Улицы ждали именно нас

      Иногда Тэхуну казалось, что он вытянул свой золотой билет. Выиграл в лотерею. Обыграл, наконец, эту жизнь.       Может, конечно, в нём играли гормоны, в конце концов, он всего лишь подросток, хотя и находится гораздо ближе ко взрослому возрасту, чем те, с кем он общается.       Может, он действительно выиграл в русскую рулетку, когда в барабан было вложено пять пуль из шести, но ему достался пропущенный патрон.       В любом случае, что-то в этом всём было. Что-то приятное, как будто мироздание решило, что с него хватит отчаяния и какого-то морального отупения, что с него хватит быть озлобленным на весь мир.       Мироздание сжалилось и подарило ему солнце, что освещает его путь даже ночью. Солнце, что учтиво улыбается всем вокруг, но искренне — только ему.       Солнце звали Джи Ён У, и при первой встрече они буквально подрались. На второй встрече — тоже.       Тэхун не мог похвастаться высоким уровнем эмпатии, но что-то в Ён У его задевало, заставляло вспоминать то, что уже давно прошло.       Он никогда не забывал, но теперь образы были ярче.       Дождь.       Кровь.       Боль.       Слёзы.       Маленькое хрупкое тело на его руках, которое больше никогда не встанет. Не улыбнётся ему.       В глазах Ён У он видит то, что видел и в тех глазах. И ему приходится каждую секунду отгонять паническое воспоминание о тех же глазах — но безжизненных, потухших.       Эта звёздочка не должна потухнуть так же, как он.       Тэхун никогда не пытался спасти человека из моральной клетки, которую люди сами себе выстраивали. Но он попробовал. И у него получилось.       Маленькая победа, зарубка в его послужном списке.       Большая победа — чужая улыбка, искренняя, светлая. Не автоматическая, а настоящая, от всего сердца.       Иногда Тэхуну хотелось обнять весь мир.       И он обнимал — потому что мир собрался в фигуре одного человека, недовольно и обеспокоенно сверкавшего глазами из-за очков. — Тэхун, увидят же! — Да кто увидит? Мы тихонько. И быстро.       Ён У явно готов сдаться, но боязнь быть обнаруженным в его глазах явно сильнее. — В смысле кто? Отец твой увидит! Выгонит меня, и всё!       Тэхун только прижимается ближе и шепчет в самое ухо — покрасневшее от смущения: — Не выгонит. Он всё знает.       Брови Ён У спешат покинуть его лоб, но Тэхун усмехается по-доброму, и Ён У успокаивается. — Никогда не привыкну к тому, насколько у тебя хороший отец, — бормочет он, прижимаясь затылком к стене и открывая Тэхуну доступ к своей длинной и красивой шее.       Зажиматься по углам у них уже вошло в привычку. Ничем этаким они не занимались, но Тэхун оказался неожиданно тактильным, а потому голодным до объятий и поцелуев.       Ён У позволял ему это делать, потому что нашёл в Тэхуне отдушину. А ещё — потому что ему нравилось целовать этого бессовестного хулигана. Как иначе его ещё называть?       Рука Тэхуна скользнула ниже, прижимая Ён У за талию к себе, ближе. Сам Тэхун склонил голову, выдыхая на тонкую светлую кожу шеи Ён У, а затем прижимаясь к ней губами.       Он и сам не знал, почему его так тянет к этому парню, хотя подсознательно понимал, что и когда пошло не так.       А Ён У помнил, как они обнимались в туалете больницы, куда положили его отца, и как Тэхун — гордый, независимый Сон Тэхун, — просил прощения за то, что подрался с Ён У. За болящие рёбра и ссадины.       Кажется, они тогда поцеловались в первый раз. Это был неуверенный поцелуй двух людей, которые никогда ни с кем не имели романтических отношений. Им обоим было до жути неловко.       Но они учились. Разговаривали о том, как им обоим нравится.       Тэхуну нравилось кусаться, а ещё — оставлять следы на коже и вылизывать шею и горло. Ён У был в восторге от мягких, долгих поцелуев. А ещё он не мог держать руки при себе.       Вот и теперь — его тонкие пальцы крепко сжали волосы на затылке Тэхуна, но не потянули. Ему нравилось получать такое внимание, так что он просто перебирал жестковатые крашеные пряди, накручивая их на кончики пальцев.       Тэхун одним движением поднялся вверх, оставляя мокрый след до самого подбородка, а затем, подняв очки Ён У ему на голову, выше линии чёлки, впился в губы парня.       Ён У с готовностью ответил на влажный, медленный поцелуй, прикрыв глаза от удовольствия. Тэхун же глаза почти не закрывал, изучая линию густых ресниц Ён У, длинных настолько, что они почти касались щёк.       Дыхание сбивалось, губы смыкались и размыкались, и между ними можно было увидеть, как сплетаются языки.       Ён У, слегка прервав поцелуй, с тихим выдохом лизнул гладкий, узкий подбородок Тэхуна, оставляя на нём широкий мокрый след.       Он бы вернулся к поцелую, но нарочито громкие шаги отпугнули его и заставили оттолкнуть Тэхуна.       Так они и застыли перед отцом Тэхуна — взъерошенные, с распухшими губами, вытирая с лица (а Ён У — ещё и с шеи) чужую слюну.       Мужчина смерил их уставшим взглядом и только рукой махнул. — Приведите себя в порядок, голубки, я вернусь через десять минут.       И ушёл.       Тэхун обернулся на Ён У и подмигнул ему: — У нас есть ещё целых десять минут. Продолжим?       И Ён У никак не мог ему отказать.