О дружбе и хомяках

— Дагэ, а ты уверен, что Вэй Усянь хочет завоевать мир? Не Хуайсан облокотился на низкий чайный столик и резко сложил веер в ответ на раздраженный взгляд брата. — Все так считают. — Но сам подумай, зачем ему это надо? Когда еще в детстве младший брат начинал задавать бессмысленные вопросы, например: — А почему сабля, а не веревка с крючком, ей же можно зацепить яогуая и сразу связать его? Потом притащить домой, впрячь в мельничное колесо или в меха для кузницы… — А если лютый мертвец окажется милым? — А чем малые кланы отличаются от великих? — Не Минцзюэ хмурился и заговаривал о тренировках. Братец сбегал, и наступала блаженная тишина. Со временем стало хватать сурового взгляда, чтобы он замолчал, прикрыв веером левый бесстыжий глаз. Правый, прищуренный, при этом сверлил старшего брата, но с этим уже приходилось мириться. — А если они покинут Луаньцзан, сбегут и рассеются по землям кланов? — Не сбегут. Все подходы к горе охраняют разведчики кланов, там мышь не проскочит. — Но тогда они не смогут внезапно напасть на кланы! — ехидно заметил Хуайсан, и Не Минцзюэ вперил в него тот самый тяжелый взгляд. Однако на этот раз, вместо того чтобы переключиться на чай, братец заныл что-то о разоренном Цинхэ, голодных крестьянах, заросших полях, засоренных камнями, и пустой казне. Минцзюэ отвлекся на гобелены со сценами ночных охот, кое-как прикрывавшие серый камень стен его кабинета, машинально кивая. Разговоры на совете кланов его утомили, он пару раз подавил зевок, как вдруг непривычное слово вытолкнуло из полусна: — ...на Луаньцзан. — Что? — Он выпрямился и машинально потянулся за остывшим чаем. — Повтори, что ты сказал! — Ну ты же уже согласился, дагэ! — Голос Хуайсана шелестел, как тяжелый дорогой шелк. — Я говорил, что если кланы готовятся к войне, которую вот уже совсем скоро — возможно, на днях — развяжет зловещий, злосчастный и злонамеренный Старейшина Илина, то нам тоже надо внести свою лепту. Почему бы нам не послать шпиона на Луаньцзан? И ты кивнул! Два раза! Ты не можешь теперь отказаться, твое слово… то есть кивок главы клана — закон! — И как ты себе это представляешь? — Идея сама по себе была неплоха, и пусть даже Цзинь Гуаншань в чем-то приврал, запугивая глав малых кланов, все равно хорошо было бы знать, когда собирать войска. — Я пожертвую собой и схожу выпить со старым другом. — Хуайсан гордо выпятил грудь, но ханьфу с попугаями распахнулось, он попытался прикрыться, потерял равновесие и пафосно взмахнул рукавами. — Не вздумай. — Минцзюэ ударил ладонью по столу, и чашки, покрытые изнутри золотой потрескавшейся глазурью, жалобно зазвенели. — На Луаньцзане только еще заложников не хватало. — Бра-а-атик, — заныл Хуайсан, — ну пожа-а-алуйста! Вэй-сюн ребенка не обидит! — Не обсуждается! Кстати, где твоя сабля? Прежде чем думать о подвигах, научись хотя бы прилично летать! — Минцзюэ раздраженно прикрыл глаза, и Хуайсан опять затянул о крестьянах, ремеслах, финансовых проблемах клана и о том, что дагэ надо было еще два года назад заметить, что родному братику не на что купить новый веер… а то старый совсем облупился. И заколки с бабочками. И барабан — естественно, чтобы отпугивать нечисть, а то пока заклинатели воевали, она, то есть нечисть, совсем расплодилась, крестьян распугала, где новых брать? И что если Лани с гуцинями могут, то им в боевом клане Не самое то разгонять ее… то есть нечисть, конечно, а не кровь заклинателей, большими, размером с купальную бочку, заклинательскими барабанами… на них можно нарисовать киноварью яогуаев, индиго — цюнци**… Минцзюэ почувствовал, как сдавило виски, аромат чая почему-то стал слишком сильным, он вскочил, рявкнув: — Тебе надо, иди и собирай налоги, ты у нас, между прочим, наследник клана! — и сбежал, изо всех сил хлопнув толстой дубовой дверью. Хуайсан потянулся, вытащил из-под чайного столика свиток и принялся заполнять его ровными рядами иероглифов, что-то считал на пальцах, резкими штрихами чертил какие-то схемы и мычал себе под нос препохабную песенку, которую Вэй Усянь играл на Чэньцин на одном из первых послепобедных банкетов. Тогда главы кланов перепились, вернее, удалились праздновать в свои покои, а Хуайсан отплясывал на столе танец полудохлого феникса с двумя веерами. Мянь-Мянь смеялась в рукав, Павлин почему-то отвернулся, когда умирающий феникс начал судорожно дрыгать ногами, а Вэй Усянь, не доиграв, свалился под стол в приступе хохота. Они тогда там и уснули, он на столе, Вэй Усянь под столом. Утром главы кланов так виртуозно ругались, что ученики потом переписывали друг у друга особо забористые обороты, а Лань Ванцзи отбирал у своих эти записи и совал в рукава. Кто-то даже верил, что он их потом сожжет, а Вэй Усянь неудачно попробовал на спор украсть конфискованное. Потом Хуайсан хвастался, что спал с Вэй Усянем, и тот был снизу, а Вэй Усянь ржал как конь и подтверждал, что ни с кем не испытывал такого блаженства. Закончив, Хуайсан скатал и спрятал записи, потянулся, размял затекшие плечи и поплелся по коридорам Нечистой Юдоли, жалуясь стражникам, слугам и заклинателям, поварам, конюхам… всем, кто готов был слушать, как злой старший брат отправил его заниматься хозяйством, потому что он ничего не умеет, и что пусть он действительно ничего не умеет, но будет очень стараться и непременно научится, и превратит Цинхэ в процветающую провинцию… Вот только возьмет коня, как-нибудь оседлает… может, поможет кто… нагрузит припасов и поедет в деревню… ту, что на дальней границе, в Чунлине, потому что начинать надо с окраин, и пусть там леса и болота, зато зверья много, вкусного… кажется. И только одна дорога, и та заросла, но вот он приедет, наладит хозяйство... кстати, надо взять денег, потому что какой доход без того, чтобы сначала потратить, и прибыль польется рекой, и Цзини утрутся своими желтыми рукавами, но он этого не говорил, потому что неуважительно... Никто не хотел его слушать, все разбегались с его пути, впереди слышались торопливые шаги и хлопали двери. ...Ну и не надо ему никого, он сам сходит в сокровищницу, выгребет побольше денег… Как по волшебству, бесконечные коридоры с факелами на закопченных стенах совсем опустели. Подумать только, какие все занятые и необщительные. Хуайсан не торопясь поднялся на башню, вынул из мешочка цянькунь, который всегда носил на шее, веер из светлой кожи, развернул, бросил вниз и соскочил на него с парапета, привычно выравнивая полет. Внизу было темно, только рвались на ветру яростные огни сторожевых постов: в Нечистой Юдоли их жгли в больших медных чашах. Пахло дымом. Восток уже чуть светился желтым, на фоне звездного неба на юго-западе темнели зубцами горы, и путь его лежал через них на Луаньцзан. *** В окрестностях Илина было сыро, низкие тучи то и дело принимались сорить мелкими каплями, которые скатывались в такие же мелкие лужи. Туман затягивал изрезанные оврагами и оползнями холмы, поросшие редким ельником, вился вокруг острых скал, стекал по еле заметной тропинке, ведущей на Луаньцзан. Было душно, тянуло болотной гнилью. Хуайсан взмок, прыгая с камня на камень, и часто присаживался отдохнуть, обмахиваясь веером, разрисованным птицами. Второй, тот, что для полетов, отправился в цянькунь сразу же, как они приземлились. В конце концов, у них были тайные отношения. Кажется, из-за камней за ним наблюдали. Фиг с ними, пока не пытаются съесть, а лучше пусть позовут хозяев, чтобы не ждать, как дурак, прыгая у барьера, и не кричать «Вэй-сюн, открывай, Хуайсан пришел!» Он упорно брел вверх, иногда вылезая на гребни скал, чтобы посмотреть, как под ногами туман плывет над Илином, и напевал ту самую песенку… Вроде совсем недавно они все вместе пили и развлекались, уверенные, что все ужасы позади, а кажется, это было сто лет назад… Пока не услышал аккомпанемент Чэньцин и не поднял голову. Вэй Усянь, казалось, летел: ветер рвал его волосы и обтрепанное по подолу ханьфу. Над головой неслись клочья тумана — или то были облака? Серые, как глаза Старейшины Илина. — Вэй-сюн, ты похудел. Или здесь просто так модно? Под местных… хм-м… маскируешься? Вэй Усянь крутанул в пальцах Чэньцин и усмехнулся уголком рта. — Можно сказать и так. Чем обязан? Он сел на камень, будто сдулся, весь воздух вытек в музыку через Чэньцин, и ничего не осталось. — Выпьем? — Хуайсан приподнял бровь. — Кровь девственниц закончилась полгода назад. — Вэй Усянь задумчиво оглянулся. — Крови девственника, правда, еще немного осталось, но это ценный ресурс, самим не хватает. — Как можно, у меня все с собой! — Хуайсан ласково погладил мешочек на поясе. — «Улыбка императора». И еще кое-что. Глаза Вэй Усяня на секунду блеснули, он улыбнулся почти прежней улыбкой. Сколько они не виделись? Год, полтора? Тропа стала круче, из-за камней показались строения и люди, мокрые, серо-черные, как всё вокруг. Почему кажется, что еще шаг, и Вэй Усянь упадет? И тогда попадают все остальные фигурки, выглядывающие из-за стен кое-как сляпанных хижин, обвалится потолок пещеры, и летучие мыши закружатся над острыми скалами, оплакивая свой разрушенный дом. Наверное, так жить нельзя. Наверное, как-то надо жить. — Чисто коммерческое предложение? — прищурился Вэй Усянь. — Мне нужен список всех жителей Луаньцзан: возраст, умения, что хотят делать, я не знаю… просто, — он раздраженно взмахнул веером, — вдруг что пригодится. Дагэ велел мне заняться хозяйством, получается плохо, но я стараюсь. После войны деревни разрушены, народ разбежался... то есть это если им повезло. А еще мне нужны талисманы. И кое-что необычное, я хочу заказать тебе разработку. Разумеется, я заплачу. Вэй Ин усмехнулся и глотнул из грубой глиняной пиалы. Сами они их тут лепят, что ли? И обжигают на талисманах. — Я слушаю. Не Хуайсан втянул потрясающий запах редкого алкоголя. Нет, пить пока рано. — Во-первых, талисманы перемещения для не-заклинателей. Желательно на большие расстояния. Лучше с заданной точкой выхода. Но если нельзя, пусть будут по заданному направлению на расстояние не меньше пяти ли, и чтобы можно было совершать последовательные прыжки. Записывай, Вэй-сюн! — Хуайсан вынул из рукава свиток чистой бумаги и перебросил его через плоский булыжник, служивший столом. Вэй Усянь откуда-то выудил кисть, послюнявил, оставив черную полосу на подбородке, и сразу же начал что-то чертить. — Что еще? — Еще… — Хуайсан залпом выпил свою пиалу и принялся рассматривать рисунок на веере. — Мне нужна маскировка для мертвецов.К примеру, Вэй-сюн, ты сможешь поднять мертвеца, похожего на меня? Вэй Усянь моргнул. Хуайсан затараторил: — Ну... тут же много костей, подходящий скелет должен быть, пусть твои поищут. И сделать ему похожее лицо? Чтобы его приняли за меня? Нет, не дагэ, но остальные? Оно не должно быть идеально, пусть кажется, что я не в себе, тощий, грязный, главное, чтобы все подумали, что это я. — Кто — мои — поищут? — Вэй Усянь почесал голову черенком кисти. — Ну там… кто-нибудь, — Хуайсан пожал плечами, — попросишь кого-нибудь. Или поднимешь. Сможешь? — Не знаю. — Вэй Усянь, похоже, уже не слышал, продолжая черкать что-то в свитке. — Не-сюн, приходи… позже… потом… когда-нибудь? Ладно? Хуайсан послушно встал, выгрузил из цянкуня три мешка риса, свиной окорок, два ящика рисового вина, потому что творческому человеку ведь надо, да? Выглянул из пещеры, оценил количество хижин и добавил пару мешков чечевицы и ящик копченых кур. Положил на плоский камень, на котором стояли чашки, пять слитков серебра, достал из рукава кисть, написал рядом «задаток» и пошел вниз по тропинке. Ветер цеплялся за волосы; пепел и пыль, которые никак не мог прибить к земле дождь, оседали на сером клановом ханьфу, но были на нем почти незаметны. С каждым шагом он двигался все быстрее: дел еще было полно. *** Чунлин — бывший озерный край, а нынче заросшие лесом холмы и болота на юго-западе Цинхэ. На мече пролететь легко, пешком не дойдешь: дороги, когда-то бежавшие по насыпям среди озер, были размыты наводнением и затоплены еще при деде нынешнего главы клана. Чтобы привести в порядок клановое хозяйство, надо ведь начинать с самого трудного, да? Перед тем как отправиться в путь, Хуайсан изучил карту и нашел самое уединенное и заброшенное селение. Кто знает, что заставило предков этих крестьян поселиться в такой глуши, да и жил ли там еще кто-нибудь? Налоги оттуда в клановую казну перестали поступать еще до войны, но даже у хозяйственного Мэн Яо не дошли руки проверить, в чем дело, да и раньше тех налогов было — кот наплакал. Последнюю часть пути Хуайсан прошел пешком, отмахиваясь веером от комаров. Вдоль тропинки росли папоротники в человеческий рост и огромные лилии, в болотах булькало, квакало и стрекотало, пахло багульником. Корявые сосны, кое-где даже живые, торчали из редких кочек. Чем-то эта деревня напоминала селение на Луаньцзан: тощие дети, облезлые овцы, мелкие злобные свиньи, кидающиеся на единственного прохожего: то ли чтобы отогнать, то ли выпрашивая еду. А вот дома были крепкие — видимо, когда-то здесь строили на века. По стенам вился плющ, за низкими изгородями виднелись азалии и тонкие красные клены; каменные ступени спускались к самой воде. Взрослых не было видно. Только пройдя всю деревню, Хуайсан заметил старух в застиранных балахонах: они, как ведьмы, сидели кружком у края болота и потрошили лягушек. Рядом булькал котёл со странным зеленым варевом, но пахло оттуда вполне съедобно. Ему рассказали, что раньше вместо окрестных болот здесь были озера, росли прекрасные лотосы, и деревня кормилась с них: собирали и продавали корни и семена, из лепестков делали мыло, косметику, ароматические масла. Рецепты хранились, как самые страшные тайны, и не было девушки в Поднебесной, которая не слыхала бы об этой косметике. После наводения, а за ним — нашествия какой-то особенной нечисти, поднявшейся из утопленников, озера превратились в болота, продавать стало нечего, того, что давала земля, едва хватало на скудную жизнь, какие уж тут налоги? Конечно, вокруг росли травы, но в селении не было знатоков, да и как их теперь вывозить? Дорог-то не стало. Хоть отправляйся вплавь искать счастья на край земли, но кто ж их там ждет? Хуайсан чуть не прослезился. Жалкие люди, жуткая жизнь, и никакой перспективы дохода в казну. Однако слезами тут не поможешь, и вместо того чтобы требовать или предлагать денег, он улыбнулся: — Война многое изменила. Вдруг и для вас найдется лотосовый пруд? *** «Нет ничего важнее хороших и верных друзей». Разве этому учили заезжих учеников в Облачных Глубинах? Нет, кажется, там их учили чему-то еще. А этому их научили на переподготовке в клане Цишань Вэнь. — Глава Цзян! Я знаю, что после предательства и позорного бегства вашего старшего ученика у вас мало времени для болтовни и праздных приятелей. — Хуайсан обмахнулся веером. В кабинете Цзян Чэна не было ничего, что цепляло бы взгляд: белые стены, простой деревянный стол, документы ровными стопками и клановый колокольчик, казавшийся удивительно неуместным в этом царстве порядка. — Поэтому можно я перейду сразу к делу? — И после кивка продолжил: — Цинхэ Не никак не оправится после войны, и дагэ велел мне самому изыскивать деньги на развлечения. — И вы пришли, чтобы просить их у меня, Хуайсан-сюн? — Глаза Цзян Чэна широко распахнулись, и, пока тот не успел разозлиться, Хуайсан поспешил продолжить: — Что вы, как я могу! Не сомневаюсь, что Юньмэн пострадал от войны не меньше Цинхэ, и именно поэтому я хочу предложить вам объединить усилия. — Вы предлагаете поработать на сборе семян и корней лотоса? — фыркнул Цзян Чэн. — У нас почти не осталось людей в центре провинции. Не знаю, чем они разозлили Вэней, возможно, просто попались кому-нибудь под руку. Или эти собаки решили, что наши ученики разбежались и прячутся по деревням. А может, они действительно разбежались. И их нашли. — Цзян Чэн говорил с привычной досадой. Кажется, он забыл, с кем разговаривает, и просто в очередной раз прокручивал в голове одно и то же. — Но это неважно: не думаю, что из вас получится хороший крестьянин. — Что вы, глава Цзян. — Хуайсан замахал рукавами. — Я слишком ленив, не умею плавать, и у меня очень слабые руки. Но зато теперь я уверен, что мне есть что вам предложить. В Цинхэ есть деревня… — У меня вокруг резиденции клана их целых пять, и все пустые. Не очень много проку от деревень без крестьян. — Правильно. У вас есть деревни с прудами, у меня — крестьяне, которые только и умеют, что обрабатывать лотосовые поля, но у них там что-то случилось, и лотосы перестали расти. Хотите, я отдам их вам? Конечно, за определенный процент с прибыли от их работы, скажем, на пятьдесят лет? Цзян Чэн поперхнулся. — Второй молодой господин Не, вы оху… плохо себе представляете, как работают подобные договоренности. — Цзян Чэн выглядел ошарашенным, но, похоже, не злился. Хуайсан находил это странным. — Действительно, не совсем представляю. Сто лет? — Двадцать! — Глава клана Цзян, вы… — Наверное, «охуели» в данном случае тоже не стоило говорить вслух. — …правда хотите этих крестьян? Я могу предложить их клану Гусу Лань, по ним тоже прошлась война, и лотосы у них тоже растут, если не ошибаюсь, в окрестностях озера Билин. — Тридцать. — Сорок восемь, и я приведу их… как только соображу, как это сделать. Но думаю, это будет достаточно скоро. И прибыль будем делить пополам! Цзян Чэн задохнулся от такой наглости, Цзыдянь заискрил, и Хуайсан подскочил, отряхивая бумажный веер. — Глава клана… к яогуаю, Цзян Чэн, я согласен на сорок восемь процентов от прибыли, исключительно из уважения к вам и в память о старой дружбе, потому что это особенные крестьяне, среди них есть уникальные мастера с давними торговыми связями. А теперь мне пора. Если вы все еще заинтересованы, пришлите мне договор, и я выполню свою часть. Удачи в вашем тяжелом труде и скорейшего восстановления клана. Возможно, у меня найдется чем еще вам помочь — разумеется, за соответствующее вознаграждение. Договаривал он уже из-за двери. Бегать наследнику клана не вполне пристало, поэтому Хуайсан скользящим шагом пролетел по пустым коридорам, вышел на улицу, завернул за угол и шмыгнул в кусты рододендронов, чтобы понаблюдать, как Цзян Чэн выскакивает вслед за ним и что-то кричит ученикам, а те разбегаются по всей Пристани Лотоса. Если дождаться темноты, можно будет ускользнуть незаметно. Или можно, чеканя шаг, выйти через главные ворота, и никто не посмеет его остановить. *** Второй раз он прибыл на Луаньцзан в полном облачении наследника клана и на пороге пещеры из первых рядов наблюдал, как невыразимо прекрасный Лань Ванцзи с неподвижным лицом и странным огнем в глазах в очередной раз, как будто всем еще не надоело смотреть на этот спектакль, требовал от Вэй Усяня оставить путь тьмы и отправиться с ним в Облачные Глубины. Вэй Усянь, как ему и положено, практиковал усмирение демона, то есть сурово и непреклонно советовал Лань Ванцзи удалиться, то есть проваливать, то есть свалить побыстрее, чтобы не мешать воплощенному злу топтаться на темном пути. За ногу зла цеплялся мелкий мальчишка, который уже не выглядел таким недокормленным, а стайка Вэней, смотревших на представление издалека, уже меньше напоминала оборванных мертвецов. В прошлый раз Хуайсан фантазировал, что Вэй Усянь вполне мог обирать свою армию на лохмотья для беженцев. Он представлял, как тот с утречка идет за околицу, вынимает Чэньцин, и к нему стекаются толпы усопших в разных, местами довольно приличных одеждах: воинские доспехи, мечи, парадные одеяния заклинателей, купеческие наряды… И он собирает с них дань. Кстати, это тоже стоит обдумать: мало ли что бывает у мертвецов? Хотя... Вэй Усянь и раннее утро? Нет, невозможно. Не в этой жизни. Тем временем Лань Ванцзи мрачно прошествовал вниз по тропе, сверкая глазами и рукояткой Бичэня, а Вэй Усянь махал ему вслед Чэньцин, радостно скалясь. — Наверное, трудно быть таким праведным, а, Лань Чжань? Лента не жмет? — ехидно пропел он и заметил нового гостя. — Хорошего дня, Вэй-сюн! — радостно прочирикал Хуайсан. — Мои талисманы готовы? Определенный прогресс с талисманами был. Для не-заклинателей максимальное расстояние было пока небольшим, около сорока ли, но в этих пределах можно было задать точку выхода с помощью парного талисмана. Хуайсан прикинул, сколько понадобится талисманов, чтобы перевезти чуть больше ста человек в Пристань Лотоса из Чунлина, и загрустил. — Вэй-сюн, у тебя есть тысяча таких талисманов? — Ты охрен... то есть, Не-сюн, у меня нет даже бумаги и киновари, чтобы их рисовать. И вообще, мне тут как бы… — Он покрутил в пальцах флейту. — Есть чем заняться. К тому же, твой предыдущий заказ на дальние талисманы еще не доделан. — Вэй Усянь улыбнулся и почесал флейтой голову. — И я тут подумал… если ты платишь такие деньги, мы могли бы и сами их продавать. — Его улыбка стала немного зловещей. — Не вопрос. — Хуайсан откинулся на подушку, которую перед этим достал из бездонного рукава. — Попытайтесь. А сколько есть? Вэй Усянь уставился на него, как на необычную нечисть, с восторженным изумлением. — Вообще-то нисколько: так, пара опытных образцов и расчеты. — Ну тогда, — осклабился Хуайсан, — выбирай, или ты учишь меня их рисовать, или делаешь, скажем… — Он прикинул, что крестьян не обязательно перемещать прямо до Пристани Лотоса, достаточно вывезти за пределы Цинхэ. — ...Полторы сотни прямо здесь, при мне. — Он шлепнул на стол пачку бумаги для талисманов и аккуратно поставил баночку киновари. — Или учу кого-нибудь из своих, — сощурился Вэй Усянь. — Или так. — Хуайсан сегодня был очень покладистым, поэтому вытащил из рукава несколько баночек специй. — Об оплате договоримся. Так и случилось, что через три дня он спустился с горы, готовый приступить к первому этапу обогащения клана Цинхэ Не. Три дня, которые он провел весьма продуктивно: сначала болтая с Вэнь Цин о лекарствах, косметике и других неожиданно ценных снадобьях, которые она с помощью вэньских женщин могла варить в приличных объемах — были бы травы, — пока Вэй Усянь обучал Вэнь Нина себе в помощники. Потом — пьянствуя с Вэй Усянем в углу пещеры, густо облепленном разноцветными фонариками-талисманами, пока Вэнь Нин рисовал, а Вэнь Цин заряжала его заказ. За время пьянки как-то само собой стало ясно, что талисманы для дальнего перемещения будут, но когда — неизвестно. Что эта задачка оказалась действительно интересной, но вот как сделать так, чтобы лютых мертвецов приняли за конкретных людей, Старейшина Илина придумать не смог. — Скучно, — сказал Вэй Усянь. — Нафига? — спросил Вэй Усянь. — Надо, — сурово ответил Не Хуайсан и разлил еще по одной. — Ну придумай что-нибудь, ты же оху… чудовищно умный, Вэй-сюн! На исходе вторых суток пьянства мир расцвел новыми красками. Хуайсан посмотрел на Вэнь Нина, без устали и без ошибок выводящего символ за символом: — Слушай, Вэй-сюн! Он такой милый! А девушки его не любят. Давай сделаем из него человека? Вэй Усянь уставился на него почти трезвыми, но очень большими глазами, задумался и помотал головой: — Я не смогу. Оно не работает в обратную сторону. — Ты не понял. Помыть, причесать, отбелить… одеть покрасивше… ну ты знаешь, как девочки из борделя — во! А без косметики — буэ-э-э, прости мой дунъинский. Мне Вэнь Цин вчера рассказала, как делать косметику! Давай сварим ведро и намажем Вэнь Нина! И будет у нас первый покойник на Луаньцзан! Вэй Усянь посмотрел на него еще раз. Опрокинул в себя остаток вина из кувшина (Хуайсан подумал, что надо было брать больше) и пробормотал: — Вот так и надо с твоими, то есть моими… с нашими лютыми мертвецами. Подберем рост и фигуру, а остальное сделают девочки из борделя. — Заеб… залюбят до смерти? Они же и так… — Не, ты не понял. Я тоже не понял, нафиг тебе это надо… но надо — вот сам и делай. Косметику, девочек… чтобы разрисовали. Они там умеют. Наверное. — Мертвецов обеспечишь? — За соответствующее вознаграждение! — важно сказал Вэй Усянь и свалился лицом в баоцзы. Потом они пели песни времен Низвержения Солнца, Вэй Усянь наигрывал на Чэньцин тягучие юньмэнские мотивы, Хуайсан танцевал танец дракона с двумя веерами-крыльями, а А-Юань тихо сидел в углу и смотрел на все это большими глазами. А после они с малышом спали на куче подушек, добытых из рукавов еще в самом начале, пристроив головы на коленях у Вэй Усяня. Талисманов для средних прыжков оказалось с запасом, и Хуайсан приготовился к переселению из Чунлина сразу трех деревень. Чтобы вывезти людей из болотного края, нужно было не больше пары прыжков, дальше можно было телегами. Да и Цзян Чэн не офиг… не обоср… не удивится, увидев крестьян, сыплющихся из воздуха прямо на его задний двор. Кстати, он все же прислал договор, и, прочитав все его словеса и виньетки, Хуайсан с тоской подумал, что деньги деньгами, а как только они появятся, счетоводство его доконает. *** Пару месяцев он метался между Чунлином и Пристанью Лотоса, но наконец последняя партия ошалевших от счастья крестьян начала обживать пустую деревню в Юньмэне. Они до небес превозносили доброту кланов Цзян и Не, распределяли дома, красили их во все цвета радуги, но чаще в желтый и фиолетовый, а Хуайсан и Цзян Чэн тщательно записывали свои расходы на переселение и обустройство, чтобы потом компенсировать их из доходов. Те не замедлили появиться, пока небольшие, только с продажи корней лотоса, но это было лишь начало, а дальше… все обещало стать сильно сложнее. Хуайсан проклял все и задумался, где взять счетовода. Он вспоминал, как прекрасно жилось в Нечистой Юдоли, когда всем заправлял Мэн Яо. Ну и где же теперь Мэн Яо? Нет его, вышел весь, умер и превратился в чудовище по имени Цзинь Гуанъяо. Да уж, после истории с вэньскими пленниками от одной мысли о нем делалось не по себе. Но тут кстати вспомнилась его матушка, которая научила его всему, в том числе счетоводству. Что ж. Это был повод не откладывать дальше визит в бордель. За хлопотами по переселению трех деревень он почти забыл выяснить, что могут сделать певички с ведром косметики и лютыми мертвецами. Он не сразу вспомнил, что Мэн Яо вырос в Юньпине, значит, туда и лежал его путь. Не дай небожители, там много борделей, но Хуайсан как никогда был готов на подвиги. Он пройдет их все и узнает, где работает достопочтенная матушка Цзинь Гуанъяо. Нужный бордель нашелся легко, единственный в этом маленьком городишке. Старый богатый дом с красными ставнями и крышей с загнутыми углами, но вот с матушкой вышла заминка: как сказала сестрица Сы-Сы, Мэн Ши умерла пять лет назад. Они посетили могилу, и Хуайсан произвел причитающиеся обряды. Потом присел на камень под старой плакучей ивой. Сы-Сы скромно стояла в сторонке, и Хуайсан любовался ее прекрасным лицом. — Скажите, сияющая Сы-Сы, вам когда-нибудь приходилось работать с красками и разными ухищрениями, чтобы делать красавиц, подобных вам, из девушек менее выдающихся — или не столь молодых? Она поклонилась, потупившись. Он заметил, что Сы-Сы вообще предпочитала молчать, и это выгодно отличало ее от других юньпинских певичек, с которыми ему пришлось иметь дело. — А вы могли бы придать человеку сходство с кем-то другим? Разумеется, не для обмана, а, например, для игры? Сы-Сы улыбнулась, прикрыв лицо рукавом. — Эта недостойная могла бы попробовать. — Если получится, как вы посмотрите на предложение сменить род занятий? И вы должны понимать, что в этом случае у вас будет много работы. Из Юньпина они выезжали вдвоем. Хуайсан поселил ее на постоялом дворе в ближайшем городе по дороге в Илин. У Сы-Сы оказалось много обычной одежды, в какой ходят дочки ремесленников и купцов, поэтому ни на что, кроме выкупа, тратиться не пришлось. *** — О ужасный Старейшина Илина! Мне нужна твоя помощь! — Хуайсан метался по пещере, то и дело роняя веер и пафосно ломая руки. — Мне пиз… очень сильно нужна твоя помощь! Если ты не поможешь, моя жизнь станет чередой безрадостных дней, и я умру от тоски, не успев познать радостей половой жизни! Вэй Усянь выглядел слегка ошалевшим, он даже поднял голову от своих талисманов и подпер ее кулаком, в котором все еще сжимал потрепанную с одной стороны и погрызенную с другой кисть. — Что еще тебе надо от этого недостойного Старейшины, Хуайсан-сюн? — Ты очень достойный Старейшина, ты великий Старейшина, и никто, кроме тебя, не сможет мне помочь! Мне нужен грамотный счетовод! Я предполагаю, что мои… то есть наши доходы в скором времени вырастут так, что ни я, ни ты, ни даже твои распрекрасные Вэни не смогут их сосчитать! И поэтому ты должен предоставить мне счетовода. — Как? Я, в принципе, мог бы переманить кого-нибудь из Юньмэна, но там никого не осталось… — Нет уж! Мне нужен действительно лучший, а Юньмэн не выглядит процветающим! К тому же, если ты так поступишь со своим братом, Цзян Чэн устроит мне противоестественные радости нечаянной половой жизни, а это не совсем то, чего бы мне хотелось прямо сейчас. В конце концов, его доходы тоже начинают расти! На лице Вэй Усяня появилась заинтересованность. Он прикусил ручку кисти и сцепил пальцы в замок, опершись локтями на стол. — Поэтому и мне, и тебе, и нам всем нужен счетовод! Спокойный, неутомимый, чудовищно компетентный, умный, красивый… короче, мне надо, чтобы ты поднял труп мамы Цзинь Гуанъяо. Вэй Усянь приоткрыл рот и выронил кисть. Хорошо, что его штаны и так были черные, пятна туши не будут заметны. Он потер лоб, и Хуайсану показалось, что в серых глазах плещется нечеловеческая усталость. — И что мне за это будет? Хуайсан чуть не брякнул, что к его грядущему наказанию уже ничего невозможно добавить, но предпочел промолчать. — Грамотный счетовод? Которым я поделюсь с тобой? — вместо этого спросил он, и Вэй Усянь уронил лицо в ладони. Потом он, разумеется, согласился, они пошли вдвоем грабить могилы, и скоро на Луаньцзан появился новый разумный лютый мертвец. Мэн Ши оказалась замечательным чело… то есть мертвецом: она полностью взяла на себя счета всех предприятий Не Хуайсана, выискивала ошибки в отчетах Цзян Чэна и помогала Вэнь Цин вести хозяйство. Они сварили пару ведер косметики и навели красоту на Вэнь Нина и ее саму, и теперь только сила и скорость, выносливость и непритязательность выдавали в них мертвецов. Вэй Усянь наслаждался — к нему перестали ходить с насущными проблемами, и он мог сколько угодно возиться с ребенком и изобретать. Через неделю Не Хуайсан привез к ним Сы-Сы. Теперь, вероятно, в ней не было особой надобности, но когда они с Мэн Ши запирались вдвоем и творили людей из покойников, получалось все лучше и лучше. Когда Хуайсан заходил посмотреть, как продвигается дело, ему показывали настоящие чудеса: при помощи липкой ленты они подтягивали лица, добиваясь нужной формы щек, губ и глаз, использовали подкладки в рот, при помощи глины меняли форму носа, вставляли и убирали зубы, клеили ресницы. Он представлял, как это должно быть неудобно, и радовался, что покойникам было наплевать. Отдельно пришлось закупать парики, но это были мелкие траты. Двойники получались… признаться, он даже не рассчитывал на такой успех, только меньшая подвижность лица и потрясающее спокойствие могли навести на мысль, что с ними что-то не так. Хуайсан проникся к певичкам восторженным уважением и начал прикидывать, как можно еще заработать на таких талантах. Иногда купцы обращались к кланам, чтобы нанять охрану. Им неизбежно отказывали, но если сделать отряды из крашеных мертвецов… Он решил, когда кончатся деньги, еще раз об этом подумать. С другой стороны, без Вэй Усяня тут ничего не получится, а он может не согласиться… но если ему объяснить, что это для безопасности путешественников… хм. А это может сработать! В восторге от их успехов, Вэй Усянь начал работать над поведением двойников. Первые были несколько туповаты, но со временем получалось все лучше, и покойники стали весьма живыми в узких рамках конкретных задач. И пусть в остальное время они мало на что реагировали — в остальное время их никто и не увидит. Сложное поведение требовалось только от двойников Вэй Усяня и Вэнь Нина, остальные планировались просто жертвами. Вэй Усянь хвалился, что двойников защищает три хитрых барьера из темной энергии, не позволяя ничего выяснить о состоянии тела. Даже если их возьмут в плен, никто не поймет, что они мертвы, пока в них есть его сила, а когда она истощится, они опять станут просто очень мертвыми мертвецами. — И даже тогда никто ничего не поймет, потому что в их маскировке нет ни капли ци! — радостно вскинулся Хуайсан. Скоро Вэй Усянь начал подбирать двойников для каждого из обитателей Луаньцзан, и когда второй молодой господин Не в очередной раз объявился с кипой бумаг, посмотрел на него очень внимательно. — Может, хотя бы сейчас расскажешь, что ты задумал? — Легко. — Хуайсан направился к выходу из пещеры. — Пойдем, прогуляемся. Сегодня здесь воздух особенно дымный. Вэй Усянь поперхнулся, но послушно направился следом. Над горой клубилась тьма. Она отравляла землю и все, что на ней росло, и даже силы Старейшины Илина не хватало, чтобы справиться с этим ядом. Между камней торчали кривые черные елки, чуть ниже по склону виднелись серо-зеленые пятна огородов Вэней, а еще ниже — заросли черного блестящего бамбука. В этом была завораживающая красота, смертоносная, как сабли глав клана Не. — Ты ведь уже догадался? Не заставляй меня сомневаться в твоем уме, Вэй-сюн. Они не оставят тебя в покое. И здесь… жить нельзя. Даже выживать можно только какое-то время, и для некоторых из вас оно подходит к концу. — Что ты знаешь о намерениях кланов? — Дагэ уверен, что будет война. — И поскольку мы ее не начнем, это сделает кто-то другой. — Вэй Усянь уверенно двигался среди камней, глядя на клочья тумана и острые скалы. Ветер в кои-то веки не трогал его, и волосы не скрывали лица, бледного до синевы.— И те талисманы, что ты заказал?.. — Да. Ты их сделал? — Сделаю. Постараюсь. Через какое-то время, когда мы подготовим замену людям. — У тебя все для этого есть. — Хуайсан заметил ворону и подобрался поближе к ней, чтобы рассмотреть. — Кроме места, куда бежать. Хуайсан усмехнулся и раскрыл веер: — Высокочтимый Старейшина, как ты посмотришь на то, чтобы переместиться на земли Цинхэ? Зарабатывать, получать прибыль и платить налоги в казну клана? Вэй Усянь на секунду застыл и обернулся, его ханьфу взметнулось, подняв пыль. — А как на это посмотрит глава Цинхэ Не? — А мы ему ничего не скажем! — заговорщически подмигнул Хуайсан. — И нас никто не увидит, не донесет кланам, и мы не получим убийц на пороге через неделю, если не раньше? — Оказывается, Вэй Усянь мог говорить очень спокойно, и от этого становилось не по себе. — Нет. — Хуайсан вспрыгнул на камень и запрокинул голову, подставляя лицо ветру и дыму. — К востоку от Чунлина у нас есть прекрасное место: леса и холмы… болота с лягушками и комарами… три пустые деревни и никаких дорог через непроходимые топи. Еще недавно там жили крестьяне: они ели лягушек и пасли свиней на болотах. Мне, как рачительному хозяину, пришлось помочь им переселиться в пустые деревни Пристани Лотоса; там они счастливы и уже приносят нам с Юньмэн Цзян неплохой доход. В архивах Цинхэ Не записей об их переселении нет. — Вэй Усянь отвернулся и посмотрел вниз, на тонущий в серых тучах Илин. — После них остались дома, кое-какая скотина, в лесах водится дичь и… вам придется придумать, как зарабатывать деньги. Впрочем, кое-что мы с Вэнь Цин уже расписали: там много лекарственных трав, есть ягоды для вина вашего дядюшки, в болотах водятся саламандры, их жир незаменим в некоторых интересных снадобьях. Да и ты обещал приторговывать талисманами. — Хуайсан ласково улыбнулся. — Больше дохода — больше налогов в казну, больше новых игрушек для младшего братца сурового главы клана. Кстати, не помешают почтовые или транспортные талисманы, чтобы вам не посылать людей на рынки. Мало ли кого можно встретить. Кстати, первые… скажем, пятнадцать лет прибыль будем делить пополам. И не смотри на меня, как на яогуая, впрочем, на них ты смотришь с большей любовью. Цзян Чэн подписал договор на сорок восемь лет и сорок восемь процентов. И нет, это не обсуждается, должен же у меня быть свой интерес. — Хуайсан кокетливо прикрыл лицо веером, и Вэй Усянь засмеялся так весело, как когда-то в Облачных Глубинах, когда они вместе удирали от Лань Ванцзи, а Цзян Чэн грозил им страшными карами. — Не беспокойся, Вэй-сюн, мы заработаем кучу денег, заведем кучу детей и ни за что не отправим их учиться в Облачные Глубины! — Нет, обязательно отправим! Где еще их научат так виртуозно нарушать правила? — Обходить правила, Вэй-сюн. *** Они перебрались на новое место через несколько лун, новые талисманы оказались великолепны. На Луаньцзан остались лютые мертвецы вместо Вэней и Вэй Усяня, только А-Юаня там больше не было: Старейшина Илина отказался поднимать ребенка. Защитные заклинания полностью отрезали Луаньцзан от остального мира. Двойники вели себя, как было привычно их живым прототипам, иногда кто-то из них даже спускался в Илин продавать редиску и талисманы, а колония Вэней во главе с Вэнь Цин и Мэн Ши начала обживаться на новом месте. Первым делом четвертый дядюшка послал стариков за болотными ягодами, а сам откопал в старом сарае большие бутыли для виноделия и от счастья напился в хлам. Точнее, нет, до всего этого, даже раньше, чем начали распределять дома, а может, еще на Луаньцзан Вэй Усянь создал талисманы для защиты от комаров. Потом талисманы, которые поднимали их хрупкие трупики и делали из них заслон против заклинателей. Лютые комары несли в себе яд, который на пару недель останавливал циркуляцию ци: любая армия совершенствующихся после такого перестала бы существовать, превратившись в кучку бродяг на болотах. Вэнь Цин каждый день отправляла Вэнь Нина за травами, а Мэн Ши откопала на чердаке рецепты косметики прежних владельцев деревни, и они с Вэнь Цин и Сы-Сы начали адаптировать их под местные травы. Хуайсан был счастлив: доходы росли, Вэй Усянь изобретал, Вэни сажали картошку, выкармливали местных свиней, тех, что не окончательно одичали, и активно искали способы заработать. Поэтому он с легким сердцем сбежал домой и занялся любимым делом: собирать сплетни и прислушиваться к новостям. Ситуация с вэньскими беженцами должна была как-то разрешиться, и чем скорее, тем лучше. То, что сейчас они в безопасности и не голодают, не означало свободы. Да и те, кому они поперек горла, не позволят кланам о них забыть. Кланы бурлили: родился наследник Ланьлин Цзинь, и Вэй Усянь получил приглашение на празднование первой луны. Его принес Лань Ванцзи, передал двойнику Вэй Усяня в Илине, и талисман связи оказался как нельзя кстати. Хотя лучше бы Вэй Усянь его вовсе не получал. Хуайсан очень удачно прилетел со счетами, и вот уже два часа они друг на друга орали. — Вэй-сюн, я почти уверен, что это ловушка, и мы это проверим. Ты пошлешь мертвецов с Луаньцзан! С кем ты собирался? С Вэнь Нином? Вот двойников и пошлешь. — Но я хочу… — Я тоже хочу! — Хуайсан резко схлопнул веер и бросил его на стол. — Чтобы ты выжил, и чтобы никто не погиб. Все знают, что ты ходишь пешком! С какой вероятностью на дороге будет засада? Какие-нибудь не слишком умные заклинатели, которые верят во всякую чушь? Или солдаты, которым отдали приказ. Ты хочешь их смерти? Так уверен, что доберешься до Башни Карпа — живым, не усыпав дорогу телами наемных убийц? А там, думаешь, тебя оставят в покое? Хочешь испортить своей шицзе праздник? — Ладно. Но ты все расскажешь шицзе и отнесешь мой подарок. — Конечно, Вэй-сюн! — Хуайсан расплылся в улыбке. — На всякий случай у мертвецов будет твой талисман перемещения, и ты дашь мне возможность активировать его на расстоянии. И это не обсуждается. — Не-сюн, я давно хотел тебя спросить… еще с тех пор, как ты начал таскаться на Луаньцзан… — Вэй Усянь приобнял его за плечи и прошептал на ухо: — Если ты такой умный, какого яогуая ты так плохо учился? Хуайсан треснул его по плечу сложенным веером и досадливо выдохнул: — Давай ты просто поверишь, что долгими зимними вечерами в Нечистой Юдоли дагэ заставлял меня заучивать словари? Вэй Усяню пришлось смотаться на Луаньцзан, чтобы послать мертвецов пешком в Башню Карпа. На дорогу туда ушло три дня даже с использованием талисманов. Поэтому вместо того чтобы возвращаться пешком, он создал парные транспортные печати в Чунлине и на Луаньцзан, чтобы можно было прыгать туда и обратно. Одну он замаскировал в сарае на дальнем выпасе, вторую — в скалах недалеко от входа в пещеру Усмирения демона. Все оставшееся до праздника время Вэй Усянь непрерывно ныл и упрашивал, чтобы ему позволили посмотреть на племянника хоть одним глазком или проследить за двойниками с Не-сюном, и только когда Вэнь Цин вырубила его иглой, всем удалось хоть немного поспать. Воздух в Чунлине был чист и прохладен, пахло болотным мхом, грибами, еловым лесом, дожди не несли с собой пепла, а ветер — страха. *** Хуайсан лавировал между деревьев на сложенном веере, завернувшись в мантию заклинательниц из клана Цинь. Недопустима была даже тень подозрения в отношении клана Не, если его заметят. Впереди показалось ущелье Цюнци, двойники направились вниз по тропе, а над ней замелькали одеяния заклинателей клана Цзинь. Вот и засада. Если к двойникам обратятся, «Вэй Усянь» скажет, что никому не желает зла и хочет только поздравить сестру. «Вэнь Нин» будет молчать и защищать «Вэй Усяня». При получении смертельных ранений обоим следует показательно умереть. Хуайсану не было слышно, о чем идет разговор, но вот в двойников с двух сторон полетели стрелы. Еще чуть-чуть, и они позволят себя убить, и тогда надо только дождаться штурма Могильных Курганов. Когда кланы поймут, что врагов не осталось, они угомонятся. Хуайсан подобрался поближе и шепотом помянул яогуая, ну и цюнци** заодно, чтоб им, гадам, не с кем было поговорить, потому что без потусторонних козней тут явно не обошлось. Между двойником Вэй Усяня и нападавшими спикировал Цзинь Цзысюань, и тут же несколько стрел вонзились ему в спину, с силой швырнув его на «Вэнь Нина». Такого точно не было в планах, поэтому Хуайсан дрожащей рукой активировал амулет перемещения, выбросив двойников с Цзинь Цзысюанем на площадь в деревне, и чуть погодя переместился сам. Вэнь Цин уже бежала к ним, на ходу доставая иглы, Вэнь Нин обламывал древки стрел, А-Юань ревел, глядя на лужу крови, а двойники топтались рядом, пока их не отпихнули с дороги. Хуайсан возносил хвалу небесам за то, что Вэй Усянь еще не проснулся, потому что только истерики темного заклинателя им не хватало для полного хаоса. Ну и за то, что Цзинь Цзысюань выжил. Впрочем, Вэнь Цин с ее иглами и коробкой лекарств могла вытащить с порога смерти кого угодно. Вдох, выдох. Еще раз. Подавить дрожь в руках. Ни один план не переживает столкновения с неприятелем***. Еще не все потеряно. Они знали, что их не оставят в покое. Но что при этом пострадает кто-то еще — об этом Хуайсан не подумал. Зря не подумал. Едва убедившись, что Цзинь Цзысюань будет жить, он полетел в Башню Карпа: их с братом ждали на празднике. В Башне тоже был хаос. Кланы гудели: Старейшина Илина похитил и, вероятно, убил наследника Ланьлин Цзинь. О нападении на тропе Цюнци не говорилось ни слова, только Цзинь Цзысюнь бродил между встревоженными заклинателями и рассказывал всем, кто соглашался слушать, о том, как злобный Старейшина Илина проклял его ужасным проклятием. И что теперь, если его не убить, он переловит их всех по одному. И пополнит их трупами свою армию. — Зло должно быть наказано! — восклицал с возвышения Цзинь Гуаншань, и ему хором вторили заклинатели. Лань Ванцзи подпирал стену в задних рядах, его дядя и брат вместе с дагэ о чем-то шептались с Цзинь Гуанъяо. — Пошлите вестника Старейшине Илина! Если через три дня он не вернет моего сына... — Или его труп, — подсказали сбоку. — Его лютый труп, который нас всех сожрет, — дополнили сзади. — Мы начнем штурм Могильных Курганов силами всех кланов! Хуайсан хотел спросить, что будет, если заложника вернут живым, но решил, что не стоит привлекать внимание. — Старейшина Илина должен явиться лично, передав в руки кланов Печать Тьмы и лютого мертвеца Вэнь Цюнлиня — для справедливого суда и возмездия! Ладно, с этим можно было работать. На кухне Вэнь Цин собралась толпа, но никто не орал, не спорил, все молча смотрели на Вэй Усяня, который таращился на свои сжатые кулаки. Хуайсан протиснулся вперед. — Через три дня в Безночном городе будут ждать Старейшину Илина с заложником и Вэнь Нином. Они требуют, чтобы ты сдался и сдал «оружие», — Вэй Усянь вздернул голову, — но этого делать нельзя. — Но… — Твой двойник отведет туда Цзинь Цзысюаня. Надеюсь, твой зять по оружию согласится пройтись с ним пешком, а не лететь на мече. Когда кланы потребуют сдаться, двойник скажет, что не хотел воевать со всем миром, только спасти невиновных и поздравить сестру. Он бывалый мертвец, знает, что говорить, не подведет. Помнишь, в Илине он смог обмануть даже Лань Ванцзи? Главное, чтобы при серьезном ранении он падал и умирал. Если… Когда они нападут, он должен отмахиваться, не убивая, пока не погибнет: его смерть должны увидеть все. — А печать?.. — Останется здесь. Если она попадет в руки Цзинь Гуаншаня, все кланы скоро позавидуют твоим Вэням. В том числе Цинхэ Не. Поэтому давай утопим ее в самом глубоком болоте. — Переплавить на пробки, — как всегда кстати вылез четвертый дядюшка. — Будет забористое бухло. — Дядюшка, вы же художник, зачем вам такие средства? — отозвались из угла. — Зато не забродит! Все повеселели, началось обсуждение местных проблем, но Хуайсан больше не слушал. Вэй Усянь посмотрел на него и коротко кивнул. Оставалось надеяться, что Цзинь Цзысюань очнется не слишком поздно. — Да, кстати, — он подобрался к Вэнь Цин, — наследник Цзинь должен думать, что вы все еще на Луаньцзан. Не выпускайте его, занавесьте окно, что-нибудь наплетите; завяжите глаза, когда будете выводить, или отправьте их талисманом поближе к Безночному городу прямо из дома. Нам не нужны неожиданности. И вырубите Вэй Усяня, чтобы не наделал глупостей. *** — Как, почему? — Он был готов отхлестать себя собственным веером. Двойник Вэй Усяня исчез из Безночного города. Говорили, что его защищал и унес Лань Ванцзи. Сам Хуайсан стоял на возвышении с главами и наследниками кланов, видел, как Цзинь Цзысюань обнимался с женой, и как Цзинь Гуаншань отдавал команды. Потом Вэй Усяня захлестнула яростная толпа, а после… белая молния в небе, наверное, удаляющийся Бичэнь. И шум битвы как будто выключили. А теперь Цзян Чэн рвет и мечет, старшие Лани молчат, а Цзинь Гуаншань призывает кланы на штурм Могильных Курганов. В принципе, ожидаемо, только было бы лучше, если бы к началу штурма Вэй Усянь уже считался мертвым, чтобы на ликвидацию Вэней послали пару отрядов, а не объединенное войско. Хуайсан долго и грязно ругался. Когда-то он выучил несколько особо забористых оборотов, вот пригодились. На его столе в Нечистой Юдоли лежал список «жертв Вэй Усяня» в Безночном городе. Десятки раненых. Трое погибших. Очевидно, все пострадали от дружественных мечей: двойник был безоружен, у него была только простая черная флейта, которую Вэй Усянь за пять минут вырезал из бамбука на Луаньцзан. Хуайсан прикидывал, сколько жертв будет при штурме Могильных Курганов. И где искать пропавшего двойника? Если бы Лань Ванцзи притащил его в Облачные Глубины, об этом бы стало известно. Мысли, мысли, как черные скользкие черви. Захотелось вытащить все заколки, вцепиться в волосы пальцами. Почему планы рушатся из-за тех, кто хочет помочь? Надо планировать лучше. Не следует лезть в чужие дела. Надо отвлечься. Он отложил кисть и побрел на башню. Его ждали в Чунлине, но сначала надо было проведать Юньмэн. Цзян Чэн давно не присылал отчетов, к тому же, его следовало отвлечь от готовящейся войны. — Нет, мы поедем вместе. Я хочу посмотреть, как работают мои крестьяне, — капризно цедил Хуайсан. — А без вас, глава Цзян, мне будет сложно, вдруг они не станут со мной разговаривать? Мне будет обидно. К тому же, если уж очень припрет, вашего брата убьют и без вас, глава клана. Доходы с лотосовых плантаций не уставали радовать, Хуайсан принимал благодарности от счастливых крестьян, договаривался о поставках трав из Чунлина и лотосового масла в Чунлин, предлагал местным выкупить рецепты духов с разными интересными побочными действиями, разработанные Сы-Сы и Вэнь Цин. Мэн Ши почти не могла с этим помочь, у нее не работало обоняние, но из Сы-Сы неожиданно получился замечательный парфюмер, Хуайсан давно перестал жалеть о потраченных на нее деньгах, да и было тех денег… В борделе Сы-Сы считалась почти старухой. Цзян Чэн, когда забывал о готовящейся войне, выглядел вполне довольным. В Пристани Лотоса за чашкой жасминового чая они обсудили торговлю мылом и благовониями, заказы начали приходить со всех концов Поднебесной и даже из-за ее пределов. — Глава Цзян, что бы вы сделали, если бы можно было спасти Вэй Усяня? — вдруг спросил Хуайсан, и Цзян Чэн выпрямился, словно его ударили. — Наследник Не, мне кажется, вам пора. Ваш брат будет волноваться, — сквозь зубы процедил он и поднялся, показывая, что пора уходить. — Как всегда, буду ждать ваших отчетов, — нежно пропел Хуайсан, выпархивая за дверь. *** В Чунлине готовились к свадьбе. Сы-Сы приняла предложение четвертого дядюшки, они оба словно светились, и все разговоры в деревне были только об этом. Хуайсан еле вырвался из цепких ручек А-Юаня и заперся с Мэн Ши. Они обсудили закупки флаконов для зелий Вэнь Цин и духов Сы-Сы, возможность построить свою стеклодувную мастерскую — шестой дядюшка очень хотел попробовать себя в этом деле. Вэнь Нин научился рисовать два десятка улучшенных талисманов и несколько новых, которые хотелось бы придержать для себя. Надо было продумать и расписать, что кому продавать и почем, отдельно по кланам, отдельно — по не-заклинателям; как держать цены и как сделать так, чтобы их талисманы было сложно скопировать. Мэн Ши предложила попробовать сделать невидимые чернила, которые бы работали, как кровь или киноварь, и Хуайсан предложил обсудить это дело с Вэнь Цин: кровь — это по ее части. Несмотря на попытки отвлечься, он не мог перестать размышлять, где может быть двойник Вэй Усяня и что сделает Лань Ванцзи, когда обнаружит подмену. Пока же не обнаружил, да? Кажется, он сказал это вслух. — Если Ханьгуань-цзюнь не полезет его раздевать, может и не догадаться, — хитро улыбнулась Мэн Ши. — Молодой господин Вэй научил двойника отвечать за себя, а Ханьгуань-цзюню он всегда говорит одно и тоже, двойник не запутается, а господин не заподозрит неладное. Хуайсан вздохнул с облегчением. Он был многим обязан этой прекрасной женщине и так мало для нее сделал. — Госпожа Мэн, мне следовало давно вас спросить: вы не хотели бы встретиться с сыном? Простите, что не подумал раньше. Ее неподвижное лицо не изменилось. Она была давно мертва, но показалось, что сейчас она перестала дышать. — Думаю, мне не стоит. — Голос был ровным и едва слышным. — Наверное, я его очень подвела. Я слышала, что говорят о его отце, что говорят о нем. Что он организовал эти жуткие лагеря. О трупах, которые сбрасывали в овраг. — Она беспомощно сжала пальцы в кулак. — Я научила его восхищаться отцом, стремиться завоевать его уважение. А теперь… я не знаю, что ему сказать. Он добился всего, о чем я мечтала, и теперь… я правда не знаю, что ему сказать. А еще я боюсь, что если он узнает, что я… Что молодой господин Вэй… — Она замолчала, и Хуайсан пробормотал: — Да, наверное, лучше не стоит. Двойник обнаружился через два дня на Луаньцзан. Вэй Усянь вернулся оттуда слегка озадаченный, сказал, что в нем почти не осталось темной энергии. В Чунлине готовились к свадьбе, кланы притихли, и Хуайсан полетел домой, чтобы отслеживать ситуацию. Непонятно зачем, но ему надо было знать, когда начнется штурм. Счастье, что он давно спихнул все дела на Мэн Ши, Вэнь Цин и Цзян Чэна: сейчас он целыми днями читал весенние свитки, перебирал веера, иногда беседовал с братом, зачем-то подарил ему хомячка, подслушивал в коридорах и просто ждал. Наверное, в последнее время он слишком сильно увяз в чужих проблемах, хотелось освободиться, хотелось, чтобы все уже кончилось. Чтобы никто не умер. Чтобы можно было опять лениться, уклоняться от тренировок, дразнить дагэ, плясать над пропастью на канате и рисовать узоры метательными ножами на ткани мира. Может, написать книжку? Или пойти поучиться чему-нибудь, например, варить стекло, как шестой дядюшка? Брат не откажет, кажется, у них где-то была ненужная кузница. Все будет хорошо, да? Никто не погибнет? А если погибнут, то только по собственной глупости. Хуайсан достал кисть, лист бумаги и на минуту задумался о своей собственной глупости. Глупо рассчитывать, что все пойдет по плану. С другой стороны, какой теперь может быть план? Он просто сидит и ждет. Все уже сделано, ничего не осталось, только сидеть и ждать. Или пойти в сокровищницу и полюбоваться на плоды своих тяжких трудов. *** — Дагэ! — Его крик слышала, кажется, половина Нечистой Юдоли. — Где деньги? Он догнал Не Минцзюэ почти у ворот. — Хуайсан, ты не можешь тратить все, что мы зарабатываем, на свои игрушки. — Брат ласково похлопал его по плечу. — Особенно во время войны. У нас сейчас большие траты. — Мы?.. Мы зарабатываем? — У него внезапно ослабли ноги. — Во время войны? — Голос вдруг сел до шепота. — Ты разве не знал? Мы выступили на Луаньцзан, а война — это дорого. Нам повезло, у нас оказалось больше денег, чем у остальных, хотя я был уверен, что казна пуста. Так что придется тебе подождать с новыми веерами. — Выступили — когда? — только и смог спросить Хуайсан. — Войско уже в Илине, я вылетаю, чтобы руководить штурмом. Мы наконец выжжем эту заразу! И чтобы никаких пленных, никаких лагерей. — Не Минцзюэ рубанул кулаком воздух, вспрыгнул на саблю и начал медленно подниматься. — Удачи, дагэ. Останься в живых, — прошептал Хуайсан. «Не сдохни». Он летел в Чунлин на предельной скорости. В принципе, ему нечего было там делать, но почему-то хотелось сбежать из дома. Посидеть в тепле на кухне Вэнь Цин, выпить чаю с душицей и зверобоем, поболтать о травах и облаках. А еще убедиться, что все будет хорошо. — Ты А-Юаня не видел? — Сразу с порога на него налетела Мэн Ши. — Его нет в деревне, мы обыскиваем лес и болота. Вэй Усянь поднимает на помощь мертвых зверей и птиц. Она унеслась с очередной поисковой группой, а Хуайсан отошел по размытой дороге, вспрыгнул на веер и, петляя, полетел среди деревьев. На сколько-то его сил еще хватит. Солнце клонилось к вечеру, группы возвращались одна за другой, каждая проходила предельное расстояние, на которое мог убежать ребенок. Вэй Усянь непрерывно играл на флейте, прислушиваясь к сообщениям мертвецов. Вокруг него клубилась тьма. — А что это вы в темноте сидите? — раздался из-за окна усталый голос Сы-Сы. Она ввалилась на кухню Вэнь Цин, таща за собой полную корзину разной травы. — Что-то случилось? — А-Юань пропал, — прохрипела Вэнь Цин сквозь ком в горле. — Ты, когда уходила, его не видела? — А как же! Он побежал на дальний выгон к сараю. Вэй Усянь поднял голову и посмотрел на нее невидяшим взглядом. Постепенно его зрачки сузились в точку. — На выгон. К сараю. Мы не там ищем! Он сорвался с места и побежал, Хуайсан за ним, а следом все, кто толпился на кухне. — Стой! — От быстрого бега он не мог громко кричать. — Тебе туда нельзя! Там идет штурм! Вэй Усянь обернулся и посмотрел на него. На его лице мелькнула маленькая улыбка — похожую Хуайсан видел однажды на лице Лань Ванцзи. — Он там давно, и ему очень страшно. Я схожу и быстро вернусь. Пусть все ждут здесь. — Вэй Усянь вдруг посмотрел на него очень серьезно. — Проследи. Когда Хуайсан добежал до сарая, внутри уже никого не было, только раскиданная солома, из-под которой виднелась печать перехода на Луаньцзан. Он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь, когда в него чуть не врезалась запыхавшаяся Вэнь Цин. — Где они? — Хуайсан, раскинув руки, встал перед дверью. — Отойди! Он помотал головой. — Где они? — Их здесь нет. — Он сглотнул и перевел взгляд за ее плечо. — Они на Луаньцзан. И там идет штурм. Я хотел предупредить, но А-Юань… Она шагнула вперед, попыталась оттеснить его плечом, но он вцепился в нее и заговорил, зашептал: — Ты ничем не поможешь, никто не поможет, здесь нет бойцов. Если бы и были, один человек, даже десяток там не помогут, их целая армия. Он сильный, он справится. Должен. Найдет А-Юаня. Должен найти. Они вернутся… — Он не замечал, как всхлипывает ей в волосы, как промокает плечо ее платья. — Надо увести всех отсюда, если они догадаются, мы их не удержим, и тогда умрут все. Уведи их. Пожалуйста. Скажи им, что здесь никого нет. Тяжело дышащая толпа показалась из леса, и Вэнь Цин, помотав головой, отправила их по домам. А после они сидели, привалившись спиной к двери, и ждали. Сначала снаружи, провожая глазами солнце, прислушиваясь, не появятся ли внутри голоса. Потом холод загнал их в сарай, и они сидели в углу на куче соломы, обняв колени или откинувшись на сухие доски. Медленно проползла, протащилась на брюхе ночь. Они дремали по очереди, урывками, сидя или полулежа, прижавшись к чужому плечу. Хуайсан думал, что было бы, если бы его не понесло тогда на Луаньцзан. В сотый раз прокручивал в голове, пока очередной легкий сон не затягивал шмыгающие, словно мальки, мысли в подобие тягучего льда. Тогда он рассматривал их со всех сторон, как статуэтки яогуаев на полке. В очередной раз пытаясь представить разные варианты этой войны, он понял, что если жалеть о сделанном, не сделаешь больше ничего и никогда. Но вот если бы он вчера меньше спал. Не потащился в сокровищницу. Прилетел раньше. Соображал лучше. Или уже тогда было поздно? Если жалеть о несделанном, можно сойти с ума. Нет уж, лучше, как Вэй Усянь — «без сожалений». Просто сидеть и ждать. Утром Сы-Сы принесла им поесть, Вэнь Нин попытался отправить их по кроватям, но кончилось тем, что и он остался сидеть вместе с ними. Ближе к полудню Хуайсан встал, пошатнувшись на затекших ногах, и вышел. Слова были не нужны, Вэнь Цин знала, что никто из них больше не вынесет неизвестности. Он не забыл, как ночью она шептала: «Пусть они будут живы. Ранены или в плену, но пусть они…» Вот только на этот раз было приказано пленных не брать. И даже не удивился, когда первое, что он услышал в воротах Нечистой Юдоли, было: «Прекрасные новости! Вэй Усянь мертв!» Конец Послесловие Когда безлунной осенней ночью Цзинь Гуанъяо вскрыл могилу, чтобы перенести тело матери в новоотстроенный храм, он не нашел в гробу ничего, кроме записки на клочке бумаги: «Ты был плохим мальчиком, А-Яо, мама тебя больше не любит». Почерк казался смутно знакомым. Цзинь Гуанъяо рылся в бездонной памяти. Может, он был намеренно изменен? Мозг лихорадочно заработал, пытаясь нащупать нить к похитителям. Кто-то из заклинателей? Враждебные малые кланы? Откуда им знать… Но нет, это была всего лишь рука писца с илинского рынка. Послесловие-2 Народная байка — Не знаешь, где живет Вэй Усянь? — Где живет, не знаю. Умирать ходит на Луаньцзан.**** Конец первой части Notes: * Название взято из Ли Бо: Теперь живу К востоку от Чунлина, А господин — Он у реки Ханьцзян. На сотни ли В цветах лежат долины — Мы б вытоптали Всю траву полян. С тех пор как мы Объятия разжали, — С тех пор трава, Как осенью, низка, А осень нас Соединит едва ли. Чем ближе вечер — Тем острей тоска. О, если б встретиться! Как я хочу, Одежды сбросив, Потушить свечу! ** Цюнци - в китайской мифологии чудесный зверь, крылатый тигр, понимающий язык злодеев и преступников. Цюнци отличается странной привычкой: он частенько набрасывается на ссорящихся и всегда поедает невиновного. Честным людям он откусывает носы, а обманщикам и злодеям дарит мясо животных, которых сам убил. В «Каталоге гор и морей» говорится: «Зверь цюнци похож на тигра с крыльями. Он ест людей, начиная с головы. Иногда его жертвы прикрывались от него волосами. Он живет к северу от зверя таоцюань». *** Цитата приписывается кому-то из генералов вермахта, иногда Мольтке, иногда Роммелю. Автор подцепил ее из какого-то из романов Л.Буджолд. **** Перепев диалога из «Соло на ундервуде» Довлатова: — Не знаешь, где живет Бродский? — Где живет, не знаю. Умирать ходит на Васильевский остров.