***
Пустошь встретила Антона мёртвой тишиной, которая не предвещала ничего хорошего. Он бродил по ней уже несколько дней, ищя один из заброшенных бункеров, где должен быть какой-то очень важный препарат, который его попросил достать Дима. Медик ему сказал точное место нахождения, но придя туда, Антон ничего не нашёл кроме стаи радиоактивных тараканов и крыс, пожирающих своего мёртвого сородича, ещё нескольких уже разложенных трупов людей. Походу здесь была драка, и явно тот препарат уже кто-то забрал. Пришлось возвращаться обратно с пустыми руками и надеждой не наткнуться на каких-нибудь мародеров, членов вражеских банд или радиоактивных тварей, которые здесь толпами ходят в поисках еды, но затишье подсказывало, что без происшествий Антон не сможет добраться до бункера и лучше, чтобы он держал свой Ак-47 наготове. Антон шёл по старому полуразрушенному мёртвому городу, обчищенному мародерами. Раньше это место называли Московской областью, сейчас же на карте не осталось ни одного указателя, что это бы за город или вообще что это за страна. Когда-то здесь кипела жизнь, люди бежали по делам, ездили машины, с площадок слышались детские голоса, теперь же здесь были только страшные существа, мутировавшие из-за огромного выброса радиации в атмосферу, и больше ничего. Шастун тихо передвигался по заброшенному городу, оглядываясь по сторонам и заглядывая в оконные рамы домов, из которых ударной волной были выбиты стёкла, не хотелось сейчас наткнуться на кого-либо. Но всегда, когда ты чего-то слишком сильно не хочешь, это происходит. Впереди, в метрах семи, было два человека, по-видимому, мужчины, один высокий, второй нет. Лица, как и всё тело, было наглухо закрыто чёрной одеждой. Доверия они особо не внушали. Закрытые, чёрные костюмы, без лишних нашивок с принадлежностью к какой-либо банде. Даже у Шастуна на плече была маленькая нашивка, а-ля герб с синей волной, принадлежащей только людям из его бункера и больше никому. Зачастую, мародеры или члены других вражеских банд срезали нашивки с одежды и сцарапывали с оружия, их выжигали раскаленным гвоздём или ножом, в зависимости от того, что было под рукой. Они были подобием пропуска в бункер, к которому они принадлежали, даже самые отъявленные отморозки не пользовались такой привилегией как незаметно пробраться в чужое убежище и разгромить его изнутри. Обычно их вышивали вручную на яркой ткани или хотя бы относительно яркими нитями, которые только можно найти в такое-то время. У этих же людей не было никаких опознавательных знаков, но было много оружия, даже слишком для мародёров, у обоих было по два массивных военных чем-то забитых рюкзака, оба были на плечах более высокого мужчины. Один из мужчин, более высокий, поддерживал второго под локоть и медленно шёл, стараясь удержать своего, наверное, друга, а также все рюкзаки и оружие. Это явно сложно ему давалось, потому что через несколько шагов, оба остановились, и низкий присел на бетонный блок, держась одной рукой за большую рану на боку. Рядом легли вещи, сил нести которые уже не было, у мужчины осталась только кобура на поясе. Его, похоже, недавно подстрелили, но пуля задела только костюм и мягкие ткани чуть ниже рёбер, но такая рана уж точно не могла пройти сама собой, а бинты закрывали её только от грязи и песчаных ветров, которые в летнее время были частым явлением. Если раньше можно было наблюдать чёткое разделение между четырьмя временами года, то теперь было только два. То, что раньше было летом и осенью превратилось в один сезон, назвать который каким-нибудь из этих слов было сложно. Это было сухое время, когда ни одна капля радиоактивного дождя не может упасть на и так сухую, безжизненную землю, а по всем материкам, которые только остались, гуляют сильные песчаные ветра, и налетают бури. Почему-то это время было принято называть ядерным летом. Вторая же часть года, которая была раньше зимой и весной, теперь же стала одним целым и была названа ядерной зимой, её боялись все, с самого появления ядерных боеголовок. В эти месяцы шёл кислотный дождь и пепельный снег, фонящий так, что ни один человек в своём уме и в здравом рассудке не вышел бы в такое время из бункера, если конечно он не хотел облучиться так, что, буквально, через пять минут нахождения в пустоши клетки его организма развалятся и, в лучшем случае, он умрёт в муках, а в худшем, превратится в какую-нибудь тварь в пустоши. Он будет влачить своё тупое существование с малейшими крупицами разума и сильным, нечеловечным голодом, настолько беспощадным, что он начнёт пожирать свои конечности. Ядерная зима была, наверное, самым тихим временем, так как в пустоши не было ни одной живой души кроме мутантов, которым радиация уже ничего не сделает. Антон практически прижимается к земле, перехватывая автомат крепче и тихо передвигая ногами по земле. Эти двое были странные, но с другой стороны человек был ранен, и кем бы он ни был, Антон должен был ему помочь. Мать Тереза, только с хуем. Шастун не смотрит вниз, стараясь на уровне шестого чувства ступать без шума, но длинные ноги его подводят, молодой человек наступает на что-то, что с тихим треском ломается у него под ногами, когда он находится в трёх метрах от мужчин. Шум был негромким, но в гробовой тишине слишком заметным. – Опустите оружие на землю, медленно, – Приказным тоном говорит Антон, поднимая дуло автомата на высокого, который, услышав шаги за собой, уже порывался достать из незащёлкнутой кобуры на поясе пистолет, но в моменте остановился, поняв, что на прицеле. Мужчина слушается, медленно кладя оба пистолета на землю, и поднимает руки вверх, показывая, что он теперь безоружен и безопасен. Остальное оружие лежало слишком далеко от мужчины, чтобы быстро его схватить и не получить при этом пулю в голову. Второй же мужчина был настолько измотан, похоже, из-за ранения, что даже не пытался сделать что-то, боясь, что рана опять откроется. Он уже несколько раз перевязывал её, потому что кровотечение начиналось заново из-за резких движений. – Кто вы, и что вы тут делаете? – Опять приказной тон голоса не терпящий неправильного ответа на свой вопрос. – Мы — кочевники, ищем безопасное место чтобы переночевать и не быть съеденными радиоактивными тварями на ужин, – мужчина говорит спокойно, без намёка на агрессию, замечая нашивку на плече Шастуна и понимая, что он не мародёр, значит бояться нечего и агрессировать тоже не стоит. – Я — Граф, а это мой друг — Скрепка. – Предугадывает следующий вопрос Граф и показывает на своего раненого друга ладонью. Имена вне бункера почти не используются, клички у всех уникальные, связанные с чем-то из их прошлых жизней, до войны, а имена могут повторяться. – К какому бункеру раньше принадлежали? – Антон не опускает автомат, хотя видит, что ни один из мужчин не настроен хвататься за оружие и устраивать здесь бойню. – Северная коса – бункер на востоке Санкт-Петербурга, – мужчина опускает руки вниз, устав держать их на весу. Шастун не просит поднять руки обратно, просто зная, что он намного быстрее нажмёт на курок, чем тот дернется в нужную сторону. – И как же вы так получилось, что вы сейчас далеко от него, и при этом не радиоактивные твари? – Ну как-то же мы тут оказались, в здравом уме и почти невредимы. Слушай, ты же видишь, что мы мирно настроены, а один из нас вообще ранен, так что если бы я даже хотел что-то сделать, то не смог бы. Помоги нам найти убежище, а я тебе всё по дороге расскажу. – Граф смотрит на своего друга, который всё это время молчал, стискивая зубы от боли. Единственные таблетки обезбола, которые у них остались, перестали действовать ещё несколько метров тому назад, и теперь Скрепка просто старался не потерять сознание, чтобы Графу не пришлось и его тащить на себе, так он хоть сам мог передвигаться. Но такой скорости всё равно бы им не хватило, чтобы добраться до относительно безопасного места до наступления темноты, когда страшных мутантов становится намного больше на территории пустоши. Запах их крови слишком быстро бы привёл к напарникам, и вряд ли бы это закончилось благополучно для людей. – Ладно. Только давайте без глупостей. – Шастун всё же опускает оружие, де-то на подсознании чувствуя, что эти двое и вправду ничего плохого не смогут ему сделать, и подходит ближе. – Куда вы идёте? – Туда, где будет безопасно, без разницы где это будет, просто желательно дойти до этого места быстрее, чем стемнеет. – Граф поднимает голубые глаза, которые только сейчас смог разглядеть Антон, в небо, на солнце и отсчитывает сколько времени ещё осталось до заката, чтобы понять сколько у них ещё есть в запасе. – У нас есть примерно четыре часа, чтобы найти такое место, а не то мы станем кормом для какой-нибудь радиокрысы. – Подытоживает всё же мужчина, убирая пистолеты обратно в кобуру и закидывая на плечо один из рюкзаков. Второй же хватает Антон, помогая встать Скрепке, который мычит что-то нечленораздельное, похожее на благодарность, и хватается за плечо с нашивкой. – Времени у нас мало, а я знаю только один бункер поблизости, который может вам помочь. – Антон несколько минут думает, стоит ли это делать, а потом берёт рацию с пояса и включив её, настраивает на нужную частоту. – Поз, Добровольский сейчас где? – На вахте, у камер, как обычно, а что? И кстати, ты скоро вернёшься? Нашёл то, что я тебя просил? – Отвечает ему голос из рации. Дима старается не показывать свои переживания за друга, говоря это почти незаинтересованным голосом, где всё равно слышаться нотки беспокойства. – Всё хорошо, нет не нашёл, его кто-то забрал раньше меня. Мы скоро будем, пусть ждёт нас у входа. – Антон быстро смотрит на своих новых знакомых, понимая, что может получить нагоняй от Паши за такую самодеятельность. – В смысле нас? С тобой ещё кто-то? – Спрашивает Мужчина на том конце, но на его вопрос не отвечают, просто выключают рацию и вешают её обратно на пояс. – Я могу вас привести в свой бункер, там тебе поможет хороший врач, – Антон обращается к обоим мужчинам одновременно, но в больше смотрит на Скрепку. – Но конечно есть какое-то "но" – Наконец подаёт голос он, стараясь максимально встать ровно, даже если рана начинает только сильнее тянуть и болеть. Не хотелось показаться перед незнакомцем слабым. – Как только мы будем подходить к бункеру, мне придется закрыть вам глаза, – Антон уже собирается оправдаться но Граф его перебивает, хватая оружие с земли. – Потому что ты не доверяешь людям, которых встретил буквально полчаса назад. Понятное дело, так куда нам идти. – Граф подходит с другой стороны к другу, закидывая его руку к себе на плечо, молча начиная идти за Антоном.***
Идут они в молчании, иногда останавливаясь передохнуть. Начинает потихоньку темнеть, что не предвещает ничего хорошего, но Шастун знает, что осталось пройти лишь несколько километров до заветного, почти родного бункера. Они в очередной раз останавливаются, только на этот раз, чтобы Антон перевязал глаза незнакомцам какой-то тряпкой, более-менее чистой, найденной в его рюкзаке. – Кстати, хотел спросить. Как твоя кличка? Наши ты узнал, а свою не назвал. – Граф начинает диалог, как только Антон заходит за его спину, завязывая кусок ткани на затылке. Такую же операцию проделывает со Скрепкой. – Как бы странно не звучало, Кот. Моя кликуха Кот. – Антон не смущается такому выбору позывного. Как минимум из-за того, что один вообще выбрал быть скрепкой. Но всё же это какая-никакая индивидуальность. Раньше выделялись цветами волос или же пёстрой, как оперение у попугая, одеждой. Сейчас большинство людей ходят в тускло-серых одеждах, чтобы не выделяться на фоне такого же окружения, различимые только нашивками и кличками. – Миленько, а почему именно Кот? Не собака или какое-нибудь уменьшительноласкательное от этого слова? – Граф продолжает расспрашивать о кличке, поворачивая голову на малейший шорох в сторону, где, по его мнению, стоит парень. Через ткань на не было видно абсолютно ничего, что сильно дезориентировало мужчину, добавляя нервозности, но он всё понимал, поэтому и не возмущался, только сильнее прижимал друга к себе, чувствуя, что ему становиться всё хуже. – Не знаю, просто так решил и всё. Я в тот момент даже особо не думал как назваться, просто что первое в голову пришло, то и сказал. – Он смотрит на парней, а потом молча берёт руку Графа и кладёт её себе на плечо, приказывая держаться за него и стараться не отставать. Наконец-то виднеется заветное маленькое здание, больше походящее на гараж, только из бетона и лестницей ведущая к плотной герметичной двери в бункер. Раньше здесь была пятнадцатиэтажка нового жилого комплекса. Когда началось её строительство в мире уже не было спокойно, поэтому сделали бункер, и не ошиблись. Многоэтажка давно развалилась, оставив после себя большое количество бетонных плит. Антон говорит, что сейчас будут ступеньки, чтобы незнакомцы прислонились к стенам дабы не упасть, а сам быстро спускается к двери и два раза стукнув по ней, показывает в маленькое окошечко свою нашивку. Ему открывают, и он возвращается к новым знакомым, что уже, как слепые котята, потерялись в пространстве, и, почувствовав, что их куда-то тянут, послушно идут за путеводителем. За бронированной дверью их обдаёт паром, который сбивает радиоактивный фон. Там встречает их милая девушка Катя, которая улыбается и приветствует охотника, а потом вопросительно смотрит на людей сзади него. А ещё его встречает глава этого бункера — Павел Алексеевич Воля, которого все зовут Добровольский, фамилией бывшего главы, который чуть ли не как к сыну относился к Паше, или же просто по имени. – Кот у нас нет места в бункере. – Сразу же говорит Добровольский скрещивает руки на груди, хмурится и уже готов отругать охотника при всех, как его перебивают. – Он ранен Паш, а ты знаешь что надо помогать раненым в пустоши. – Своя кличка была необычна из уст Воли, так как тот всегда звал его по имени, но при чужаках имя было заменено позывным. – Я много что умею делать, а спать могу на коврике. – Граф шутит, вызывая ухмылку у Паши, не видя собеседника Кота. – Снимите уже эти дурацкие повязки. – Приказывает Воля, оглядывает новоприбывших с ног до головы, а потом обращается к Кате с просьбой позвать Поза, и желательно побыстрее. – Кто вы и откуда? – Я Граф, а это Скрепка. Мы кочевники, раньше принадлежали к Северной Косе, на востоке Питера. – Опять говорит только Граф, держа совсем ослабевшего друга, чтобы тот не свалился к ногам главы. Хотя, может благодаря этому он их пожалеет и приютит на неопределённое время, пока Скрепка не выздоровеет. Воля смотрит на обоих мужчин, а потом переводит тяжёлый взгляд на Шастуна, взвешивая в голове все за и против. – Добровольский, ты же знаешь что у нас есть место для ещё двоих. Ты же знаешь, что они никогда больше не вернутся и ждать их тупо. – Антон вспоминает двух охотников, которые ушли ещё неделю назад, но так и не явились обратно. Можно было бы уже понять, что они никогда больше не вернуться, но как говорится "надежда умирает последней". Мужчина отводит глаза, но потом всё же кивает, когда слышит шаги сзади себя, а потом появляется Позов в своём халате и с аптечкой, понимая, что его не могли просто так позвать в тамбур, когда его друг охотник только что вернулся, а по маленькому диалогу по рации можно было понять, что вернется он не один. – Ладно, вам повезло что я добрый человек. Поз осмотри человека, а лучше сразу веди его к себе, видно, что с ним не всё в порядке, а вы двое идите мыться, переодеваться и есть, а потом жду у себя, знакомиться будем. Кот, покажи, где можно взять чистую одежду Грифа или Якоря, и пусть займёт кровать второго. Ты прав, ждать их возвращения уже тупо. – Воля раздаёт приказы, всё же потом улыбаясь и расслабленно убирая руки в карманы штанов, уходя. Антон выдыхает, кидая в знак согласие, как будто это действие Паша, который уже успел отойти, увидит, а потом молча показывает, чтобы Граф шёл за ним. Только на безопасной территории Шастун понял насколько он устал, что даже сил на нормальный диалог не было. Он показывает, где у них находиться общая спальня, которая иногда использовалась как гостинная. Спальня на женские и мужские не делилась ни какими стенами или хотя бы ширмами, просто сначала шли кровати мужчин, а потом, в самом конце женщин. Кто спал на нижнем ярусе закрывался простынёй, делая некую шторку, а кто спал на верхнем ярусе старались придумать похожую конструкцию, вкручивая в бетонный потолок саморезы и натягивая леску, так же вешая какую-нибудь длинную тряпку. Койка Графа была ровно над койкой Антона. Туда были сразу сгружены все вещи и было дано клятвенное обещание самому себе, что рюкзак будет обязательно разобран, но чуть позже, когда у обоих мужчин появятся силы на это действо. Дальше они идут за чистой одеждой в прачку, где на новоприбывшего человека смотрят с подозрением, но дают всё же нужную одежду одного из пропавших охотников и чистые полотенца для душа. Стоя уже под тёплыми струями чистой воды в пустой душевой только для мужчин, Антон окончательно расслабляется, периферическим зрением замечая фигуру Графа, но не пялится, просто подмечая для себя, что кожа его светлая, с огромным количеством родинок, и он в достаточно хорошей физической форме. Наверное, в прошлой жизни у него была девушка или же жена. Интересно, где она сейчас и что с ней могло произойти. – Что с вами случилось? – Наконец подаёт голос Шастун, начиная намыливать волосы, смывая с них пыль. Закрывает глаза, чтобы в них не попало мыло. – Наткнулись на плохих людей, ничего необычного. А кто такие Гриф и Якорь? – Граф уже смывает мыло с тела. Пока Шастун пытался прийти в себя после двух дней, проведённых в пустоши. – Не супер хорошие люди, тоже охотники как и я, но они были почти всегда особняком, забывая, что в бункере себя нельзя так вести, а то будет плохо всем, а не только им. – Шастун, слышит что вода рядом выключается, а босые ноги шлёпают по мокрому кафелю. Старается смыть шампунь с волос как можно быстрее, чтобы не заставлять Графа его ждать. В раздевалке, разделенной на женскую и мужскую, Граф уже переоделся и сидел на лавке. Антон зашёл туда в одном полотенце на бёдрах и начал рассматривать Графа. Он был и вправду красив, хотя сначала Антон подумал наоборот из-за наглухо закрытого костюма. Красивые черты лица, на вид лет тридцать, как и самому Шастуну, нос кнопка и такие яркие глаза, которые сразу были подмечены ещё в пустоши. Антон просто не поверит россказням, что у него не было жены. Наверняка была самой счастливой женщиной на свете, такого-то жениха себе отхапать. Он был наверняка ещё и обеспеченным и работал в какой-нибудь крупной фирме, на высокой должности. Носил пиджаки и рубашки, идеально подчёркивающие его силуэт. Антон очухивается через минуту, понимая, что всё это время тупо пялился на мужчину перед собой, а тот смотрел в ответ на стекающие с мокрых волос капли воды. Свои же, тёмные, почти чёрные пряди он почти уже высушил, протирая их сухим полотенцем. Шастун резко начинает собираться, путаясь сначала в штанине, а потом в собственной футболке. Следующей остановкой была столовая, где тоже почти не было людей. Все были на своих рабочих местах, время обеда уже давно прошло, а ужин будет только через час, но им было разрешено поесть раньше остальных.***
Паша сидит как обычно на кресле рядом с камерами, показывающими всё, что происходит в бункере, кроме, конечно же, спальни, душа и раздевалки. Ещё несколько камер выходило на улицу, демонстрируя всё, что происходит рядом с бункером. Как только мужчины зашли, он перевёл взгляд на них, а потом улыбнулся, приглашая сесть рядом. – Так, Кошара, к тебе один вопрос. Нашёл то, что просил тебя наш Медик? – Паша расслаблен, сидит, закинув ноги на рабочий стол, не задевая клавиатуру. – Нет, кто-то успел раньше меня за препаратом. – Антон знает что ему ничего не будет за невыполнение заказа, тем более он был неофициальный, но всё равно та мысль, что он не смог выполнить своё поручение, действует ему на нервы, из-за чего он скрепляет руки за спиной. – Ладно, хрен с ним. Можешь быть свободным. – В его голосе нет даже намёка на разочарование. В пустоши работают правила "кто быстрее, того и тапки", так что в своей неудаче Антон был невиноват, просто он оказался медленнее, а Диме слишком поздно пришла наводка на ему нужный препарат. Паша поднимает глаза на стоящих перед ним парней, а потом переводит взгляд на Графа. – А ты останься, будем знакомиться, не переживай, я не кусаюсь. – Воля добро улыбается, машет рукой на Антона, призывая того побыстрее свалить. Тот быстро смотрит на Графа и, попрощавшись, уходит, закрывая за собой дверь. О чём был их диалог будут знать только эти двое.***
Ночь. Уже прозвучал звонок, означающий, что через полчаса везде будет выключен свет, пора заканчивать свою работу и уходить на отдых. Антон уже тогда залез под тёплое и относительно мягкое одеяло, пытаясь расположиться на не супер удобной койке так, что бы его конечности не сильно свисали с неё. Всё же, это лучше, чем спать под звёздным небом или под крышей какого-нибудь здания, которое чудом устояло после ударной волны, когда к тебе на голову падают куски штукатурки, а каждый, даже не сильный поток ветра может легко сложить это здание, как карточный домик. Да и спать в таких условиях очень сложно. Сон чуткий. Просыпаешься от каждого шороха, сразу хватаясь за лежащий рядом автомат. У Шастуна получалось за всю долгую ночь лишь дремать от силы два часа, а потом обратно идти по пустоши, следя за каждой песчинкой. Вокруг уже изредка начинает слышатся храп людей. Как же ему не нравится засыпать под него, поэтому Антон всегда старался как можно быстрее уснуть, но в этот раз так не получилось, как, впрочем, и всегда после долгих вылазок. Мозг переваривал всю информацию и события, что произошли с ним за всё время вне стен безопасного бункера. Шастун наконец мог расслабиться, растянувшись на скрипучих пружинах койки. Людей в спальне становилось всё больше. Они шли к своим местам. Некоторые, совсем тихо переговаривались между собой, стараясь не помешать сну остальных. А Антон всё не мог заснуть, как будто ему что-то мешало. Через некоторое время появляется фигура кочевника, уже совсем поздно, когда до отключения света осталось совсем немного. Как только тот залезает к себе наверх и более-менее устраивается на месте, тоже скрипя пружинами, свет отключается, а люди замолкают. Помещение наполняется мерным сопением и храпом. – Спасибо. – Тихо, совсем тихо, на грани слышимого говорит Граф. Вокруг уже все давно спали и разбудить людей, которые и так не особо тебе доверяют не хотелось от слова совсем. В ответ он получает тишину. Думает, что Кот уже давно спит, но в тот же момент ему отвечают. – Не за что. – Так же тихо говорит Антон, смотря на пружины над своей головой. – Как тебя зовут? Если не секрет, конечно. – Он слегка поворачивается и выглядывает со своего места, но в темноте ничего кроме слабо прорисованного силуэта ничего не видно. – Антон, – он смотрит, надеясь, что прямо в глаза, якобы, видя их голубизну даже в темноте. – Арсений, – мужчина протягивает руку для рукопожатия, улыбаясь.