***
Лань Ванцзи не стыдится своих шрамов. Они были заслуженными, наказание было несправедливым, но он не жалеет о том, что принял его. Вэй Усянь, однако… Лань Ванцзи знает, что Вэй Усянь чувствует… что-то, связанное со шрамами. Он просто не знает, что именно. В первую же ночь после того, как он нашёл Вэй Усяня живым, в новом теле, и вернул его в Облачные Глубины, он застал Вэй Ина, уставившегося на него в холодных источниках, смотревшего на его спину, несмотря на то, что он уверял возмущённых учеников в обратном. Лань Ванцзи почувствовал боль в груди, когда торопливо натягивал мантию и тащил Вэй Усяня обратно в Цзинши. В отличие от утверждений Вэй Усяня, Лань Ванцзи знал, что причина его взгляда не была основана на… влечении с его стороны. Скорее, выражение его лица, когда он заметил шрамы, было… шоком? Смущение? Сожаление? Лань Ванцзи боится думать об этом слишком долго и много. Он не хочет, чтобы Вэй Усянь жалел о шрамах. Это был его выбор, и принял бы этот выбор снова, миллион раз, если бы это означало уберечь Вэй Усяня. Но второй из братьев Лань знает, каким человеком является Вэй Усянь: ему кажется, что он должен сам нести всю тяжесть ответственности, что он будет чувствовать вину, которую Лань Ванцзи не хочет, чтобы Вэй Ин чувствовал. Так что, если Вэй Усяню будет спокойнее, если ему не придётся видеть шрамы Лань Ванцзи, что ж. С этим Лань Чжань не справится.***
В первый раз Вэй Усянь увидел его спину после инцидента с холодными источниками в тесной пыльной гостинице, в окрестностях Цинхэ. Уже давно минуло девять, этой ночью рука особенно сильно сопротивлялась успокаивающей музыке, и потребовалась больше двух часов, чтобы усмирить её настолько, что они смогли засунуть её в мешочек Цянькунь, не выцарапав глаза. Лань Ванцзи измучен. Он привык к жёсткому распорядку Гусу Лань, и его тело протестует против нарушения режима свинцовыми глазами и зевотой, которые он вынужден подавить для соблюдения приличий. Он так устал, что, стряхивая с себя тяжёлую дневную одежду, чтобы переодеться в более лёгкую спальную, совсем забыл о причинах, по которым он ни при каких обстоятельствах не должен позволить Вэй Усяню увидеть свои шрамы… до тех пор, пока не услышал, как Вэй Усянь выдохнул у него за спиной. Вздох оборвался мгновенно, но Лань Ванцзи всё равно услышал его. Внезапно проснувшись, Лань Ванцзи поворачивается и видит Вэй Усяня с широко раскрытыми глазами, рот полуоткрыт, словно он хочет что-то сказать, выражение лица не поддаётся пониманию, его взгляд устремлён на грудь Лань Ванцзи — на клеймо. Лань Ванцзи тяжело сглатывает. Взгляд Вэй Ина тяжело ложится на его кожу, почти как обжигающее прикосновение. Лань Чжань чувствует себя голым, обнажённым, ему не по себе. Вэй Усянь ничего не говорит, и он тоже торопливо натягивает одежду, неловкими и неуклюжими движениями пальцев. Только тогда Вэй Ин, кажется, вспоминает, какую роль он должен играть — безумного обрезанного рукава, думает Лань Ванцзи, не гордясь горечью, вспыхнувшей в нём при этой мысли. Конечно, Вэй Усянь думает, что всё это отвратительно, что это одна большая шутка. — Ах, Лань Чжань, что-то случилось? — бодро произносит Вэй Усянь и подходит ближе. Лань Ванцзи заставляет себя не отступить ни на шаг. Вэй Усянь подмигивает. — Почему такой застенчивый? Ничего такого, чего бы я не видел раньше. Разве что… — Он стоит прямо перед Лань Ванцзи, так близко, что его дыхание щекочет чувствительную кожу шеи Ванцзи, и наклоняется к ней, чтобы прошептать: — Ты боишься, что я не смогу контролировать себя рядом с таким красивым мужчиной, как ты? Ты боишься, что у меня могут быть… мысли? Непристойные мысли? Отстранившись, он разразился бурным смехом. Он звучит слишком громко в тесном помещении, и внезапно Лань Ванцзи ощущает сильную усталость. Он и так был измотан, но теперь ещё больше — и он боится того, что может сделать, что может сказать, теперь, когда от усталости его самоконтроль находится в таком напряженном состоянии. Поэтому он наконец отступает назад. Вэй Усянь перестаёт смеяться. — Уже поздно, — говорит Лань Ванцзи, голос его звучит удивительно ровно, учитывая его явно неустойчивое эмоциональное состояние. — Спи. — Что, если это не всё, что я хочу сделать, Хангуан-Цзюнь? — говорит Вэй Усянь, опускаясь на одну из кроватей, принимая вызывающую позу. — Ночь ещё только начинается. — Не для меня, — вздыхает Лань Ванцзи и ложится на другую кровать. Он гасит свечу взмахом руки, игнорируя возмущенные восклицания Вэй Усяня с практической легкостью. Не прошло и пяти минут, как он чувствует, как что-то тяжелое и холодное проникает в его постель, под простыни, накрывая его, как второе одеяло. Лань Ванцзи вздыхает и, как можно незаметнее, отодвигается в сторону, освобождая место для Вэй Ина. Когда Усянь понимает, что Лань Ванцзи не собирается ничего говорить или уходить со скандалом, как ему хотелось бы, он в конце концов укладывается, прижимаясь к Лань Чжаню всеми четырьмя конечностями. Лань Ванцзи старается не получать такого удовольствия, как он на самом деле чувствует. Это ему не очень удаётся.***
Они продолжают путешествовать. Лань Ванцзи перестаёт притворяться, что не знает, кто такой Вэй Ин. Вэй Усянь… не прекращает цепляться за Лань Ванцзи, не перестаёт флиртовать с ним, он продолжает забираться в его постель по ночам. (Не переставая «случайно» замечать спину Лань Ванцзи, несмотря на то, как быстро или незаметно тот пытается изменить положение). Всё это приводит второго молодого господина клана Лань в безнадёжное замешательство. Он знает, что Вэй Усянь не любит его в ответ, так почему же он ведёт себя так, как будто любит? С другой стороны, откуда Лань Ванцзи знать, как ведёт себя Вэй Ин, когда влюблён, и уж тем более, что он чувствует, когда эта любовь направлена на него? Насколько он знает, то, что его надеющееся, глупое сердце видит в одном жесте, может быть совершенно не таким, каким его задумал Вэй Усянь. Неужели для него это просто очередная игра, развлечение, помогающее скоротать время? От этой мысли у Лань Чжаня защемило в груди, и он сказал себе, что Вэй Усянь не стал бы… не поступил бы так жестоко. Чем бы ни руководствовался Вэй Усянь, ему это неизвестно. Но это не имеет значения. Вэй Усянь жив, и это уже больше, чем Лань Ванцзи смел надеяться на протяжении тринадцати лет. Его любимый в безопасности, и он счастлив. Лань Ванцзи надеется… ведь Вэй Усянь скажет ему, что это так, верно? И это действительно всё, что ему нужно. И вот личность Вэй Ина раскрывается, его ранят прямо на глазах у Лань Ванцзи, и он почти истекает кровью на его руках, при этом держится совершенно спокойно, к восторгу Лань Ванцзи. — Хм, — заметил Вэй Ин, указывая пальцем на явно незажившую рану на боку, пока Лань Чжань пытался сменить повязку. Лань Ванцзи отводит его руку в сторону. — Я думал, она уже зажила… это тело действительно слабое, не так ли? Помнишь, Лань Чжань, как Цзян Чэн ударил меня так сильно, что у меня вывалились все кишки, а потом я всё-таки смог закончить поход за продуктами? Я не могу поверить, что теперь, чтобы вырубить меня, нужен всего лишь маленький нож… Лань Ванцзи чувствует, что у него пересохло во рту. Он возвращает своё внимание к повязкам. — Не шути так. — Ему неприятно думать, что Вэй Ин пострадает, не нравится мысль, что он был недостаточно хорош, недостаточно силён, чтобы предотвратить это, и особенно неприятно слышать, как его тайно любимый относится к своей жизни, как к чему-то одноразовому. Вэй Усянь слегка фыркнул и сказал: — Ах, Лань Чжань, с тобой не весело. Что мне делать, как не шутить? Расстраиваться из-за этого? Я ведь не умер, верно? Лань Ванцзи бросает на него взгляд, который, как он надеется, передаёт его чувства достаточно убедительно, чтобы избавить его от необходимости говорить Вэй Усяну: «Да, ты умер, ты умер, и я бы предпочёл, чтобы ты никогда больше не умирал». Похоже, взгляд получился действенным, потому что Вэй Усянь действительно выглядит немного ошеломленным и перестаёт возиться с повязкой. — Ах, ну… В любом случае… — Он неловко посмеивается. — Как ты думаешь, шрам останется? — Угу. Возможно. — Лань Ванцзи почти закончил, но ему этого не хочется. Он замедляет свои движения, двигается осторожнее. Просто, чтобы случайно не задеть Вэй Усяня. Определённо не потому, что не хочет, чтобы этот момент, эта хрупкая близость с Вэй Усяном, исчезла. Бесстыдство. Он накажет себя за это позже. — О, круто, — промурлыкал Вэй Усянь, что, по мнению Лань Ванцзи, не совсем подходящая реакция на ситуацию, но всё равно. — Лань Чжань, помнишь, у меня раньше были всевозможные шрамы по всему моему старому телу? Они придавали мне такой мужественный и утончённый вид… а на теле Мо Сюаньюя их почти нет! Чёрт возьми, Мо Сюаньюй, что за детство у тебя было, что ты вообще не получал шрамов! К десяти годам я был весь в шрамах. Вся эта тяжёлая работа пошла насмарку! Теперь мне придётся постараться, чтобы заработать ещё немного… Вэй Усянь разочарован тем, что… лишился своих шрамов? Собирается ли он получить ещё больше? Слегка запаниковав, Лань Ванцзи смотрит на него и говорит: — Пожалуйста, не травмируй себя. Вэй Усянь смеётся над ним. — Я не буду! Но я просто хочу сказать тебе, что неизбежно, что меня снова ранят… ах, не смотри на меня так Лань Чжань, ты же знаешь, какой я, и когда это случится, если у меня останутся шрамы после этого испытания… — Он пожимает плечами. — Ну, я не буду жаловаться. — В любом случае, ты должен стараться избегать травм, — говорит ему Лань Ванцзи. Ему действительно больше нечего делать с повязками Вэй Усяня, но Вэй Ин не попросил его уйти, и он не чувствует себя плохо, поэтому Лань Ванцзи продолжает стоять на коленях у его кровати. — Не ищи гнева. Вэй Усянь ухмыляется, а затем, к полному шоку Лань Ванцзи, кладёт свою руку поверх руки Лань Чжаня, на простыне. — Даже если я это сделаю, Хангуан-Цзюнь, разве ты не будешь рядом, чтобы защитить меня? — Мгм, — отвечает Лань Ванцзи, стараясь не думать об ощущении тёплой мозолистой ладони Вэй Усяня на своей коже. — До тех пор, пока ты этого хочешь. Глаза Вэй Усяня расширились. Его ухмылка исчезает, затем появляется вновь, но уже менее серьёзная. Он убирает руку, и сердце Лань Ванцзи замирает, пока он не понимает, что Вэй Усянь просто вскидывает руку, чтобы переплести их пальцы. Тогда его сердце забилось в два раза сильнее, так сильно, что Вэй Усянь, должно быть, услышал его. — Что, если я хочу, чтобы ты всегда был рядом? — шепчет Вэй Ин. Лань Ванцзи сглатывает. Вопрос висит в воздухе так же сильно, как аромат благовоний. Этот момент так невыносимо хрупок, что кажется, будто одно неверное слово, взгляд или жест разобьют его, как хрупкий фарфор. Если Вэй Усянь каким-то чудом захочет, чтобы Лань Ванцзи всегда была рядом с ним, что сделает Лань Чжань? Как будто Вэй Усяню вообще нужно спрашивать. Как будто есть место, где Лань Ванцзи предпочел бы быть без него. — Тогда я останусь, — пробормотал он, и это действительно так. Неважно, что Вэй Усянь не испытывает к нему таких же чувств. Того, что ему позволили быть рядом с ним более чем достаточно. Это превосходит всё, о чем он смел мечтать последние тринадцать лет. От удивления рот Вэй Усяня приоткрылся. — Я… — начинает он, а затем переминается с ноги на ногу, словно ему неловко. Неужели… неужели Лань Ванцзи сказал что-то не то? Он слишком откровенно выразил свои чувства? Должен ли он извиниться? И тут Вэй Усянь крепче сжимает руку Лань Ванцзи и наклоняется вперёд, устремив взгляд на… нет, он не может смотреть на губы Лань Ванцзи, зачем ему это? Не похоже, что он хочет… Дверь открывается, и момент прерывается. Вэй Усянь отшатывается назад, отдёргивает руку, и Лань Ванцзи снова чувствует холод. — Ах, — деликатно говорит Лань Сичэнь, чтобы нарушить наступившую неловкую тишину. — Я не вовремя? (прим. переводчика: извините ребят, но я должна это сказать. Да мужик, ты не вовремя.)***
После того, как Вэй Усянь вылечился, и они снова отправились в путь, на этот раз на гору Луаньцзан, всё продолжается в том же духе, что и до Башни Кои. То есть, Вэй Усянь продолжает быть тактильным: каждые несколько минут протягивает руку, поправляя одеяние Лань Ванцзи, его ленту или берёт того за руку, чтобы подвести к какой-то захватывающей вещи, которую: «ты должен увидеть, Лань Чжань! Да, это срочно, о чём ты вообще говоришь, прошлый раз с этой лягушкой тоже был срочным, не смотри на меня так!» Лягушка, о которой шла речь, была очень большой и с тревожным человеческим кваканьем. Лань Ванцзи не получил такого удовольствия от этой экскурсии, как от той, когда Вэй Усянь потащил его пробовать кремовые булочки в форме кролика, но это уже другая история. Вэй Усянь продолжает непринуждённо расхаживать вокруг Лань Ванцзи, а по ночам забираться в его постель… ну, нет. Ползание подразумевает, что он нежеланный гость, что он делает это тайком, хотя всё скорее наоборот, Лань Чжань давно научился ожидать, и предвкушать, его присутствие, просить в трактирах только одну комнату и оставлять место для Вэй Усяня на одной кровати, которая прилагается к этим комнатам. Не то чтобы Вэй Усянь нуждался в пространстве, поскольку, похоже, он предпочитает спать, раскинувшись на Лань Ванцзи, расставив во все стороны конечности, щекоча волосами нос Лань Ванцзи. Или прижимается к спине второго из братьев Лань, уткнувшись лицом в его плечо, а рукой обхватывает его талию. — Прости, Лань Чжань, просто мне нравится цепляться за вещи во сне, это привычка, — беззаботно сказал Вэй Усянь однажды утром, после того как они проснулись, запутавшись в объятиях друг друга. — Ты ведь не против? Лань Ванцзи перестал притворяться, что не возражает. Какая разница, если Вэй Усянь не чувствует того же, что и он, если он так ласков только ради этого? Лань Ванцзи примет любую близость Вэй Усяня, даже если это означает, что чаще всего он просыпается с волосами во рту или холодным пятном слюны на своей одежде. Но после Башни золотого карпа, что-то изменилось — близость Вэй Усяня кажется… менее наигранной? Более искренней? По крайней мере, Лань Ванцзи надеется, что он не просто выдумывает, не позволяя своим надеждам ослепить его. Вэй Усянь всегда был тактильным, всегда проявлял свою привязанность физически — Лань Ванцзи не может сосчитать, сколько раз он видел, как Вэй Усянь перекидывал руку через плечо своего брата, друзей, и даже случайных незнакомцев на улице. Он знает, что случайные прикосновения, скорее всего, гораздо менее значимы для Вэй Усяня, чем для него, но всё же — это, по меньшей мере, означает, что Вэй Усянь воспринимает его как друга, верно? Даже если Лань Ванцзи желает большего, тем не менее, Вэй Ин не испытывает к нему открытой неприязни, не больше. И этого более чем достаточно для Лань Ванцзи. Вопрос о его шрамах больше не поднимался, с той неловкой встречи несколько недель назад. Возможно, именно поэтому Лань Ванцзи стал самодовольным, ослабил защиту. Его шрамы всегда немного болели в холодную погоду — не настолько, чтобы обездвижить его, но достаточно, чтобы досаждать. Они остановились в постоялом дворе, который находится на довольно низком уровне — их кровать представляет собой не более чем одно полотно, расстеленное на тонкой деревянной доске, а в комнате некомфортно от сквозняков. Одеяло настолько тонкое, что даже Лань Ванцзи с его уровнем культивации чувствует холод, а Вэй Усянь со слабым ядром своего тела и вовсе дрожит, хотя и пытается скрыть это, когда видит, что Лань Ванцзи смотрит на него. Но Лань Чжань поклялся защищать его от вреда, а вред включает в себя и холод, поэтому он обернул свой собственный плотный верхний слой мантии вокруг Вэй Усяня, несмотря на полусерьезные протесты другого человека. Вэй Усянь говорит, что хочет посидеть ещё пару часов, работать над новым талисманом, над которым он размышлял, поэтому Лань Ванцзи ложится спать один и пытается заснуть. Но, несмотря на то, что часы его организма обычно безупречны, он не может заснуть. Он хотел бы, чтобы Вэй Усянь был с ним в постели, тёплым твёрдым грузом у его спины или в его объятиях, но он не собирается отвлекать Вэй Усяня от работы только потому, что ему холодно. Тридцать пять лет он спал один. Не должно быть так сложно перестроиться спустя всего несколько месяцев. И всё же, с немалой долей раздражения думает Лань Ванцзи, лёжа без сна в постели, если речь идёт о Вэй Усяне, когда логика имеет хоть какое-то значение? Прохлада пробирается под мантию, ползет по коже, натягивает её на шрамы, заставляет их пульсировать тускло, но отвлекающее. Бездумно он начинает растирать плечи, пытаясь снять напряжение, когда слышит за спиной неловкое покашливание Вэй Усяня. О. О нет. Лань Ванцзи немедленно убирает руку и пытается притвориться спящим. Похоже, его попытка не увенчалась успехом, потому что Вэй Усянь говорит медленно, невыносимо нерешительно, явно испытывая дискомфорт: — Твои шрамы… они доставляют тебе проблемы? Лань Ванцзи ничего не говорит. — Так и есть, не так ли? — сказал Вэй Усянь, более уверенно. — Лань Чжань, дурак, зачем ты тогда отдал мне свою одежду? — Раздаётся шелест ткани, и Лань Ванцзи быстро оборачивается, глядя на Вэй Усяня, снимающего с себя мантию с узорами в виде облаков. — Вот, — протягивает он его Лань Ванцзи, который смотрит на него в крайнем недоверии от того, что Вэй Ин, кажется, так уверен, что он примет его. Усянь надулся. — Лань Чжань, тебе холодно! Посмотри на себя, ты практически дрожишь. Да ладно, я в порядке, тебе это нужно больше, чем мне… — Оставь себе, — говорит Лань Ванцзи. — Мне не холодно. Вэй Усянь хмуро смотрит на него. — Тебе явно холодно. И твоя спина не даёт тебе покоя, я вижу. — Он делает небольшую заминку, затем заметно светлеет и говорит: — Позволь мне помочь. — Что… — начинает Лань Ванцзи, и тут Вэй Усянь забирается к нему в постель, практически на него. В этой близости нет ничего особенно нового, но что-то в ней всё равно чувствуется — Вэй Ин! — Эй, успокойся, — говорит Вэй Усянь так непринужденно, как будто он в данный момент не лежит на коленях у Лань Ванцзи. — Я сказал, что помогу, не так ли? — Что ты собираешься делать? — говорит Лань Ванцзи, надеясь, что его голос не дрожит. — Не надо так пугаться, — говорит Вэй Усянь, слегка надувшись. — Я просто собирался сделать тебе массаж или что-то в этом роде. Эй, перевернись, ладно? Как он может так легкомысленно говорить об этом, когда мысли Лань Ванцзи одновременно мчатся слишком быстро, и он не может за них ухватиться, они полностью покидают его, оставляя разум пустым, кроме одного: он не может позволить Вэй Усяню заставить себя сделать это, из чувства вины, или обязательства, или благодарности, или… Лань Ванцзи даже не знает… Он резко осознаёт, что Вэй Усянь схватил его за плечи, низко склонившись над ним, лицо в нескольких дюймах от лица Лань Ванцзи… — Не надо! — инстинктивно говорит Лань Ванцзи. Это прозвучало резче, чем он хотел, жёстче, и он чувствует, как что-то в нём сжимается, когда он видит, как Вэй Усянь вздрагивает и тут же отступает. — Прости, — шепчет Вэй Усянь. Его взгляд неловко скользит куда угодно, только не на Лань Ванцзи, который теперь чувствует холод во всем теле. И испытывает ужасную вину. Разве это не то, чего он решил больше никогда не делать? Говорить слишком поспешно, позволить своим неудачно подобранным словам исказить смысл, чтобы Вэй Усянь так плохо его понял. Это случалось уже много раз, и у Лань Ванцзи было тринадцать лет, чтобы решить, что надо быть лучше, стараться больше. Вэй Усянь уже полностью встаёт с кровати, а Лань Ванцзи беспомощно смотрит на него. Он хочет сказать Вэй Усяню вернуться, что он не хотел этого, но не знает как. Вэй Ин сглатывает. — Я просто… я просто пойду и попрошу у трактирщика другую комнату, — говорит он. Возникает неловкая пауза, когда они оба вспоминают, что у Вэй Усяня нет денег, необходимых для получения второй комнаты. — Хм, — неловко произносит он и делает неопределенный жест в сторону мешочка с деньгами Лань Ванцзи. — Могу я… — Нет необходимости, — говорит Лань Ванцзи. Вэй Ин моргает. — Это… вроде как да? — говорит он. — Я имею в виду, они не позволят мне получить комнату бесплатно… — Не обязательно снимать другую комнату, — уточняет Лань Ванцзи. — Оставайся здесь. — Он слегка сдвигается, немного поворачивается на бок, в таком положении Лань Чжань обычно засыпает, когда Вэй Усянь прижимается к нему. Какая-то часть Лань Ванцзи, подозрительно похожая на его дядю, ругает его за бесстыдство этого жеста. Это явное приглашение, которое, как он надеется, Вэй Усянь примет. Возможно, однако, это было недостаточно бесстыдно, потому что Вэй Усянь не принимает приглашения. Он остаётся стоять, переминаясь с ноги на ногу. — Я поставил тебя в неудобное положение, — пытается он сказать. Теперь настала очередь Лань Ванцзи моргнуть, удивлённый. Неужели Вэй Усянь действительно так думает? — Нет, — говорит он. — Мне никогда не было неловко с тобой, Вэй Ин. Может быть, смущен, выведен из равновесия, но никогда не испытываю дискомфорта. Глаза Вэй Усяня расширились, в тусклом свете фонаря трудно разобрать, но Лань Ванцзи кажется, что на его щеках проступил румянец. Но он всё ещё колеблется, а Ванцзи очень замёрз и устал, он опасно привык к тёплому весу Вэй Усяня в своих объятиях, когда спит, и поэтому большинство здравого смысла и приличий покинули его. Он говорит: — Иди в постель, Вэй Ин. Другое значение этих слов, гораздо более бесстыдное, невозможно не заметить даже такому возвышенному человеку, как Лань Ванцзи, и он чувствует, как горят его уши, как только эти слова покидают его губы. А если он и заметил, то Вэй Усянь точно не заметил — это видно по его несомненному румянцу. Лань Ванцзи хочет зарыться лицом в подушку и умереть от смущения, но он заставляет себя продолжать смотреть на Вэй Ина. А тот, честно говоря, выглядит немного шокированным, тем не менее, это гораздо лучше, чем если бы он подумал, что заставил Лань Ванцзи чувствовать себя неловко или что-то столь же нелепое. — Иди спать, — повторяет Лань Чжань, и Вэй Усянь наконец идёт. Он ложится на осторожном расстоянии от Лань Ванцзи, его тело — линия напряжённой неподвижности, и Лань Чжань слишком хочет спать для этого. — Вэй Ин, — говорит он, когда становится всё более очевидным, что Вэй Усянь не собирается приближаться к нему в ближайшее время, — кровать слишком мала. — Ты всё-таки выгоняешь меня? — говорит Вэй Усянь, кажется, в панике. Как может Вэй Усянь быть самым умным человеком из всех, кого он знает, с отчаянием думает Лань Ванцзи, и при этом быть таким толстокожим! — Я не выгоняю тебя, — тихо говорит он, закрывая глаза. — Я говорю, что ты должен придвинуться ближе. — Ах, — говорит Вэй Усянь, задыхаясь. — Я бы не хотел, чтобы ты свалился, — продолжает Лань Ванцзи, просто чтобы сделать свой аргумент более убедительным. — Я бы тоже этого не хотел, — соглашается Вэй Усянь, всё ещё задыхаясь. — А. Хорошо. Я просто… — Звук его ерзания, скрип деревянных досок кровати, а затем Вэй Усянь прижимается к его боку, тёплому и твёрдому. Лань Ванцзи радостно хмыкает. — Это нормально, — шепчет Вэй Усянь. Его губы так близко к уху Лань Ванцзи. Его дыхание щекочет. — Мгм, — отвечает Лань Ванцзи. Но… это могло бы быть ещё лучше, поэтому, скрепя сердце, не обращая внимания на маленький, раненый звук, который Вэй Усянь издаёт при этом движении, он отодвигается настолько, что может перевернуться на бок, спиной к Вэй Усяню. Тот замирает, ровно настолько, сколько нужно, чтобы у Лань Ванцзи возникло ощущение, что это была крайне неудачная идея, но затем Вэй Усянь издаёт тихий смешок и прижимается к спине Лань Чжаня, обнимая его за талию. — Лань Чжань, если бы ты хотел по-обниматься, ты мог бы просто сказать об этом, — говорит Вэй Усянь со смехом в голосе. Лань Ванцзи улыбается в подушку и кивает. Он знает, что вероятность того, что он когда-нибудь попросит о чём-то подобном, крайне мала, но он также знает, надеется, что Вэй Усянь всё равно поймёт. — Ах, Лань Чжань, Лань Чжань, — вздохнул Вэй Усянь и зарылся холодным носом в шею Лань Ванцзи. Это безнадёжно трогательно. — Ты такой милый, когда хочешь спать. Уже девять, и Лань Ванцзи слишком хочет спать, чтобы что-то делать, но он улыбается ещё больше от того, что Вэй Усянь считает его милым. Он так счастлив, что Вэй Усянь не может видеть его лица. Его никогда не называли милым, разве что Лань Сичэнь, да и то только в детстве. Вэй Ин считает его милым! Лань Ванцзи очень повезло, думает он. Вэй Усянь жив, он в безопасности, он охотно остаётся с Лань Ванцзи, и, похоже, он ему, по крайней мере, нравится. Возможно, он даже считает Лань Ванцзи другом. Это приятная мысль. Даже когда всё закончится, если, когда, Вэй Усянь захочет уйти, у Лань Ванцзи, по крайней мере, будут эти три месяца. Размышляя об этом, Лань Чжань наконец-то смог заснуть, больше не замерзая.***
Лань Ванцзи, вопреки здравому смыслу, выпивает чашку вина, и в следующее мгновение он уже сидит голый в ванне, а Вэй Усянь стоит за ним и моет ему спину! Оставайся спокойным, оставайся спокойным, говорит он себе, а сердце его колотится. Может быть, ничего не случилось, ничего не должно случиться… Вещи… случаются. После этого Лань Ванцзи пытается отдышаться, лежа с головой под подбородком Вэй Усяня, а Вэй Ин гладит его волосы и целует в лоб. Лань Ванцзи упирается носом в его горло, вдыхает запах его тела, прячет там свою улыбку. Он счастлив, так счастлив, это настолько превосходит всё, что он когда-либо мог себе представить. Это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой. А потом, как выясняется, так оно и есть.***
Но, может быть, это не так, думает Лань Ванцзи с неясным, ошеломлённым чувством удивления в освещённом храме, когда Вэй Усянь сжимает его руки и с яростной решимостью говорит ему, что любит его, хочет быть с ним… Может быть, некоторые вещи не обязательно должны быть.***
Тема шрамов Лань Ванцзи вновь поднимается только через четыре месяца. Это были счастливые четыре месяца ночной охоты, более или менее бесцельных скитаний по сельской местности, проживания в жилищах самых разных по качеству, в одном из которых они со смехом совершили третий поклон, Лань Ванцзи перевязал его запястья своей лентой, а Вэй Усянь стремительно повалил его на пол, полностью пропустив приём по случаю их импровизированной свадьбы. Пару недель назад по предложению Вэй Усяня они вернулись в Облачные Глубины и к брату Лань Ванцзи. — Ты не обязан, — сказал Лань Ванцзи, хотя его сердце болезненно сжалось при мысли о разлуке с Вэй Усяном. — Я знаю, что тебе там не нравится. Вэй Усянь только закатил глаза и протянул руку, чтобы переплести свои пальцы с пальцами Лань Ванцзи. — И я знаю, что тебе не нравится спать в пыльных, ветхих трактирах… ах, не смотри на меня так, я знаю, что это правда, второй молодой господин Лань. И всё же, ты терпишь это. — Пока я с Вэй Ином, я не возражаю, — сразу же ответил Лань Ванцзи. Вэй Усянь ослепительно улыбнулся. — Ну, тогда, пока я с Лань Чжанем, я не против немного безвкусной еды или более чем немного правил. Кроме того, я всегда хотел попробовать себя в роли учителя… как ты думаешь, твой дядя позволит мне это? Не говоря уже о том, — тут он наклонился и глубоко поцеловал Лань Ванцзи, — что я всё же хотел бы жениться на тебе, как следует. Ты уже мой муж, но я бы хотел, чтобы все остальные знали об этом. В конце концов, не каждому дано выйти замуж за уважаемого Хангуан-Цзюня, ты не можешь винить меня за то, что я хочу немного похвастаться тобой. Лань Ванцзи тяжело сглотнул, не в силах отрицать этого, и они вернулись в Облачные Глубины. Иногда всё это кажется сном, думает Лань Ванцзи, входя в Цзинши. Не то чтобы он никогда не мечтал об этом раньше. Даже спустя четыре месяца, какая-то часть его души всё ещё боится, что однажды он откроет глаза, проснётся, и всё это счастье исчезнет так же легко, как последние остатки сна. Но с другой стороны, думает он, ему никогда не снилось ничего подобного: он возвращается в Цзинши далеко за девять, уставший и от позднего часа, и от долгого дня, проведённого за утомительными межклановыми политическими обязанностями, а Вэй Усянь, взглянув на него, укладывает его в постель. — Сначала ванна, — умудряется настаивать Лань Ванцзи, хотя ему больше всего на свете хочется рухнуть в постель, в объятия Вэй Усяня. Вэй Усянь издаёт тихий звук разочарования, но послушно ведёт Лань Ванцзи в ванну. — Так конкретно, Лань эр гэгэ, — ворчит он, раздевая Лань Ванцзи с уже отработанной ловкостью. — Тебе не приходило в голову, что твой бедный муж тоже хочет спать, ведь он так долго ждал твоего возвращения? Неужели я стану похож на одну из тех бедных, заброшенных домохозяек из книг Не Хуайсана: брошенная мужем, вынужденная искать утешения в объятиях садовника… Лань Ванцзи хмыкнул, слишком привыкший к поддразниваниям Вэй Усяня, чтобы испугаться. — Спи, если устал. Я присоединюсь к тебе, когда закончу. — За какого мужа ты меня принимаешь, — возмущается Вэй Ин. Сейчас он снимает с мужа ленту, аккуратно откладывает её в сторону, а затем вынимает волосы из узла, движения его невыразимо нежные. — Конечно, я помогу тебе! Это то, что ты делаешь для меня каждое утро и, кроме того, я так редко вижу моего Лань эр-гэгэ таким милым и сонным. — Лань Ванцзи на самом деле не слишком устал, хотя, как обычно, не стал восторгаться тем, что Вэй Усянь назвал его милым. Вэй Ин тихонько смеётся, прижимается к его уху, целует и помогает Лань Ванцзи снять мантию и штаны, а затем залезть в ванну. Может быть, это от усталости, но Лань Чжань не может заставить себя не замечать, что Вэй Усянь видит его шрамы, как раньше. Может, дело в позднем часе, а может, в том, что за последние четыре месяца Вэй Усянь не раз видел его шрамы и, более того, делал больше, чем просто смотрел. Какой бы ни была причина, Лань Ванцзи хочется спать, ему тепло и хорошо, и когда он чувствует, как Вэй Усянь начинает протирать его спину мочалкой, он не может удержаться от того, чтобы не отступить. Возможно, это была ошибка, потому что он почувствовал, как Вэй Усянь замер, а затем отпрянул. Несмотря на тепло воды, Лань Ванцзи внезапно ощущает холод во всём теле. — Мне жаль, — шепчет он. — За что ты извиняешься? — говорит Вэй Усянь, тон его голоса удивлённый. — Я… — начинает Лань Ванцзи, а потом останавливается, потому что не знает, как продолжить. Вэй Усянь вздыхает и проводит пальцами по волосам Лань Чжаня, за что тот очень благодарен, потому что это замечательное ощущение и он надеется, что этим самым, Вэй Ин забудет о произошедшем. Но затем Вэй Усянь говорит, очень тихо: — Лань Чжань, ты… ты жалеешь о них? О своих шрамах? Что. Что? Лань Ванцзи тут же поворачивается и чувствует, как руки Вэй Усяня выскальзывают из его волос. — Вэй Ин, нет, — говорит он так искренне, как только может. — Зачем тебе… Вэй Усянь пожимает плечами и смотрит вниз. — Я имею в виду, ты… ты всегда как-то странно реагировал, когда я видел их или прикасался к ним, поэтому я подумал, может быть… может быть, они тебе не нравятся, ты не хочешь, чтобы тебе напоминали о них… Лань Ванцзи тянется к Вэй Усяну, потому что не может больше оставаться без прикосновений. Вэй Усянь охотно отдаётся в его объятия, прижимаясь к нему, несмотря на неудобство, стоящего между ними препятствия и на то, что Лань Ванцзи весь мокрый. Он зарывается лицом в изгиб шеи Вэй Усяня, делает вдох, а затем отстраняется. — Вэй Ин, — начинает Ванцзи сбивчиво. — Я не жалею о них. Я никогда не сожалел и никогда не мог. То, что я сделал, было… моим собственным выбором. Были последствия, и я понёс их добровольно. Это не то, о чем я могу сожалеть. — Я никогда не смогу пожалеть о тебе, — вот что осталось невысказанным, но Лань Чжань знает, что Вэй Усянь всё равно это услышит. Он всегда так делает. Вэй Усянь издаёт сдавленный звук и крепче прижимается к нему. Лань Ванцзи чувствует, как он гладит его по неровной поверхности спины, и старается не дрожать от этого всё ещё чужого ощущения. — Почему ты… — шепчет Вэй Усянь, — почему ты никогда не позволял мне увидеть их? Или прикоснуться к ним? Честно говоря, Лань Ванцзи никогда не задумывался о том, что Вэй Усянь может… хотеть этого. Даже после того, как он узнал о любви Вэй Ина к нему, даже после того, как Вэй Усянь более чем убедительно продемонстрировал, что он хочет Лань Ванцзи… физически, он никогда не думал учитывать свои шрамы в этом уравнении. Ванцзи уже объективно осознавал, что он достаточно привлекателен, а Вэй Усянь никогда не скупился на похвалы в адрес внешности своего мужа. Лань Ванцзи также отчётливо понимает, что его шрамы не являются привлекательными. Он не стыдится их и не отталкивает, но если бы Вэй Усянь был таким, он… не стал бы винить его за это. Но выразить это словами так сложно. Но он все равно пытается. — Я не хотел причинить тебе неудобство. Или… оттолкнуть… Вэй Усянь резко отстраняется, и Лань Ванцзи вздрагивает от потери контакта, но тут Вэй Усянь обхватывает его лицо и, наклонившись, очень серьезно говорит: — Лань Чжань, каждый раз, когда я называю тебя красивым, удивительным, великолепным и замечательным, я имею в виду каждую твою часть. Каждую часть. Ты ведь знаешь это, правда? — Мн, — говорит Лань Ванцзи, потому что Вэй Усянь слишком сильно сжимает его щёки, чтобы он мог сказать что-то ещё. Вэй Усянь надулся и отпустил его. — Честно говоря, за кого ты меня принимаешь, — говорит он. — Почему ты думаешь, что я буду… отталкивать какую-то часть тебя? Не говоря уже о твоих шрамах? Лань Чжань, я люблю тебя, всего тебя. И кроме того, шрамы — это круто. Я уже говорил это, не так ли? — Он тихонько смеётся. — И кроме того, они у тебя появились из-за меня… — Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным, — вклинился Лань Ванцзи, а затем поморщился. Прервал, нарушил правило, придётся потом исправлять. Но сейчас он продолжает. — Я не хочу, чтобы ты… винил себя. Я знаю, что иногда ты это делаешь, за то, что было вне твоего контроля. То, что я сделал, было моим решением. Вэй Усянь уставился на него широко раскрытыми глазами. — Подожди, Лань Чжань, это то, что тебя беспокоит? — Лань Ванцзи слегка вздрагивает, но Вэй Усянь хватает его за плечи. — Так вот почему ты никогда не хотел, чтобы я их видел? — говорит он, голос становится всё громче и быстрее. — Потому что ты думал, что они заставят меня чувствовать себя обязанным тебе? — Нет, — пытается сказать Лань Ванцзи, потому что дело не в этом. Он уже знает, что Вэй Усянь с ним по собственной воле, а не из благодарности или жалости — теперь он в это верит. — Я не… если шрамы доставляют мне проблемы, — пытается он, — это не твоя проблема. — На лице Вэй Усяня промелькнуло что-то похожее на обиду, и Лань Ванцзи поспешно поправил себя: — Я не это имел в виду. Я хочу сказать, что ты не должен беспокоиться об этом, считая себя… — Лань Чжань, — прерывает Вэй Ин, и о, он звучал почти сердито. — За какого мужа, мужчину, ты меня принимаешь? Если тебе больно, конечно, я хочу помочь тебе, не из-за чувства вины или обязанности, или что бы ты там себе ни воображал, а потому что…- Он наклоняется и быстро целует Лань Ванцзи, и это немного смягчает жжение от его резкого тона. — Потому что ты мой муж, — продолжает он, уже мягче. — И я люблю тебя, и я не хочу видеть, как ты страдаешь, поэтому, если я могу что-то сделать, конечно, я хочу это сделать. Лань Ванцзи чувствует, что его горло сжалось. Он не верит, что может говорить, поэтому просто тянется к руке Вэй Усяня. Вэй Ин улыбается ему, и его улыбка слегка меркнет, когда он говорит: — Я не собираюсь притворяться, что рад, что тебя выпороли. Конечно, нет. Но это было твоё решение, и я не собираюсь в нём тебя упрекать. Он сжимает руку Лань Ванцзи. — Даже когда я решил быть тупым, безрассудным идиотом, знаешь, тогда… даже когда ты пытался предупредить меня, ты остался со мной, даже когда всё пошло прахом, не так ли? Ты не соглашался со мной, но всё равно оставался рядом, ты принял последствия, хотя они были не твои… теперь я знаю… — Я сделал недостаточно, — шепчет Лань Ванцзи. — Я не мог… я не мог остановить… — Эй, тише, — говорит Усянь, прижимая палец к его губам. — Давай не будем говорить о таких депрессивных вещах. Если твои шрамы — не моя вина, то то, что случилось со мной, тоже не твоя. И если ты можешь поддержать меня, не из каких-либо обязательств с твоей стороны, то я могу помочь тебе, не из каких-либо обязательств с моей. Понял? Лань Ванцзи нахмурился. Он не был уверен, так ли это, но прежде чем он успел возразить, Вэй Усянь надавил ему на плечи, разворачивая его так, что он оказался спиной к Вэй Усяню. — Вэй Ин? — начал Лань Ванцзи, а затем задыхается, когда чувствует безошибочное прикосновение губ к своей коже, вдоль изгиба плеча. — Что ты… Вэй Усянь хмыкает, прижимаясь к его коже, и Лань Ванцзи вздрагивает. — Лань эр-гэгэ, — шепчет он, — у меня такое впечатление, что ты ещё не совсем уверен в моих словах. Поэтому… — Вэй Усянь легонько щёлкает языком, и Лань Ванцзи снова задыхается: — Позволь мне попытаться убедить тебя более основательно. И Вэй Усянь приступает именно к этому: пальцами, губами, языком… он делает неровные контуры спины Лань Ванцзи, заставляя его дрожать, как от ощущения дыхания на коже, так и от интимности самой ситуации. — Ах, мой Лань эр-гэгэ такой красивый, такой сильный, такой добрый, — бормочет Вэй Усянь, сопровождая каждое слово поцелуем по каждому шраму. — Как мне так повезло, что я могу называть тебя своим? Понятия не имею, но думаю, что должен выразить свою признательность… Кожа от шрамов слишком затвердела и повреждена, чтобы испытывать сильные ощущения, но это неважно — Лань Ванцзи чувствует достаточно. И даже если бы он не мог ничего почувствовать, просто осознание того, что Вэй Усянь делает… делает это, с таким энтузиазмом, что даже сам Ванцзи не может отрицать этого — это настолько далеко за пределами всего, что он мог себе представить, что он чувствует, как его дыхание сбивается, а во рту становится сухо. — Лань Чжань, ты в порядке? — спросил Вэй Усянь. Его пальцы слегка проводят по одному из длинных шрамов, который тянется от натренированных рук Лань Ванцзи до изгиба его талии. — Хорошо ли это? Хочешь, чтобы я остановился? Мысль о том, что Вэй Усянь остановится, вызывает такой сильный ужас, что Лань Ванцзи едва не запаниковал. Он умудряется слегка покачать головой и сказать: — Вэй Ин. — Это прозвучало настолько умоляющий и беспомощно, что он пожалел самого себя. Вэй Усянь, однако, хихикает и наносит серию быстрых поцелуев прямо в центр спины Лань Ванцзи, прикосновения лёгкие и мимолетные, как взмах крыла бабочки. — Лань эр-гэгэ, это было «нет»? — Мн, — промолвил Лань Ванцзи. Где-то, каким-то образом он перешёл от ощущения хрупкости, уязвимости, как будто одно слово могло расколоть его на части, к почти искрящемуся счастью, которое он так редко себе позволял. Ему не нужно волноваться, теперь он это знает. В конце концов, он с Вэй Усянем, а Вэй Ин — один из самых добрых людей, которых он знает. Как они уже много раз говорили друг другу, между ними нет необходимости в благодарностях или извинениях. Здесь нет места обязательствам. Вэй Усянь снова смеётся. — Лань Чжань, этот угол никуда не годится, — жалуется он, в его голосе звучит игривость и что-то ещё. — Я не могу дотянуться до всей твоей спины — может, стоит перенестись на кровать… — И ещё что-то. — Мгм, — говорит Лань Ванцзи, не в силах сдержать улыбку на губах, — возьми меня в постель, Вэй Ин. — И, смеясь недоверчиво, восхищённо, Вэй Усянь делает именно это.