Friday I’m in love

Он любил кофе. Сильный аромат и темный цвет, слегка разбавленный небольшим количеством молока и сахара, каждый раз заставляли его улыбаться. Обычно он выпивал одну чашку рано утром и дополнительную после обеда. Однако если начинались экзамены, иногда приходилось брать сразу шесть. Шесть – было его пределом, что обнаружилось весьма травмирующим образом. Он абсолютно точно обожал кофе. Но он не смог скрыть гримасы отвращения, как только этот водянистый напиток, который американцы имели наглость называть кофе, коснулся его языка. «Что? Обжегся?», - Сняв свои неоново-зеленые наушники, блондин посмотрел на своего соседа по комнате, вошедшего на кухню. Громко зевая и почесывая растрепанные волосы, Джозеф открыл холодильник и слегка наклонился к нему, подрагивая от внезапного холода. «Утра», - пробормотал Цезарь, допивая кофе одним глотком и промывая кружку в старой керамической раковине. Лениво блуждая языком во рту, потирая зубы в попытке избавиться от этого отвратительного послевкусия. Джозеф тем временем что-то напевал, беря бутылку апельсинового сока из холодильника и захлопывая его дверь с громким стуком. «Уроки с утра?», - глупый вопрос - у Цезаря всегда были занятия по утрам. Укоризненно выгнув бровь, итальянец посмотрел на себя с немым вопросом: «Какого черта я должен быть одет в 7:30 утра, если у меня нет занятий?». «Не так ли?». Джозеф пожал плечами: «Наверное?». Он нахмурился, ведь всегда пропускал первый урок, убежденный, что дополнительный час сна того стоит. Цезарь мельком взглянул на свои серебряные наручные часы, прежде чем взять красный рюкзак, взвалив его на левое плечо, и снова надевая наушники. Попутно хватая плеер, он кивнул своему соседу по комнате в молчаливом прощании и направился в колледж. Выбрав кратчайший путь к нужному ему зданию, он попытался насладиться окружающими его осенними видами. Оранжево-коричневые оттенки листьев, определенно, давали Нью-Йорку особую атмосферу. Хотя, ему больше нравилась зима, когда снег покрывает тротуар на пару дюймов, а деревья окрашивались в мечтательно белый цвет. Но в осени было что-то особенное. После целого года и месяца, проведенного в Университете Нью-Йорка, он прекрасно знал, сколько песен можно прослушать во время короткой прогулки из своей квартиры в колледж. Четыре полных песни, только если они шли около трех с половиной минут. «Доброе утро, Цезарь!», - его отвлек сладкий голос, прерывающий четвертую песню: The Riddle Ника Кершоу. «Доброе утро», - поздоровался он в ответ, медленно поворачиваясь, снимая наушники и останавливая плеер. Девушка перед ним - темные волосы и блестящие каштановые глаза - широко улыбнулась, молча ожидая реакции от мужчины. Сканируя ее вверх и вниз пару раз, Цезарь пытался выяснить, что в ней изменилось. Стрижка? Нет, ее волосы доходили до плеч, где ему были прекрасно заметны некоторые секущиеся концы. Новая одежда? Вероятно. Трудно сказать, являются ли простая белая майка и джинсы с высокой талией новыми. Напевая себе под нос, он пытался додуматься быстрее. На самом деле это было просто смешно, как можно заметить, что в ней что-то поменялось, если даже не помнишь ее имени? «Новая помада», - наконец сказала она, привлекая внимание блондина к ее полным темно-красным матовым губам. Цезарь улыбнулся: «Тебе идет». Он наклонился к ней и нежно взял прядь ее волос между большим и указательным пальцем, слегка потирая их и мило улыбаясь. Девушка, удивленная внезапной близостью, нервно заикнулась. Неожиданный удар в голову заставил Цезаря оглянуться через плечо, обнаруживая Смоуки – своего друга из колледжа - с толстой книгой в руке, что, возможно, использовалась в качестве оружия, и ухмылкой на лице. «Ты опоздаешь», - сообщил он. Цезарь громко вздохнул: «Увидимся позже, белла», - он поцеловал ее руку, утыкаясь носом в ее большое серебряное кольцо. Она кивнула, прежде чем отправилась корпус, где проходили её занятия. «Ты вспомнил ее имя», - сказал Смоуки с неприкрытым удивлением в голосе. «Что?», - Цезарь изогнул бровь, открывая дверь главного здания и пропуская вперед Смоуки. «Белла», - уточнил Смоуки. «Её зовут Белла». «Правда?», - Блондин рассмеялся. Это определенно была удача. Смоуки закатил глаза – тот уже привык к подобному поведению своего друга-плейбоя. «До скорого», - сказал он, прежде чем войти в 101 аудиторию, где у него должна была проходить алгебра. Цезарь проследовал дальше и зашел в класс в конце коридора. Оставив рюкзак на длинном деревянном столе, он достал толстую тетрадь и пенал, записывая дату и выделяя ее желтым цветом: четверг, 15 октября 1992 года. Как только профессор вошел в комнату воцарилась мертвая тишина. Глядя на мужчину средних лет, уверенно идущего к своему столу, и слушая легкий шорох его вельветовых бежевых брюк, Цезарь приготовился к сегодняшнему утомительному уроку. Пара часов пролетела, словно считанные минуты. Промышленная химия была интересным предметом, и, слава Богу, он уделял ей должное внимание с самого первого дня учебы. Поэтому сейчас обнаружил, что весь урок чувствовал себя так, словно слушал лекцию в начальной школе. Поиграв немного со своей ручкой, он убрал ее обратно в пенал и взяв свой рюкзак направился в лабораторию, где у него было следующее занятие. «Эй», - он похлопал свою подругу по плечу, когда поднялся наверх, где располагалась химическая лаборатория. Девушка улыбнулась ему и помахала рукой, прошептав очень тихое: «Доброе утро». Цезарь выгнул бровь: «Что с тобой, Сьюзи?». Спросил он, искренне беспокоясь. Она слегка надула губы, оглядываясь вокруг и пытаясь подобрать слова: «Горло болит ...». Она потерла шею, прежде чем громко сглотнуть. Каждый слог давался адски больно. «Ах, бедная маленькая Сьюзи», - парень обнял девушку за плечи, устраивая драматическую сцену посреди коридора. «Как эта юная рок-звезда будет петь на своем следующем концерте?», - сказал он, словно зачитывал Шекспировскую трагедию. «Ах! Porca Miseria!», - Притянув ее ближе, и хлопнул в ладоши, складывая их в молящем жесте, Цезарь поднял глаза на потолок: «Боже, пожалуйста, помилуй!», - прокричал он в отчаянии. Почувствовав нежелательные взгляды и услышав неприятный шепот вокруг, щеки Сьюзи с каждой секундой становились горячее, покрываясь смущенным румянцем. Оттолкнув Цезаря в сторону, он сердито нахмурилась: «Идиот...», - прошептала та. «Да ладно тебе, это была шутка», - он потрепал ее по голове, останавливаясь перед дверью лаборатории и доставая из рюкзака свой белый халат с защитными очками. «Ты потеряла голос после последнего концерта?», - еще было рано болеть гриппом, поэтому, он выбрал самый логичный вариант. Она кивнула, разочарованно посмотрев на него, и уже собиралась что-то сказать, но Цезарь прервал ее. «Я знаю, знаю, знаю», - сказал он, заходя в лабораторию: «Я должен был прийти на твой концерт. Обещаю, что когда-нибудь пойду, просто...». Он откашлялся: «У меня было много домашней работы», - попытался оправдаться тот. Сьюзи ударила его по руке. Да, это было действительно дерьмовое оправдание, все-таки они были на одном курсе и задавали им одинаковое количество домашки. Даже если она привыкла к тому, что его друг не посещает ее концерты, ей все равно было немного обидно. Смоуки не пропустил ни одного выступления, в то время как Цезарь даже не спросил, когда и где они играли. Он не проявлял никакого интереса к ее жизни, не связанной с колледжем. «Эй, могла бы ты принести пол-литра воды? Я схожу за кислотой, которая нам нужна для этого дерьма», - сказал он, взглянув на инструкцию по лабораторной сессии. Она кивнула, все еще погруженная в свои мысли о предыдущем разговоре. Было ли это из-за музыки, которую они играли? Разве ему не нравился рок? Это было невозможно, у нее был список любимых песен Цезаря, и она знала, что он будет просто в восторге от ее группы. В голове появилась мысль и о другом варианте, было ли это из-за членов группы? Это было невозможно, так ведь? «Вы с Джозефом не ладите?», - спросила она, как только снова вернулась за рабочий стол. Цезарь цокнул, понимая, что Сьюзи еще не закончила этот дурацкий разговор: « Мы уже много раз говорили об этом...», - он вздохнул, почесывая затылок. «Это не так-». «Тогда в чем причина?», - она сердито сжала губы, внутренне проклиная боль в горле. Он пробурчал себе под нос и указал на инструкции в руке: «Ты собираешься продолжать говорить о своей группе или мы сосредоточимся на выполнении задания?», - сказал он, вопросительно поднимая брови и ожидая ее неминуемого кивка. «Как я и думал», - добавил он, беря необходимые приборы для эксперимента. Сьюзи резко выдохнула. Она знала, что Цезарь постоянно избегал этой темы, но ей хотелось, чтобы он рассказывал больше о таких банальных вещах, как это. С момента присоединения к группе нового гитариста Джозефа Джостара, у них появилось несколько новых фанатов, благодаря чему они получили больше возможностей выступать в барах и некоторых небольших клубах вокруг. Как ее лучший друг, самое меньшее, что мог сделать Цезарь – это изобразить присутствие и сходить хотя бы на один из их концертов. Но его там не было – он избегал этого любой ценой, как будто она пыталась затащить его в ад. «Идиот», - пробормотала она, сосредоточившись на практике. «Что?», - Он наклонился к ней, внимательно наблюдая, как она тщательно смешивает HCl и NaOH. «Idiota!» выдавила Сьюзи. Он закатил глаза, так и не давая ей надлежащего ответа на вопрос, почему он отказался присутствовать на одном из их концертов. Позволив себе закрыть эту тему, Цезарь попытался пережить остаток дня, не говоря ни о группе, ни о музыке, ни о причине, по которой она потеряла голос. День прошел, как и любой другой день в Универе - утомительные лекции в сочетании с болтовней с его близкими друзьями. Обед со Сьюзи и возвращение домой, где он обычно подготавливался к учебе пару часов. Дневные недели были скучными и надоедливыми, но что-то в учебе за границей и возможности познакомиться с новыми людьми помогало ему сохранять хорошее настроение. Даже прожив в Нью-Йорке целый год, ему не стало скучно в городе. Толпы людей, культурные памятники, Центральный парк, Бруклин, Манхэттен, Бродвей, все в Нью-Йорке было свежим и захватывающим. Черт возьми, он даже любил Гарлем. Единственное, что он ненавидел, это кофе. Точнее, эта идиотская растворимая коричневая канализационная вода, которую они называли кофе. Войдя в маленькую квартиру, в которой он жил, Цезарь оставил рюкзак на полу и прыгнул на диван, громко вздыхая после долгого учебного дня. Глядя на мигающий люминесцентный светильник на потолке, он думал о таких простых вещах, как, например, кто выиграл вчерашнюю игру. Ему даже не нравилось смотреть на спортивные события, но ему была интересна игра. Какая игра? Он понятия не имел об этом. Люди в университете продолжали говорить об «удивительной игре» накануне. Бейсбол? Футбол? Баскетбол? Он никогда бы не стал беспокоиться о таких вещах, но чувство, что он упустил что-то, что он мог бы использовать, чтобы установить разговор с девушкой, беспокоило его. Цезарь был «итальянским плейбоем», как Сьюзи любила его называть. По его мнению, все можно использовать для флирта. Что угодно. И эта проклятая игра стала упущенной возможностью. Легкий шум, доносящийся из комнаты Джозефа, первая дверь слева, заставил его вернуться из своих мыслей. Студент-первокурсник обычно возвращался через несколько часов после него, поэтому сейчас его не должно быть дома. Медленно идя по коридору, он осторожно схватился за ручку двери. Всякий раз, когда Джозеф приводил девушку домой, он надевал свой шарф на ручку, в качестве индикатора, в то время как Цезарь использовал свою повязку - и тогда каждый мог узнать о ситуации и выходил из дома, по крайней мере, на пару часов. Но шарфа не было. «Джозеф?», - Позвал тот, наклоняясь ближе к деревянной старой двери: “Джозеф?” Повторил он, повышая голос, но ответа все еще не было. Его первая мысль? Этот идиот, вероятно, оставил окно широко открытым и теперь там шумит ветер. Уже привыкнув к неуклюжести своего соседа по комнате, блондин открыл дверь для того, чтобы увидеть как Джозеф, прислонившись к кровати с закрытыми глазами, напевает что-то неразличимое, в наушниках и с гитарой под рукой. Его пальцы гладили струны, а на лице отражалась яркая улыбка. Он делал такое выражение всякий раз, когда наконец исполнял мелодию, которую практиковал часами, днями или даже неделями. Цезарь узнал об этом за три месяца совместной жизни. Достав из кармана красную табачную пачку и облокотившись на дверной косяк, Цезарь зажег сигарету, вставив ее между губ. «Ох! Ты вернулся!», - Джозеф вскрикнул когда заметил присутствие блондина - даже больше, чем обычно. Он оставил гитару в стороне и снял наушники. «Опять прогуливаешь занятия?», - Спросил Цезарь, едва приоткрывая губы, не желая, чтобы только что зажженная сигарета упала. Джозеф пожал плечами: «У меня выходной», - пояснил он. Цезарь закатил глаза. «В последнее время у тебя слишком много выходных», - сказал тот, выпуская облачко дыма изо рта. «К слову, сегодня твоя очередь готовить ужин», - он оттолкнулся от косяка, возвращаясь в гостиную. «Я собираюсь пойти купить пиццы, какую ты будешь?», - услышал Цезарь из комнаты Джостара. Блондин устало вздохнул, он знал, что Джозеф не был великим поваром, но есть еду на вынос три раза в неделю было все-таки чересчур. «Пепперони», - ответил тот, падая на диван и снова уставившись в проклятый сломанный люминесцентный светильник «Скоро вернусь», - через пару минут Джозеф появился перед ним, застегивая свою оливковую куртку-бомбер и надевая полосатый шарф. «Погоди!», - Цезарь окликнул его, прежде чем тот ушел. «Ты случайно не знаешь, что за игра была прошлой ночью?» Джозеф задумчиво промычал, почесывая подбородок: «Не знаю, не то чтобы я увлекался профессиональным спортом»,- пробормотал он, беря ключи и бумажник, и выходя из квартиры, как обычно захлопнув дверь с излишней силой. Цезарь встал, громко вздохнув, и поволочился в ванную принимать душ. Ему следовало купить газету этим утром. Он держал пари, что той симпатичной девушке, которую звали Белла, было бы весьма интересно поболтать о прошедшей игре. Если он не ошибался, они впервые встретились на университетском футбольном матче, где она была болельщицей. Его даже не интересовала эта дурацкая игра, но Сьюзи настояла на том, чтобы пойти: «Я познакомлю тебя с одним парнем! Это наш новый гитарист, он просто великолепен! Однако только что приехал из Англии и ему нужно где-то пожить, разве твой сосед по комнате не бросил учебу в прошлом месяце? Неужели тебе не нужен кто - то, с кем можно разделить арендную плату?» Смотря на эту ситуацию со стороны, было очевидно, что эта игра - лишь ловушка, придуманная Сьюзи, чтобы найти Джозефу место для ночлега. Была ли вчерашняя игра... футбольным матчем? Вполне вероятно. Он вздохнул, вытирая мокрые волосы полотенцем. Нет, не футбол. Этим дерьмовым видом спорта был американский футболом. Особый акцент на слове "американский" – настоящим футболом был тот, в который играли в Европе, но американцы решили назвать его "футболом". Зачем было давать такое название? Это сбивало с толку, и определенно было чертовски тупо. Открыв дверь ванной, выпуская из нее пар, он направился в свою спальню и надел пижаму. «Я вернулся!», - громкий голос Джозефа эхом разнесся по всей квартире, как будто его глупой привычки хлопать дверью было недостаточно, чтобы объявить о возвращении. Позволяя себе насладиться вкусным ароматом пиццы, Цезарь перевел взгляд на парня перед ним, снимающего куртку и протягивающему видеокассету, которую он только что взял напрокат. «Что это?», - Спросил блондин, пытаясь прочитать название. Джозеф ухмыльнулся: «Классика». Он оставил кассету на столе, прежде чем пойти в свою комнату и переодеться в более удобную одежду. Это было правило, придуманное Джозефом, когда он только въехал: всякий раз, когда у них на ужин была пицца, они ДОЛЖНЫ были смотреть фильм. Может, это и глупое правило, но Цезарь в конце концов обнаружил, что наслаждается этими фильмами и пиццей в компании своего соседа. Это правило превратилось в еженедельную традицию. «Терминатор», - прочитал Цезарь, проведя кончиками пальцев по изображению Арнольда Шварценеггера в темных солнцезащитных очках и с пистолетом. Он выглядел круто. «Терминатор!», - повторил Джозеф, повышая голос на целую октаву и доставая пару холодных банок пива из холодильника: «Пойдем со мной, если хочешь жить», - процитировал он Кайла Риза, оставляя пиво на столе. Цезарь включил телевизор и вставил касету, прежде чем занять свое обычное место, прямо перед Джозефом. Услышав раздражающе шумное чавканье, Цезарь прибавил громкость. «Не мог бы ты есть по-человечески? Ты что, свинья?». Он пробормотал: «Отвратительно», - делая глоток пива и не отрывая взгляда от Джозефа. «Помолчи, а?», - Джозеф громко сглотнул. Сыр и томатный соус был размазаны по всему его лицу. «Дай мне насладиться пиццей, ты, чертово спагетти Альфредо», - пробубнил он. Это должно было быть оскорблением? Нельзя было точно сказать. «Эй», - Цезарь снова привлек внимание парня через несколько минут. «Что?», - Джозеф подозрительно скосился на него, готовый уже затеять драку, если блондин осмелится упомянуть еще какой-либо недостаток в его манерах за столом. «Как ты находишь время, чтобы выступать в группе?», - спросил тот из интереса. Джозеф пару раз моргнул, удивленный неподдельным любопытством в изумрудных глазах Цезаря. «Ну...», - на этот раз у него хватило приличия говорить с пустым ртом: «Я думаю, что всегда можно найти свободное время для своего увлечения», - он провел рукой сквозь свои темные волосы, - «Ты же находишь время флиртовать с женщинами». Цезарь чуть не поперхнулся, попивая пиво: «Это не одно и то же!». Он слегка кашлянул: «Я имею в виду...», - блондин прочистил горло и понизил голос так, словно боялся, что их кто-то услышит. «Ты ведь в американской футбольной команде университета», - исправился тот. «Ты студент, и еще ты выступаешь в группе, я имею в виду, не слишком ли много давления?» Джозеф пожал плечами: «Было бы еще хуже, если бы я собирался хорошо учится», - признался он. «Я выбрал те предметы, которые показались мне самыми простыми, и, если ты не заметил, я не хожу на занятия каждый день”. «И все же-» «Слушай, я знаю, что у тебя мало времени, так как ты изучаешь эти... действительно трудные вещи – ну ты знаешь, наука и все такое ...» «Химическая инженерия», - уточнил Цезарь. «Точно». - Джозеф щелкнул пальцами: « Это как раз вертелось у меня на языке», - он усмехнулся, грубо откусывая кусок пиццы. « Если бы я изучал что-то подобное, я бы не играл в американский футбол и не состоял бы в группе», - ответил он, хрустя едой, крошки которой разлетелись повсюду. Цезарь устремил взгляд в бежевую грязную массу, которая раньше была пиццей, но во рту Джозефа смешалась со слюной и пивом. Отвратительно. «Кстати, ты должен как-нибудь прийти на один из наших концертов», - сказал Джозеф, уже зная, какой последует ответ. «Как бы заманчиво это ни звучало...», - Цезарь встал, волоча ножки стула по полу с громким неприятным шумом. «Я вынужден отказаться», - он взял свою коробку из-под пиццы и пустую бутылку пива. «Плюс, я думаю, вы не сможете выступать некоторое время». «А?», - Джозеф повторил его движения, вставая и следуя за ним на кухню: «Что ты имеешь в виду?!». Цезарь взял второе пиво из холодильника и столкнулся с нетерпеливым взглядом брюнета: «Разве ты не разговаривал со Сьюзи?». Спросил тот, оперевшись спиной на морозильник. «Не, мы не разговаривали с прошлого концерта во вторник». Цезарь громко вздохнул, уже заранее измученный сценой, которую наверняка собирался устроить парень перед ним, когда узнает о случившимся: «Merda...» - пробормотал он, осознав, что должен сделать грязную работу, рассказав ему о состоянии их певца. Он молчал целую минуту, пытаясь найти лучший способ рассказать ему об этом. «Ну что?!», - Джозеф громко топнул, чувствуя, как его сердцебиение учащается с каждой секундой. Цезарь молчал. Блондин решил быть прямолинейным, и рассказать ему новости быстро и не ходя вокруг да около. Словно срываешь пластырь. Ну, на самом деле это была действительно плохая аналогия, так как отрывание пластыря было само по себе не самой хорошей идеей: «Сьюзи потеряла голос». «Что?! Где?!», - Вскрикнул тот, вероятно, даже не осознавая, насколько глупо это прозвучало. «Где..?» «Блядь», - Джозеф прикусил ноготь большого пальца: «Она в порядке?». «Ага, ты же знаешь, что такое дерьмо постоянно происходит с музыкантами». «Именно сейчас...», -Джозеф сделал шаг ближе к Цеппели, отталкивая его от холодильника и потянувшись за еще одним пивом. «Когда мы наконец-то выбрали название группы...», - жалобно протянул он сквозь зубы. «Какое?», - почти рефлекторно спросил Цезарь. «Дети грешной любви дьявола», - ехидно осклабился Джозеф. «Mio Dio-», - блондин взял маленький деревянный магнит с холодильника в виде креста, который его сестра подарила ему перед отъездом из Италии. «Padre nostro, che sei nei cieli, sia santificato il tuo nome, venga il tuo regno...*», - пробормотал он так быстро, как только мог, поднося крест к губам и крепко сжимая его в руках. «Эй! Я же пошутил!», - Джозеф ткнул себе в грудь полупустой бутылкой пива: «Прекрати нести эту чушь, католический мальчик», - поиздевался он. «Господи Иисусе... не шути о таких вещах», - Цезарь оставил магнит на том месте, где он и был до этого - на правой стороне холодильника, напротив раковины и плиты. «На самом деле, мы – санкюлоты*», - сказал он гордо. «Ну, ты знаешь, это те французские революционеры с конца 18-го века». Цезарь не смог удержать смеха. Это было отличное название благодаря значению, но, как носитель романского языка, он не мог не отметить, как же смешно это звучало, от чего получил легкий дружеский удар от Джозефа, который проклинал его и жаловался на то, что пропустил весь фильм из-за постоянной болтовни.