Химера

Я просто был сосредоточен на картине. Фантазия сама в те секунды вырисовывала палитру, которую я пытался перенести на холст. Это были минуты, полные вдохновения, но резкий стук в дверь прервал их. Я вздрогнул от неожиданности и взглянул в ту сторону. Я знал, что только одному человеку в такой поздний час мог понадобиться я и мой дом, но у этого человека был при себе ключ, так что стуки уже меня смутили, заставили засомневаться. Но когда я услышал последний, довольно громкий, будто кто-то упал на дверь, то не выдержал и решил проверить, кто столь настырный снаружи, отгоняя какие-либо неприятные мыслишки. Ведь, может, это не тот, а, точнее, не та, о которой я думаю. Просто кто-то балуется… Или это один из соседей пытается до меня достучаться… Я с небольшой дрожью разблокировал замок, а потом осторожно приоткрыл дверь. При моём небольшом напоре я уже почувствовал, как что-то давило с той стороны, но через пару секунд это «что-то» съехало вниз и завалилось набок, мелькнув прямо передо мной. Но, к моему несчастью, это не был пьяный сосед или бездомный, которому от нечего делать захотелось поспать на лестничной клетке и потарабанить в чужие двери. Опасения насчёт человека подтвердились и от осознания этого сердце в пятки ушло… Я увидел до боли знакомую макушку: чёрные густые волосы, среди которых выделяется одна белоснежная прядка. Приоткрыл ещё чуть шире, только как можно аккуратнее толкая, чтобы больно не ударить ненароком. Проёма мне хватило, чтобы протиснуться на площадку, но… Чувство ужаса после этого только возросло. Риккарда. Она лежала уже передо мной в бессознательном состоянии. Что очень встревожило меня в тот момент, так это её кровоточащие раны: одна ярко выделялась, поскольку обозначила собою невинно-белую одежду примерно чуть выше локтя, а другая скрывалась за ширмой тёмных волос, но явно находилась на голове. Тонкая струйка тёмной красной жидкости обводила контур острого личика, контрастно выделяясь на фоне довольно бледной кожи. Картина, достойная творческих шедевров, только не будь она реальной… Я не знал, что делать и просто смотрел на измученное тело — внутри меня съедала истерика, а снаружи билась дрожь и сжималась челюсть. Немного поколебавшись, сделав какое-то количество вдохов и выдохов, я всё же решился на действия: чуть подвинул её так, чтобы можно было открыть дверь пошире. Следом, как можно осторожнее, поднял на руки, слегка прижимая к себе и прошёл в квартиру боком. Вес тела на руках был таким лёгким, что даже такому, как я, было нетрудно нести. Сначала даже не знал, куда мне поместить её, но, как в голове мелькнула мысль про ванную, так я понёс её туда. С небольшого пинка открыл дверь (иначе бы не получилось) в ту небольшую комнатушку и медленно опустил её. Я сглупил с этим отчасти, ведь поверхность довольно холодная, но мне следовало вымыть всю кровь и очистить кожу, волосы и раны от всякой грязи. Сначала я занялся лицом и, в целом, головой — аккуратно оттёр все кровавые ленты и даже успел обнаружить место, откуда они текли. Оно находилось чуть ниже виска. Очень рискованная точка. Была бы рана чуть выше и… Нет, даже страшно подумать об этом! Следом занялся остальным телом. Чтобы добраться до сильно кровоточащей руки, необходимо было снять для начала пиджак, потом галстук, а следом и рубашку, оставляя её в одном бюстгальтере. Поступать так с девушкой, которая без сознания, сомнительно, но во всех других случаях. Тем более, что уже не впервой мне видеть её тело обнажённым. На её фигуре хватает и незаживших ранок, и лёгких царапин, и давних шрамов. Эта эпопея продолжается и на ногах, с которых мне тоже приходится снимать обувь, испачканные белые брюки и носочки. Бельё остаётся, как последний рубеж, но и ему приходится сойти с худенького тельца моей соседки. Я не могу не думать о том, что она выглядит мрачно, жутко, но при этом прекрасно… Я видел её уже однажды такой, когда пришлось скрывать её от полиции и полностью покрывать белым цветом, выдавая за скульптуру. И когда пришлось после оттирать всю эту краску, мне выпала честь поучаствовать, но потом достался неслабый подзатыльник. А сейчас ей нужна помощь намного серьёзнее. Я открываю тёплую воду и она начинает литься струями из лейки. Напор не слишком сильный, чтобы не причинить какой-то боли, даже несмотря на то, что она без сознания. Тут в любом случае нужно быть аккуратным. Грязные, пыльные следы быстро сходят, как и спёкшаяся кровь, но она всё сочится из некоторых ран. Воспользоваться мылом я пока не рискую — главное для меня сейчас остановить кровотечение. Через какое-то время я выключаю воду и обтираю её тело полотенцем. Делаю это с осторожностью, чтобы опять же не ранить. А из её плеча всё ещё сочится кровь, пачкает махровую ткань… Я немного прощупываю руку в том месте и ощущаю, какой глубокий порез. Вытаскиваю из-под ванной коробочку в которую напихано всякое, в том числе и… Перекись. Зелёнка. Бинты. Вата. К счастью, это всё есть, только не в очень большом количестве… Что ж, надеюсь, моих небольших медицинских навыков хватит, чтобы оказать помощь. Я бы вызвал для этого врача, но если её опознают, то будет худо, вероятнее всего, нам обоим. Полиция итак в последнее время взбудоражена, так что вести раненую в неизвестно каких обстоятельствах преступницу опасно. Может, только позднее обследоваться, и у проверенных лиц, которые ей знакомы… К счастью, рана на голове перестала кровоточить — с ней было покончено при помощи пластырей и ваты с лекарством. Примерно тем же методом, только с применением бинтов, я перевязал и плечо, стараясь не перетянуть. Сложновато понять это на ком-то без сознания, но, надеюсь, не переборщил. Также обработал некоторые ссадины и царапины от загрязнений, чтобы окончательно её подлечить. Для завершения процедуры, на всякий случай, взял её за тонкую ручку, где на кисти были отчётливо выписаны чернильными оттенками вены, и прощупал пульс. Он был, но довольно слабый… Решил отнести её на кровать, дать спокойно отдохнуть. Я приодел её в домашние вещи, когда-то выхваченные на рынке. Ей они показались простыми, но, как я тогда заметил по взгляду, она осталась довольна. Это всего-то белая футболка, красные широкие шорты, но дома она их постоянно носит. Приятно осознавать. Я вновь поднял её на руки и понёс в гостиную, к дивану. Если бы жил в более комфортном месте, то мог бы и предложить что-то получше, но приходится пользоваться тем, что имеется. Я и сам не всегда доволен своей, мягко говоря, небогатой жизнью, в которой даже удобное спальное место всего одно и то потрёпанное. Но её я могу уложить только на него. Диванчик хоть и с порванной обивкой, и с торчащей на середине пружиной, но я могу добавить больше удобств. Раненая голова покоится теперь на подушке, а женское тельце укутано в одеяло. Её дыхание кажется хоть и медленным, но ровным, спокойным — видимо, она уже спит. Наконец, глубоко выдохнул — какое облегчение. Сам же решил пока отправиться на кухню, собраться с мыслями. Чтобы окончательно успокоиться, поставил чайник — чай мне может помочь. Я порыскал в небольшом шкафчике, где хранится вся посуда, достал чашечку. В другом таком же шкафчике отыскал парочку чайных пакетиков — бергамот. Классика жанра — судя из моего опыта, в Англии многие от него без ума. Если бы у меня было молоко, то мог бы дополнить картину, но есть только просроченное, к сожалению. Как вода закипает, так я наливаю кипяток. Опустив туда пакетик с чаем, немного наблюдаю за тем, как прозрачная жидкость обретает багровый окрас. Почти ничего интересного — рисуя, я очень часто вижу подобное, но всё же… Завораживает. Я присаживаюсь за стол, отставляю горячую чашку и погружаюсь в собственные раздумья. Перед этим выключаю свет, чтобы не раздражал глаза. Компанию мне составляет только стул на той стороне кухонного стола и вид из окна. Туда почти не зачем смотреть — взгляд сразу натыкается на соседние дома, окна в которых почти погасли. Немного видно насыщенную синеву небес — подходит к моему отчасти мрачному настрою. Я задумываюсь о том, что происходило только что, иногда попивая чай. Что всё это было? Почему я пошёл на это? Что я совершил? Что ж, итог: моя решимость спасла человеческую жизнь. Даже не верится, что это случилось, хотя никто, по иронии, об этом не должен узнать. Если я допущу что-то подобное, то память, которая обо мне останется, будет горькая — спасённая жизнь принадлежит мафиози, предать которую я не посмею. Даже не потому что в ответ на это рискую погибнуть от шальной пули какого-нибудь человека европейской наружности… Само подсознание твердит мне помогать ей. Не то чтобы мне хотелось ему перечить, поскольку все мои поступки вполне искренние. К несчастью для меня же, навряд ли они когда-либо окупятся. Только если она не заметит то, какую заботу я к ней проявляю… А я всё надеюсь получить взаимность от неё. Хочется ведь посмотреть на то, как она доброжелательно улыбается и говорит: «Спасибо за всё, Чарли» или что-то в этом роде. Затем услышать чистосердечное откровение, полное любви, на которое будет получен положительный ответ, так как я чувствую тоже самое!.. Наивный ирландский парень. Ну, может, мне действительно не на что надеяться? Подумаешь, мы с ней живём в одной маленькой квартире… Подумаешь, иногда чуть ли ни одну кровать делим, когда она ложится рядом за неимением места, а у меня замирает дыхание… Подумаешь, я не раз прикрывал её от полиции… А теперь, если всё хорошо, и жизнь спас… Пустяки! Всегда пожалуйста. Уже даже голова болит. Невыносимо. Невыносимо думать о том, что всё это уходит в никуда. И о том, что мир, в котором она полна благодарности за всё, что я делаю, если и существует, то где-то очень далеко. А тот мир, в котором она отвечает взаимностью на мои чувства, и вовсе глубоко сокрыт в моих мечтах. Всё же моё желание однажды обняться с ней, а то и, что более маловероятно, поцеловаться, сильно. Эх, моё воображение выписывает всякие разные сцены не хуже кисти профессионального художника, но пока это лишь грёзы… Зеваю. Сколько времени сейчас? Небо стало слегка светлее — насыщенный обсидиановый оттенок словно бы разбавили. Может, уже 5 часов? Утро в Нью-Йорк-сити всегда наступает в такой час летом. Может, это не так уж рано, но в квартире с одними только занавесками, долго спать не получается… Тем не менее, после бессонной и тревожной ночи, глаза сами собой… Закрываются…

***

«… ли… Чарли-и-и-и…» — послышался голос где-то над ухом. Мягкий, женский, мною любимый… И потом я почувствовал ладонь на перекате плеча — следом меня немного потрясли. Нет, не будите меня!.. — А? Я… Я не сплю… — слова сорвались сами собой. Через пару секунд я понял, как глупо они, на самом деле, звучали. Я дернулся на месте и приоткрыл глаза. В них сразу вдарил солнечный свет, ослепляя. От этого пришлось проморгаться. — Я вижу… — голос, что я слышал сквозь дремоту, прозвучал прямо надо мной. Я оторвал голову от деревянной столешницы и взглянул вверх. Прямо за мной стояла она и довольно смотрела на моё пока что сонное лицо. Правда, её появление помогло мне проснуться. Почему она здесь? Она же должна отдыхать?! Я резко обернулся и почувствовал неприятную боль в шее. Ох, вот не повезло — связки потянул… От ощущений даже лицо скривилось, но сейчас не время об этом думать. Слова еле сходят с губ. — Де Карли, почему ты не в постели? Тебе нужно отдохнуть… — я схватился рукой за свою шею, пальцами разминая связки. Но она, по какой-то причине, усмехнулась, только эта усмешка была не злой, а такой… тёплой. — Со мной-то всё в порядке. А вот тебе не помешало бы отоспаться, — она говорит это серьёзно? Или я всё ещё сплю? На всякий случай, щипаю себя за руку. Ой!.. Но всё, как и прежде… Отчего такая забота с её стороны? Обычно она держится на расстоянии и старается вести себя холодно, а сейчас так легко общается. Не то чтобы мне не было приятно, только это так неожиданно… — Со мной всё нормально. А как твоя рука? А голова? — я приподнялся со стула и попытался осмотреть её. Взялся за её лицо, немного повертел, но она оказала сопротивление, попыталась отойти от меня. — Э-э-эй, Чарли. Не надо… Трогать меня, — я всё же отпустил её, чтобы не получить, хотя волнения у меня нисколько не убавилось. Она так спокойно себя ведёт, будто бы ничего не случилось и это не она лежала у моей двери ночью, истекая кровью, — Я говорю, что со мной всё хорошо. Ничего не болит. Почему ты так переживаешь? Ох, она задаёт интригующий вопрос. Действительно заметно то, что я переживаю? Её слова заставляют меня смутиться, а она хитро улыбается и тем самым стесняет меня ещё больше… Рикки, что ты со мной делаешь? — Ну, как я могу не волноваться, если сегодня ночью обнаружил тебя без сознания, всю израненную. Мы хоть и просто соседи, но… Тяжело такое видеть, — какой скомканный ответ вышел. Не люблю лгать, но и признаться сейчас тоже не могу. Кажется, мои слова звучали убедительно, поскольку она и бровью не повела. — Понимаю… Мне тоже было непросто, когда я видела гибель людей и, в том числе, моих товарищей. Но проходит время и ты быстро привыкаешь и ко всей этой крови, и к тому, что каждый день рискуешь умереть… — её слова действовали отрезвляюще на мою ещё немного сонную голову. И как же страшно было их слышать с моей стороны. — Н-не надо рисковать… — сорвалось, ещё и с дрожью в голосе. Она это заметила и взглянула с удивлением, пару раз хлопнула ресницами. Так, надо быстро что-то сказать, — А то у меня ни нервов, ни бинтов на тебя не останется, если ты снова так серьёзно пострадаешь. Она слегка засмеялась, сверкнув белоснежными зубками, и отвела взгляд. Я тоже издал немного неловкий смешок и почесал затылок. Надеюсь, она не заметила, насколько на самом деле я волнуюсь. Однозначно, эти чувства стоит оставить глубоко в себе. Ведь я не подстать Риккарде — сильной и рисковой, смышлённой и авторитетной, элегантной и харизматичной. Кто я на её фоне? — Чарли Батлер. Художник без каких-то особых заслуг или регалий. Может, я и достоин чьего-то внимания, но точно не такой девушки, как она. И если я её и интересую, то, вероятно, своим скромным, но всё-таки жильём… — Приятно знать, что ты обо мне заботишься. Хотя мог просто оставить, — я смущённо улыбаюсь, наверно, даже слегка краснею. Мне тоже приятно получить от неё тёплые слова. Но… Нет. Оставить её я бы не смог. — Да что уж там… — начиная отвечать, а она уже на подхвате. — А я серьёзно. Это ведь было бы решением всех твоих проблем, — мой шокированный взгляд, наверное, сейчас так и твердил: «Продолжай», — Оставил бы меня валяться в подъезде, как будто ничего не случилось. Может, кто-то бы проходил и вызвал полицию или скорую, а, может, меня бы заметили только утром и сделали бы тоже самое. Как раз, к тому времени, я могла бы уже умереть и этот факт только бы констатировали. А потом ты бы уже узнал через газеты про мою глупую, мучительную смерть, — я не мог и слова выговорить. Я был потрясён, мягко говоря. Она так спокойно говорила о том, что и вправду могло случиться. Неужели ей самой не страшно? — Но ты меня спас, приберёг мою жизнь. Я не могу не спросить ещё раз: «Почему?» — Не думаю, что я бы себе это простил. Когда я увидел тебя окровавленную в подъезде, то не мог не помочь. Я мог бы оставить тебя или просто вызвать полицию или скорую помощь, да, но это было бы… предательством, — в этот раз, я говорил искренне. Видимо, она тоже заметила, потому что улыбнулась. Даже не смеясь и не скалясь, а мило, по-девичьи, словно её подменили. Нет… Это была та же Рикки, просто… Открытая. Как странно видеть её такой. — Хм, как же миру не хватает таких хороших людей, как ты. Будь бы каждый таким смелым добродетелем, возможно, Китти Дженовезе была бы до сих пор жива*… — ох, она припомнила жестокую историю. Но это, к сожалению, правда — иногда люди оказывают невероятное равнодушие. Тот случай как раз дал мне возможность поверить в свой образ мысли. Правда, насколько я ему следую, раз помогаю преступнице? — Как же ты права… — добавляю эту мысль в качестве заключения. И ведь я правда согласен с её словами. — Да что уж там. Не мне надо говорить о подобном — я не из той среды, — она встала мне за спину и положила руки на плечи, начав слегка подталкивать меня в сторону комнаты, — А теперь иди отдохни, как следует, пока я добренькая. Она продолжила меня подталкивать. Ну, что ж, раз она предлагает мне занять диван, то я не могу отказать… Из этого всего складывается слишком милая картина — я даже не помню, чтобы происходило подобное раньше. В те дни, когда она была в хорошем расположении духа, она всё равно вела себя холодно, отстранённо от меня. Тогда я считал, что большего мне уже не светит и старался быть как можно обходительнее. Но мог бы я предположить, что сегодня утром она будет так тепло общаться со мной? — Нет и это точно. Может, на неё оказал влияние весь этот инцидент? Понятия не имею, но сейчас всё складывается очень хорошо… Как только мы дошли, я просто упал на диван. Он давно мне не казался таким удобным, как сейчас, и даже выступающая пружина особо не мешала. Вдруг пришла идея о том, чтобы спросить: — А почему ты решила проявить ко мне заботу? — она осталась стоять рядом с диваном и, видимо, не спешила уходить. Однако сейчас она взглянула на меня с привычной прохладой. — Не думай о том, что я всё также не могу прибить тебя за плохое поведение. Ты тот ещё ребёнок, Чарли, так пускай эта взрослая о тебе позаботится, — она указала ладонью на себя и выглядела так нарочито самодовольно, что мне даже стало смешно и я не смог сдержать улыбки, — И отплатит должок за спасённую жизнь. «Должок»? Что значит «должок»? Неужто ей пришла мысль об этом… Я так удивился от этих слов, что даже чуть не подскочил на месте. Но она, заметив мою реакцию, рассмеялась. — Шучу-шучу… — она вновь уложила меня на спину, слегка толкнув в грудь, затем продолжила говорить, — Можешь сам у меня попросить что-нибудь: вещь или услугу. Я непременно выполню это. Могу хоть… уйти, — о, нет! Это предложение явно не для меня! Но, раз ты так уверена в своей идее, то… Нет, это слишком смелая просьба. Но всё же стоит уточнить. — Ты можешь выполнить всё, что мне угодно? — она подсаживается рядом со мной, но на этот вопрос отвечает чётко, как отрезает. — Ну, в рамках разумного. И в рамках приличия, — ты добавляешь эти 4 слова, хотя, думаю, и ежу понятно, что я не собираюсь совершать что-то грубое, если можно так сказать. Хотя её ответ был вполне ожидаемым — на что я вообще рассчитываю?.. — Тогда пустое… — это решение будет вернее всего. Увы, но так будет лучше нам обоим, каким бы прискорбным для меня это ни было. Однако на твоём лице отразилось неподдельное удивление. — Что? Ты отказываешься? Или это какая-то нереализуемая просьба? — ох, так в лоб. И что же мне ответить? — Не думаю, что совсем нереализуемая… — ты ждёшь от меня ответа. В твоих невероятных глазах читается любопытство, — Просто навряд ли ты согласишься это выполнить. Я не хотел бы тебя принуждать… — Чарли, ты меня пугаешь… — только сейчас я понял, как мои слова звучали. Так невообразимо двусмысленно, аж стыд накатил, — Хорошо. Скажи, как есть, чего ты хочешь от меня, а я уже сама решу: получится ли у меня это выполнить или нет. О, Боже, и что мне сказать? Нужно же ответить? Кажется, меня поставили перед фактом — я должен произнести свою просьбу. И чего же я желаю? Это отчасти жестокая просьба, как я могу её проговорить. Только накануне обещал себе, что буду хранить молчание, а теперь… Ах, как сложно сформулировать хотя бы одну мысль. Голос начинает неуверенно произносить слова; руки начинают слегка дрожать; в голове начинается катавасия. — Я… Я хотел бы только… — нет. Не могу молчать. Всё, как есть, срывается с губ, — Хотел бы я увидеть искренние чувства от тебя, — Срывается и моё тело — я приподнимаюсь и смело обнимаю её, — Хотел бы, чтобы ты любила меня также, как и я тебя, только и всего. Но я не желаю принуждать тебя к чему-то подобному… Я прижимаю её к себе покрепче и просто прислушиваюсь. До моего слуха доходят только городские шумы и наше почти синхронное дыхание. Я не могу ничего больше сказать, да и не должен. Это было всё, чем я давно так хотел поделиться с ней и самое главное сейчас — услышать ответ. Но пока его нет, я просто не могу даже оторваться от неё. Слышу, как колотиться собственное сердце и чувствую, как алеют щёки, теплеют уши. Я в смущении и мучительном ожидании. Кажется, когда проходит минута этого затяжного молчания, она наконец начинает говорить. — Ч-Чарли, я… — ох, это так волнительно, что я непроизвольно обнимаю её крепче, — А-ай, рука! Будто ошпаренный, я размыкаю руки, отодвигаюсь. И как же я мог забыть о травме? От этого становится неожиданно страшно за неё и одновременно неловко. — И-извини, пожалуйста! Мне не хотелось сделать тебе больно! — В следующее мгновение, стыд преобладает над моим спектром эмоций. Надеюсь, я не слишком сильно обнял её… — Всё, успокойся. Я не договорила… — она жестом руки заставляет меня замолчать. Но я, невзирая на своё волнение, действительно хочу её услышать, — Я пыталась сказать, что, как бы ты это не воспринял, но мне не сложно исполнить эту просьбу. И не из-за того, что ты этого так искренне желаешь… Я ведь не сплю? Это всё взаправду происходит? Даже не верится… Такое ощущение, будто я всё ещё там — головой на кухонном столе, а сам на стуле и не могу проснуться. Я ведь представлял себе подобное только в далёких-далёких мечтах. Может, все эти сны были вещими? Нет, глупость какая… — Трудно поверить в это… Просто ты обычно держишься от меня поодаль, а сегодня вдруг стала вести себя со мной, как с хорошим другом. Я запутался… Я не пойму, кто же мы друг для друга? Она отвела взгляд, видимо, задумавшись. Когда она прикрыла веки, у меня на несколько секунд дыхание замерло — что же она хочет сказать? Я был взволнован, как никогда, и смотрел только на её лицо, следил за каждым движением мышц. Я заворожённо глядел и на то, как её пышные ресницы приподнимаются, бордовое вино, плещущееся на дне радужек, устремляется на меня, а розоватые полосы губ раскрываются, начиная произносить. — Ты всё же немного ребёнок… — она продолжает со следующим вдохом, — Не замечал, что последнюю неделю я помогаю тебе в творчестве и в уходе за квартирой? — смягчается, оставляет тёплую полуулыбку на лице, — И что всё чаще доверяю тебе важную информацию? — кладёт бледноватую ладонь здоровой руки на моё плечо. Кажется, моё сердцебиение становится чересчур частым, — Я могу быть и хорошим другом для тебя. Но, тем не менее, когда-нибудь я не сдержу свою любовь и сделаю, например, вот так. За одну секунду, она приближается ко мне, падая в объятия. И не успеваю я удивиться, как чувствую тепло на губах и лёгкое щекотание волос. Она… Целует меня? Мне снова не верится, только сомнения проходят стремительно. В конце концов, как я могу не верить в реальность происходящего, когда чувствую её нежные губы на своих… Когда ощущаю тепло её тела на себе… Когда вижу её зачарованный, искрящийся взгляд… В её глазах словно разливаются винные реки — я пьянею, глядя в них. И ощущаю, как дыхание сбивается. От этого длительного соприкосновения я теряю голову, хотя на большее это даже не походит. Когда она всё же отстраняется, то я первое время даже слов не нахожу. Течение мыслей возвращается в своё русло, дыхание тяжёлое, но тоже восстанавливается. А перед глазами её раскрасневшееся лицо — впервые вижу его таким. Она тоже пытается отдышаться и прийти в себя. От её внешности сейчас я невольно теряюсь — она выглядит привлекательно в не самом невинном смысле, отчего я себя мысленно одёргиваю. — О-ого… — несдержанно шепчу я. Продолжаю уже с большей собранностью и трезвостью ума, — Тогда выполни мою просьбу — будь со мной, Рикки. — Обязуюсь выполнять… — она отпустила меня и села, — теперь отдохни. Она уложила меня обратно, подтолкнув за плечи. Почему-то я ожидал очередного объятия или поцелуя, но она быстро оторвалась от меня и поднялась на ноги. В целом, я и о большем мечтать не мог. Сейчас действительно хочется передохнуть, переварить всё произошедшее. — Как скажешь… — она довольно улыбается, легко машет рукой на прощание и уходит из гостиной. Оставшись наедине с собой, я накрылся одеялом, повернулся на бок, подложил под подушку руку. Подумал о том, как может быть такое, что меньше чем за сутки происходит столько потрясающих во всех смыслах событий? Может, это мне так повезло? Ночью спасти от смерти девушку, которая долгое время жила по соседству со мной, а на утро сойтись с ней. Это похоже на сон. Может, мне правда всё это лишь приснилось… Может, эта химера уже настолько укоренилась в моём сознании, что подарила мне такое чудо… Хочется уснуть сейчас поскорее, а потом проснуться и проверить, правда ли это всё случилось. Даже если это всё было иллюзией — спасибо за всё, Рикки!

***

Не знаю, сколько времени прошло прежде чем я проснулся… За столом? А как же всё то, что я видел…? А как же Риккарда? Я увидел тьму за окном, вызванную свинцовыми тучами. День был ведь таким солнечным, погожим. Неужели это всё было лишь сном? Досадно… Но, в таком случае, мне надо осмотреть её. Может, она уже не спит? Я медленно поднимаюсь со стула и ощущаю боль в шее — как будто и в моём сновидении. Дежавю? Через силу и неприятные ощущения в связках я прихожу в гостиную. Вижу её — она всё также лежит, буквально в той же позе, что я её уложил… Чёрт, это не к добру! Я быстро подхожу к ней и оглядываю, убираю одеяло. Она очень бледна, неподвижна. Даже её грудь не вздымается, как обычно бывает у спящих людей… Я крупно вздрагиваю от этой картины. Нет, только не это! Я резво кладу ладонь ей на лоб — она холодная… Следом кладу голову на грудь — пульса нет. Одно лишь ужасающее спокойствие. Я подумал на секунду, что оглох, но понял, что нет, когда сорвался на краткий, но громкий вскрик. Медленно, но верно тело наполняла дрожь, а разум — страх и чувство, которое я даже не могу описать. Это было нечто отдалённо похожее на печаль в сочетании с испугом, негодованием и чудовищной болью. И будто всё это одновременно ощущалось в 10 раз тяжелее… Полностью охваченный паникой, граничащей с истерикой, я пытался убедить себя в том, что всё это не то, чем кажется. Я открыл её сомкнутые веки — на меня взглянули мутные стеклянные глаза. Нет, они взглянули на меня — они просто держали одно пустое выражение. Я схватился за руку без каких-либо её сопротивлений и попытался снова нащупать пульс, но так ничего и не ощутил. Напоследок я склонился над её приоткрытыми синеватыми губами — ничего. Я не услышал ничего… И снова я закричал — громко, гортанно, коротко, но так, что, наверное, меня могли услышать соседи… Не могу поверить… Чёрт!!! За что? Почему? Почему это случилось?! Где я мог ошибиться?! Почему это случилось с ней?! Истерика, агония просто охватили меня и мой разум. Тело тряслось, как от удара током. Моё сердце пропускало удары один за другим. В голове были лишь шок и то ли грусть, то ли ярость. Из глаз полились реки слёз. Никогда не ощущал себя хуже, чем сейчас. Но она лежала всё также, без движения… Больно было смотреть на это и осознавать истины. В моей истеричной пытке я упал головой к её бездыханному холодному телу и стал плакать навзрыд, утыкаясь в её белую одежду. Меня лихорадило. И я ничем не мог помочь ей. В один момент, я оторвался от неё. Молча взглянул на неё, невольно запоминая всё до последней детали. Аккуратно обнял её ледяное тело. Как можно нежнее прикоснулся губами к её щеке — ощущение было пугающим, ужасающим. Словно прикосновение к самой смерти. Я уложил её обратно на кровать. Через силу поднялся на ноги. Медленно, на дрожащих ногах подошёл к домашнему телефону. Набрал «911». *Гудок* — У меня в квартире умер человек. … .——. .—. .— (**) Спасибо за всё, Рикки…