Blood as wine

– Занзас умирает! Громкий крик эхом разнесся по замку Варии, моментально поднимая только недавно задремавшего Скуало с кровати. Император мечей не спал уже около двух суток, с тех пор, как Занзасу пришло очередное письмо от Девятого. В этот раз Занзас отправился один. Он не послал на задание Леви или Бела, он даже не прочитал ни слова из письма своим подчиненным, лишь поднялся, забрав коробочку с Бестером из своего стола, и ушел, словно отправлялся на прогулку. Письмо же после прочтения тут же вспыхнуло ярким пламенем в руках Босса Варии и обратилось в пепел. С того самого момента Скуало, привыкший доверять своей интуиции и везде следовать за Боссом, мотался по замку как неприкаянный, мозоля всем глаза своим унылым видом брошенного котенка. А сейчас Занзас умирал. Эти слова отчетливо звучали в голове мечника, повторяясь, раз за разом, пока он бежал к комнате Босса. Казалось, что эта до ужаса простая фраза крутилась в подсознание блондина все это время с того самого момента, когда Босс молча прошел мимо него в тот злосчастный день. Шаг. Еще один. Ноги мечника задрожали прямо перед темной дверью в комнаты его Босса. Задрожали так, словно сейчас Скуало делал первые в своей жизни шаги. Первые шаги навстречу жизни без Босса? Блондин открыл дверь, проходя в покои Занзаса. Скуало бывал здесь ни раз, приходилось. Только вот раньше просторная кровать Босса Варии казалась мечнику ничем иным, как царственным ложем. Она возвышалась посреди покоев Босса, красуясь под тяжелым балдахином, словно постель великого короля из сказки про средневековье. Сейчас балдахин был снят, стараниями, быть может, Луссурии, которого на мгновение заметил император мечей, прежде чем все его тело сковал холодный страх. Душный воздух комнаты, где всегда пахло виски и Боссом, сейчас пропах кровью, этот запах духоты и смерти навалился на блондина, заставляя его замереть, стоило ему только сделать шаг от двери. Кровать Занзаса, от которой оцепеневший блондин не мог отвести взгляд, сейчас напомнила ему жертвенник. Залитые кровью, раньше белоснежные простыни, теперь потемнели, пропитываясь насквозь, подушки, смятые валялись на полу, рядом темнел балдахин, на котором едва заметны были какие-то лохмотья, смутно напоминающие плащ Босса Варии. И сам Занзас, лежащий на постели, среди всего этого хаоса… Он бредил и истекал кровью. Белая рубашка теперь была окрашена багровыми пятнами там, где от тела Босса Варии осталась лишь кровавая плоть. Занзас, человек, чья сила казалась непобедимой, и чей гнев сжигал дотла, человек, чье имя бросало в дрожь сильных мира сего, сейчас умирал, умирал, истекая кровью, в своей собственной постели, превратившейся в жертвенник Аида. Занзас бредил и метался по кровати, наполняя душную комнату болезненными стонами, будто жестокий древний Бог, наконец получивший в свои лапы одного из сильнейших, самую заветную цель, казавшуюся недосягаемой, теперь наслаждался, играя с человеческой жизнью, словно кошка с мышкой, заранее зная, когда занести лапу с острыми когтями для смертельного удара. Занзас умирал. Вокруг него суетился Лусс, пытаясь снять с Босса рубашку и хоть что-то сделать с ужасными ранами, хотя даже Скуало, замерший как столб у двери, отчетливо видел и понимал, что его Боссу уже не поможет даже целительная сила Луссурии. Мечника толкнул в бок чей-то острый локоть, и он отшатнулся, невидящим, полным ужаса взглядом уставившись на Бельфегора. Мрачный как сама смерть, Принц протиснулся в комнату Босса, подходя к его постели и передавая Луссурии поднос с какими-то пузырьками и скляночками и, кажется, хирургическими инструментами. Бельфегор молчал. Даже он понимал, что уже все бесполезно. Все было бесполезно уже тогда, когда он свалился на пол, не ожидав тяжести тела Босса, открывая главные двери Особняка Варии, подумав тогда, кто же мог в них стучать, пройдя мимо охраны. Одним лишь чудом Принц услышал этот стук. А Занзас свалился на него словно снег на голову. Кровавый снег. Блондин проводил остекленевшим взглядом Бельфегора и на негнущихся ногах, словно в забытье, вышел из спальни Босса. Он не верил. Не хотел, нет, страстно не желал верить в то, что только что видел. Его Босс, его Занзас… Он не мог умереть. Нет, Скуало не верил в то, что увидит смерть Босса. Он скорее верил в смех Занзаса над своим холодным телом, как много лет назад, когда мечника чуть не переварила большая акула. Тогда, Дино рассказал ему, Занзас смеялся. А сейчас он умирал, Скуало точно знал это, хоть всеми силами и старался отогнать эти ужасные мысли, словно наваждение, словно бред. Бред, который мучил в эти минуты Великого и Ужасного Босса Варии. Скуало спустился на кухню, сам не понимая зачем. Его голова опустела, все мысли и тревоги, терзавшие его последние дни, все они теперь были в спальне Босса. Все они живым воплощением наполняли покои Занзаса. Мечник опустился за стол и, посидев с минуту, глядя в одну точку впереди себя, уронил голову на гладкую поверхность стола. Серебристые волосы скользнули с плеч на стол, закрывая блондина от всего мира. Он просто сидел, опустив руки и уткнувшись лбом в поверхность стола, будто вокруг не существовало ничего, ни времени, ни пространства, он не думал ни о чем. Сколько Скуало так сидел, он не знал, но когда послышались тихие шаги, он словно вынырнул из небытия и поднял голову, посмотрев на Бельфегора. – Врай, ты язык проглотил, чертов придурок? Что там? – блондин уставился на принца, недовольно скривившись от его вида, который, почему-то вызвал ужасное отвращение. – Как будто сам не знаешь, – голос Бела был сухой, не выражающий ничего, совершенно никаких эмоций. Словно говоришь со стеной. – Ясно. Скуало знал. Он видел все своими глазами, более того, стоило ему закрыть глаза, как комната Босса вновь представала перед ним, вся кровь, удушающий и давящий воздух, и стоны… Скуало поднялся и направился из кухни. Туда пришел Бел и притащил с собой тот убивающий запах, словно и он, побывав в спальне Босса, пропитался его кровью, как простыни или рубашка Занзаса. Мечник не мог вынести этот запах, его мутило, голова шла кругом и снова начинали пробуждаться мысли, ужасные мысли о смерти. Ступеньки. Лестница наверх, а дальше по коридору в комнату. Едва стоя на ногах, Скуало вдруг побежал, опрометью кинулся к своей комнате, будто за ним гнался опасный зверь, уже тянул к нему свои когтистые лапы. Блондин влетел в свою комнату, захлопнул дверь и, прижавшись к ней спиной, сполз на пол, хватаясь за голову, выдирая пальцами собственные волосы, которыми так дорожил. Но сейчас они были не важны. Все было не важно. Все, кроме любимого Босса. Из глаз хлынули слезы, горло сдавил неприятный комок, а пальцы до боли впились в голову. Он рыдал, рыдал, не стесняясь своих громких всхлипов и вздохов, как в детстве, в тот раз, после которого он поклялся душе своей матери быть сильным и больше никогда не плакать. Много лет назад, будучи маленьким мальчиком, он не сразу понял, что произошло. Прошло много дней, прежде чем ребенок с серебристыми волосами и серыми, как у матери, глазами, осознал, что их нет. Его родители умерли, а он был бессилен. Он ничего не мог сделать, и от этого слезы только быстрее катились по щекам и капали на пол... Как и сейчас. Он понимал, что не в силах ничего сделать. Он понял это сразу, как и все остальные. Эта мысль о бессилие витала в воздухе замка с того самого момента, как Занзас покинул его. Никто уже не мог ничего сделать, только чудо. Но ведь чудес не бывает. Это Скуало знал с самого детства, иначе чудо помогло бы ему тогда… Сейчас, со всеми своими талантами, знаниями и умениями, сейчас Скуало чувствовал себя совершенно бесполезным, и хуже всего было то, что от этого ему некуда было деться. Все и вправду было бесполезным. Но Босс, его Босс, он все еще был жив, он был на грани, стоял на тонкой натянутой нити между жизнью и смертью. Скуало мог кинутьcя к нему, взять его еще теплую ладонь в свои, и умолять не умирать, смывая своими слезами кровь с тела Занзаса. «Да, пожалуй, моих слез хватило бы…» – подумал блондин и криво усмехнулся. Усмешка превратилась в гримасу боли и отчаяния, он рухнул на пол, сжав кулаки, молотя руками по ковру от бессилия, не в силах сдерживать громких нервных всхлипов, что вырывались из груди, и слез, от которых все лицо уже было мокрым. Он рыдал, долго, казалось, освобождаясь от всех слез, что накопил за время своей жизни. Они все сдавливали и сдавливали его грудь, но вместо них осталась лишь пустота и обреченность. Скуало лежал на полу в своей комнате с красными и разбухшими от слез глазами. Он был без сил. Истерика отпустила его, оставляя лишь дрожь, время от времени пробегавшую по телу, но и она вскоре оставила блондина наедине с его горем. Он лежал, изредка шмыгая носом, уставившись безжизненным взглядом в пустоту, не видя перед собой ничего. Ему было холодно. Так холодно, будто все тепло в мире вдруг исчезло, и наступила вечная зима. Вечная зима в солнечной Италии, похоронившая города под слоем снега. Холод сковывал пальцы блондина, постепенно подбираясь к нему все ближе. Но именно этот холод заставил мечника оторвать голову от пола и устремить взгляд перед собой. Он был в комнате Занзаса… Он лежал на полу перед кроватью своего Босса. И это был не сон и не бред. Скуало отчетливо ощущал тот дурманящий запах крови Занзаса, пропитавший комнату. И духоту. «Когда Босс поправится, придется долго проветривать…» – шальная мысль мелькнула в голове блондина, и тонкие губы дрогнули в нервном смешке. – Ты веришь в это? – хрипловатый голос, в котором явно слышны были насмешливые нотки, нарушил тишину. И Скуало увидел его. Нет, не голос, а его обладателя. Он сидел на постели Босса. Блондин сразу узнал его. Длинные, как у самого мечника, темные волосы, светлая кожа, идеальное тело лишь немного прикрытое хитоном, столь же идеальные черты лица, надменный взгляд и ухмылка на губах, темные, словно светящиеся в полумраке спальни глаза. Он был похож на человека. Никаких рогов, крыльев, копыт или чего-то подобного. Но Скуало точно знал, что это был не человек. – Люцифер… – едва слышно прошептал Скуало, ведь его губы пересохли в одно мгновение, а тело прошиб холодный пот. Он видел его всего один раз, в далёком детстве. На похоронах родителей. Это существо стояло рядом с гробом его матери, держа прекрасную женщину за руку и улыбаясь маленькому блондину. А потом Скуало увидел его изображение в одной из церковных книг. Священник назвал его Люцифером и перекрестился. Разве мог тогда ребенок понять, с кем он столкнулся. Но сейчас Скуало понимал. Понимал лучше, чем что либо. – Как приятно, что ты узнал меня, Скуало, – ядовитая ухмылка на губах демона и его голос заставили блондина задрожать. – Так что, ты веришь? Веришь, что я не заберу у тебя этого человека? – руки длинноволосого брюнета скользнули по перевязанной бинтами груди Босса Варии, и бинты тут же окрасились алым, а по телу Занзаса прошла судорога. Сейчас Скуало понимал. Он отчетливо понимал, что столкнулся лицом к лицу с самой смертью. С тем зверем, что заполучил жизнь Занзаса в свои цепкие когти и сейчас лишь играл с ней и с блондином. Но мечник знал, что так будет. Он словно почувствовал все еще тогда, когда все началось. Весь этот кошмар. Скуало знал, что будет лежать на полу рядом с кроватью Босса, знал, и сейчас его грудь сковало сожалением, как всегда бывало, когда он испытывал это странное чувство дежавю. Сожаление. Не страх, а всего лишь сожаление. – Да. Я верю. Ты не заберешь у меня Занзаса. Не посмеешь, – голос блондина звучал на удивление уверенно и громко, но демон лишь усмехнулся. – Если тебе дорога его жизнь, ты можешь выкупить её, – приторно сладкая улыбка и новая судорога пробегает по обессиленному телу Босса Варии, а по чистым простыням начинает медленно расползаться кроваво-красное пятно. – Он будет жить, но в обмен я заберу твою жизнь. – Мою? – Скуало посмотрел на своего Босса. Мечник не сомневался, он всегда был готов отдать свою жизнь за Занзаса, которого так горячо любил. С того дня, как поклялся надменному и вспыльчивому брюнету в верности, и по сей день, Скуало всегда был готов. А сейчас блондин понимал, что зверь, играющий с ним, знал это, всегда знал, а теперь лишь для формальности ожидал ответа, ждал, когда же Скуало подпишет свой смертный приговор. – Я согласен. Забирай мою жизнь и оставь Занзаса. – Не торопись. Ты думаешь, я скажу волшебное слово, и твой драгоценный Занзас будет в полном порядке, а потом подойду к тебе, вырву твое сердце и все? Как в дешевых ужастиках? Скуало уверенно кивнул, отлично понимая, что все совсем не так. Но и к подобному он был готов. Он был готов сделать все, лишь бы только спасти Занзаса. Своего Занзаса. Подарить ему жизнь. Ведь жизнь Босса стоило гораздо дороже всего, что было у блондина, даже дороже его собственной жизни. Самое дорогое сокровище маленького мальчика, живущего в глубине души Императора Мечей, самое дорогое и единственное, что у него было, это его Босс, ставший для блондина смыслом жизни, подаривший ему веру в будущее и саму жизнь, когда у него не осталось ничего, даже желания жить. И сейчас Скуало был готов на все, лишь бы только его любимый Босс жил. Любая цена казалось маленькой и недостойной, даже собственная жизнь. – Мне не нужно твое сердце, но ты сам отдашь мне свою жизнь, испив его крови, – все та же улыбка на губах демона. Но с этими словами его глаза будто ярче засветились, а в руке возник большой золотой кубок, украшенный драгоценными камнями. Скуало смотрел и не мог отвести взгляд, словно загипнотизированный, как с пальцев демона, которыми тот касался Босса Варии, струились кровавые струйки, постепенно наполняя кубок до краев. И Скуало с ужасом понимал, что это была кровь Занзаса. Его любимый брюнет совсем побледнел, и без того тяжелое дыхание стало прерывистым и хриплым, комнату снова наполнил удушающий запах крови и смерти, к которому, как казалось блондину, он уже привык и не ощущал. Но сейчас, когда Бог Смерти протянул ему золотой кубок, в голове у мечника совсем помутилось, он еле устоял на ногах и едва не выронил из рук спасение любимого, его жизнь, что так легко протянула ему сама Смерть. «За твою жизнь, Занзас,» – пронеслось в голове у блондина, и он поднес кубок к губам, задохнувшись убийственной духотой, в которой казалось, тонул, с каждым новым глотком, все глубже погружался в темную бездну, уже не видя перед собой ничего кроме кровавого моря, в которое превращалась спальня Босса. Скуало уже чувствовал, как липкие волны пачкают его одежду, отдельные ручейки сливались в багровую реку, заполняя все вокруг жутким запахом смерти, в котором задохнулся блондин, бездыханный рухнув на ковер в комнате любимого Босса. Последнее, что успел увидеть Скуало, как пустой кубок выпал из его ослабших рук и закатился под кровать, а затем сознание блондина поглотила непроглядная тьма и тишина… *** – Скуало, очнись! Очнись! Что ты тут делаешь? – до тошноты знакомый голос ворвался в тишину, заставляя блондина открыть глаза и поморщиться. Голова раскалывалась, а перед глазами расплывался силуэт Лусса в ярком домашнем халате. – Ты пьян? – Врай, заткнись, павлин, я не пил ни грамма! – но от блондина и правда несло алкоголем, да так, будто он пил трое суток не пересыхая. Он сам почувствовал и, попытавшись подняться, чтобы возмутиться, мол, что тут происходит, обнаружил себя лежащим на груди у Босса. Скуало был весь в крови. В крови Занзаса. И он вспомнил, вспомнил все, что только что произошло в этой комнате, вспомнил тот удушающий запах… Сейчас все казалось сном, дурным кошмаром. Но, вот он, Занзас, без сознания лежит на кровати, только сейчас его кровь пьянит, словно дорогое вино, а не душит. Занзас больше не умрет. Скуало знал это. Он знал, что если Смерть снова придет за его любимым, он снова отдаст за него свою жизнь, даже если в следующий раз все не обернется сном, как сейчас представало перед мечником. Но так же Император Мечей знал, так же был уверен, как и в своей преданности несносному брюнету, что все не было сном, просто это кровь Занзаса, его любимого Занзаса, она совсем как вино…