втроем с кошкой

      Не только трудные времена могут показать кем по-настоящему являются друг другу люди. Когда небо чуть тронуто облаками, но в воздухе уже тянет озоном. Когда осознаешь, что язык на самом деле очень шершавый. Когда растянувшийся на коленях кот, еле шевелит ушами и через мгновение тревожно уносится в другую комнату. Ожидание сродни ознобу. Холодком пробирает глотку, и воздуха как будто слишком много. Тревожность слегка приглушает стук неровной ножки кресла о пол в гостиной, пока Хизаши не может успокоить трясущуюся от волнения ногу. Но только слегка. Телефон молчит и темный экран отражает яркую зелень за окном. Ни одного уведомления. Звук телевизора отключен. Мужчина знал, что они все говорят неправду. А самое главное можно и увидеть. Вот Шота всегда смотрел новости нахмурившись. Потому что Хизаши не давал отключать звук. А теперь и самому стало тошно слушать… Пусто. Мысли почему-то даже не ворочаются в голове. Пусто и как-то неправильно. Всего четыре часа дня и солнце льет свой теплый свет в прохладу помещения, но все за зря. Теплее тут не становится. Всю жизнь Шота тот человек, что своим присутствием приводит мысли в голове в полный порядок. Сейчас его рядом нет, а мысли словно смазанные шестерёнки. Кажется, Хизаши научился этому и сам. Они есть друг у друга. Независимо от того рядом они или нет.       Чуть сморщив нос, поведя плечами, мужчина поднимается, в попытках скинуть паутинную ткань тревоги со своих плеч. Безрассудное поведение — это абсолютно то, что никак не сочеталось с тем, кого он ждал, словно на иголках, медитативно поглаживая кошку. Ямада уверен в Шоте. Как в этой кошке, которая прямо на глазах выскочила из окна на улицу. Она точно вернется. Это заставляет даже усмехнуться.       И если ещё раз подумать, то все на своих местах и пока один берет выходной, то другой без оглядки, со своей, уникальной уверенностью в жизни, большими шагами идёт вносить вклад во всеобщую полумифическую идею о мире и порядке. Хизаши умел заполнять пустоту лучше, чем кто-либо ещё одним своим присутствием. Айзава же настолько естественно существовал в пустоте, что если долго смотреть на него, то начинало казаться, что контуры его фигуры потихоньку растворяются в воздухе.       Сотриголова появляется на пороге с этой самой кошкой на руках. Похоже, та встречать выбегала, почуяла гораздо раньше, чем это смог бы сделать Хизаши. Посадив кошку на комод мужчина направляется к источнику громкой музыки. Ямада уже давно поборол это свое почти безосновательное чувство тревоги за Шоту и теперь спокойно себе читал, качая ногой в такт мелодии. У Айзавы было предположение, что Сущий Мик уже давным-давно глуховат. Во-первых, потому что использование причуды не могло пройти мимо его собственных ушей ещё в то время, когда наушники на постоянной основе не были частью образа, ну, а во-вторых он довольно часто просто напросто раздражал совершенно необоснованной громкостью своего голоса, телевизора, а особенно рингтоном и будильником, от которого Айзава безуспешно каждое утро прятал голову под подушку, чтобы хоть ещё на минутку продлить счастливые мгновения утреннего сна.       Тихим и мирным спокойствием расплывается в животе мужчины чувство от увиденной ослепительно-довольной улыбки Хизаши. Возвращаться чуть уставшим, целым и невредимым, до наступления темноты и приносить с собой чуточку противного сырого запаха улиц, это было одним из самых любимых ощущений Айзавы. Ровной, огненно-рыжей полосой солнце режет комнату по-диагонали, книжные полки, стену с раритетными пластинками, рабочие столы, включенный ноутбук, валяющийся на постели, и совсем на секунду зажмурившееся от неожиданности лицо Хизаши. Шесть вечера. Год близится к золотому закату, к осени. Его муж совсем лениво спускается с кровати, заполняя разум Айзавы собой. Снова. Это жутко приятно. Бессознательно скинув только обувь, он всегда сначала ищет Ямаду, хмуро, со своей собственной загадочной эмоцией беспокойства в глазах, заглядывает в светлое лицо мужа, а только потом разворачивается и уходит скидывать с себя грязную рабочую одежду. Молча. Его поведение всегда напоминало Хизаши кота.       С тихим топ-топ их домашняя кошка всегда встречала на пороге своих хозяев, а потом глядела, так безразлично, как будто все это время не ждала, беспокойно бегая по всей квартире. В прошлой жизни он сто процентов был котом.       Когда Шота дома, громкая музыка всегда становится тише, а темные углы ещё темнее. Хизаши приходится включать свет, чтобы увидеть его, тихо шаркая, входящего на кухню, неравномерный теплый жёлтый свет над обеденным столом в кухне. Солнце уже почти спряталось за крышами плотно стоящих друг к другу домов, нужно было немного напрячь глаза, чтобы увидеть кошку под своими ногами. Свет был мягким дополнением Ямады, подпевающего себе под нос популярную песню. Поет, вроде, себе под нос, однако от этого вообще не становится тише. Искусственный свет нежно обволакивал его фигуру, снующую туда-сюда по небольшой кухне, а последний луч солнца медленно сползал вниз по стене. Уставшим взглядом, по обыкновению ссутулившись на стуле, Айзава следил то за мужем у плиты, то за кошкой, решившей спрыгнуть с его колен и пойти тереться о ноги Хизаши, то за этим самым лучом. Он бы совершенно точно соврал, если бы сказал, что сможет всю оставшуюся жизнь прожить без всего этого. Да, наверное, он бы и не стал этого говорить, даже из вредности посетовать на родное было кощунством. Ямада знал, что его мужу необходимо перевести дух после рабочего дня и побыть немного темной тучей в углу. Главное в это время не обращаться к нему, не нагружать лишними мыслями и он заговорит сам, когда немного отдохнёт. — Ты смотрел новости? — тихо, из своего угла почти бурчит Шота, глядя в спину мельтешащему мужчине в белой старой растянутой футболке с каким-то логотипом. — Конечно смотрел, твои рейтинги растут, Шо, — отвечает Хизаши не оборачиваясь, а Айзава был уверен в том, что он еле сдерживает улыбку. — Не смешно, — хмурится мужчина. — Да ладно тебе, — Ямада изобразил рукой с плоской деревянной лопаткой в ней что-то вроде примирительного жеста и обернулся, — Но сначала я забеспокоился когда не увидел тебя в эфире. Не понимаю, зачем вообще было мучать моего Шо телекамерами. Достаточно ведь было снять связанных преступников, делов-то. Зачем людям знать, кто их спасает.       Теперь Мик широко улыбался глядя на мужа поверх очков в широкой красной оправе. Он с ювелирной точностью угадал мысли героя в тот момент, когда его попросили демонстративно встать рядом со связанными и дать комментарий. Он беглым хмурым взглядом поискал в толпе Жирного, но того было сложно не заметить и он совершенно точно был уже вне поля зрения. С досадой, Сотриголова, глядя в камеру, сухо прокомментировал ситуацию и как можно быстрее ретировался.       И Хизаши был прав, с иронией высказывая мысли Айзавы, преподнося их совсем в ином свете. И люди действительно должны были знать в лицо героя, который предотвратил разрушение целого квартала жилых домов. — Ну и чего ты дуешься теперь? — кидает Ямада, отворачиваясь от хмурого мужчины обратно к плите. Всем своим видом Айзава старался не показывать того, что на самом деле признавал правоту мужа, — Кстати, наша кошка совершенно беспардонная особа. Видел бы ты, как она резво выскочила из окна перед твоим приходом. — А сам-то. Когда ты наконец научишься входную дверь за собой на замок запирать… — Меня она так не встречает! Даже не просыпается когда я прихожу! — восклицает Хизаши полностью проигнорировав слова мужа. — А к тебе за два часа навстречу пошла, маленькая предательница. — Она тебя больше любит. Ты ее кормишь, — хмурость быстро сошла с лица Айзавы, стоило только посмотреть на то, как кошка вьется у ног его Хизаши. Маленькая меркантильная белая шубка была твердо настроена выпросить что-нибудь со стола. И мужчина наконец не выдерживает такого напора: оторвав бумажное полотенце, промакнув кусочек курицы от специй, отдает его кошке. — Ты меня тоже любишь потому что я тебя кормлю? — смеется Ямада, прикрывая курицу в сковороде крышкой и уменьшая огонь. Он достает из кармана потрепанных домашних треников пачку сигарет, закуривает одну и, наклонившись над Шотой, открывает пошире окно за ним. Айзава даже готов потерпеть растянутую футболку на своем лице, даже случайный пинок в бок, пока Хизаши чуть не падает от того, что задел своей громкой головой лампу, висящую над столом, лишь бы он наконец перестал мельтешить и сел уже куда-нибудь спокойно. Подвинув к себе поближе пепельницу, мужчина приземляется на стул напротив, глядя куда-то в окно. — Знаешь, ты тоже не летишь спросонья меня в дверях встречать ночью, когда я с патруля возвращаюсь. — Так я и не кот, — с этими словами выпуская изо рта дым, говорит Хизаши. — Я тоже, — хмурится Шота. — С этим я готов поспорить, — на пару секунд между ними зависает тишина, прерываемая хрумканьем кошки, до которой только дошло, что в миске всегда лежит сухой корм, как Хизаши взрывается громким заливистым смехом. Айзава глубоко вздыхает и прикрывает глаза ладонью.       Этого мужчину всегда было невозможно переспорить, а если Сущий Мик не в духе, то после разговора с ним оставалось устойчивое чувство собственной глупости. Правда плохое настроение Хизаши настигало крайне редко, и чаще всего могло коснуться кого угодно кроме Айзавы. А вот у Ямады как будто был врожденный иммунитет на плохое настроение других людей, особенно на всепоглощающую вечную усталость и раздражительность Шоты. В юношестве он зачастую терпел неприятные толчки в бок, грубые скидывания своей ладони с чужого плеча, щипки за бока за нарушение личного пространства и все это в итоге привело к тому, что утром Ямада даже не получал шлепок по заднице за то, что половиной своих конечностей всю ночь спал на плотно укутавшемся в одеяло Айзаве.       С улыбкой на лице, отняв ладонь от глаз, Шота молча наблюдал за мужем, который, снова устремив взгляд в окно, докуривал свою несчастную сигарету, а дым, несмотря на открытое окно и работающую вытяжку все равно заполнил маленькую кухню. И по-началу это даже злило его, но стало такой же неотъемлемой частью его мужа, что невозможно было представить, что новая кожанка Сущего Мика не пропахла бы сигаретами через неделю. Весь 1-А считал, что их учитель тоже курит, до той злосчастной поездки в лагерь, где ученики по-очереди пытались застать Айзаву курящего где-нибудь за углом, или на балконе, пока однажды он за ухо не вытащил Киришиму из кустов, и не вломил бы ему еще одну смену тренировок вместо часа желанного утреннего сна. А потом как-то так получилось, что Каминари стрельнул сигарету у учителя Ямады, а потом учитель Каяма разболтала 1-А, что их классный руководитель вообще-то замужем, а потом пазлы как-то сами сложились.       Потушив бычок о стенку пепельницы, Хизаши поднимается со своего места и, по пути даря мужу невесомый поцелуй с сильным запахом ментоловых сигарет, возвращается к плите. — Сейчас накормлю тебя. — Неужели, я думал придется с котом за сухой корм драться.