Хён, мне нужна твоя помощь

– А как думаешь, что сделала горчица, когда испытала печаль и обиду? – Джин с трудом сдерживает смех, теребя Чонгука за плечо. – Джин, пожалуйста… Прекрати. – просит порядком подуставший Юнги, который заходит следом за парнями в частный самолет для многочасового перелета. – Она огорчилась? – сухо предполагает парень, чтобы очередная шутка побыстрее закончилась. Они все измучены и уставшие, а впереди долгий полет и два концерта. – Она огорчилась! – Джин озвучивает ответ, будто секундой ранее его не предугадал Мин, и на весь борт заливается очень узнаваемым смехом, что напоминает трение стеклоочистителя. Из-за него только Чимин слышит болезненное «ауч!» макнэ, который только что получил несколько истерических ударов от Джина. Пак хихикает от своих мемберов, ища взглядом удобное место и, обнаружив его под собственным носом, заваливается в кресло. Напротив падает Чонгук, он тоже улыбается и наблюдает за Джин-хеном, который теперь выбрал себе в «жертву» Юнги. Сам виноват, не нужно было привлекать внимание. – Хен такой смешной. – улыбаясь, мурлычет Чимин, когда слышит смех Джина и ругательства Юнги. – Мне нравятся его шутки, но он слишком больно бьется. – трет ноющее плече Гук. – Сегодня он явно в ударе. – Абсолютно точно! – рядом появляется Джин, готовясь произнести еще одну шутку по такому поводу. – Чимин, а как ты относишься к геям? Пак опешил от такого неожиданного вопроса. Плюшка-Чимин не был готов к настолько быстрой смене вектора темы – от шуток за триста, к таким серьезным вопросам, на которые сразу и не ответишь. – Ч-что? Я? А, ну я… – он немного покраснел, бросаясь потерянным взглядом то в Джина, то в Гука, но последний почему-то такой же веселый, как и Джин. Чимина это удивляет. – Я знаю! – встревает младший, сверкая своими кроличьими зубами. Он просек финал шутки, хен ведь сегодня всю дорогу ему уши промывал ими. – Он к ним и относится! Чимин бедный краснеет еще гуще и прикрывает своими пухлыми пальчиками лицо. Смеется, приличия ради, от чего глаза превращаются в тоненькие, слезящиеся от смущения щелочки, но ему все равно не понятно почему именно эта шутка. – Молодец, Чонгуки! Мы обязательно продолжим твое обучение по прибытию в Бразилию. – Джин бы рад и сейчас продолжить, но голос бортпроводницы просит занимать свои места, поэтому старший проходит вглубь самолета, оставляя двоих младших наедине. Чимин смущен и растерян, Чонгук это не может не заметить, ведь прекрасно знает своего пусанского старшего брата. – Это шутки, хен, не обижайся. – твердит Гук задорным голосом и, чтобы успокоить кладет свою руку на ногу парня, только вот на Чимина это действует абсолютно зеркально: Пак дергается, как только пальцы Гука касаются его колена. Мышцы бедра сокращаются, словно Чимина током шибануло, и он невольно сводит ноги, смотря большими глазами на Чонгука. Только вот тот почти сразу отвлекается от хена: беззаботно убирает руку, оставляя Чимину только странные ощущения, и принимается стягивать с себя кожаную куртку, чтобы усесться поудобнее в кресле. Самолет уже успел подняться в небо, а Чимин все не может выбросить из головы то, как на него в этот раз подействовало Чонгуково касание, каким странным оно было, и еще эта чертова шутка... Пак бы хотел отвлечься и так же, как макнэ, расслабиться, вставить наушники в уши и уткнуть взгляд в телефон, но напряжение в области паха не дает. Чимину страшно посмотреть в низ и увидеть там выпирающее недоразумение, а еще страшнее, что это недоразумение увидит Чонгук, поэтому прикрывается как может, напряженно следя за Гуком. К счастью, тот не намерен поднимать взгляд и замечать нервного хена – слишком увлечен. Чимину неудобно до жути перед самим собой. Когда он смотрит на улыбающегося телефону Чонгука, его жилистую руку в тату, разведенные ноги, в голову лезут не самые приличные мысли, а внизу все больше сводит и напрягается. Ему страшно и неловко. Пак обтягивает сильнее свитер, чтобы наверняка прикрывал пах и тупо утыкает глаза в окно, лишь бы не на макнэ. Нужно подумать о сбитой собаке, о голодающих детях, о бездомных животных, о бессмысленных войнах, что забирают жизни…о том, что у него в джинсах откровенный стояк. Черт. – Хен, проснись. – Пак хмурится, когда сквозь сон и шум полета слышит сторонний голос, и чувствует, как его теребят за плечо. – Проснись, Чимин-щи! – он вздрагивает, окончательно придя в себя. Сонно моргает на Чонгука, не понимая зачем тот его разбудил, ему ведь наконец удалось так хорошо уснуть. – Поговори со мной, мне скучно. – Ты разбудил меня, потому что тебе скучно?! – возмущенный голосок Чимина, его нахмуренные бровки забавляют Гука, он невольно улыбается, но когда Чим отмахивается от него и хочет повернуться спиной, чтобы продолжить свой сон – оживляется и хватает за плечо. – Нет, хен, спать нельзя! – выпаливает тот, желая повлиять на Чимина. – Что? Почему это? – Мне важно твое мнение, хен, поговори со мной… Пак закатывает глаза так стервозно, как только умеет, садится ровно, замечая за окном красивый вид, и трет глаза небольшими ручками, чтобы прийти в норму. – Чего ты хотел? – Мне действительно интересно, как ты относишься, ну, к…геям? Чимин уже не реагирует так бурно: может уходящий сон не позволяет, то ли это уже менее неожиданный вопрос, чем в прошлый раз. Он просто мнет в пальцах край худи, немного задумавшись и почти сразу отвечает: – Не знаю, Чонгук, мне кажется ориентация не так важна… Главное, какой человек… – Понятно, хен, – прерывает Пака Гук, услышав стандартную, шаблонную фразу. – А если парень не гей, но считает своего друга очень привлекательным? Всего три секунды Чимину требуется для подумать, а потом он отвечает: – Это нормально. Я вот тоже считаю привлекательными хенов, и Тэхена, и тебя, Чонгук-щи, тоже. Каждый красив по-своему… – Чим не успевает закончить, как его опять перебивают, что выбивает из колеи, сбывает с мысли, и немного раздражает: зачем спрашивать, если не собираешься слушать? – Хен, а если друг привлекает настолько, что парень его хочет? – Что за допрос? – возмущается старший, округляя глаза. Он немного краснеет от воспоминаний, ведь совсем недавно у него была небольшая, налитая кровью проблемка в штанах именно из-за друга-мембера. Чимин хочет отбиться от назойливого макнэ, но тот настойчив: Гук, как и моментами ранее, наклоняется через небольшой столик между ними и хватается рукой за ногу своего хена, только уже крепко и с силой. – Чимин-хен, я не знаю, как тебя попросить, но мне нужна твоя помощь… У Чимина от природы узкие глаза становятся круглыми и большими, когда он видит, как его младшенький Гукки тянется губами к его лицу, и Пак больше никак не успевает отреагировать, как в него вонзаются внезапным, резким поцелуем. Он совсем не ожидал подобного: упирается своими умилительно-небольшими ручками в твердую и массивную грудь Чона, что под пальчиками угрожающе мощно ощущается. – Мг…Чонгмх… – удается лишь немного помычать, пока макнэ настойчиво сминает самые пухлые и сочные губы их группы. Толкает Чонгука от себя, хочет уразуметь друга, только вот толку мало. Гук, пользуясь случаем, просовывает свой язык в рот хену, все настойчивее и напористее исследуя его. Чимину сложно признать, что ему нравится все происходящее, что от того, насколько глубоко и упрямо Гук лезет в рот своим языком, живот приятно сводит. Чим боится признаться в этом себе, еще больше – Гуку, но тот сам все читает по его ослабевшим сопротивлениям и неудачным попыткам отвечать на вспыхнувшую между ними страсть. Пак задыхается, кислорода убавляет мысль, что это совсем неправильно: это его коллега, его одногруппник, его друг. Он все-таки первый родился в Пусане, стал словно старшим братом для Чонгука, а сейчас этот младшенький пошло и развратно целует его, оживляет бабочки в животе, пробуждает самые неприличные, нетрадиционные желания и картинки. Это все абсолютно неправильно, но до одури возбуждающе и приятно. – Что это было, Чонгук? - звучит сквозь попытки выровнять дыхание. У Пака по-прежнему глаза огромны, в них читается непонимание, которое он хочет прояснить, пока появилась возможность и Чон отстранился. Всего на несколько секунд, как оказалось: Чонгук быстренько перебирается на сторону Чимина, заваливаясь на соседнее кресло и опять приближается напряженно близко к своему хену. – Чимин-щи, помоги мне… – шепчет прямо в правую щеку, а потом опускает голову вниз, вынуждая Мина тоже последовать за его взглядом. Взглядом на пах Чонгука. У него ширинка приподнята, между ног нуждающееся в разрядке, сильнейшее возбуждение. Чимин поднимает большие глаза обратно на лицо макнэ и несколько раз моргает, силясь правильно осмыслить все происходящее. От томного, еле слышного Чонгукового «пожалуйста» у Пака мурашки пробегают по позвоночнику и ладошки потеют. А после и вовсе понимает, что у самого джинсы неприятно давят на прилично вставший член. Который встал на чертовски сексуального друга. – Хен, прошу, сделай это для меня. – хрипло просит Чонгук и уже не ждет – резко тянет на себя худощавое тело, что неизбежно валится на усыпанное крепкими мышцами Гука. Чимин успевает подставить ручки и снова ощутить ними упругую, подкачанную грудь. Чонгук берет пальцами Мина за щеки, от чего парень стал буквально умилительной плюшкой, выставившей красные губки вперед. – Сделай это, а я потом сделаю кое-что для тебя… Чон оголяет на сколько это возможно плечо Чимы, почти рвет горловину его свитера, но присасывается к ключице, плечу, оставляя там, на коже, красные следы. – Но, Чонгук, это не… нас могут увидеть… – Пак смущается, томно выдыхая. Его уже не волнует мысль, что это неправильно – кровь в член ударила. Но только вот на борту самолета они и правда не одни. – Им нет дела до нас, Чим-Чим. – старший буквально чувствует, что Гук не собирается отступать. Его действия становятся слишком уверенным, как и голос. – Хен, я вижу, что ты тоже хочешь меня, но если я в ближайшее время не кончу, то просто взорвусь. – мурлычет над ухом Чимы, оставляя на нем горячий след. Чонгук прав. Он чертовски прав. Чимин хочет его, хочет сделать безумно приятно своему маленькому Гукки, хочет, чтобы от его действий он получал неописуемое словами – только стонами удовольствие. А потом хочет оказаться во власти макнэ, лежа под ним и получая уйму удовольствие от его члена внутри, что лишит его девственности в этом плане. Неужели это произойдет прямо во время перелёта в другую страну? – Мы должны друг другу помочь. – хрипит Гук и опускает перед собой на колени уже совсем не сопротивляющегося Чимина. – Но… – угольки здравых мыслей загораются в остатках разума, и тут же гаснут насовсем, когда такие притягательные пальцы Гука начали ловко справляться с преградой в виде одежды, и завораживать своим видом. У Чимина от удивления губки самовольно размыкаются, когда Чонгук вынимает из штанов свой член – он то побольше его будет, в раза два минимум. Чимин догадывался, ведь на тренировках, даже сквозь ткань штанов было очевидно, что макнэ может лишь похвастаться своим достоинством. Нет-нет, раньше Пак никогда не размышлял на счет размера половых органов его мемберов, честное слово, – это как-то по гейски было бы. А не по гейски ли то, что сейчас он стоит на коленах перед Чонгуком и только то и делает, что сглатывает слюну, рассматривая привлекательный, укрытый венками член с красной, влажной головкой? Дальше Чимин теряет связь с реальностью, он никогда не сможет воспроизвести в воспоминаниях, как и когда именно чужой орган оказался у него во рту, но факт остается фактом. Пак сосет своему донсэну и не собирается противиться течению обстоятельств, а если уточнять – члену Чонгука. Чон нетерпелив и сильно настойчив, он жаждет удовольствия, внимания к своему достоинству, поэтому хмурится и закидывает голову назад, как только губы Чимина смиренно смыкаются вокруг его плоти. Он стонет тихое: "ну же, хен, двигайся" и легонько подкидывает бедра вверх. Чимину прямо по ушам скользит этот молящий скулеж, он проезжается по всем нервным окончаниям и отдает точно в собственный член, в яички. Пак ощущает большую ладонь на своем затылке, пальцы, что крепко вцепились в прядки и просят Чимина насадиться ртом как можно глубже, и Пак слушается. Старается обхватить все больше длинны, доставить удовольствие и быть полезным для Гукки, у которого член, оказывается, очень вкусный. Он буквально на секунду достает орган изо рта, чтобы глотнуть немного воздуха и в это время, в знак компенсации, нежно мажет языком по раскрасневшейся головке, слизывая каплю предсемени, что на вкус словно какой-то экзотический фрукт. В следующий момент, в безумном желании ублажить этот экзотический фрукт, Пак почти что раздирает свое горло, заглатывая Чонгука практически до самого конца. Морщится и давится, но все-таки слышит желанный громкий стон, от которого у Чимина щеки заливаются пунцовым цветом и внизу живота приятно щекочет. Он отстраняется, откашливается, стесняясь поднять слезящиеся глаза на Чона, и принимается вытирать подбородок от слюны и смазки Гукки, но слышит просящий вой: – Чимин-щи, мне очень сильно нужны твои мягкие пухлые губы на члене, – жалостливо хнычет Чонгук и за волосы притягивает к себе хена. И Чимин старательно принимается сосать, не смея лишать Чонгука такого удовольствия. Сочными губами водит по длине, пока мясистым, горячим языком обволакивает венки и жилку. А Чонгук тем временем медленно сползает в полу лежачее положение и отчаянно старается дышать носом, лишь бы Чимина не смутили стоны, и он не перестал делать то, что у него, черт возьми, так хорошо получается. Но вот Чимин ой как сильно хочет слышать эти стоны. Громкие, несдержанные, пошлые – это пиздец, как возбуждает. Поэтому старается еще больше, тщательно обсасывает каждый миллиметр нежной кожи, чувствительной плоти, и ему почти в буквальном смысле голову сносит, когда Чонгук хватается обеими руками – за затылок и шею, и начинает по простому счету драть Мина в рот, при этом не сдерживая хрипы, рыки и вздохи. Ебет до тех пор, пока не взвывает и, прижимая Чимина к себе на столько сильно, что тот упирается носом в его лобок, кончает прямо в глотку. Пак не то, что удивлен, он пиздец в каком ахуе. Глаза в испуге открылись, как, казалось бы, не могли никогда физически открыться, потому что все что вязкими сгустками выходит из Чонгука течет прямо по пищеводу, член разрывает горло, не позволяя вдохнуть, а он даже оттолкнуть Чонгука от себя не может, на столько крепко тот его держит. Он попросту задыхается. – Боже, хен... – от Чонгука наконец отплывает волна блаженства, возвращается сознание, и он резко отпускает вырывающегося Чимина, когда видит его раскрасневшееся лицо с зажмуренными веками. – Прости, хен, просто ты такой хороший... Чимин, пребывая в шоке, отползает от Чонгука, пытаясь откашляться, отдышаться, но тут же видит жалеющие круглые глаза макнэ и тянущиеся к своим щекам руки. – Прости, Мини... Я случайно, я не хотел... – Чонгук целует Чимина в мокрый лоб, а потом поднимает с пола. – Я сделаю тебе так приятно, как не делал никто другой. – чужие руки сажают тело Пака в удобное положение на соседнее кресло и пытаются стянуть плотно прилегающие к бедрам джинсы. – Ты же раньше не занимался сексом с мужчинами? Чонгук заглядывает в блестящие глаза смущающегося хена, а тот неловко кивает, закусывая опухшую нижнюю губу. На столько сладкий и робкий, будто это не его только что выебали в рот. И губы эти аппетитные до безумия, блестящие, ярко-розовые, Гук не сдерживается и целует: вязко, проникая вглубь при этом ощущая собственный вкус на языке. – Ахх... Я хочу, чтобы ты был первый, Гукки, – Чимин стесненно шепчет, вжимая голову в плечи. Такой невинный и сексуальный одновременно, что член Чона в мгновенье ока приходит в боевую готовность. – Ты сейчас такой милый, хен. – рука Чонгука через ткань боксеров сжимает чужой орган, и вот уже Пак ощущает неприятную прохладу на открытом члене. – Я уверен тебе понравится, но сначала прошу внимания. Самолет идет на посадку. – лицо Пака недовольно хмурится, а потом он резко открывает глаза. – Прошу внимания. Самолет идет на посадку, просим оставаться на своих местах... Чимин тут же глохнет к голосу стюардессы, как только понимает, что это она бессовестно разбудила его. Он почти сразу, но с огромным сожалением и разочарованием понимает, что находится на своем сиденье один, а Чонгук по-прежнему сидит напротив. Когда Чимин обнаруживает, что смотрит прямо в глаза сонно-моргающего на него крольчонка – резко опускает глаза, и пытается спрятать их, чтобы незаметно смутиться. Смотрит куда-то вниз, лишь бы не на Чонгука, но нехотя замечает свою приподнятую ширинку, где четко виден возбужденный бугорок. Действительно, сперва Чимин не заметил, но он ужасно сильно возбужден. Безумно сильно, почти до боли. Чертов сон. Реалистичный и через чур детальный. – Хен, – вдруг окликивает Чимина макнэ. Тот нервно прикрывает пах руками и неестественно-резко поднимает голову – лишь бы Гук смотрел ему в глаза и не заметил стоящий член. – С тобой все в порядке? – Чонгук опускает взгляд ниже, оценивая масштаб "проблемы". – Или тебе как-то помочь?