Необратимость

            …Максимальная концентрация, спокойствие, собранность и небывалая уверенность для чистого и безупречного выполнения всех необходимых элементов короткой программы: двойной аксель, тройной флип и тройной лутц, тройной тулуп. Далее тут же, без передыха – четверной флип, четверной сальхов, четверной тулуп, двойной аксель + тройной тулуп, четверной лутц + ойлер + тройной сальхов, четверной лутц + тройной тулуп…       Музыка, наконец, стихает. Раздаются аплодисменты.       – Девочки, еще раз! Произвольные!       Переводя дыхание, солидарно киваешь своим напарницам и заходишь на разворот. Идет третий час тренировки и все уже выжаты, как лимоны, однако до конца еще полчаса, и за это время нужно еще не раз и даже не два повторить то, что было выполнено только что, с четкой и безошибочной демонстрацией тренерам каждого отточенного микродвижения.       И снова на скорости – каскад с уходом в тройной аксель, тройной флип, тройной лутц, разворот, четверной флип, четверной сальхов и вот уже новый, почти готовый четвертной тулуп, но, лишь на мгновение утратив координацию, ты внезапно прерываешь полет и шлепаешься всем весом на жесткую ледяную поверхность.       – Камила, соберись! – в воздух предостерегающе взлетает рука с загнутыми пальцами. – Второе падение!       Киваешь тренеру и, нахмурившись, делаешь еще три попытки. Вот теперь все четко и без ошибок. Этери показывает тебе большой палец вверх и поворачивается к объекту своего основного все последнее время посвящения: новенькой девочке, пришедшей к вам в школу всего полтора месяца назад. Высокая, молодая, спортивная, с длинной косой светло-русой челкой и виднеющимися из-под короткого рукава футболки татуировками в виде китайских иероглифов она сразу насторожила тебя не столько своей полунебрежной, лишенной тонкости внешностью, сколько обилием интереса, которое ей едва ли не с первых дней удалось заполучить от Этери. Невероятно, но, несмотря на крайне скудные результаты начинающей подопечной, тренер приняла решение взять ее со своей командой на очередной чемпионат, дабы ни на день не прерывать обучающего процесса, и ты не могла припомнить ни одного подобного случая в ее школе, чтобы такая возможность выпадала еще хоть кому-то из новичков. Очевидно, девочка происходила из семьи каких-то весьма влиятельных и богатых людей, которые тупо заплатили Этери за эту поездку. Других объяснений ее присутствию здесь ты не находила.       Разве что…       С самого утра сама не своя от беспокойства, волнения и мерзкого гложущего чувства ты всеми силами стараешься не замечать, как много времени занимающая все твои мысли, разум и сердце тренер проводит в компании этой новенькой. Они тренировались, смеялись, шутили и, казалось, как никто нашли между собой общий язык. Снова и снова ты примечаешь, как Этери старательно показывает и объясняет ей все необходимые движения, детали и особенности фигурных элементов, стоя при этом почему-то весьма близко к ней и временами соприкасаясь с оголенными участками ее рук.       Сегодня это зрелище ощущается для тебя в разы острее, больнее и тягостнее, чем это было всего пару дней назад, и ты больше не можешь не признавать и игнорировать намалеванное ярко-красным поперек мозга определение всему, что с тобой происходит.       Ревность.       Поначалу, когда все внимание Этери Георгиевны было приковано лишь к тебе, ты и подумать не могла, что уже совсем скоро не сможешь без нее жить, не сможешь представить ни единого своего дня без ее участия, ее заботы, ее тепла и невероятных женственных рук, что всегда и везде поддерживали, ободряли и согревали тебя, а глубокий проницательный взгляд бездонных глаз безмолвно твердил, что ты – единственная и самая лучшая в этом мире. И, сколько бы ни ломала над этим голову, ты никак не могла понять, когда же настал тот финальный, необратимый, изменивший все переломный момент, после которого ты взглянула на эту удивительную, строгую, волевую женщину совсем под другим углом и в совершенно другом смысле.       В том, в котором на нее подобает смотреть исключительно лицам мужского пола.       И лишь лишившись, наконец, львиной доли ее интереса, присутствия и поддержки, ты окончательно осознала, что в твоей жизни образовалась огромная, становящаяся все больше и больше, брешь, заполнить которую было не под силу никому больше.       Ну а сейчас конечно. Сейчас, в свои юные годы, ты и так уже признанная Олимпийская чемпионка, светило мирового фигурного катания и заслуженный мастер спорта России – чего с тобой вошкаться.       И все же ты никак не могла взять в толк, для чего на соревнования тренер притащила с собой эту девчонку. Она ведь еще даже ни одного сложного элемента делать не умеет. И вообще, с таким телосложением ей впору заниматься бегом, фитнесом или еще лучше кроссфитом, но никак не прыжками, спиралями и вращениями. В ней не было легкости, изящества, женственности и уникальной, просто необходимой в фигурном катании, грации. Зато был высокий рост, широкие плечи и совершенно неуместные тату.       И что только Этери в ней нашла?       За излишнее внимание к чужой тренировке сердишься на саму себя и заставляешь сосредоточиться на личной программе. Но, несмотря на обилие требующих абсолютной вовлеченности элементов, твое беспокойное сознание то и дело срывается в сторону высокой светловолосой женщины, что уже столько времени не давала твоему уставшему девичьему сердцу ни минуты покоя.       И это при том, что самой тебе вообще никогда не хотелось испытывать к ней ничего подобного хотя бы по той простой причине, что это полностью невзаимно. К чему эти чувства? Она – взрослая, независимая, состоявшаяся во всех смыслах женщина. Ты – робкий, расчувствовавшийся, хоть и одаренный, подросток.       Абсурд просто.       Вот уж никогда не думала, что окажешься в настоль тупиковой ситуации. Нет бы всецело сосредоточиться на себе, на своей технике катания и дальнейших победах, которых от тебя ждет столько людей.       Проносясь сквозь центр катка, до твоих ушей доносится смех. Да, это опять они. Очевидно, обсуждают что-то очень веселое, потому как обе посмеиваются раз за разом. При виде улыбающейся Этери, придерживающей русоволосую ученицу в попытке обучить правильному шагу-тройке, ты спотыкаешься и едва удерживаешь равновесие.       «А ну-ка соберись, быстро!» – командуешь сама себе и уходишь в виртуозный тройной аксель. Далее следуют несколько впечатляющих «волчков», различных типов шагов и спиралей и в заключение – любимый четверной тулуп без единой ошибки.       Довольная последней частью тренировки решаешь немного проветриться перед новым заходом. Сначала не спеша, а затем все быстрее катишься вдоль периметра, легко обгоняя и лавируя между другими спортсменами. Сегодня на льду не так много народа, как вчера, но, невзирая на их количество, ты снова и снова застаешь себя косящейся на белокурого тренера и ее новую странную фаворитку. Даже ничего не зная об этой девушке, она уже радикально тебе не нравилась: чужая, подозрительная, неловкая, рожденная для чего угодно, только не для фигурки; мешающая и отнимающая столько внимания драгоценного тренера от тебя. Осознав, сколь эгоистично и неуместно твое возмущение, в который раз заставляешь себя отвернуться и ускорить движение.       При заходе на новый многоуровневый прыжок твой взгляд, как назло, некстати цепляется за руки Этери. Тренер с присущим лишь ей старанием убирает с лица новенькой эту идиотскую косую челку, закрывающую ей почти полностью один глаз. Как если бы та нарочно не заколола сегодня волосы! И это при том, что растрепы на каток обычно не допускались категорически и от слова совсем. Девушка благодарно улыбается и продолжает попытки самостоятельного и безошибочного выполнения «тройки».       На сей раз отвлечение от собственного процесса обходится тебе дорого. Лишь на долю секунды забыв о скорости, ты не успеваешь совершить маневр и неожиданно с грохотом врезаешься в защитное ограждение катка. С силой ударившись о высокий ударопрочный борт с символичным и будто издевающимся над тобой сейчас лозунгом «Мечты сбываются!» от ПАО «Газпром», мгновенно отскакиваешь от него, как пробка, падаешь навзничь, вслед за чем скользкий лед неловко откатывает тебя на добрый десяток метров в обратную сторону. Лоб и правый бок мгновенно подвергаются тупому пронизывающему сверлению, которое на некоторое время лишает тебя способности дышать, но слишком растерянная, подавленная и непонимающая, что только что случилось, ты едва ли обращаешь на него внимание.       При звуке мощного глухого удара головы всех присутствующих тотчас поворачиваются в твою сторону. Ты безвольно лежишь на льду, даже не пытаясь подняться – правую половину тела сводит от пульсирующей саднящей боли, по лбу течет что-то мокрое, в ушах стоит неприятный шум. На сегодня заслуженный мастер спорта России накаталась впечатляюще и вдоволь.       Этери с Даниилом Марковичем реагируют первыми. Словно в замедленной съемке наблюдаешь, как они срываются со своих мест и с перекошенными от страха лицами несутся к тебе на всех парах, очевидно, думая, что ты уже без сознания. Не проходит десяти секунд, как их коньки производят резкое торможение возле тебя, выбрасывая из-под лезвий фонтаны острых ледяных крошек.       – Камила, детка, что случилось?       – Как это произошло?!       – Чем ударилась, что болит?       – Лежи, не двигайся, я зову доктора.       Твоя голова приподнимается и бережно укладывается на колени к Этери. Женщина фиксирует ее ладонями и быстро производит самостоятельный осмотр ранки.       – Все… нормально, – удается вымолвить тебе и даже ободряюще улыбнуться. На пальцах тренера ты замечаешь собственную кровь, на фоне белоснежного льда кажущуюся ослепительно яркой. – Я цела.       – Цела она. И как тебя только угораздило, – слышишь тихое упрекающее бормотание над ухом.       Этери суетится и переживает, явно обескураженная настигшим тебя столь внезапно неприятным травмирующим событием. Настолько тесного свидания с ограничительным барьером у тебя не было, безусловно, еще ни разу в жизни, и тренер откровенно недоумевает, как с тобой вообще могло такое случиться. Несмотря на гложущее тебя чувство стыда и смущения за произошедший, хоть и ненамеренно, инцидент, ты спешишь по максимуму насладиться ее вниманием и заботой по отношению к себе. Ее близость сродни самому настоящему глотку воздуха после очень долгой задержки дыхания, и, сколько бы ни вбирала ее в себя, ты никак не можешь сполна надышаться.       Она рядом. И это главное.       – Голова болит? – Этери осторожно поворачивает твою шею влево-вправо.       – Нет.       – А кружится?       – Нет…       Но даже если бы и болела, и кружилась, ты бы не была против. Лишь бы только находиться, как сейчас, у нее на коленях и бесконечно чувствовать на себе прикосновения самых любимых и желанных в мире рук.       Спустя пару минут после короткого мобильного звонка тренера ты можешь видеть, как к тебе, поскальзываясь на льду, в спешке бежит спортивный врач с пухлым фельдшерским чемоданом. Четверть часа беспокойной возни и тщательного осмотра вдоль и поперек – и окружающие вздыхают с облегчением. Твое хрупкое девичье тело пострадало некритично, отделавшись парой несерьезных ушибов лба и правого бедра. Благо, правильно падать ты умела. Чего нельзя сказать о твоем избитом, измученном скрытыми чувствами, напрасными ожиданиями и жгучей ревностью сердце, лекарства от боли в котором в обыкновенном фельдшерском чемоданчике точно не было.       После проведения всех необходимых манипуляций и оказания первой помощи тебя поднимают на ноги. Этери осмотрительно придерживает тебя сзади, и ты с трудом подавляешь желание плюхнуться обратно на лед, лишь бы снова и снова ощущать на себе ее руки. Ведь уже совсем скоро они вновь вернутся к работе… и к этой новенькой. Оглядываешься и замечаешь, что вокруг вас собралась встревоженная толпа, среди которой – прервавшая тренировку девушка с челкой. Судя по напряженному сочувствующему взгляду, она не меньше других обеспокоена твоим состоянием.       И все равно она тебе не нравилась.       – Продолжайте занятие. Я отведу ее, – сообщает темноволосый тренер и кивает Тутберидзе, заверяя, что справится.       – Я загляну попозже, – ее ладонь ободряюще сжимает твои вялые холодные пальцы, и на несколько секунд дольше положенного ты задерживаешь их в ее руке.       Даниил Маркович любезно провожает тебя в твой номер. Ты искренне радуешься, что новый международный спортивный центр, где через пару дней должны будут пройти очередные соревнования, был предусмотрительно оборудован сразу и спальным корпусом, благодаря чему спортсменам не нужно было тратить время на дорогу до катка и обратно.       Не смывая макияж и не раздеваясь, сразу же забираешься к себе в кровать. Даниил Маркович заботливо укрывает тебя одеялом, напоследок еще раз интересуясь, точно ли ты в порядке и не нуждаешься ли еще в какой-либо помощи.       – Спасибо, все хорошо. Просто устала.       Он прощается до утра и, пожелав спокойной ночи, закрывает за собой дверь.       Ты расслабляешься и прикрываешь глаза. Хоть и знаешь, что заснуть вряд ли получится, желаешь просто насладиться тишиной, одиночеством и умиротворением. И пусть на сердце по-прежнему неспокойно, сейчас ты чувствуешь себя гораздо лучше, чем там, на льду, беспрестанно отвлекаясь и бросая неравнодушные взгляды на ту, чья деятельность последнее время была сосредоточена уже отнюдь не вокруг тебя.       Минут сорок спустя раздается негромкий стук в дверь. Даже не отвечая на него, ты прекрасно знаешь, кто пришел.       Эти томительные минуты ожидания казались тебе целой вечностью.       Этери приоткрывает дверь и заглядывает в комнату. Убедившись, что ты не спишь, она заходит и с улыбкой обращает на тебя взор.       – Привет. Ну как ты?       Привычный тренировочный спортивный костюм Тутберидзе сменила на простые синие джинсы с ремнем и облегающую черную водолазку, на запястье поблескивали часы. Глядя на нее, ты всегда поражалась, насколько модно и элегантно эта женщина умудрялась выглядеть даже в самых простых и повседневных вещах. Ее вкус и чувство стиля были поистине уникальны.       Невзирая на рвущиеся наружу эмоции, не подаешь ни малейшего вида, как сильно и болезненно ты ждала ее все это время с момента ухода с катка.       – Все хорошо, – пытаешься сказать твердо и ясно, но сдавленный хриплый голос предает тебя, показывая, что это совсем не так. Меньше всего тебе хочется, чтобы она жалела тебя сейчас, но как взять себя в руки, чтобы выглядеть уверенно и непринужденно, ты просто не имеешь понятия.       Тренер присаживается на краешек твоей кровати и, упершись одной рукой в изголовье, склоняется над тобой. В неярком свете прикроватной лампы она кажется тебе еще более красивой, желанной и притягательной. Захваченная ее простым естественным очарованием не успеваешь остановить себя, прежде чем твоя рука легонько касается ее волос.       – Что-то подсказывает мне, что пока хорошо далеко не все. – Этери настороженно вглядывается в твое лицо. – Так как это случилось? Как ты умудрилась влететь в барьер?       Теряешься под пристальным изучающим взглядом темных глаз. Несмотря на моральную готовность и предвидение подобного вопроса, ты понимаешь, что в расстройстве эмоций и чувств напрочь забыла заранее обдумать ответ на него.       – Отвлеклась просто, – пожимаешь плечами.       – Отвлеклась? На что, Камила? Это так на тебя не похоже.       – Я… смотрела на вас и вашу новую девушку…       Прикусываешь язык, сознавая, что фраза прозвучала несколько не в том смысле, в котором ты действительно хотела ее выразить.       Впрочем, конкретно эту фразу ты не хотела говорить вообще.       – Это Настя Шишкина, наша новенькая. Она очень хотела посмотреть ваши выступления на соревновании и попросила меня разрешить ей поехать с нами. Ты и девочки – огромный пример и вдохновение для нее.       Да неужели? В том, что истинным примером и вдохновением для Насти Шишкиной служили именно вы с девочками, ты почему-то сильно сомневалась.       Молчишь, не зная, что можно и лучше было бы ответить в продолжение этой темы и просто наслаждаешься присутствием Этери здесь, в своей комнате. Тренер продолжает сосредоточенно изучать твое уставшее бледное лицо, очевидно, что-то обдумывая. Внезапно ее взгляд проясняется.       – А. Вот в чем дело. Я, кажется, поняла, – обе ее руки ложатся на твои плечи, и ты вся так и трепещешь от этого теплого утешающего жеста. – Давай мы с тобой договоримся раз и навсегда, Камила. Я не раз уже просила об этом и попрошу снова: если тебя что-то тревожит – что угодно – ты просто идешь и рассказываешь об этом мне, хорошо? Ты же знаешь, что мне можно доверить все. Не надо ходить вокруг подобно выжившему герою войны и сдерживать все в себе – ты же видишь, к чему это в итоге приводит. А если бы ты пострадала серьезно?       Вздыхаешь и просто киваешь в ответ. Да, она, конечно же, как всегда права. И да, ты прекрасно знаешь, что этой женщине действительно можно было доверить и рассказать абсолютно все, не беспокоясь о непонимании, критике, возмущении с ее стороны или же банальном отсутствии времени и желания на твои проблемы. Несмотря на внешнюю сдержанность, холодность и строгость во время тренировок, все воспитанники Тутберидзе прекрасно знали, что она первоклассный друг, товарищ и педагог, к которому можно было в любой момент дня и ночи обратиться за помощью, советом или просто словом поддержки.       Вот только как быть с невыносимыми, медленно и безжалостно убивающими к ней чувствами, которые она вряд ли когда-нибудь поймет и примет от простой шестнадцатилетней девушки?       – Насчет новенькой, – со всей серьезностью продолжает Этери. – Я хочу, чтобы ты уяснила раз и навсегда. Что если я занимаюсь с другими девочками, это не значит, что я забыла о тебе. О тебе я думаю и помню ежесекундно, Камила. Ты – лучшее творение в моей жизни и самая большая моя гордость. И не только моя, но и всей страны. Я надеюсь, ты помнишь об этом?       Снова безмолвно киваешь, чувствуя, как к глазам мгновенно подступают ненавистные, совершенно ненужные сейчас слезы. Как же не помнить эти оглушительные трансляции на весь мир, эти разделенные на двоих минуты на льду во время тренировок, эти ухоженные женственные руки с длинными пальцами, крепко сжимающие тебя в объятиях, ежесекундно ободряющие, согревающие и утешающие наравне с миллионами самых теплых, душевных и искренних слов поддержки и любви со всех концов света от тех, кто целиком и полностью был с тобой, за тебя и для тебя в тот момент, когда твой маленький хрупкий пятнадцатилетний мир трещал и рассыпался от боли, обиды, несправедливости и отчаяния на мелкие части…       – Я тоже ежесекундно думаю о вас.       Она улыбается, довольная исходом вашего обстоятельного и конструктивного диалога. Конечно, до нее не доходит, что ты вложила в последние слова совсем не тот смысл, о котором она подумала. И именно в этот самый момент ты с содроганием обнаруживаешь, что в твоей грудной клетке больше не остается свободного места от обилия того, что так отчаянно и безумно рвалось из нее прочь на протяжении всех последних нескольких месяцев.       «Ты же знаешь, что мне можно доверить все».       – Значит, договорились? – улыбка тренера становится шире, и женщина еще раз внимательно оглядывает тебя, дабы убедиться, что за время ее отсутствия тебе не сделалось хуже. Ее палец аккуратно касается защитного лейкопластыря у тебя на лбу.       – Договорились, – улыбаешься в ответ.       Даже без дальнейших размышлений в смятении понимаешь, что ваш разговор стремительно подходит к концу, и спустя каких-то пару минут Этери оставит тебя одну в пустой комнате до самого утра. И у тебя нет ни одной более-менее вразумительной причины ее задержать.       А если прямо сейчас она скажет, чтобы ввиду травмы ты завтра вообще лучше отлежалась в номере?       А если снова вернется к этой новенькой?..       – Этери Георгиевна, вы сказали, что мы можем доверить вам все. Тогда… могу я кое о чем вас попросить? – шепчешь одними губами и дотрагиваешься до ее руки. Вопрос вырывается прежде, чем ты успеваешь как следует его обдумать и благоразумно сдержать себя от того, о чем совсем скоро можешь очень сильно пожалеть.       Однако теперь тебе уже все равно. Ты не хочешь, не можешь, не знаешь, как отпустить ее от себя сейчас. Слишком поздно. Тебе невыносимо и непростительно мало ее внимания, ее тепла, ее близости, ее самой, и ты готова ровным счетом на все, лишь бы еще хоть немного побыть наедине с этой невероятной, обаятельной, сводящей тебя с ума женщиной.       – Конечно.       Твоя задумка срабатывает, и Этери наклоняется к тебе ниже, чтобы лучше расслышать просьбу. Теперь ваши лица разделены сантиметрами, и ты с наслаждением и любовью ощущаешь приятное ласкающее дыхание на своей коже.       – Вы можете… поцеловать меня?       Она поднимает на тебя полный удивления и растерянности взгляд, безошибочно и сразу же понимая, что просишь ты отнюдь не о дружеском поцелуе. Ни на какую другую реакцию с ее стороны ты и не рассчитывала, а потому сразу стойко подготовила себя к тому, что прямо сейчас тренер просто поднимется, развернется и уйдет. Без всяких объяснений.       И ты не позволишь себе пикнуть ни слова против этого.       Однако секунда сменялась секундой, а Этери все также продолжала молчаливо смотреть на тебя, очевидно, колеблясь и пребывая в раздумьях.       Это значит…       – Пожалуйста…       Еще одно тягостное томительное мгновение – и женщина предусмотрительно оглядывается на дверь. Вероятно, переживает, что в самый ответственный момент кто-то может некстати наведаться к вам по закону подлости и спалить ставшую в один момент недопустимо близкой атмосферу. В то время как в тебе не дрогнул бы ни один мускул, даже если бы прямо сейчас к вам в номер ввалился в полном составе весь Олимпийский комитет.       – Камила, ты же понимаешь, что это неправильно. Так не должно быть.       – Любить кого-то всем сердцем – неправильно?..       Очевидно, не ожидающая подобного заявления, столь смелого, однозначного, да еще в таком непривычном, нетрадиционном смысле, Этери впервые за все время не находит подходящих для ответа слов. Она предпринимает попытку отвернуться и спрятать взгляд, но твои пальцы не дают ей этого сделать. Лишь едва касаясь, обводишь самыми кончиками аккуратные контуры ее скул, носа, подбородка, губ. На последних ожидаемо задерживаешься, и Этери бессознательно вытягивает их, чтобы поцеловать твои пальцы.       – Камила…       Ее губы едва шевелятся в такт твоему имени, но ты просто обожаешь, когда она вообще его произносит. Медленно, нехотя убираешь руку в ожидании, что белокурый тренер поднимется и все-таки уйдет. Даже невыносимо страдая и мучаясь, даже умирая от неистового желания обладать ею и принадлежать ей сама, ты прекрасно знаешь, что ни за что на свете не позволишь себе на нее давить.       Дрожишь всем телом, чувствуя, как обе ее руки крепко обвивают твою талию под тонкой белой тренировочной кофтой. Закрывающимися глазами наблюдаешь, как Этери склоняется над твоими полуприкрытыми губами и спустя долю мгновения уничтожает оставшиеся между вами сантиметры. Не веря в то, что Тутберидзе действительно решилась на это, в первые несколько секунд просто замираешь на месте, дабы действительно убедиться, что ваш поцелуй – не досадный сон, не нетрезвая мечта, не наваждение или бредовая галлюцинация. После чего осторожно касаешься ее плеч, шеи, лица, фиксируя, наконец, обеими ладонями ее скулы в слепом иррациональном страхе, что женщина может вот-вот передумать и сбежать. Однако теплые, мягкие, как шелк, полные ласки, нежности и любви губы Этери продолжают взаимно скользить по твоим, даря непередаваемое, неповторимое, невыразимое чувство наслаждения и блаженства, безусловно, прежде еще ни с кем и никогда тобой не испытываемого.       Просто не верится.       Она здесь. Она целует тебя. И она твоя…       Тонешь и растворяешься в долгожданном моменте единения с ней. Кажется, будто в это мгновение какой-то фантастический всемогущий врачеватель с таким же фельдшерским, как у обычного врача, но только волшебным чемоданом все-таки сумел разыскать тебя, дабы позволить испить заветный целительный бальзам, который начал тотчас растекаться и заживлять каждую ноющую и саднящую тоской и потребностью ранку в твоем давно бьющемся в такт с Этери сердце.       И пусть это только лишь первый и наверняка последний ваш поцелуй, ты знаешь наверняка, что будешь мысленно благодарить за него своего тренера до скончания всех времен.       – Я люблю вас, Этери Георгиевна.       Ты не уверена в том, что правда шепчешь ей эти слова сквозь ваш продолжающийся и продолжающийся, постепенно все углубляющийся поцелуй, но понимаешь, что сказать их когда-либо еще у тебя уже может не быть возможности. Прямо сейчас ты готова говорить, действовать и делать все ради того, чтобы максимально доходчиво и в полной мере дать понять Этери Георгиевне Тутберидзе, что она на самом деле для тебя значит.       Чтобы по ее же собственной просьбе больше ничего не держать в себе.       Ее губы смещаются чуть в сторону и начинают приятно и очень щекотно целовать тебя в ухо.       – И я тебя, моя девочка. Очень, очень люблю. Гораздо больше, чем ты можешь себе представить.       Все еще не открывая глаз, ощущаешь, как руки Этери отпускают твою талию и мягко касаются твоего лица. Наслаждаешься чистым, искренним, глубоким чувством, даримым ее прикосновениями, что посылают крошечные молнии и микроразряды по всему твоему пылающему, возбужденному, превратившемуся в сплошное ощущение ее рядом с собой телу.       Телу, которое жаждало непрерывно ощущать ее на каждом квадратном своем сантиметре.       – Тебе нужно отдохнуть и поспать. У тебя выдался трудный день.       И, прежде чем она успевает пошевелиться и встать, ты подскакиваешь и сжимаешь тренера так крепко и горячо, что на какое-то время Этери застывает в небольшом шоке, вызванном твоей незамедлительной, почти что панической реакцией на эти слова.       – Пожалуйста, не уходите… Я не смогу заснуть без вас.       Продолжая обнимать женщину, чувствуешь, как по твоей щеке медленно стекает первая влажная дорожка. Знаешь, что, невзирая на боль, тоску и непреодолимое сожаление ты сразу же отпустишь ее, если только сейчас она твердо скажет, что ей пора. И пусть после ее ухода ты будешь вынуждена всю ночь напролет прореветь в подушку, сделавшись неспособной наутро выйти на лед, ты ни за что не станешь давить на жалость, умолять ее и вынуждать делать то, чего ей совсем не хочется.       Ведь сегодня она и так подарила тебе больше, чем ты на самом деле смела мечтать.       Снедающее неопределенностью время мучительно застывает. Вслед за первой дорожкой вдоль твоей скулы катится и вторая… за ней – третья, и вот ты уже ничего не можешь поделать, чтобы остановить безмолвно льющиеся из глаз слезы. Просто сидишь рядом с Этери, ощущая ее привычные мягкие успокаивающие поглаживания, и изо всех сил держишься, чтобы хотя бы не дрожать.       Наконец, она замечает неладное и разворачивает к себе твое лицо. Одно мгновение – и женщина принимается старательно осушать твои мокрые щеки – ласково, трепетно, горячо, и ты не сдерживаешь себя от порыва повернуться к ней так, чтобы ее бесподобные, неземные, чуть влажные от твоих слез губы еще хоть на одну секунду встретились с твоими. Этери замирает, но не отстраняется и не прерывает этот легкий, до предела волнительный и обнадеживающий поцелуй, и тебе откровенно льстит то, что, судя по всему, она сама хочет его не меньше.       Ее руки сжимаются вокруг тебя сильнее в немом убедительном обещании того, о чем ты так слепо грезила все прошедшие полчаса.       – Я и не собиралась, моя хорошая. Не надо плакать, это совсем излишне. Я здесь, я с тобой… я рядом. И никуда от тебя не уйду.       Веришь этим словам, как молитве. Благодарно киваешь ей и опускаешься обратно на подушки, чувствуя, что от переутомления, переизбытка переживаний, мыслей и чувств сил совершенно не осталось. Этери ложится рядом и, укрыв тебя одеялом, прижимает к себе. Впервые за долгое время, несмотря на усталость, ты, наконец, пребываешь в состоянии долгожданного спокойствия и счастья, ощущая, как твое неугомонное, экстремально переволновавшееся сердце обретает свой нормальный размеренный такт. Утыкаешься губами и носом в теплую мягкую шею тренера, обвиваешь ее за талию и под ласковые успокаивающие касания начинаешь проваливаться в обволакивающую матовую бесконечность, едва успевая прошептать ей одно-единственное, самое важное для тебя сейчас слово:       – Спасибо.