УИЛЬЯМ ЛЮБЛЮ НАВСЕГДА
— Я точно знаю, что они принадлежат одному охуенному человеку, кардиохирургу. Который однажды спас жизнь моему дяде… Откуда. У тебя. ЭТО. Пенни широко раскрыл рот и переливчато заржал. От внезапного грохота задребезжали жестянки на полках и инструменты в ящиках. Гроза. Наконец. Как к месту… — Я жду! — проорал Кит, превозмогая звон в ушах. — Если ты его хоть пальцем тронул… Пенни глумливо задрал подбородок: — А ты думал, что старина Уильям целиком и полностью принадлежит только тебе? И ты его вдоль и поперёк изучил? Душка Уильям, который всегда был слишком хорош для тебя…. — Он никогда бы не стал… — Ха-ха-ха! Стал, Китти, стал. И так вставал, и эдак тоже… — Браслет часов наручником защёлкнулся на тонком запястье. Пенни, дрязня, повертел рукой — часы сели идеально. — Ах ты подонок! — Кит схватил Пенни за грудки, подтащил к бамперу и за горло пригвоздил к изляпанному капоту. — У-у-у, как тебя это возбуждает! — просипел Пенни, расслабленно и удобно развалившись, будто наслаждаясь грубой силой. Кит в бешенстве рванул некогда чистую сорочку Пенни в стороны, обнажая грудь. Пуговицы разлетелись с дробным стуком, вторя ударившим по крыше первым крупным каплям дождя. Мазутные пальцы остервенело лапали бледную кожу, пятная грудь и живот, будто помечая. — Да! Да-а-а… — простонал Пенни. — Я грязный подонок!.. — Возьми в рот, ублюдок. Хочу видеть, как ты сосёшь… Длинная фигура сползла на пол. С перепачканным лицом, в измятом костюме и имея самый непотребный вид, Пенни возбуждал ещё неистовее. Упруго амортизируя под задницей Кита, передок Доджа сам вбивал член в горло Пенни. Подонок даже ржать умудрялся с хером во рту, когда Кит не позволил ему снять очки — ох, Китти, блядский ты фетишист, мать твою. Излившись и проорав все бушующие внутри чувства перепуганному пространству гаража, Кит без сил повалился навзничь. Ему под бок, всё ещё шумно дыша, пристроилось длинное тело. — Кит, открой ворота, а то подохнем оба. Кит нащупал в кармане гаражный пульт — внутрь тотчас же ворвалась вкуснейшая свежесть и мирный шум летнего дождя. Гроза укатилась дальше, оставив городку сонно напитываться влагой и прохладой. — О-о-о-о, какой кайф! Ты, конечно, герой и супермужик, что работаешь в таких условиях, но для сердца экстремальные физические… Кит улыбнулся тепло и широко, через мгновение запечатав нравоучительные уста поцелуем. — Так ты правда быканул на слова, что слишком хорош для меня? Кстати, из тебя бы получился охрененный подонок, мать твою. Уильям, ты проебал дар божий, оставшись пай-мальчиком. Билл «Серебряный Пенни» звонко рассмеялся. Будто пригоршню монет по бетонному полу сыпанули. За этот смех-колокольчик английская бабушка Кита прозвала Уильяма «Серебряным Пенни», ещё когда тот был единственным школьным приятелем внука. — Талантливый человек талантлив во всём!.. Мы капот не продавим? — Окстись, тут металл толще раз в пять твоего картонного Фордика. Пенни, это действительно твоя тачка? — Нет…. (Кит мгновенно погрустнел) Уже твоя! С годовщиной, сердце моё. Твой классный дядюшка помог достать нужную модель, но то, что ты сотворил руками — просто чудо! — Уильям, это… это… — у Кита как всегда недоставало слов. — Может всё же сам будешь?.. — Ха-ха-ха! — серебро смеха вновь забренчало, отскакивая бликами от рифлёной жестяной крыши. — Знаешь, управляющий крутой автомастерской, американец, будет более аутентично смотреться в такой тачке. Только представь меня на этой праворульной барже в центре Сити. Мой Форд идеален. — Ты идеален, Пенни. А Форд твой — дерьмо собачье. Кит вздрогнул, внезапно осознав одну вещь — его Уильям всегда был как эксклюзивный Додж Монако. Чёткие, прямые линии плоского тела, эта уникальная породистая дерзость, которая вышибает дух, принуждая оборачиваться на ходу: — Нет, ты объясни, как такой лощёный, мать его, денди, умудрился связаться с простецким… — …Начина-а-а-ется! — досадливо взвыл Пенни. — Хочешь правду? Он вывернулся из-под руки Кита и уткнулся носом прямо в мокрую грудь, щекоча губы о редкие жёсткие волоски: — Ты пахнешь настоящим мужиком. Мужчиной! — Тонкие сильные пальцы профессионально пробежались по мышцам груди, плеча, смакуя рельеф. — Не представляешь, как не хватает этого в стерильной операционной… Каждую минуту сегодня представлял, как приеду к тебе… Вдохну… М-м-м-м, Кит… Всё, поехали! Я тебе массаж простаты сделаю. Обожаю, когда ты без рук кончаешь. — Опять у этого урода консультировался?! — взревел Кит, мгновенно скинув нежную расслабленность. — Зачем бы, Китти? Я и с первого раза всё понял. Не дури и не обзывай Джона уродом, он такого не заслужил. — Он тебе пальцы в жопу совал! — Кита всегда трясло, стоило только представить, как… — Балда ты, Кит. Он же проктолог, врач! Ничего личного. Давай ещё меня приревнуй, что я женщин за грудь щупаю. — У-у-у, блядь! — Кит раздувал ноздри от наигранного гнева. — Тогда я, как механик, ему кардан вырву и в глушак забью! Ничего личного!.. Э-э-э… Что, правда щупаешь? Пенни закатил глаза, откинулся затылком на жёсткую банку бицепса и сменил тему: — Прокатимся завтра на твоём Монако, Кит? Хочу поближе рассмотреть, как ты заднее сиденье обшил. Бежевая кожа, как я и заказывал? М?.. А-а-ы-ы… — Уильям протяжно зевнул. — Сколько времени-то? — На часы глянь. Забыл? — Ки-и-и-т! Они великолепны!.. Дорогие как ёб-твою-мать. Ну зачем? — За надом. Пусть все видят, что ты бесценный… — Кстати, уже не сто четыре. Сегодня сто пять. Устал… — Ещё тысячи их будет, спасённых тобой чуваков. Хы, сейчас допёрло — ты чинишь сердца у людей, а я у тачек. Правда круто?! Кстати, надо бы тебе на кондёре фильтра́ сменить…Часть 1
6 марта 2022 г. в 09:44
— Эта грёбаная жара решила меня убить… — фраза повисла маленьким термоядерным облачком в середине пустого гулкого помещения. Кит сплюнул на угвазданный чёрными кляксами пол и привычно растёр толстой рифлёной подошвой.
— Будь я проклят, если ты не зашкворчал, как на сраной сковороде, — обратился Кит к стремительно исчезающему влажному пятнышку.
Чопорное английское лето уже перевалило за середину, и от погоды ожидалась умеренность и сдержанность. Но в этом году природу лихорадило — озноб и холодный пот утренних туманов сменялись приступами жара до спутанного сознания и компрессов на голову.
Солнце уже обморочно закатило свой глаз, однако вечернее жаропонижающее ещё не успело подействовать.
Механик глянул на часы и выругался про себя.
Чёртов клиент, который всё не едет и не едет забирать свою сраную тачку. Хотя нет, брехня. Никакую не сраную. Кит ещё раз окинул взглядом сияющий Додж Монако, 1974, мать его, года, цвет малиново-алый. «Грёзы Молли» — так его называли в местах, где вырос Кит. И добавляли кое-что неприличное, посмеиваясь.
Идеально… Крыша цвета слоновой кости, чёткие, графичные линии сухого, жёсткого корпуса, ровные изломы рельефа, рёбра капота… Кит ненавидел современные дутые бугаеобразные дизайны. Типа «брутальные»… Да что б вы понимали в брутальности, мать вашу! Это как сравнивать тупого бугристого качка с… с его Уильямом.
Додж Мо-на-ко! Какая музыка для уха. Три недели Кит восстанавливал его, самое дерзкое вожделение тощей полуголодной юности… По заказу дяди, для какого-то левого мужика.
— Блядь… — будто свою первую любовь, которой так и не смог признаться в чувствах, провожаешь до дома капитана бейсбольной команды.
Но это не все расстройства и обломы. У Кита сегодня важные дела. Годовщина… Десять лет, как они с Уильямом впервые… У-у-у-х, блядство, аж в жар бросило от воспоминаний… И предвкушения.
Кит, почти рыча, принялся сдирать с себя верх рабочего комбеза, подставляя потную грудь старенькому дребезжащему вентилятору.
Так проебать повод освежить отношения! Его милый Уильям в последнее время сам не свой, рассеянный какой-то. Всё смотрит в потолок мечтательно, когда думает, что Кит его не видит. Улыбается… Не ему…
Вдруг пол слегка дрогнул, моргнули длинные палки ламп. Гроза, что ли, мать её? Давайте, какая ещё жопа сегодня не приседала на…
…Би-и-и-п! Бип-бип-бип!
— Дважды блядь! — пробурчал Кит, открывая с пульта гаражные ворота.
Сра-а-ань господня, ЭТУ тачку он никак не ожидал здесь увидеть. Сердце подавилось колкой ледышкой. Кит было приготовился улыбнуться, но осёкся о скальпель мерзотной ухмылки и блики линз пижонских очёчков в тоненькой золотой оправе.
Билл «Серебряный Пенни», собственной персоной. Кит мгновенно накинул обратно и плотно, до горла застегнул грязную робу. Однако, по зажирневшим глазам по ту сторону очков и кончику языка, блеснувшему алым в уголке губ, стало понятно — Пенни обнажёнку рассмотрел и заценил.
— Китти-Кит! Как поживает твоя пленительная жопа? Я за своей тачкой, чувак.
Ах ты ж блядство, вот кому достанется прелестник Монако! Неожиданно. Неужели?..
Из приоткрытого окошка заурядного Форда пахнуло затхлым искусственным морозцем. Надо бы фильтра́ на кондёре сменить — машинально подумал Кит…
И тут же забыл обо всём, когда Пенни изящно вынул своё длинное тело из тачки и встал вплотную, струясь прохладой. Наверняка кожа у него ледяная. Вот бы прижаться к бледной шее воспалёнными от жары губами…
Ёб твою мать, Кит! Не смей вестись на этого хлыща — судя по его поведению, Пенни явно что-то задумал. Не попадись на крюк, пока не выяснишь, что именно. Крюк. Ха. Точно — у Пенни член крюком. Всегда торчит нагло вверх, как сраный фаркоп.
— Ну и адище тут у тебя! Подогреваешь для кого-то ужин, а? Китти? — скабрёзно осклабился подонок.
— Кондиционер подох, Пенни-Пеннис, — огрызнулся Кит в ответ на пошлую шутейку. — Смотри и ты не подохни. Забирай свою тачку и давай, дуй. Пока не вспотнул и не измарался.
— Ха-ха! Ну, пойдём, показывай. А то правда — как бы не вспыхнуть… — промурлыкал томно Пенни, сыпанув за шиворот мурашек.
Узкие глянцевые туфли дробно процокали через гараж, в гулком сопровождении «туп-туп» грубых рабочих ботинок.
— У-у-у-а-а-а-у! — восхищённо мазнул патокой Пенни. — Шикарно! Высший класс!..
Восхитительный Додж Монако старательно сиял хромом и неистово полыхал отполированным лаком.
— Хм… А это что? — длинный палец ткнулся в середину капота.
— Где? — спросил Кит туповато.
— Да вот же, идиот! — зашипел раздражённо Пенни, для убедительности потыкав холёным ногтем в абсолютную безупречность алого зеркала капота.
Кит, зная точно, что ничегошеньки там нет и быть не может, всё же наклонился к персту указующему, стараясь лишний раз не дышать на полировку. И тут же растопыренная пятерня грейфером впилась в левую ягодицу.
— О-хо-хо, Кит, ты всё так же без белья? — два пальца жёстко ввинтились в раскалённый анус, проталкивая внутрь грубый шов комбеза. Кит резко выпрямился и открыл было рот, чтобы послать негодяя к ебениматери, но тот мгновенно убрал руку и томно раскинулся на капоте, как нашкодивший кот, выпрашивая мировую. Почему это, мать вашу, всегда срабатывало — по крайней мере с Китом?
— У-у-у, уж и пошалить нельзя? Классная жопа зря пропадает — как спокойно смотреть? М-м-м?..
— С-с-с-сучёныш ты, Пенни. А я не могу смотреть, как всякие идиоты по свежей полировке елозят. Забирай свой Додж и вытворяй с ним что хочешь. Лишь бы я не видел.
— Оу! Так ты на мой Додж дрочил втихаря? Обладал им в мокрых снах неотёсанного техасского реднека? А? Китти-Кит? В нашем тихом благопристойном Эссексе, такие убойные американские перцы даже не встречаются… — Пенни запрокинул голову, выставляя шею, размашисто ослабил галстук и принялся по одной расстёгивать мелкие пуговицы сорочки. — Хотел бы себе такого? — двусмысленная фраза гладила кожу бархатом, заставляя нутро тихо урчать, как спортивный движок на холостых оборотах. Кит жадно следил за средним пальцем, чувственно ласкающим острое ребро капота, как вздутую вену на члене…
Слишком привлекательный подонок, мать его. Сил корчить равнодушную морду почти не оставалось.
Изящным движением Пенни сбросил туфлю и закинул ногу Киту на плечо.
— Ты совсем рехнулся?! — хотел грубо осадить его Кит, но почему-то не издал ни звука. Этот английский сноб хорош до отвращения — эстетный изгиб тела, жемчужно-серая ткань костюма на алой карамели лака… Глумливая ухмылка и блеск очков действовали на Кита гипнотически.
Ступня с чётко прорисованным веером сухожилий, источая благородный аромат дорогой кожи, с нажимом двинулась на грудь, развратно помяв пальчиками рельефную мышцу… И быстро съехала к паху, ловко нащупав твёрдый поршень члена.
Не смущаясь, Пенни зажал рогаточкой пальцев выпуклую, налившуюся головку и начал тихонько массировать. Кит мгновенно поплыл, а где-то внутри рассыпался трухлявой ржавчиной гнев на себя, и на этого повёрнутого на сексе мерзавца, которому он никогда не мог, НЕ ХОТЕЛ отказывать…
— У-у-у, какой ты! — похотливо облизнулся Пенни. — Не поменялся… Смотришь, как тогда. Помнишь?.. Ты пришёл ко мне — ха-ха, тебя вытолкала взашей тогдашняя подружка, Дорис, кажется? Она быстрее тебя поняла, что ты до иных утех охоч. А я тебе это доказал, став твоим первым мужиком…
Кит прекрасно помнил ту ночь — он рванул, как маслкар, с нуля до ста ровно за три секунды и до утра навернул кругов десять, только прибавляя газу…
…Какие жадные руки, губы — всё ещё упоительно прохладные — Пенни не успел расплавиться в пекле душного гаража.
И вот, Кит лежит потной грудью на алом капоте, упираясь коленями в зеркальный бампер, и между приступами блядского удовольствия раздумывает — что же снова пошло не так. Ведь хотел сначала выяснить, откуда у этого подонка Додж и при чём тут дядя Кита — фактический владелец знаменитой мастерской «Немного жести»…
Пенни, даже не сняв пиджака, наяривал сзади, вцепившись в мощную мускулистую задницу. Костюмчику-то пиздец, мстительно подумал Кит. Узкая ладонь пролезла под живот и плотно прижала елозящий член к капоту, сгорбив пальцы пещеркой. От прохладной гладкости полировки потемнело в глазах и Кит всего через десяток толчков судорожно кончил, залив белёсыми разводами некогда идеальную полировку.
Судя по вязкому хлюпанью, Пенни тоже пережил заслуженный экстаз и сейчас лениво и протяжно двигался внутри, дохлёбывая своё блядское пойло.
Уже через пару секунд негодяй довольно отвалился, напоследок вдарив звонкого леща по филею Кита. Шоркая не до конца надетой туфлей, и бестолку отряхивая костюм, он доковылял до двери и уже было собрался её открыть…
— А ну стой, подонок. Я кое-что нашёл в бардачке. Теперь понятно, что это твоё. Не объяснишь, как оно туда попало?
В озадаченного Пенни, кувыркаясь в воздухе, полетела чёрная кожаная коробочка.
— Открой! — тихо и жутко приказал Кит.
Красиво и дорого щёлкнул замок. Пенни, усмехаясь, извлёк на свет божий нечто невъебенно прекрасное — Ролекс в титановом корпусе.
— Читай, на обороте.
Пенни дёрнул носом и подслеповато приблизил матовый задник. Изящная гравировка изображала сердце с числом 104 внутри и надписью сверху: