***
Человеку обязательно нужнo, что бы его любили. Что бы перед сном кто-то обязательно о нем думал. А днем скучал. И гoворил бы:"Все будет хорошо, я с тобой." Кому бы хотелось написать первому: "Я дома". Кто бы заботился о нем и говорил:"Одевайся теплее". И о ком бы тоже очень хотелось заботиться в ответ и думать. Кто бы всегда касался своими мыслями.***
Она возвращается с работы. Позже обычного. Начальник вспомнил про работу, за пятнадцать минут до окончания рабочего дня. Она не успела на служебный транспорт и пришлось идти до остановки, ехать домой с пересадкой и снова идти, но теперь уже от остановки. Сегодня было холодно, вот весна же, а погода как в ноябре. Бесит. Как говорил Мефистофель: «…Бедняга человек! Он жалок так в страданье, Что мучить бедняка и я не в состоянье.» Какие правильные слова, вот ее начальник мучает. Даже Мефистофель бы отказался. Тяжело вздохнув, она замечает по пути продуктовый. Дома вроде все есть, но сегодня вечер пятницы, и хочется чего-то вкусненького. Она медленно ходит среди полок и не знает, что купить. В итоге побеждают пачка чипсов и бутылка красного вина. Кассир, раздражает еще сильнее, чем вообще все за этот день. Но вот наконец она дома. Устала. Снимает неудобную обувь. На коей черт она нужна. Такая неудобная. Садиться на пуфик в прихожей. Отдыхает. Неделя была напряженная. Девушка встала и охнула, по мышцам пробежало неприятное ощущение, а затем перешло в тянущую боль. Во всем теле. Девушка поплелась в спальню, переоделась в домашние вещи. Старая футболка и такие же старые спортивные штаны. Босиком пошла в ванную комнату, чтобы помыть руки. Кафель ужасно холодный. Пройдя на кухню, она взяла штопор и свою любимую огромную чашку для чая. Сегодня она для винишка. Забрав из прихожей пакет из магазина, пошла в гостиную. Положив все на журнальный столик и поискав пульт, ругаясь при этом матом, девушка включила телевизор. Затем долго возилась, так как никак не могла включить любимую дораму. — Чертов новый телек. Блин мне же не сто лет, почему не могу никак разобраться с этим. — Бурчала себе под нос. Настроив наконец «адскую машинку», она открыла бутылку вина и, налив его в чашку, довольно выдохнула. — Ну, что же отдохнем. С бухлишком и Усянькой, в пятницу просто кайф. Слушая музыку заставки, она закрыла глаза, сделала глоток вина и тихо произнесла. — Ах, хорошо. И снова первая серия дорамы. Она ее смотрела сотню раз, поэтому после второй включает сразу тридцать третью. Смотрит и чувствует как усталость отпускает, даже чуть улыбается. Снова делает глоток вина, смотря в телевизор и на моменте, где Цзян Чен ударяет Вэй Усяня Цзыдянем, хмыкает и давится вином. Глоток хорошего, красного полусладкого встает в горле комом и ни вдохнуть, ни выдохнуть. Пытается откашляться и даже побить себя по спине пыталась, но не получилось. В глазах потемнело и она закатив глаза упала на пол. «Пламень священный! Кто им объят, Жизни блаженной С добрыми рад. К славе господней, К небу скорей: Воздух свободней, Духу вольней!»* Одно мгновение – и я вдруг понимаю, что уже не сплю... Глаза ещё закрыты, но веки начинают подрагивать. Сквозь них чувствуется свет. Скорее всего, это лучи солнца льются сквозь стекло. На кончике уха ощущается тепло. Тело вытягивается, мышцы напрягаются. Ещё две секунды сонной истомы, и глаза мои открываются. Комната залита тихим светом. Пора вставать. Здравствуй, новый день! Но, черт возьми, что эта за комната?! Совсем не напоминает мою спальню. И совсем, слишком мало сказано. Где я? Резко сажусь в кровати, что голова на мгновение кружится. Оглядываюсь по сторонам. Почему комната выглядит как на фотках реконструкции интерьера Древнего Китая. Щипаю себя за руку. Больно значит не сон. Тогда что? — Что за хрень? — Произношу и слышу мужской голос. Снова оглядываюсь. Никого нет. Хмыкаю. Провожу рукой по лицу и хмурюсь, я на пальцах ощутила мозоли. Мозоли? Откуда? Клавиатура компа не могла их оставить. Смотря на руки, я сильно зажмурилась, а после резко распахнулась глаза. Ещё мужские руки и мозоли. Бред. — Что за хрень? — Повторяю и снова мужской голос. — Нет! Нет, нет, нет. — Быстро говорю и прикладываю руку к груди, и широко открываю глаза. Медленно опускаю взгляд вниз. Нет груди. Выдыхаю и отвожу ворот одежды, и смотрю на тело, которое, черт возьми, не мое. Потому что это мужская грудь. Охаю и вскакиваю с кровати, путаюсь в одеяле, падаю на пол, ругаюсь матом. Быстро иду к центру комнаты и останавливаюсь, стону от неизбежности и безвыходности. Прикладываю руку к животу и медленно опускаю вниз и выдыхаю вместе с матом. Оглядываюсь и вижу зеркало, тороплюсь к нему и ахаю. Нерешительно подхожу ближе и поднимаю руку вверх. Человек, что отражается делает тоже самое. Парень, в отражение парень. Красивый. Длинные чёрные волосы, они распущены. Подхожу ближе. Парень кажется бледным. Глаза красивые. Фиалковые. Потом хмурюсь рассматривая одежду на, как тяжело говорить это, себе. Ханьфу. Чертово ханьфу! — Нет, не может быть. Просто не может. — Шепчу, вижу в отражение как двигаются губы парня, слышу мужской голос и злюсь от этого. С громким возгласом опрокидываю зеркало на пол. Оно бьется, и осколки разлетаются по полу комнаты. На звук в комнату забегает какой-то парень и удивленно смотрит на меня. — Второй молодой господин Цзян, что случилось? — Что? — Говорю и хмурюсь. — Кто? Как ты меня назвал? — Второй молодой господин Цзян. — Как-то не решительно повторяет парень. Смотрю внимательно и хмурюсь, снова. На парне тоже ханьфу, только не сиреневое, как на мне, какое-то синее. Но от созерцания парня меня отвлекает мысль. «Он сказал Второй молодой господин Цзян?» — Я? Я второй молодой господин Цзян? — Переспрашиваю я. — Вы, господин Цзян, что с вами? Подождите, я позову лекаря и главу ордена. — Быстро говорит парень и убегает и оставляет меня одну. В итоге я выясняю, что этот парень в чьем теле, нахожусь, младший сын главы ордена Юнмен Цзян, младший брат Цзян Чена. Цзян Сяолун. Цзян — река. Сяолун — змея. Мда, не «чистая река» или «воспевать ночь», как братик, а «река» и «змея», короче, ладно не суть дела. А, суть в том, что я в дораме или новелле, черт ее знает. Вот, так вот, я посмотрела дорамочку китайскую, и вот она – я – в теле пацана. Эта, Гитлер в юбке, матерью, которая именуется, меня уже за все, что можно выругала. Оказывается, пацан чуть не утонул, ну я как поняла: утонул, раз я тут. Прикрылась потерей памяти. Как умно, для этого мне и нужна была моя магистерская степень. Как только я все узнала и поняла, целый день просидела в комнате и не хотела ни с кем говорить. Эта сестрица приходила, даже ее выгнала. Сегодня уже захотела есть и вышла к завтраку. Слугу заставила мне помочь одеться, ведь я без понятия, как это все надевать. Смотрю на брата. Цзян Чен действительно красавчик. Эх, из-за него я подавилась винишком. Цзян Яньли милашка, божий одуванчик. Раздражает. «А-Сянь, А-Сянь. Где ты была, когда он редьку жрал на Луаньцзан» Вэй Усянь, боже живой Вэй Усянь. Классно, конечно, что я его увидела, но блин, реально выпендривается. И слишком громкий. Бедный, Лань Чжань, как он его терпит, ммм,терпел, ммм, нет будет терпеть в своей жизни. Усмехнулась своим мыслям. — Чего усмехаешься? Что тебя так насмешило? — Говорит Гитлер в юбке. — Мало того, что чуть не умер, чуть не утонул. Позор. Тебя с детства учили плавать, а ты чуть не утонул. Ещё и меч потерял. Хах, меч потерял. Выкинула я его, дорогуша. Нахер прямо выкинула в озеро. Ночью один раз вышла из своих комнат и выкинула. Да подальше. Ну, а что? Не воспринял он меня. Не смогла даже из ножен вынуть. Духовное оружие, елки-палки. — А, что такое? Клан обнищал? Новый не купят? — Говорю и усмехаюсь. Вэй Усянь смеется и получает грозный взгляд от Гитлера в юбке. — Конечно, купим новый. — Улыбается Цзян Фенмян. Чуть улыбаюсь в ответ. — Конечно, купим, скоро на обучение в Гусу Лань поедете, там он тебе нужен будет. — Снова говорит Гитлер в юбке. — Я тоже? — Что ты тоже? — Я тоже еду? Мне то зачем? — Что за глупые вопросы? Ты второй молодой господин Пристани Лотоса. Ты должен хорошо учиться, чтобы стать достойным помощником для старшего брата, когда тот станет главой клана! Вздыхаю тяжело, да лучше свалить отсюда на хер. Ох, стоп. Гусу Лань. Она сказала, Гусу Лань. Боже, я увижу Лань Ванцзи. Тогда точно хочу туда. Я улыбаюсь, смотря на Гитлера в юбке.***
После обеда идем с главой ордена, покупать мне меч. Чудно. Кто будет меня учить им пользоваться?! Конь в пальто, да? Блин,может он мне и не нужен. Хотя нет нужен. Говорю сама себе, когда увидела красивые ножны. Черные. На эфесе меча, красный камень среди какого-то витиеватого узора. Какая прелесть. Мне нравится. Разрешают взять меч в руки, оказался не легкий. Так, наверно, и должно быть. Аккуратно вытаскиваю меч из ножен, по всей длине узор. Как красиво. — Нужно придумать ему имя, чтобы написать. — Мягко говорит Цзян Фенмян. Молчу довольно-таки долго, думаю. Все классные имена для мечей уже заняты, может «какого черта» как у Мо Жаня?! Смешно самой себе. Нет. Не хочу так. Хочу что-то этакое. — Сяолун-эр, ну,что же ты так долго думаешь и молчишь? — Улыбается Цзян Фенмян. — 疯狂.— Отвечаю и повторяю – Функуан. Цзян Фенмян хмуриться. — Какое-то неожиданно имя, может еще подумаешь?! — Нет. Функуан. — Говорю твердо. — Хочу так или вообще не надо. — Хорошо, хорошо. — Кивает Цзян Фенмян и разрешает выгравировать это имя на мече. Чуть улыбнулась. Хочу все поменять. И, о, боже хочу поскорее увидеть Лань Чжаня. Хотя бы увидеть, полапать вряд ли выйдет. Это грустно, но то что увижу хоть, это веселее. Надо скорее вернуться в орден и где-то в закутке попытаться что-то сделать с мечом, ну хоть один трюк, ммм,нет элемент. Перед этим посмотреть, как тренируются ученики ордена. Все план на будущее готов. Ах, да, правило номер один. Не пить с Вэй Усянем. «Здесь роль моя удаться, нет сомнения: В подсказках черт — искусник без сравненья. Ты постигаешь звезды и луну, — Так все поймешь, что я тебе шепну.»