Хельхейм

Рёв вертолётов заглушал собственные мысли, не давая думать о чём-то неизбежном. Они словно выли свою жалобную песню, оповещая начало Рагнарёка, конца всего, чего удалось добиться человечеству в самом центре Тихого океана. А добиться им и правда удалось много чего: огромные, нечеловечески большие врата возвышались пред ним как нечто не из мира сего, достигая самих небес. Они, кажется, были видны даже на материке — настолько были массивны. Но, может, это он был слишком мал, чтобы правильно оценить все масштабы проделанной работы. Незу редко когда задумывался о своём росте, не видя в этом смысла. Рост — простая формальность для него. Но именно сейчас, выходя из шумящего вертолёта, он в полной мере осознал свою беспомощность по сравнению с самими вратами Ада. Девы-башни восседали на четырёх углах, что были прочнее бетона, и только слабый блеск лучей солнца, отражающийся от окон выдавал в них не просто красивые цилиндры-здания, а штабы охраны. Охраны, обученной настолько хорошо, что, вероятно, сам Всемогущий не справился бы с ними, реши они напасть на него. Но они не нападут. Потому что здесь у них лишь одна цель — следить и, если того требуют обстоятельства, задерживать пытающихся сбежать. «Хельхейм». Тюрьма для нарушивших закон, чья сила причуд не подвластна стенам Тартара, находящаяся под юрисдикцией Соединенных Штатов Америки. Здесь у злодеев нет ни единого шанса. Для обычных людей они мертвы, устранены, утилизированы, как ненужный мусор, так невовремя ставший опасным. Это конец. Завершение их злодеяний без возможности искупить свои грехи или дождаться помилования. Это Хельхейм, царство мёртвых. Единственный срок, дающийся там — пожизненный, а каждый день, проведённый там — пытка. Круглосуточная охрана наученных военных с единственным приказом — стрелять в упор, если посчитают это необходимым. Отсюда невозможно сбежать. В Хельхейме нельзя нормально спать, в Хельхейме нельзя завтракать и ужинать, в Хельхейме нельзя говорить без разрешения на то высокопоставленными лицами. В Хельхейме нельзя даже думать о чем-то невозможном, вроде свободы. Но именно сейчас у Незу была необходимость поделиться этой неуловимой птицей с кем-то из тех, кого все называют злодеями, преступниками, монстрами. И тот, к кому он шел на смертный одр, был самым страшным из монстров. Ветер обдувал его белую шерстку, подталкивая вперёд, на встречу неизбежного. Хмурые облака с трудом пропускали через себя солнечный свет, а серая погода словно делала воздух тяжелее. Казалось, что он был готов провалиться под этим давлением, но, не смотря на всё желание отказаться от этого чёртового решения, признать его неправильным, спонтанным, да хоть каким, лишь бы не совершать то, о чем он с огромной вероятностью потом будет жалеть, Незу продолжал стоять, расправив плечи уже больше по выработанной привычке, чем из-за нахлынувшей храбрости. Нет, совсем нет. Только подошва его кроссовок коснулась клочка земли в безмерном океане, один из множества безликих солдат с оружием наперевес вышел вперёд. Когда Незу узнал в нём знакомую походку, то облегчённо выдохнул. Солдат приподнял шлем, показывая лицо, закрытое тканевой маской. — Рад видеть вас в добром здравии, Директор Незу. В ответ он лишь махнул хвостом, издав смешок и, в кои-то веки, прикрыв глаза в мнимом чувстве безопасности. — Я же просил называть меня просто Незу. Тоже рад видеть вас, капитан Гарднер. Названный неловко улыбнулся. Но, после нескольких секунд тревожного молчания и нежелания взглянуть друг другу в глаза, он наконец озвучил свои переживания: — Вы действительно уверены? Я ни в коем случае не сомневаюсь в ваших интеллектуальных способностях, просто... — Нет, — перебил его Незу, — я ни в чём не уверен. Но это наш последний шанс усмирить Бакуго Кацуки. Тартар не в силах сдержать него, а ваши войска для него как детские забавы. Бакуго Кацуки. Неприятное имя всё вертелось в голове, заставляя придумывать десятки и сотни различных эпитетов, цензурных и нет. Некогда буйный школьник вырос огромной проблемой всей Японии в лице террориста, подрывника и убийцы. Никто и подумать не мог, из-за чего и почему: он игнорировал общественные правила и совершал проступки, да, но они не выходили за рамки морали и закона. Воровство жвачки из киоска неподалёку от школы — самое тяжкое его преступление за все школьные годы, кроме использования причуды в недопустимых для этого местах, на которое учители, после ряда замечаний, перестали обращать внимание ещё в младших классах. Но после школы он пропал. Будто расщепился в воздухе, вновь собравшись в кровожадного безумца. Никто не знал, что произошло с ним за те два года пропажи, кто его пытал или кого он пытал; что делал, чем занимался, но одно оставалось очевидным: теперь он не просто буйный подросток. Он преступник. Злодей настолько опасный, что не достоин пощады. А таких злодеев в современном мире требуется ловить любыми методами. Незу нахмурился, отгоняя нежеланные мысли глубоко в затворки сознания и продолжая говорить: — Более того, насколько мне известно, Он достаточно хорошо знает Бакуго. Возможно, Он — единственный во всём мире, кто может предугадать его следующий шаг. Мышь тревожно скрестила руки за спиной, сжимая небольшой черный чемоданчик. Директор взял его на случай, если Он не согласиться помогать им просто так, ради спасения всего сущего. А его причуда и доля примитивной логики в ней подсказывала ему, что он не согласится. Герои и полиция потратили очень много времени, чтобы найти эту вещь, и, судя по тому, насколько хорошо она была спрятана и с каким рвением Он её искал, она действительно была весьма важна для него. Это может помочь. Это должно помочь. Гарднер, с еле уловимым отвращением, вдруг серьёзно заговорил, когда ветер от лопастей вертолётов очередным порывом неприятно дунул в лицо. — Не стоит называть его «Он». Изуку Мидория на данный момент не несёт никакой опасности ни людям, ни обществу в целом. Незу только согласно кивнул, окончательно погрязнув в собственных размышлениях и переживаниях. — Вы правы, капитан. Сейчас Мидория лишь зверь, загнанный в нерушимую клетку. Мы заставим его помочь нам. Он ещё никогда не был так не уверен в собственных словах, как сейчас, стоя на холодном бетоне, окруженный вооруженными солдатами и смотрящий на самый страшный кошмар всех злодеев. Директор сделал первый шаг, а затем второй, третий. Он идёт в самое сердце Хельхейма, тюрьмы для самых опасных и закоренелых преступников, ведя за собой армию охраны и всё сильнее сжимая черный чемодан. Он не дрогнет, не смотря на любое зрелище и на любого монстра, что ему предстоит увидеть. Он не растеряется, если ему придется увидеть застреленный труп в самом начале разговора. Он не побоится использовать вещь, которую половина героев Японии искали более нескольких лет, и которая сейчас находится в нескольких сантиметрах от его бедра.