***
В Облачных Глубинах было слишком шумно и суматошно, чего прежде не случалось. И не мудрено, ведь никто не мог ожидать того, что произошло. Достопочтенный Лань Цижэнь как всегда вел урок, как всегда несносный Вэй Усянь проказничал и выдвигал сумасшедшие теории, тем самым нервируя учителя. Все было как всегда, но в какой-то момент в тишине, которая должна быть на контрольной, раздался приглушённый грохот. Никто не понял сначала откуда донёсся звук, однако уже в следующую секунду все поняли в чем было дело. Лань Цижэнь с несвойственным ему испугом подлетел к лежащему на полу классной комнаты Ванцзи, перетаскивая его к себе на колени. Никогда прежде у юноши не наблюдалось обмороков, да и предпосылок никаких не было, поэтому многие не на шутку испугались, когда увидели бесчувственного Лань Чжаня. — Ванцзи! – хлопая парня по щекам, звал Цижэнь, дрожащей рукой проверяя пульс. В венах юноши кровь будто взбунтовалась, то замедляя, то ускоряя свой бег, энергии будто боролись друг с другом, а по белоснежному лицу вдруг побежала струйка крови. Одна. Вторая. Из носа. Из ушей. Не смотря на свой возраст, Лань Цижэнь довольно быстро и легко поднял на руки племянника и выбежал из комнаты, бегом направляясь к лекарю. До этого перепуганный адепт уже побежал к лекарским павильонам, однако дожидаться было глупо. Все находящиеся в классе всполошились, кто-то причитал, кто-то шептался, кто-то вскочил с места, порываясь чем-то помочь, но во время понимал, что только помешает. И почему-то только Вэй Усянь, нахмурившись и сжав кулаки, заметил лежащую на дощатом полу белую полоску. Когда учитель выбегал из класса, он даже не заметил, как лобная лента соскользнула со свесившейся головы Лань Ванцзи, плавными волнами опускаясь на темный пол. Не понятно как, но на нее попала капля крови, отчего Усяня передёрнуло. Нет, ему не было противно, он боялся. Боялся за Лань Ванцзи. Касаясь пальцами холодного шелка ленты и трепетно пряча его под ханьфу на груди, он ощутил непреодолимое желание сорваться и побежать вслед за учителем. Плевать, если накажут. Он уже собирался исполнить свою задумку, как на плечо ему опустилась рука. — Вэй Усянь, я знаю, что ты задумал. Не смей! Это не твое дело, хватит искать неприятности на свой неусидчивый зад! – с раздражением шипел Цзян Чэн, остановив брата у самого выхода. Многие обернулись и с любопытством наблюдали за этой картиной. Вэй Ин же в своей обычной манере улыбнулся брату, мягко убирая чужую руку со своего плеча, где обязательно останется синяк. — А-Чэн, не дуйся ты так. Я уже написал свой тест, а тут такая возможность пораньше убежать с урока! Не волнуйся, никуда я не побегу, зачем мне это?– улыбаясь и смеясь он уже выбежал из комнаты, в последний момент добавив: — А вы учитесь! Знания – сила! — Позорище. – фыркнул Цзян Чэн, возвращаясь на свое место, прекрасно зная, что все слова брата лживы. Он обязательно сейчас припрется к павильону лекаря, дожидаясь своего ненаглядного. Да, этот олух знал, что Лань Ванцзи его соулмейт, о чем рассказал брату и теперь Цзян Чэну нестерпимо хотелось выколоть себе глаза, ведь наблюдать мечтательно-влюбленную рожу Усяня было противно до рвотных позывов. Чертов обрезанный рукав. Вечно у него все ни как у людей.***
У лекарского павильона была целая толпа. Помощники лекаря, Лань Цижэнь, Лань Хуань, Вэй Усянь, и вся эта свора о чем-то довольно громко спорила. Хотя, спорили в основном Усянь и Цижэнь, остальные по большей мере успокаивали двух похожих на дерущихся петухов людей. — Я имею право здесь находиться! – прячась за спину Сичэня сердито говорил Усянь, пока Цижэнь прожигал его взглядом. — Паршивец! С чего ты вообще взял, что мой мальчик твой соулмейт? С чего ты взял, что ты его истинный?! Вон отсюда! Я не дам тебе порочить А-Чжаня! – кричал мужчина, пытаясь обойти старшего племянника, который уговаривал дядю успокоиться. — Но ведь вы даже не спрашивали у него! А я знаю! Видел! Чувствовал! – избегая оплеухи пролепетал парень. — Сейчас ты узнаешь, что такое боль, мелкий паршивец! Весь в мать! Всю эту баталию прервал удрученный лекарь, вышедший из домика. — Не шумите, молодые господа, лучше пройдёмте со мной. – прохрипел старый врачеватель, рукой приглашая внутрь. Однако, когда Усянь собирался войти внутрь, старческая рука остановила его. — Только родственники, молодой человек. — Я его истинный! – с умоляющим взглядом прошелестел юноша. — Вот как... Ты уверен? – ответом ему было энергичное кивание. – Тогда тебе тоже лучше знать. Усянь пропустил старшего в домик закрывая дверь за собой. Взгляд серых глаз зацепился за лежащего на кровати в углу комнаты Ванцзи. Лежащий под одеялом юноша тяжело дышал, на лбу лежала мокрая ткань, девчушка лет одиннадцати то и дело вытирала с красивого лица редкие капельки крови, иногда стекающие из глаз или носа. Сердце болезненно сжалось при виде такого Ванцзи, а слышать редкие болезненные постанывания было невыносимо. — Не буду ходить вокруг да около и скажу прямо. Золотое ядро молодого господина разрушено. Искажение ци, вызванное видением привело к этому. Он теперь обычный человек. – как и подобает лекарю, ни один мускул не дрогнул на морщинистом лице при этих словах, в то время как все присутствующие замерли. Когда шок стал сходить на нет, пришло нечто, скребущее в душе, до крови раздирающее сердце. « Человек... Простой человек... Лань Чжань не заклинатель... Всего лишь человек... Обычный... Лань Чжань... Мой Лань Чжань... Как же так... » – от бессмысленного потока шокированных фраз в голове он отвлекся только когда почувствовал, как его схватили за грудки и стали трясти. — Да зачем ты вообще свалился на нашу голову?! Я знал что ты покубишь моего малыша! Зачем?! Почему именно ты?! – Цижэнь со слезами на глазах кричал прямо в лицо Усяню, пока его пытались оттащить и вразумить Хуань и старый лекарь. Вэй Ин не сопротивлялся, принимая ругань с пустым взглядом. Отдаленно он почувствовал, как мазнул по руке шелк ленты, которая выпала из его ханьфу. Упав, она свернулась у ног юньменца, как преданный, но испуганный зверь падает у ног своего хозяина. — Дядя, умерьте был! Молодой господин Вэй не виноват! – Хуань и сам был на грани срыва и об этом говорили его слезящиеся глаза. — Он охмурил Ванцзи! Мой мальчик, он... Он же теперь всего лишь... слабый человек... — под конец сорвавшись на шепот, несчастный дядя опустил голову, медленно отпуская ханьфу юноши перед собой. Под руки его увели в соседнюю комнату вместе с Хуанем, дабы успокоить, а Усянь так и остался стоять на месте, смотря в пустоту. « Ещё утром он... Был полон сил и жизни... Мой благородный нефрит, гордость Поднебесной... Мой свет во тьме... Далёкая луна на небосводе... Неужели теперь все это... лишь пустой звук? Отголоски прошлого? Слабый... беспомощный... как лепесток магнолии... Красивый и бархатный, он вскоре увянет, пропадет навеки... Это... Быть этого не может... Ведь правда? Это лишь кошмар, и сейчас все это закончится, а я опять опаздаю на урок... И моя Луна будет как всегда неотразима в своем холодном великолепии... Но почему я не просыпаюсь?!» – слеза скатилась по щеке, поднятая с пола лента стала расплывчатой, будто водная гладь подвернулась рябью. Холодный шелк с голубыми облаками покорно принимал орошающие слезы, впитывая их в себя, будто от жажды путник пытается не пропустить ни капли. Сжатая в похолодевшей руке и прислоненая к горячему сердцу она повисла мертвым тельцем, будто бы и хозяин ее вовсе не живой. Или может, она жалась к черной ткани одеяний, ища утешение, или утешая. Даже голос вернувшегося лекаря не утихомирил терзаний молодого заклинателя. Старческий голос будто сквозь толщу воды доносился до разума, но тот упрямо вычленял только одно единственное слово: «Калека». Роняя слезы, парень отказывался верить в это, отказывался принимать, но реальность была таковой, что отныне Лань Ванцзи больше не сильнейший воин и заклинатель, а всего лишь знатный юноша, без сил и былого величия. Вот так легко померк, увял, будто цветок в засуху, потух, как свеча на ветру. Тот, кто парил орлом высоко в горах, гордый и сильный, непокорный ветрам, теперь лежит разбитый. — Я позабочусь о нем... – больше для себя и своего сердца, нежели для людей, прошептал Усянь, отныне решивший стать живым щитом для Ванцзи, его опорой, его защитой, мечом и поддержкой. А если кто-то задумает помешать ему... Что ж, добро пожаловать в ад.