Где-то в трактире. Не исключено, что в фантазиях

Лютик целовал Йеннифэр. Какого-то черта целовал как последнюю девушку в своей жизни. Сначала по-рыцарски галантно: сжимая ее лицо в дрожащих ладонях, на грани неуверенности. Затем, совсем ошалев — едва не задыхаясь, нагло распустив руки куда только мог ими дотянуться, пусть даже Йеннифэр их отгрызет. Вне сомнения, кусается она как бестия, таких только ведьмаками и укрощай. Но он и сам справится. Без ведьмака. Йеннифэр охотно отвечала, что еще больше сбивало с толку. Ее пальцы огнем скользили по телу, прожигая рубаху, забираясь под ткань. Возможно, единственная причина, по которой он решился на столь отчаянный поступок, это уверенность, что Йеннифэр в безумном порыве не спалит его как Содден. Но в полной безопасности себя не чувствовал. Это же чародейка, а они все извращенные старые ведьмы. Нет, это же Йеннифэр! Он оторвался от нее только чтобы усмехнуться. Вышло как-то плаксиво, будто он стоял на эшафоте или серьезно собрался трахнуть виверну: — Поверить не могу, что я это делаю. — Еще бы за голову схватился, но руки были заняты делом поважнее. Виверна дыхнула огнем на ухо: — Ты и не верь. И посмотрела ему в глаза. Мысленно он заскулил, осознав поражение. До ужаса опасная и соблазнительная виверна схватила его между ног, заставив вздрогнуть и выпрямиться, не оставляя и шанса на сопротивление. Это еще кто кого собрался трахнуть? — Пойдем, — коротко бросила она. — Так и думал, что когда-нибудь мне оторвут яйца, — простонал он и все же послушно побрел следом. Не доходя пары шагов до постели, прижал Йен к себе, обняв со спины. Зарылся лицом в густые черные волосы, грозясь огрести за этот почти собственнический жест. Но она ответила новым поцелуем и хищно потерлась об него бедрами. Небывалая волна жара смела все на своем пути. Проникая пальцами во влажное тепло, целуя в шею медленно и тягуче, он уже еле соображал, что делает. — Геральт меня убьет, — вырвалось полушепотом. — Ты еще думаешь о нем? — Йен нахмурилась. А ты нет? Она уже не могла читать мысли, но наверняка все поняла. По лицу чародейки гадать без толку, все это знают, и все же из них двоих он думал о Геральте больше. К сожалению, намного больше. И все еще болело, сжирало ледяным огнем до самых костей. Единственным спасением от этой боли было надрывать глотку под стоны изнасилованной лютни. И вот еще, кажется, Йеннифэр в его руках — случайное, почти стихийное спасение. С одной разницей: он не настолько мелочный, чтобы спать с ней назло Геральту. Йен всегда была на ведьмачьей территории, и последнее, чего Лютик бы хотел в прошлой жизни — залезть проклятой ведьме под юбку, где прятался, по меньшей мере, скорпион. В новой жизни, без Геральта, все иначе. Мясник ушел, и ну его в пекло. — Чего замер, бард? Забыл, как трахаться? — напомнила о себе Йеннифэр, оголяя плечи и грудь. Их Лютик видел не первый раз, но все равно как молнией прошибло. А ведь раньше бы и глазом не моргнул, даже танцуй перед ним обнаженная Йеннифэр из Венгерберга как девица из Пассифлоры. Теперь что-то изменилось. И каким бы мастером чувств Лютик ни слыл — он не понимал, как изменилось, и что именно между ними сейчас происходит. Возможно, еще рано было понимать. Возможно, он и не хотел. — Талант не пропьешь, — отшутился он, завороженно касаясь смуглой кожи. — Талант, значит? — улыбнулась она и склонила голову набок. Ее легкая насмешка могла бы задеть, не будь он уверен в своих силах удовлетворить капризы чародейки. Лютик шумно выдохнул. Подхватив за талию, прижал Йен к себе. Она обвила его бедра своими, и уже на постели принялась сдирать с него штаны, теряя остатки терпения. Йен не вешалась на него как другие девчонки, не раздвигала как бы случайно ноги и не строила из себя девственницу, а бросала вызов, что только больше распаляло. Способная одним взглядом поставить любовника на колени, она чувствовала себя хозяйкой положения. И Лютик бы назвал себя жертвой, если бы не одно но: страсть охватила их настолько естественно и на равных, что даже пугало. В фиалковых глазах — никакого коварства, никакой мести или желания воспользоваться. Все по-честному и искренне. Не хотелось вмешивать в это Геральта, но боль неизбежно сближала. Сближала так стремительно, что отбивала инстинкт самосохранения и заставляла забыть о, вероятно, разрушительных последствиях. А что дальше? Первый раз в жизни, прежде чем переспать с кем-то, Лютик задумался об этом, пусть и краем мыли. И все же сделал шаг. Лютик, ты ли это? — Йеннифэр, Йеннифэр, все та же стерва, — оставив ее в одном белье, шепнул он, скорее, в шутку. — Лютик! — передразнила она его. — Все тот же… Договорить он ей не дал. Сегодня болтать он больше не будет.