Ну это же френдзона

В начале июне внезапно уходит в отставку учитель математики и его заменяет новый. Он молодой, красит волосы в красный, курит сигареты и не стесняется крепких выражений. О уровне его знаний ничего сказать нельзя, но уроки он ведёт отвратительно, постоянно срываясь и крича на своих учеников. Шинпачи думает, что этот тип абсолютно не подходит на роль учителя. Гура с ним соглашается. Но их мнение, разумеется, мало кого интересует. Их новый учитель родом из Англии. Это умозаключение Шинпачи делает проведя параллели с актёром Аланом Рикманом. Самого учителя зовут также, только фамилия другая. Первой об этом конечно же узнаёт Гура. Но в этот раз она возражает, поскольку Алан точно также мог быть родом с Кавказа, всё зависело от ударения. А ударениям Гура доверять не привыкла. Почему? Кто знает. Десятого июня Шинпачи опять получает за математический тест тридцать два балла. Он был действительно сложным, но это мало успокаивает. Число баллов Гуры на этот раз тоже не велико, но хотя бы является её любимым числом, Шинпачи же цифру тридцать два ненавидит. Пол урока учитель орёт на них, талдыча, что они не набирают нормы и его премия из-за этого вылетит в трубу. Ученики сочувствия не выражают, только смотрят пустыми взглядами на чёрную поверхность доски и думаю, вероятно, что лучше бы в трубу вылетел учитель. Тогда Алан демонстративно хлопает дверью, скорее всего, идёт курить на крышу. В тот же день были назначены обязательные дополнительные занятия. На дополнительных ничего не меняется - учитель пишет что-то на доске, раздаёт листки с заданиями и снова пишет. Шинпачи понимает, что сконцентрироваться толком не может, поэтому просто смотрит отстранённым взглядом на красные волосы. Он облысеет, всё также отстранёно думает Шинпачи, годам к пятидесяти точно. Но это не важно, важно то, что многочлен делиться не желал ни под каким предлогом. Возможно потому, что Шинпачи не горел сильным желанием его делить. Возможно потому, что учитель не горел сильным желанием эти дополнительные, да и вообще уроки проводить. Возможно потому, что земля не горела сильным желанием вертеться, а солнце - светить. В общем, это всё не его ума дело. К концу дополнительного занятия Шинпачи сдал полупустой листок. В середине июня Шинпачи рассеянно думает, что сейчас самое время найти репетитора. Или хотя бы перестать лениться. Но вместо этого, после школы он целыми днями лежит на кровати и думает о красных волосах, которые выпадут лет через тридцать. В голову приходит почти гениальная идея стать учёным и открыть предприятие по производству лекарства от облысения. Но уходит она также быстро. Двадцатого июня Шинпачи сидит на крыше с Гурой и Тоши, сверля взглядом спину курящей Хуюме - местного хулиганского авторитета, - когда на крышу заходит учитель математики. Тоши на автомате обрывает сквернословную тираду, направленную на какого-то "светловолосого пидора с бабскими ресницами". О ком она говорит, Шинпачи не знает, но предполагает, что о Гине из 1-Б. Гин был верным поклонником Хуюме и во всём старался походить на своего идола - то есть пил, курил, матерился своим детским голосом и иногда пытался затащить Гуру или ещё какую-нибудь девушку в постель. Следует отметить, что безуспешно. Хуюме с Аланом курили молча, скорее всего, глубокомысленно глядя вдаль. Шинпачи вспомнил, что какое-то время назад пришёл к выводу, что хуже учителя по математике им достаться не могло, перевёл взгляд на Хуюме и с какой-то досадой подумал, что могло. Но Хуюме, к счастью, учителем становиться не собиралась. Она хотела быть лётчиком и гордо рассекать голубые небеса на Су-35. Но пока она могла только курить, звать учителя математики "Хуёши" без всяких суффиксов и смотреть затуманенным желанием взором на, любовно носимую во внутреннем кармане пиджака, фотокарточку с Су-35. Ну или на Гуру - это, как говорится, дело случая. В самом конце июня учителю впервые признаются в любви. Шинпачи застаёт это совершенно случайно: ему поручили отнести бумаги из учительской в кабинет. Сердце странно сжимается и он внезапно вспоминает, что у него вегето-сосудистая дистония. Имеет ли это отношения к сердцу и сердечным приступам Шинпачи не знает, но на всякий случай мысленно прощается с Гурой и Тоши. На признание учитель реагирует с удивительной мудростью - уклончиво отвечает "Я тебе не Хуёши" и со скоростью идущего к земле Су-35 ретируется из кабинета, по пути вырывая у Шинпачи из рук бумаги. Тот остаётся в коридоре один, задумчиво смотрит учителю вслед и мечтательно выдыхает. А может вовсе не мечтательно, но Шинпачи был мечтателем по жизни, а значит, все его действия можно в какой-то мере назвать мечтательными. В начале июля чертовски жарко, орут цикады и орёт учитель. Но уроки математики всего сорок пять минут в день, а цикады рядом круглосуточно. Хотя лучше бы круглосуточно был рядом учитель. Тогда, возможно, Шинпачи бы смог наконец понять точные науки. Или хотя бы вдохновится на что-нибудь. В середине июля жара не спадает. Но Гура умудряется заболеть и в школе не появляется. Уроки без подруги становятся ещё длиннее и скучнее. Особенно математики. Поэтому Шинпачи делает то, что у него получается лучше всего, пустым взглядом смотрит на красные волосы. Иногда пытается сочинять стихи, но вдохновение исчезло ещё после того, как Тоши, не смотря на его прекрасные с литературной точки зрения стихи, отвергла его чувства. С кем не бывает. Впрочем, кое-какие стишки Шинпачи всё же сочиняет, но далеко не уверен, что строки "Твоя могучая горбинка/Вздымается словно ширинка" могут кого-то поразить. Вернее поразить то могут, но, увы, не в положительном смысле. В конце июля Гура по-прежнему не появляется. Зато появляются дополнительные дополнительные занятия для тех, кто пишет тесты на результат меньше десяти баллов. То есть для него и Семёна из 3-С. Семён вообще неплохой человек. Немного трусливый в плане девушек и немного туповатый в плане математики, но неплохой. На дополнительные дополнительные учитель приходит пьяный, Семён не приходит вообще. Шинпачи видел его за несколько минут до этого во дворе вместе с Мицубой. Что они могли делать вместе Шинпачи догадывается, но говорить наверняка не может. Возможно Мицуба просто ждала трамвая, а Семён - у моря погоды. - Давай поговорим по душам, очкарик, - предлагает учитель, опираясь на стену. Очки Шинпачи не носил, но кличка почему-то была. - Давайте, - с несвойственным энтузиазмом отвечает Шинпачи. - Она тебе нравится? Этот вопрос вводит его в ступор. В голове сразу же проносится тысяча вариантов начиная от Гуры и Тоши и заканчивая Хуюме и пожилой учительницей родного языка. - Да, - наконец выдавливает он, решив, что спрашивать кого имел ввиду учитель не слишком вежливо. - Манда, - рявкают ему в ответ. - По твоим оценкам этого не видно. - Оценкам… - медленно тянет Шинпачи, задумчиво сводя брови. Озарение приходит мнгновенно. - Нет, я действительно люблю математику. Но это не взаимно. - Просто тебя френдзонит даже математика, очкарик, - учитель пошатывается, но до стула добирается без повреждений. Затем поднимает взгляд . - А я тебе нравлюсь? Я любим табой, слющай? Гура была права, мрачно думает Шинпачи, он действительно с Кавказа. - Слющай, - голос звучит по-прежнему не уверенно. Что отвечать не ясно. - Ну да. - Ну манда, слющай, - учитель падает на стол лицом. - Заедь за мной на роликах в семь, слющай. А теперь иди пикапь Хуюме. Слющай. Пикапить Хуюме Шинпачи не хочет. Тем более они уже встречались. Где-то десять секунд, после чего она его бросила. Но из класса он вылетает быстрее Су-35. В начале августа Гура выздоравливает. И наконец наступают долгожданные каникулы. Вот только Шинпачи этому не сильно рад. В августе он сидит в твиттере с Гурой и Тоши, делает уроки с Гурой и Тоши, гуляет с Гурой и Тоши и мог бы даже трахаться с Гурой и Тоши (все его сверстники занимались чем-то подобным со своими девушками), но от этого его отделяла мощная преграда под названием френдзона. "Просто тебя френдзонит даже математика, очкарик", - некстати вспоминаются слова, сказанные учителем перед каникулами. - Увы, но да, ето так, - печально говорит Шинпачи. В начале сентябре по-прежнему чертовски жарко, но цикады наконец поутихли. А вот учитель утихать не хочет. Возможно оно и к лучшему, его голос нравится Шинпачи. Его голос был чем-то средним между брутальным басом Хуюме и голосом Асеньки. Асенька, к слову, работала в "сексе по телефону". - Вам бы в секс по телефону пойти, а не у доски скакать, - выдаёт мысли вслух Шинпачи на дополнительных дополнительных. Его предложение на удивление никакого негодования не вызывает. Скорее напротив. - Когда-то я читал порно рассказы, - серьёзно отвечает учитель. - Что-то вроде "Да-да-да! Как же хорошо, как же приятно. Надо будет обязательно отблагодарить этих милашек за такой прекрасный вечер". - Милашек? - переспрашивает Шинпачи. - Милашек, - кивает учитель. - Или вот ещё, - его голос тут же становится похож на голос Хуюме, когда она выколачивает деньги из малышей, - Он достал пистолет и ткнул им, блядь, Хиджикату под подбородок! - Хиджикату? Который Тошидзо? - Нет, другого. Но потом меня уволили. - За что? - Почему-то никто не мог подрочить на эти записи, - учитель печально выдыхает. - Я не удивлён, - сочувствующе кивает Шинпачи и возвращается к цифрам. В эту же ночь Шинпачи снится сон. В его сне учитель приходит в блондинистом парике, с накрашенными губами и просит называть себя Светланой Никифоровной. Дальше локация перемещается в школьный туалет. Но вспоминать то, что было дальше Шинпачи не хочет. В середине сентября по-прежнему жарко и лекции математики по-прежнему зачитывает голос рассказчика аудио-порно. Последнее, правда, не так плохо, только сосредоточиться на предмете становится ещё сложнее. В конце сентября Шинпачи не может сосредоточиться на предмете вообще. Понимание приходит довольно быстро и пытаться делать хоть что-то Шинпачи перестаёт. Вместо этого он просто сидит на уроке и смотрит на учителя. Учитель на него не смотрит и это к лучшему. Тридцать первого сентября Шинпачи понимает, что влюбился. А ещё он понимает, что в этот раз шансов у него ещё меньше чем с Тоши. Поэтому в тот же день он накатал длинные и печальные стихи о неразделённой любви. - Неразделённая любовь - это даже хорошо. Тут, к примеру, есть стимул выучить математику, - оптимистично убеждает себя Шинпачи. Вот только сердце почему-то предательски сжимается.