступают по ковру и женщина падает в кровать почти без сил. Тойя ковыряет тарелку с остывшей едой и немного обиженно сопит от несправедливости. Зато кофе вливается в горло с приятностью от лёгкой горечи. Место рядом с женщиной слегка прогибается и Наган притягивает к себе парня холодными руками, укладывая на бочок, чтоб не дай Бог, он не захлебнулся, если она уснёт крепко и не сможет вовремя помочь. Он порывается перевернуться и вздохнуть нормально, но у Цуцу планы совсем другие. Женские руки гладят беспокойную голову, успокаивая его от начавшейся снова то ли мелкой истерики, то ли действительно переборщила с таблетками, хуй поймёшь его не поговорив с ним.       Утром он ковыряется в пакетах и удивляется, когда видит там действительно нечто съедобное. Цуцуми довольно тянет улыбочку, пока парень весь взъерошенный, растормошенный и ни капли не выглядящий отдохнувшим с синяками под глазами, достаёт упаковки для очередного блюда для неё и ему не совсем понятно, что именно хочет Наган из настолько несовместимых ингредиентов. — Если ты хочешь всё это вместе, то поспешу тебя расстроить, будет невкусно, — приходится ещё и срок годности просматривать, как заметил Тойя, на одной из упаковок была позавчерашняя дата, а ценник горел просто безрассудной скидкой. — Просрочку тоже кушать будешь? — В смысле просрочка? — Наган выдирает из слабых с утра рук этикетку со всей информацией и бьёт себя по голове. — Пиздец, в магазин только с тобой ходить придётся…       Холодильник впервые за три дня совместного проживания в чужом городе наполняется едой и Тойя выслушивает пожелания женщины о том, чего бы она хотела попробовать, совсем не понимая, что всё-всё он знать никак не может, равно как и готовить все её выдумки. — Я не учился готовке, просто даже не помню, чтобы вчера это делал, — Тодороки чувствует, что на плите что-то до уголёчков сгорело, и неловко приподнимает крышку. Чёрный дым бьёт в лицо, заставляя его кашлять от едкого запаха. — Ты не могла бы пересказать, что ещё вчера я сотворил, будь так любезна… — Мне начать с самого утра или ты что-то помнишь? — Пламя внутри дымит насмешками, что он всего лишь избавился от мусора, нисколечко не жалея об этом. Тойя бледнеет от воспоминаний и тянется за сигаретой, закуривая её и нервно улыбаясь. — Я помню… — он прячет глаза за опустившейся на них чёлкой и горько усмехается, запах гари смешивается с вчерашним запахом сожжённого тела. — Но больше готовить мне не хочется…       Наган подмечает смену настроения и тихо добавляет: — Ещё не раз придется…