Луна улыбается

18:21. Вокруг ужасно душно и жарко, воздух всё ярче и ярче окрашивает лицо в красный, кажется обугленным. День был продуктивным... От усталости ломит спину, держать поясницу удаётся с трудом, кажется, вот-вот порвутся последние нити хоть какой-нибудь работоспособности и весь Антон просто рухнет на пол. Да, он утомился, прямо-таки до ужаса утомился. Обычно конец рабочего дня был другим. В другие дни Антон как бабочка порхал с работы домой, ощущая лёгкость даже от словосочетания "работа закончена". Эта мысль окрыляла, подтягивала уже постоянную улыбку парня и поднимала голову выше. "Работа" и "закончена". Эти слова просто должны были быть вместе, им не нужно разделяться ни в коем случае. В едином словосочетании они даже звучат красивее, чем в отдельности. Детская радость окутывала Липецк каждый вечер, стоило услышать эти слова, и через 15 минут он уже птицей вылетает из душного серого помещения металлургического завода, в предвкушении сладкого горячего чая и молочного шоколада с зефирками и Валечкой. Но сегодня радость была выражена не улыбкой до ушей, а тихим "ура". Ему даже на мгновение показалось, будто в глазах тихо заблестела слеза неподдельной радости, но, заметив, что эта вода лишь почудилась, Липецк продолжил свой путь по слабо освещенным коридорам уже немного расслабившись.Антон спешно натягивал куртку, накинул шапку и тёмный шарф и как ошпаренный выбежал на улицу. Как долго пришлось ждать такого чудесного момента. Обычно Антон не жаловался на долгую работу, прилежно выполняя все поручения. Он же приносит пользу своими действиями, да и вообще, для чего напоминать себе и другим чёрную громовую тучу, хмуро и тяжело смотрящую на земной мир, повышая гнетущую обстановку рабочего дня на заводе. Намного лучше смотреть со светлой стороны, искать радость и находить её в паре с весёлой улыбкой, будь то на час заполонившие столовую лучи солнца, мигающий в такт какой-то песне из радио свет светильника или громкий мат какого-нибудь коллеги, который, по его мнению, преспросветно ошибся, и нет ему прощения в этом грустном и холодном мире, есть только торжественно открывающиеся врата Ада, смиренно ждущие своего самого желанного посетителя, забирающие его в глубины своего света бесчиленных круговоротов и хаоса, что полагался именно для таких, как он. Жизнь полна маленьких мелочей. Если заметишь их, то не отдашь себя в цепкие лапы тоски и грешного уныния, а соберёшь по кусочкам слова "радость" и "спокойствие". Как грешны и преступны люди в своей сути, они даже не подозревают этого. Как часто мир в их сознаниях окрашивается в серый, который скоро забирает все яркие цвета, стоит им только подать хоть намёк на появление. Тогда серый становится лишь насыщеннее и забирает всё большее место в человеческих жизнях, забирается в вены и в некогда яркие и полные жизни глаза. Звезды хоть и в тёмном небе, но завораживают романтиков и даже печальных поэтов именно своим светом, а грустная в стихах, служащая вечным спутником бренного существования знаменитых литературных сердец, луна улыбается. Наконец-то холодный ветер. Он так приятно и резко ударяет в лицо, сдувая все плохие чувства и тяготные мысли. Именно то, что нужно было весь день, что стоило часов ожидания. Дорога домой покрылась тонким слоем прозрачного льда, идешь по нему и видишь в нём своё отражение. Смотришь на себя вниз и вспоминаешь каким угрюмым и неуклюжим мишкой был весь день, и становится смешно с самого себя. Липецк улыбается, поднимая голову и чувствуя снежинки у себя на лице. Погода прелестная, успокаивает душу и медленно и ласково выветривает все плохое, оставляя лишь чувство лёгкости и покоя. Прогулка по любимым улицам со знакомыми с прошлого века многоэтажными невыразительными домами, такими родными, такими открытыми и молчащими о судьбах своих жителей, стала настоящей медитацией, особенно после будничного дня. Антон любит зиму, её чудесное белое обаяние, когда холодным вечером небо перетекает из фиолетового в синий, мёртвые деревья украшаются невесомым блеском инея, а окна обрисованы неведомыми узорами. И лето тоже любит, и осень с весной обожает, как старых близких друзей. Душа сама устраивает погоду, и внешние незначительные неприятности и неожиданности не повёрнут её, как не сдвинет гору любой ветер. Постепенно загорались ярко-желтым светом окна в старых домах. Город погружался в ночь, но сверкало множество фонарей, вывесок и настенных реклам, и неважно, что некоторые буквы из них так и оставались неопределёнными и тёмными. Как прекрасно и незаметно, почти без ощущения быстротечности времени, можно дойти до дома по скользкой заснеженной дороге, когда голова летает в облаках, а покрасневшие руки на холоде лепят снежок, дабы окунуться в кристальное озеро озарённого солнцем детства, когда каждую зиму выходишь на улицу с друзьями и радуешься жизни на вершине снежной горы, смотря на побеждённых врагов-актеров, что уже в следующую секунду повалят тебя туда же, откуда поднялись сами, и теперь они будут задрав нос рассматривать свои новые владения, ограничивающиеся одной невысокой горой. Но вот уже гора растаяла, а за ней ещё и ещё, а теперь Антон уже идёт с собственного завода домой, попутно считая собак, мигающие светофоры и окна серых многоквартирных жилищ, где вместо жёлтого, горел фиолетовый или лиловый цвет. По дороге насчитал 9 таковых. Цвета, конечно, красивые, но история у таких подсветок не безукоризненно ровная, хотя, быть может, люди применяют её для расслабляющей обстановки после трудного дня. Вот уже виднеется гора около дома Липова, очень полюбившаяся живущим рядом детям. Они каждый день после школы выходили сюда покататься на санках, поиграть в снежки или просто поваляться в снегу, полностью расслабляя и без того не нагроможденную голову. Дети - вот они, действительно чистые сердцем и светлые умом существа, чьи действия идут от искренних чувств и ничего более, которые исследуют этот мир в ярких красках каждый день и не идут на поводу у темного ядра поднебесного существования. В их сердцах теплится весь мир, в больших глазах блистает хрустальная душа, яркие губы озаряют своей улыбкой всё вокруг, оставляя в памяти какие-то одновременно полные восторга и обыденности моменты круговорота дней, месяцев и сезонов. Что уж говорить об уровне их задорности в зимнее время, тут видеть эту красоту нужно. Гора стоит совсем недвижимая, а память рисует Липецку её в живых возгласах играющих ребят и заинтересованном взгляде Валечки Воронского на маленькие комочки добра среди чёрных и темно-синих фигур, заполонивших город зимой. Сейчас дети не играют здесь, а, наверное или недавно зашли домой кушать заботливо приготовленный мамами и папами ужин, или ушли гулять где-нибудь в центре, куда обычно ходят посмотреть на сказочную красоту зимы всей семьёй на выходных или в будничный вечер. Зато в одном окне на седьмом этаже горит свет, а значт, Валечка здесь. Наверное, сидит на кухне и листает ленту соцсетей, попутно кушая шоколадное печенье и хмуря брови, когда видит нехорошую новость. Задумывается на некоторое время, а о чем он думает - известно лишь самому Вале. Интересно, какой свитер он надел сегодня? Воронеж часто надевал свитера в холодные вечера, они хорошо греют, однако ж улыбка солнца-Липецка будет теплее любого свитера, любых двух и даже пяти свитеров. Уже пройдена горка, уже найдены ключи от дома, уже слышна звонкая мелодия домофона. Антон уже почти дома, почти снимает обувь и куртку и почти видит Воронеж. Как в самом деле приятны встречи с Валей, как легко на душе с ним, как хорошо становится, когда он слушает и говорит что-то робкое и милое, как в чёрных глазах видны блики нежности. Всё-таки отдать дубликат ключей ему примерно в пятидесятых годах XX века было прекрасной идеей. Теперь иногда приходишь домой, а там тебя тихо ждёт он, немного приподнимая уголки губ, когда слышит, как открывается дверь. И Липецк радуется, когда видит его на своей кухне с кружкой с пушистым котиком в шапке деда Мороза в руках. Есть в таких встречах что-то неуловимое, в чем и скрывается их суть, из-за чего они никогда не надоедают, никогда не покрываются обидами или разногласиями, есть только две спокойные души, первые секунды настраивающие незримую связь, и более не разрывающие её. Потом идёт и обыденное и нужное "здравствуй" или "ты, наверное, сильно устал, давай поиграем в монополию? ". Только думаешь об этом, и сердце переполняется теплом и хочется, чтобы лифт ехал быстрее. Ключ наконец-то поворачивается и Липецк открывает дверь, заходит в прихожую и смотрит на кухню сразу. Вот ведь точно, константа, стабильность: Воронеж сидит на стуле в тёмно-зелёном свитере с кружкой с котиком в одной руке и телефоном в другой. Переводит взгляд на вошедшего в квартиру и поднимается с места, несколько неуклюже, подходит к уже во всю улыбающемуся Антону и вешает его куртку. - Привет, - говорит Липецк первым, - как у тебя день прошёл? Давно тут меня ждёшь? Воронеж уже чуть выраженнее улыбается и смотрит на Антона. - Привет, Антош. Да нет, приехал недавно, наверное, минут сорок назад. - и смотрит на часы на стене, стремительно переводит взгляд туда, ведь услышал не слишком удобный вопрос. Вот так поступают обычно в ситуациях, когда и врать не хочется, и правду трудно сказать так, как другой хотел бы слышать. В такое время обычно смотришь на стены, или наоборот, на задавшего вопрос человека, вдруг он забудет его в проницательных глазах. Вот так и работает устройство человека, при неудобстве в разговоре, пусть даже в маленьком вопросе, неудобно совсем везде и глаза блуждают, и мысли расслоились... - Сорок минут... Давно. А как твой день? Как твой сегодняшний настрой был? Эх, не забыл. Вот она, причина неопределённости несколькими секундами ранее. Придётся теперь сказать, что день был не лучшим, работы много, а сделать нужно быстро. - Ну, день был... Тут Валя задумался, что бы сказать. Но, он действительно следует напутствиям Антоши и старается видеть хорошее чаще. Это одна из причин, по которой он часто открывает диалог с Липовым, даже если тот не отвечает. У него получается, он чувствует это, но сегодня что-то, как говорится, не срослось вовсе и день был как обычный тусклый день работяги, не поднимавшего головы и не замечавшего света и позитива вокруг весь день. Неярко было, скажем так. - День был нормальным. - он нашёл лучший вариант. А Антоша смотрит на него из-под прищуренных глаз с яркой улыбкой, как бы говоря: "ох, Валя, молодец какой с нормальным днём". И думает, как же хорошо, что Валечка все-таки слушает его и старается. Как приятно осознавать это, чувствовать его стремления. - О, Валь, я так рад, что ты не расстраиваешься больше. Мы наконец-то дома, я сегодня почти на час задержался. Пойдём, расскажешь, как прошёл у тебя нормальный день. У меня вот, тоже интересно было, и я счастлив, что ты приехал. А Валя слушает его и думает, как же чудесно, что у него есть такой источник неиссякаемого добра, как Липецк. И улыбается ещё чуть шире. Улыбается Антону, наврное. Антон видел наибольшее количество его нечастых улыбок. Сознанье так и льёт какую-нибудь лёгкую и радостную музыку, под которую идти только с улыбкой, когда рядом Липецк. - Пойдём, я чай уже заварил и чайник горячий. Я тут привёз зефир, твой любимый, Антош. Антон всё слушает и смотрит в тёмные и тёплые глаза и просто не может не трепетать от улыбки Вали. Улыбка дорогих людей может быть столь же тёплой и родной, сколько и тёплый плед, зимними вечерами согревающий и душу, и тело - оба мира человека. А улыбка Воронского - просто ангельская. Ну прямо-таки луна в ночи. Валя наливает чай, а Антоша сидит за ним, в своих раздумьях. Потом подходит к Воронежу и обнимает со спины, прижимаясь головой к лопаткам. Тот сначала замер, а потом аккуратно повернулся лицом к светловолосому чуду и обнимает его в ответ, с трепетом прижимая к себе и немного смущаясть. Руки поддерживают спину и теперь уже совсем не чувтвуются бывшие ноющие спазмы, чувствуется забота и искренность, а ещё спокойствие. У Воронского на напряжённом лице снова расцветает улыбка, как награда и почётное знамя за его день и старания. Какое тихое и красивое чувство охватывает в это время людей, тяжело передать. Как дышать становится легче, а краски красивее в моменты нежности, когда они чувствуют, как разливается тепло и в теле, и в сердце. - Луна улыбается. - говорит Антон, всё ещё не отрываясь от Вали.