Обыск

Он искал предлога. Перебирал в голове сотню идей, каждая из которых казалась глупее предыдущей, но он точно не собирался отступать. Айзаве срочно нужно было попасть в комнату Тсую Асуи. Он загорелся этой идеей, как только руководство академии издало указ о постройке общежития с отдельными комнатами для каждого из студентов. Шота сам не понимал, откуда у него такое рвение посмотреть на комнату своей ученицы, но желание было настолько непреодолимым, что профессор не мог нормально уснуть уже несколько дней, что точно было на него не похоже. Попытки разобраться в самом себе и в чувствах к ученице каждый раз заканчивались самоненавистью и фразой «я же ее учитель, мне нельзя о ней столько думать». Однако мысли о девушке с причудой лягушки всплывали в голове снова и снова, пока не начали сводить Айзаву с ума. Тогда он стал думать в другом ключе — может, если он станет к героине чуть ближе, то быстро остынет к ней? Но привлекать внимание других учеников и учителей было рискованно — они могли обо всем догадаться или подумать, что между ними есть какая-то связь, а это могло уничтожить не только карьеру Сотриголовы и честь Асуи, но и репутацию всей академии. На случай лишних вопросов Айзава уже придумал ответ — у Всемогущего же есть любимчик в классе 1-А, так почему у него не может быть своего любимого ученика, за которым он присматривает? И пусть слово «любимый» носит здесь совсем другой характер. Черт, Шота, ты в своем уме, о чем ты вообще думаешь? Но, кажется, это было правдой. С момента, как мужчина впервые вошел в класс, он заприметил девочку-лягушку и стал наблюдать за ней особенно пристально. Она выделялась среди всех, особенно девушек, излучала какую-то невероятно приятную ауру благоденствия и спокойствия и всегда принимала лишь взвешенные решения, что делало ее на голову взрослее других. Это не могло не привлекать Айзаву. А когда злодеи нападали на Сотриголову и остальных, Фроппи делала все, чтобы быть рядом и оказать ему помощь. Идея попасть к ней в комнату и осмотреть там каждый уголок не покидала учителя, и он снова и снова возвращался к ней каждую свободную минуту, пока наконец не нашел способ без подозрений проникнуть в девичью спальню. — Так, ко мне поступила наводка, что кто-то из вас прячет в своей комнате сигареты, — громко проговорил длинноволосый, с шумом распахивая дверь в общежитие, в холле которого уже собрался весь класс, — а это является прямым нарушением правил Юэй. Сейчас я осмотрю каждую комнату на наличие запрещенных предметов, и если я что-то у кого-то найду, — он тяжелым взглядом проскользнул по удивленным лицам учеников, — то сразу исключу нарушителя. Айзава знал — максимум, что он может найти, — журналы для взрослых, которые пачками прячет у себя Минета, но другого способа проникнуть в заветную комнату не было. Предвкушение приятно покалывало в каждой клеточке его тела, маленькими импульсами пробуждая неведомые ему раньше желания, и это не на шутку его пугало. Он взглянул на Асуи, а та, смотря прямо ему в глаза, лишь негромко произнесла, чуть склонив голову набок: — И Вам доброе утро, учитель. Снова она первая из всего класса с ним заговорила. Он давно это заметил, но не брал в голову, а теперь просто не смог проигнорировать. Учитель быстро справился с комнатами мальчиков, торопясь к заветной цели, что приближалась к нему с каждой секундой, распаляя жар в груди, который ранее был так незнаком всегда равнодушному и холодному Шоте, что любил только спать и тренировать своих учеников. На каждую комнату он тратил не более пяти минут, не находя ничего интересного, и уж тем более запрещенного. Только Минета готов был биться с учителем насмерть, лишь бы тот не заглянул в какой-то ящик с «очень личными вещами». И вот Айзава наконец добрался до цели, трясущейся от волнения рукой открыл дверь и замер на пороге. Тсую сидела за рабочим столом и что-то быстро писала в школьной тетради, покачивая головой в такт играющей в больших наушниках музыке. Язык ее был высунут на пару десятков сантиметров, и она ловко крутила им большой чупа-чупс ягодного цвета, не замечая профессора. Девушка была уверена, что тот будет максимально тщательно досматривать всех учеников и доберется до ее спальни, что была одной из последних, через пару часов, но никак не сейчас, поэтому со спокойной душой села за домашнее задание. Айзава молча смотрел на нее — волосы завязаны в высокий пучок. Кажется, так она ходит только в общежитии, ведь на занятиях и заданиях у Асуи всегда распущенные волосы, это Шота давно запомнил. Она сутулилась, и грудь ее целиком лежала на столе, что вызвало у гостя непонятную даже для него самого ухмылку. Но большее внимание привлекал розоватый язык, которым Тсую ловко вертела конфету. Он двигался так, словно жил своей жизнью, отточенными до мелочей движениями проскальзывая по карамели, подбрасывая ее на полметра вверх и ловя, хоть девушка и смотрела только в тетрадь. Это был словно отдельный организм, обладающий своим разумом. Нет, это было не так. Это результат нескольких лет тяжелых тренировок, которыми Асуи довела свои движения до совершенства, что теперь помогает ей не только в бою. У Шоты невольно промелькнула полупризрачная мысль: «интересно, а что она еще может сделать своим языком?». Но мужчина оборвал эту постыдную фразу на полуслове, затыкая собственное сознание. Тут девушка, увидев краем глаза темную фигуру в дверном проеме, вздрогнула и подпрыгнула. — Простите, Айзава-сенсей, я Вас не заметила, — извинилась она, перехватывая чупа-чупс рукой и пряча его за спину, — Вы что, уже осмотрели все комнаты? — Да, — справившись с внутренним напряжением, как ни в чем не бывало ответил учитель, — и я ничего не нашел. Значит, твою комнату я буду обыскивать особенно тщательно, Асуи, ведь если сигареты есть в этом здании, то они могут быть только у тебя. — У меня? — вскинув тонкие брови, удивленно спросила старшеклассница. — Да, раз у остальных я ничего не нашел. Конечно, наводка может быть ошибочной, но мне лучше перестраховаться и как следует осмотреть тут все. Айзава захлопнул за собой дверь и стал озираться по сторонам, стараясь не впиться взглядом в смущенную девушку, что растерянно стояла посреди комнаты. Спальня ее не была особенно примечательной — стены нейтрально-однотонные, пол укрыт темно-зеленым ковром с длинным ворсом, на окне — полупрозрачная тюль, из-за которой застенчиво выглядывали лучики весеннего солнца, а полуторная кровать была застелена изумрудным постельным бельем. На рабочем столе стоял увлажнитель воздуха, который поддерживал в комнате высокую влажность. Взгляд уставших глаз мужчины остановился на большом аквариуме, что стоял на комоде позади рабочего стола — там, среди бесконечных водорослей и придонных камней, танцевали друг с другом пестрые рыбки. — Ты и правда лягушка, Фроппи, — чуть заметно улыбнувшись, произнес Айзава, а девушка шагнула к двери и оперлась об нее спиной. — Так ведь это моя причуда, я практически в прямом смысле самая настоящая лягушка, — задумчиво произнесла Тсую, по привычке поднося указательный палец ко рту, и, колебаясь, продолжила, подмечая про себя, что ее щеки точно краснеют. — Многие не любят лягушек, потому что они мерзкие и мокрые. А Вы, сенсей, тоже считаете их противными? — Я считаю лягушек… — он замолчал на мгновение, встречаясь взглядом с зардевшейся ученицей, — удивительными. Мужчина отвернулся, скрывая за длинными волосами собственное смущение. Черт, и почему Асуи покраснела? Из-за чего она смутилась? Неужели…? Нет, слишком самонадеянных мыслей нельзя было допустить. В конце концов, все это было неправильным и запретным. Преподаватель продолжил обыск. Он поочередно открывал ящики комода, быстро захлопнув тот, где лежало нижнее белье, внимательно изучил содержимое полки с учебниками и книгами, подмечая сходство во вкусах в художественной литературе, и для вида покопался в коробочках с канцелярией и личными вещами. Когда Шота подошел к постели, девушка издала знакомый звук, напоминающий кваканье, и обеспокоенно встрепенулась. — Айзава-сенсей, там нет ничего особенного, сигарет уж точно, — стараясь не выдавать напряжение, пробормотала она, что, естественно, вызвало у учителя подозрения. — Тогда почему мне нельзя осмотреть твою кровать? — он вновь впился грузным взглядом в ученицу, видя, что та чуть ли не трясется от волнения. — Чего ты так боишься, Асуи? Что я найду там что-то запрещенное или слишком личное? — он сделал акцент на последних словах. — Скорее, второе, — опуская взгляд, ответила она. — Ты там что, прячешь свои секс-игрушки? — останавливая занесенную над аккуратно заправленной постелью руку, предположил мужчина. — Нет, Вы что! — Тсую суетливо замахала руками и ринулась к учителю, загораживая постель, но в ту же секунду была связана длинной белой лентой, что вне битвы покоилась на шее Сотриголовы, и прижата к двери. — Тогда не мешай мне, а то я подумаю, что у тебя тут что-то похуже, чем сигареты, — он снял покрывало и одеяло, смотря на однотонную и ничем не примечательную простынь. Асуи тщетно старалась выпутаться из бесконечно длинной ленты учителя, что обвилась вокруг ее груди, живота и рук, и с каждой ее попыткой сила ленты увеличивалась. В девичьей голове со скоростью света пронеслась мысль, что это похоже на шибари, и она была бы не против, чтобы Айзава связал ее также на этой постели с зеленым покрывалом. Вдруг Асуи быстро замотала головой, будто прогоняя постыдную мечту прочь, понимая, что это никак не поможет избавиться от чувств к классному руководителю. Профессор увидел движения со стороны девушки и повернулся к ней, после чего оцепенел, так и продолжая нависать над расстеленной кроватью. Асуи выглядела беспомощной, встревоженной и безумно сексуальной. Лента обвила ее грудь, подчеркивала формы, и оголенные ноги с сильными напряженными мышцами, которые и правда чем-то напоминали лягушачьи лапки, были вытянуты в сторону сенсея. Лицо девушки было красным от смущения и понимания всей неловкости ситуации, и от этого все еще больше напоминало какую-то сексуальную сцену, а вовсе не попытку учителя сдержать свою ученицу. — Надеюсь, сейчас никто не зайдет, а то нас могут не так понять, — прочистив горло и всеми силами стараясь скрыть смущение и подступающее возбуждение, проговорил Айзава, покосившись на дверь, но все было тихо. Тогда он продолжил обыск кровати и приподнял подушку, находя под ней свернутую в несколько раз бумажку. — Айзава-сенсей, пожалуйста! — в панике вскрикнула Фроппи, вновь пытаясь вырваться, но у нее снова ничего не получилось. Тогда она вытянула язык и попыталась перехватить находку, но Сотриголова быстро перевязал ее рот лентой, не позволяя использовать ее главное оружие. — Что ты так отчаянно от меня прячешь, Асуи? — он склонил голову набок и с интересом стал разворачивать бумажку. Это был тонкий газетный пергамент, сложенный в несколько раз, мятый и местами засаленный от частых прикосновений. Когда Айзава развернул спрятанную вещицу, он обнаружил, что это вырезка из газеты, и через мгновение его брови в неподдельном удивлении поползли вверх, а рот приоткрылся в попытке что-то сказать ученице, но адекватные мысли никак не приходили в голову. На бумажке была фотография конференции Юэй на тему безопасности учеников. Сбоку был изображен директор, справа — другие члены управления академией, а прямо в центре — темноволосый мужчина с убранными волосами, гладко выбритый, одетый в строгий костюм с голубовато-бирюзовым галстуком. И только его тяжелый взгляд был таким же неизменным, как и всегда, а под правым глазом красовался длинный грубый шрам. На фотографии был он — Айзава Шота, классный руководитель 1-А класса. А это значило, что Асуи так отчаянно пыталась защитить и спрятать эту газетную вырезку, которую бережно хранила под своей подушкой уже несколько месяцев. Девушка перестала сопротивляться, обессиленно рухнув на пол и опустив голову. Она готова была провалиться сквозь землю, ведь теперь учитель обо всем догадался и обязательно ее отругает, назовет неразумной дурой и пристыдит при всем классе. — Простите, Айзава-сенсей, я… — попыталась оправдаться она, но ничего внятного так и не смогла произнести. Мужчина аккуратно свернул бумажку и положил ее на место, быстро застелил кровать и освободил девушку от своей тугой ленты. Он подошел к ней, бережно взял за плечи и поднял с пола одним сильным рывком. Затем Шота потянулся к девичьей руке, проскальзывая пальцами по ее плечу, и забрал полусъеденный чупа-чупс, поднося его к своему рту, но на мгновение останавливаясь. — У тебя такие длинные нижние ресницы, Тсую, — приблизившись к алому от смущения лицу ученицы, проговорил он, — мило. Длинноволосый медленно нагнулся, оставляя пару сантиметров между лицами друг друга, и едва заметно, почти невесомо и полупрозрачно коснулся губами горячего лба ученицы, а затем отстранился, взял в рот леденец и вышел из комнаты. Его сердце выплясывало джампстайл, колотилось на пределе и готово было разломить ребра. В висках стучало, а дыхание перехватило. Мужчина старался идти прямо по коридору, не оборачиваясь и не попадаясь на глаза другим студентам. На языке был сладкий вкус лесных ягод, но что-то еще, помимо приторной карамели, ощущалось во рту. Что-то незаметное, слабое и совсем призрачное. Это был вкус Асуи, который Айзава был счастлив попробовать хотя бы так. Сейчас он о большем и не мог мечтать, но теперь точно знал — его чувства взаимны, и Тсую точно также разрывают изнутри противоречия, как и его. Значит, она оба на верном пути, и вскоре у них обязательно все сложится. Нужно только немного подождать.