Quo Vadis?

      Холодный ветер, завывая, нёсся по округам двора поместья, колыша сожжённую траву. Гул ветра раздавался по всей округе и застревал в гуще деревьев, раздавался эхом через тропинки, застревая в какой-то далёкой точке, где кончался лес. Тёмные, острые ветки деревьев жутко покачивались от дуновений ветра и будто грозили, точно копьями, проткнуть и оборвать нитки и так скромной жизни. Казалось, что вокруг были чьи-то жуткие силуэты, пытающиеся дотянуться, проследить, но они сразу-же пропадали, скрываясь за толстыми стволами деревьев и многочисленными ветками, которые, как паутина ядовитого паука, пытались приманить и запутать. Но всё будто расступалось перед путником, который добирался до ворот поместья, крепко прижимая письмо к груди, оглядываясь. Старый конверт был сильно потрёпан из-за того, что его крепко сжимали, сминая бумагу, а сильный ветер иногда выбивал бумагу из рук, но её сразу же ловили. Его постоянно не покидала мысль о том, что кто-то всё смотрит за ним, но не просто смотрит, а пытается сказать что-то. Постоянное чувство того, что кто-то хочет схватить парня и утащить его куда-то в даль, унести подальше от поместья, пугали его. Лозы и корни деревьев которые переплетались на тропинке выглядели как настоящие руки, готовые схватить, из-за чего мужчина шёл быстрым шагом, иногда накрывая голову рукой, лишь бы по его чёрно-белым волосам не попала ветка дерева, грозящая так и убить. Лозы, словно змеи, приплетались за ноги, пытаясь притянуть к земле. Бьянь с трудом выбегает из густой чащи леса и, спотыкаясь, падает на жёсткую траву, которая оставляет на щеке мелкую царапину, однако она сразу же приносит боль и дискомфорт для стража. Отдышавшись, Сё наконец-то открывает глаза и садится на колени, смотря на возвышающееся над ним поместье, которое выглядело так, будто в нём уже никто не жил с десятки лет. На чёрной ограде, стрекотая, теснились и прыгали несколько ворон, который громко каркали на новоприбывшего гостя, неодобрительно поглядывая на силуэт. В их красных бусинах, как в двух кровавых озёрах отражался Бьянь, который был для них лишь будучим кормом, добычей, которую они возьмут, найдя его лежащим замертво. Сё достаёт из конверта письмо, пробегаясь глазами по строчкам, которые он уже, казалось, наизусть выучил, однако было одно но. Он просто не верил ничему написанному, не мог надеяться на целостную правду, а точнее на то, что он сможет найти Фана. Он погиб так рано, при неизвестных обстоятельствах, которые засели в голове белого стража, разъедая мозг раздумиями. Бьянь не мог просто так думать о смерти друга, не зная даже и причины, которая забрала жизнь Уцзю и оставила Сё одного. После смерти близкого, парень просто не знал что делать. Он постоянно навещал заросшую травой могилу и приносил туда цветы, которые мог купить на единственные деньги с работы, но в нём поселилось чувство вины, которое тянуло его камнем вниз и всё твердило о том, что это он во всём виноват, а цветы и скорбь не вернут чужую жизнь, так же как и чужое присутствие, которое просто успокаивало белого стража. Сё часто волновался из-за многих вещей перед смертью Уцзю, но последний на такие выходки лишь крепко обнимал Бьяня и поглаживал по спине, шепча о том, что рядом с ним есть близкие люди, которые поддержат его, что он не один. Но это было недолго, парень остался один и какое-то время он просто не знал что делать, всё резко превратилось в странную рутину, которая в глубине души пугала его, до одного случая. А точнее до одного письма, которое он увидел на своём столе, в котором гласилось, что причину смерти возможно узнать, стоит лишь войти в поместье. Письмо, хоть и было обычным, но выглядело как настоящий контракт с дьяволом, который мог привязать нитками к своим пальцам и управлять как какой-то куклой, которая бы стала лишь безумным сосудом, чьи остатки разума постепенно стирались, давая начало новым, странным и сумасшедшим. Бьянь уже не имел мотивации, просто не знал, что стоит делать дальше, для него это было тонким и хрупким лучом надежды, прикосновение к которому заставило бы сразу исчезнуть. Раздумья парня прерывают капли дождя, которые падая тому на макушку, пытались разбудить и как можно быстрее зайти в поместье. Раздавшийся где-то в далеке гром, ещё сильнее гнал путника в здание, всё вокруг будто оживилось и проснулось от глубокого сна, зверея от чужого присутствия на этой земле. Громадные ворота с жутким скрипом сдвинулись с места, стоило лишь приложить силу, и Сё уже оказался у двери, хватаясь за ручку. Он оглядывается назад, чувствуя пристальный взгляд, но снова гремит гром и на небе показывается длинная молния, которая буд-то стрелкой указывала на поместье. Всё вокруг так и кричало об этом поместье, Сё закрывает уши руками и, отворяя дверь, как можно быстрее входит, закрывая ту как можно плотнее. Его плечи слегка намокли и тот пытается отряхнуться, но письмо и компас, что держал страж, только усложняли эту задачу, из-за чего тому приходится положить предметы на дубовый стол, стоящий недалеко от входа, и осмотреться. Пред ним предстала огромная парадная комната, которая имела несколько развилок: на второй этаж, налево и направо. Внутри поместье выглядело совершенно иначе. Казалось, за ним вполне ухаживали и лишь на некоторых труднодоступных уголках проступала еле заметная паутинка. На стенах висело множество картин разного содержания: от портретов людей, до целых сюжетов, которые невозможно угадать при первом взгляде на картину. У всех их отличался стиль написания, и было видно то, что картины от разных авторов, но это вовсе не меняло того, что все они имели что-то общее в своих сюжетах и стилях. Все они либо ссылались к древнегреческим мифам, либо на них был изображена девочка со светлыми, словно яркое солнце, волосами, а её лицо было каким-то особенным, будто с собственной жизнью, которую ей дали художники. Она была в одета в самое обычное белое платье, которое хоть и было простым, но выглядело очень подходяще для малышки. Сё взяв вещи со стола, отмечает для себя то, что они выглядели довольно чистыми, что ещё раз доказывало о чужой жизни здесь и давало лишь большую надежду о том, что написанное в письме - правда. Чем дальше шёл Бьянь, тем громче раздавалось чьё-то перешёптывание, сопровождающееся тиканьем старых часов, которые оповещали о том, что время уже клонило к ночи. — Это всё странно, понимаешь? Эта девушка, эти письма.. Как я понял, скоро должен прийти четвёртый гость и... — Сё аккуратно выглядывает из-за угла, а шатен нервно вздыхает, набирая воздуха. — Кто знает что будет?! Да я что, знаю по-твоему?! Я думал здесь, здесь! А что я думал-то? Я... — Шатен резко оборачивается назад и хватается за самого себя, мотая головой в стороны. — Забудь. Увидимся здесь уже завтра. Если сможем...       Бьянь провожает взглядом чужую фигуру и вслед за ней уходит высокий Альбинос, который долгое время смотрит на часы, а потом уходит в свою комнату, покашливая, и тихо закрывая дверь. Наконец-то он выходит из подобного «укрытия» и проходит чуть дальше, смотря на длинный коридор, ведущий к комнатам. Сё заходит в одну из них и застывает, увидев чистую, мелкую комнатку и одинокий столик на котором горел лишь один подсвечник с несколькими бумажками, чернильницей и пером. Бьянь раскладывает свои вещи на столе и садится на жёсткую кровать, которая заставляет парня случайно «ойкнуть» и немного поёрзать на матрасе. Эта неловкая тишина заставляет Бьяня даже не задуматься, а уткнуться взглядом в стену, пытаясь найти хоть один ответ на множество своих вопросов. Но ответом была лишь тишина, которая никак не хотела говорить что-либо. Сё выходит из комнаты, дабы взглянуть на часы, но на пути к часовому механизму его резко хватают за плечо, из-за чего чёрно-белый сразу же берется за руку и пытается защитить себя. Перед ним оказывается девушка, прикладывающая палец к губам, прося быть тихим. — Ты только прибыл, как я вижу. Не знаю, что здесь твориться и что ты думаешь об этом месте, но мне оно не нравится, однако в отличие от двух других гостей ты выглядишь адекватным. Я Вера Наир, но зови Верой, так удобнее для нас обоих. — Девушка протягивает руку для рукопожатия и ей смело отвечают. — Сё Бьянь, можно звать Сё, я особо не обижусь... — неловкое молчание со стороны чёрно-белого. — Ты видел кого-то из других гостей? Мальчишка шатен, альбинос... — Ей положительно кивают головой. — Слушай, они странные и советую держаться от них подальше. Шатен - Лука, постоянно говорит одно и то же и как-то много заостряет внимание на всяких механизмах. Раздражает. Альбинос - Эндрю, спокойный, но довольно жуткий, понимаешь? Слишком спокойный для этого всего и... — Наир закрывает глаза, чтобы подумать над дальнейшими словами. — Смешанные чувства, он может быть и отличным лжецом в поведении, кто знает. — Парфюмерша бросает взгляд на часы. — Ладно, уже ночь, а я пойду спать. Удачи выжить здесь. — Бросает она вслед и быстро уходит в комнату, хлопая дверью.       Сё лишь удивлённо хлопает глазами, он решил что молчание - самый лучший ответ, чтобы не наводить на себя подозрения. Зайдя в комнату он закрывает ту на ключ и несколько раз проверяет надёжность замка, дёргая ручку и пытаясь открыть, но попытки безнадёжны, значит безопасность обеспечена. В конце комнаты находится забитое досками окно, но через мелкую щель ещё можно рассмотреть то, что происходит на улице. Сильный ливень хаотично барабанит по стеклу, вдалеке виден лишь отблеск грома, однако его шум вовсе и не появляется, оставляя в каком-то ожидании и предвкушении громкого звука, смешанного с маршем капель по стеклу. Сё вздыхает, вновь вдаваясь в подробности прошлого и вспоминая последний раз, когда он видел Фана. В тот самый раз, Уцзю радостно смотрел на близкого друга и улыбался, стоя на причале под сильным ливнем и обещая не сойти с места, ожидая зонтик, который Бьянь хотел принести. Однако белый страж пришёл слишком поздно, а точнее увидел лишь затопленный причал, на котором никого не было. Уцзю был признан мёртвым, но его тело так и не могли найти, захоронив лишь пустой гроб с гравюрой портрета на надгробии. Сё берётся руками за край тумбочки у кровати и аккуратно садится на матрас, беря в руки свою длинную косу, поглаживая, пытался успокоить сам себя. Точно так же, как это делал Фан, который в тяжкие моменты либо расплетал волосы Бьяня, либо начинал аккуратно гладить, проводя тонкими пальцами по аккуратно собранной косе и иногда отрывался на поцелуи в по-простому собранные волосы. Это выглядело глупо, но успокаивало белого стража и тот, как сейчас мог с какой-то спокойной частью на душе уснуть, не думая о том, что ждёт его дальше. Парень как-то незаметно для себя засыпал, иногда путая реальность и сон, ведь его сны были самыми обычными и простыми, Бьянь часто видел во сне простых людей которые занимаются чем-то или иногда разговаривают с ним, ничего такого. Эти сны были по-своему особенными, они могли чудно ввести в состояние прелестного покоя, давая голове время отдохнуть от суеты снаружи и насладиться внутренней фантазией. Помимо людей, бывали пейзажи, какие-то места из родного города, чаще всего какие-то красивые места с большим количеством растительности, которая завораживала одним лишь взглядом и приводила в полное спокойствие, если бы во сне была возможность чувствовать запахи, Сё давно потерял бы грань между реальностью и сном, уж настолько всё было для него по-настоящему родным и чудным. Однако шло время и после трагедии с Уцзю, белому перестали сниться сны, лишь всепоглощающая темнота, насильно обволакивающая своими огромными крыльями ужаса и немого страха. Сё не любил темноту, она пугала его ощущением, что того медленно засасывает в какую-то невозвратимую бездну, в которой все близкие забудут о нём и даже не вспомнят. Бьянь пытается вырваться из тьмы, кричит что-то, но резко просыпается от громкого и настойчивого стука в дубовую дверь. Бьянь аккуратно приоткрывает дверь и прищуривает сонные глаза, но никого жуткого за дверью не стоит, лишь слуга поместья. — Доброго времени, сэр, прошу вас взять свои вещи и пройти за мной.       Бьянь угукает и прикрывает дверь, подходя к столу с дотлевающим огоньком на подсвечнике, освещающим лишь малую часть комнаты. Парень берётся за компас и даёт себе какую-то паузу, надеясь на что-то лучшее для самого себя и, выйдя из комнаты, молча идёт за дворецким. Проходя мимо часов взгляд падает на время на механизме. Ровно три часа ночи, Бьянь слегка покашливает после такого «открытия» и продолжает следовать, проходя по тёмным коридорам поместья, которые освещает лишь слуга, держащий лампу в своей руке. Они выходят в самое начало поместья и проходят ко второму этажу. Войдя в комнату, перед стражем предстаёт длинный зал с огромным столом и пятью стульями. Один из них сломан и стоит лишь на честном слове, на трёх остальных расселись гости, которые лишь от звука двери дёрнули головой в сторону шума и встречая чётвертого гостя взглядом. Беловолосый кивает в знак приветствия и как можно быстрее садится за четвёртый стул. Слуга уходит и разговор снова продолжается, шатен повернул голову в сторону Бьяня и протянув тому руку, слегка усмехнулся. — Я Лука Бальза, будем знакомы? — Сё пожимает протянутую руку, отмечая то, что на ней простилается много шрамов, а сами руки очень сухие.       В комнате наступает тишина и все лишь смиренно молчат, иногда прокашливаясь и рассматривая зал. Тишину прерывает дворецкий, несущий на стол поднос с едой и кухонными приборами, которые раздаёт всем. Открывая железную крышку, пред каждым гостем предстаёт вполне обычная, но странно выглядящая еда. Будто фальшивая, она не внушает особого доверия, но большего доверия не внушает слуга, всем своим видом показывающий то, что от еды они не отвертятся. — Кхм, извините, но мне кажется, что я... Забыл у себя оборудование в комнате! — Ложь, которую заметили все в этом зале. — Могу ли я.. Отойти? — Бальза получает кивок с неким смешком, но когда тот встаёт, Наир исподлобья кидает взгляд на шатена и тихо говорит. — Тебе никто не поможет, Бальза. — Шатен в резком удивлении останавливается и, задумываясь, кивает, садясь обратно. — А, нет, извините, у меня оно... В кармане было..       Повисает жуткая тишина и каждый берёт в руки вилку, пробуя съесть хоть кусочек. Столовые приборы в дрожащих руках Сё иногда дёргаются и кусок курицы, которую он разрезал, выходит не совсем удачным, но вполне съедобным. Всё или ничего. Если Бьянь хоть на чём-то остановится, на кону будет лежать важная информация об Уцзю, которая могла бы успокоить волнующиеся струны души Бьяня. Беловолосый кладёт в рот кусок мяса и медленно жуёт, предварительно зажмурившись и глотая. Первый кусок идёт комом и состояние парня резко ухудшается, он пытается открыть глаза, но перед ними становится лишь темнее, приборы в руках становятся будто на несколько килограмм тяжелее и вслед за этим слышится лязг упавших на пол предметов. Бьянь пытается открыть глаза, но столовые приборы падают из рук на пол, и парень резко проваливается в глубокую темноту из которой точно так же резко выходит.       В нос бросается резкий запах морского воздуха, который заставляет встать с жёсткого песка на ноги и осмотреться. В нескольких шагах от мостика, возле которого проснулся Бьянь, находилась какая-то машина-механизм, а чуть дальше был вход в огромный корабль, который был точно заброшен уже несколько сотен лет. В воздухе витала дымка морского и солёного бриза, бьющая в нос каким-то приевшимся резким запахом, хоть и таким родным. Где-то вдалеке слышен крик птиц, но его заглушает шум волн. Вокруг находятся какие-то сети, бочки, мимо которых Сё и ступает по холодному песку, чтобы дойти до машинки и осмотреть странный прибор. На панеле находится подобие печатной машинки, по которой Бьянь несколько раз проходит пальцами и видит то, как на ней появляется статус прогресса, а точнее два процента, которые он смог набрать. Устройство действительно странное, за ним находится огромная металлическая труба с антенной и фонарём, который, по всей видимости, включится, когда проценты дойдут до определённой отметки. Кнопки на машинке были довольно старыми и каждое нажатие на них сопровождалось громким и противным звуком. Нажимав ещё пару раз, процент доходит до пяти и беловолосый даже увлекается довольно странным, непонятным делом, пока не чувствует как сердце в его груди резко начинает биться быстрее. Чувство страха резко туманит разум, дышать становится труднее и Сё чувствует то, как теперь на него давит морской воздух, а холодный песок будто притягивает к земле. Он резко оглядывается, в голове слегка темнеет и единственное, что он видит это длинный и тощий силуэт, чьё лицо показалось выжившему слишком странным. Вытянутым, всё ещё человеческим, но пугающим, запечатлившим боль и отчаяние. Бьянь забегает за несколько бочек с сетями, попутно пытаясь не впутаться в лежащие на песке сети и не упасть. Оглядывается, резко останавливаясь и вытаращив глаза на то, что он сейчас видит перед собой. Нечто длинное и худощавое оказалось чем-то похожим на человека, но не простого, а на того, кто раньше был самым близким человеком для белого стража. Фан Уцзю. Но не тот самый черноволосый парень с тёплой улыбкой на лице. Теперь его лицо покрыто подобием шрама на половину лица, а его глаза горят рыжими огоньками, как два незатлевающих уголька. Его взгляд так же удивлён и направлен на выжившего, но Уцзю быстро проходится взглядом от головы Сё до его ног. В его руках длинный зонт, который при прикладыванию некоторой силы мог бы вполне убить человека, а в другой руке тот самый колокол, который был у него ещё при жизни и если бы Бьянь смог, он бы рассмотрел это существо ближе, но чувство страха одержало вверх. — „ Нет, быть не может!” — Бьянь взбегает по мостику наверх и мысль о том, что то, что он сейчас видел перед собой - Фан, очень пугает его и выглядит как одна большая галлюцинация.       Перед лицом резко появляется зонт, а под ним образуется чёрная материя, просачивающаяся через доски корабля, а через пару секунд из неё уже образуется тот самый силуэт Уцзю. Остатки материи всасываются в зонт, который Фан замахивает над собой. Он резким движением валит на пол беловолосого и пытается ударить зонтом, но промахивается в паре милиметрах от шеи и со скрипом проводит зонтом по деревянным дощечкам корабля. Сё закрывает руками лицо и жмурится, его дыхание сбивчивое и тот тихо молит о пощаде. Внутри тонет самый настоящий животный страх, который не даёт хоть чем-то пошевелить, сбежать, парень лишь учащённо дышит и закрывает лицо руками, надеясь лишь на то, что это самый обычный сон. Он даже и поверить не мог, что всего несколько минут назад он уснул в поместье, а теперь столкнулся с чем-то, чьё существование слишком странно для человеческого сознания. Внезапно чужие руки берут в свои, ощупывая и поглаживая ещё живую, теплую кожу белого стража. — Сё... Бьянь? — Уцзю, хрипит и встаёт с выжившего. — Это ты?       Сё открывает глаза и видит ошарашенный вид существа, который сам в шоке от увиденного и не менее удивлён, чем Бьянь. Он протягивает длинную и тонкую руку, пытаясь поднять. На ощупь его руки холодные, совсем не такие, какими их запомнил беловолосый. Но они точно так же по родному держат чужие руки в своих и поглаживают выступающие косточки. Белый страж поднимает свой взгляд на чёрного, они в давящем молчании не могут сказать и слова, лишь поглощают друг друга взглядом, который требует вопросов и ответов друг от друга, но они просто не хотят нарушать момент их встречи, просто рассматривая друг друга и не веря ничему. — Фан.. Уцзю?— Сё облизывает пересохшие губы, уводя взгляд куда-то вдаль. — Это ты?       На заданный вопрос кивают и в горле Бьяня встаёт комом неприятное чувство, от которого парень жмурит глаза и пытается успокоиться, но усилившиеся боли в голове заставляют того схватится за голову и зашипеть, от чего Уцзю сразу же подходит ближе и крепко обнимает за спину, заведя одну руку в волосы и легонько перебирая их, пытается успокоить. Фан шепчет, что всё в порядке, он с ним и гладит по косе, точно так же, как раньше, от чего в сердце появляется ещё более странное чувство, граничащее со страхом. Не просто чувство, а желание, хоть каплю времени провести в этом сне, галлюцинации, иллюзии, чем угодно, но ещё чуть чуть пробыть рядом с таким, похожим на прошлого, Фанем. Он холоден на ощупь, но такой же тёплый с ним, успокаивает и его тонкие пальцы холодных рук, так же ловко проводят по косе собранных волос, поглаживая. Он точно так же прижимает к себе, уткнувшись холодным лицом в лоб и целуя, лишь бы успокоить близкого. Сё открывает глаза и проводит по бледной щеке родного, ощупывает шершавый шрам и проходится по нему от подбородка до лба, молча смиряясь со всем. Раньше он и не знал, что делать, в его жизни не было смысла, в какой-то момент он даже забыл то, зачем пришёл в поместье и сейчас он лишь хочет забыть о всей боли, терзающей его, насладиться временем с таким Уцзю, странным, жутким, но явно точно таким же уютным, всегда готовым поддержать и быть рядом. Бьянь и не знает, что делать, он уже который раз берёт чужие руки в свои и ведёт Фана из корабля к берегу, на котором пуще прежнего бушуют волны безграничного моря. В дали ничего не видно, кроме простилающейся везде тёмной воды, она бушует так, как в бурю, но на небе нет ни единого облака, лишь необыкновенная и несвойственная для обычного мира бирюзовая зелень, лишь иногда меняющая цвет на более тёмный оттенок. Всё принадлежит владению моря, оно окружает эту землю и будто пытается вылезти из своих пределов, захватить ещё кусочек берега, но что-то будто препятствует бушующей стихии. Она будто манивает к себе, пытаясь ввести в глубину и закрыть своими волнами, как широкими крыльями от внешнего мира, засасывая в пучину бренных волн, которые в бездне морского царства оставят разлагаться на дне. Но это вовсе не пугает Бьяня, он ступает по холодному песку и заходит в ледяные волны моря, которые будто заставляют протрезветь от отуманенного разума и он заходит чуть дальше. Вода бьёт по колено, шум прибывающих волн завывает в ушах и Сё смотрит назад, на Уцзю, который приподняв уголки губ, смотрит на Бьяня и стоит на берегу. — Мы разделены друг от друга на берегу и в воде, как в мире живых и мёртвых. — Слышит Бьянь через шум прибывающих волн. — Да, ты.. Прав. Ты прав. — Заключает Сё и с трудом выходит из тянущих его за собой волн, которые будто нитями сеток, пытались вернуть назад в пучину воды.       Его ноги мокрые, а в голове пусто, все события слиплись в ком в голове, который заполнял всё пространство и мешал думать о чём-либо. — Уже пора, пойдём. — Беловолосого ведут за руку куда-то вперёд. — Уже прошло много времени, тебя возможно ждут, не так ли?       Бьянь лишь кивает, понимая, что его никто не ждёт. Он вяло плетётся за высокой фигурой, чем больше он проводит здесь, тем сложнее ему двигаться, тело становится тяжёлой ношей, которую тот выдерживает лишь морально. Они проходят через огромные камни к открытой местности с открытым люком из которого слышится громкий шум непрерывного потока воздуха. Оттуда дует сильный ветер, колышащий выбившуюся прядь волос из косы Бьяня, но тот даже и не замечает. Он смотрит в темноту люка, на самом дне которого виднеется какой-то проблеск света, как луч солнца, пробивающийся через тьму чёрных туч. Сё оглядывается на Фана и тот лишь грустно кивает на открытый люк, слегка подталкивая. Бьянь переводит взгляд на него, но тут-же возвращается к Уцзю и крепко обнимает его, прижимая к себе и не отпуская, Сё не выдерживает. — Я люблю тебя, Фан, прошу, останься со мной ещё хоть на немножко, я не хочу отпускать тебя, не хочу! — Его голос полон боли, телу становится ещё тяжелее и он чуть ли не опирается на Уцзю. — Я не могу без тебя, слышишь?! Мне трудно, трудно! Прошу, Фан!.. — Тише, тише... — Уцзю проводит по тёплой щеке Бьяня, очерчивая ту большим пальцем руки. — Мы ещё встретимся, Сё. Я больше не посмею бросить тебя, я буду ждать тебя. Буду ждать, ладно? — В голове мутнеет и последние слова Бьянь слышит плохо, отдалённо. Его глаза закрываются и он просыпается.       В комнате светло, через щель из окна бьёт слабый солнечный свет, а само помещение освещено яркой лампой. Бьянь встаёт с жёсткой кровати и подходит к столу. Он берёт один лист из стопки бумаг и, макая перо в чернильницу, слегка останавливается. Чернила слегка скапывают с наконечника пера, но Сё убирает перо от чернильцы, нанося на бумагу пару букв, описывая то, что он видел.