Вишенка на торте

-Мяу? В ветхом домике, как и в остальной деревне, никого не оказалось. Лишь обеденный стол, уставленный яствами, одиноко стоял посреди гостиной. При виде закусок у него потекли густые слюнки. Конечно, ведь он не ел уже три дня. Первым делом Феликс взялся за сэндвич, состоящий из двух кусков хлеба, свежих овощей и остывшей котлеты. Он продолжал хомячить, одновременно осматривая убранство комнаты. В углу, возле двери в другую комнату, располагался простенький шкаф, неподалеку стояли три стула и стол, а на нем салаты, рядом был трехэтажный столик для закусок, который вместил на себе кусочки мяса, овощи, фрукты, ягоды и те самые сэндвичи. Здесь же стояли стаканы с апельсиновым соком, а на кружевной скатерти красовалось жёлтое пятно от напитка. Феликс погладил пальчиками по нему, понюхал и подумал:"свежее". "Перекусил, пора по делам", - подумал про себя Феликс. Он подошёл к той самой двери, прислонил ушко, прислушался и ничего не услышал. Тихонько потянул на себя дверь, та легко пошла навстречу, издав тихий скрип. В соседней комнате на кровати спала девушка примерно его возраста. Она лежала на боку, свернувшись в клубочек, так, чтобы Феликс мог видеть ее черты. Он подошел поближе и начал рассматривать ее. Белоснежная фарфоровая кожа, покрытая маленькими изящными родинками, точёные ключицы, прядь русых волос, маленькие ступни с тонкими пальцами - все манило его, побуждало к действиям: потрогать, понюхать, поцеловать, облизать. Он подошёл к кровати, встал на колени, приблизился и начал нюхать ее розовые щеки. От нее пахло шоколадом и мандаринами, роскошью и свежестью, его поцелуи опускались ниже, впивались в ее тонкую шею, становились все более страстными и откровенными, его рука шарила по ее туловищу и щупала выпуклости. Он повернул девушку на бок, развязал платье, немного стянул, так, чтобы было видно сочные как персики груди. Понюхав белоснежную кожу, он принялся ласкать соски. Он слышал едва уловимые сонные вздохи. Его язык был нежным и грубым, медленным и быстрым, а губы - влажными и наглыми. Пока рот был занят одним делом, рука поглаживала ее между ног. Дыхание девушки стало прерывистым. Феликс поднялся над ее лицом, посмотрел в ярко зелёные глаза, опьянённые удовольствием: –Мяу? –Я в кошачьем раю? – она тщательно его рассматривала, поглаживая его пушистые ушки. –Мррр... - уши были одной из его самых чувствительных зон. Он опять опустился, стянул с нее платье. Она задрала ножки. Платье улетело на пол. Его язык вернулся к своему делу, начав облизывать родинку под грудью. Рука легонько раздвинула милые ножки и конкретнее поглаживала причинное место. Ее вздохи становились громче, перерастая в стоны, а маленькие ручки цеплялись в его волосы и ушки. Его горячее дыхание опускалось все ниже. Он целовал ее бедра изнутри, нюхал ее белую кожу. Отодвинул край мокрого белья. Ее волшебный запах, словно дурман околдовал его. Феликсу было очень тесно. Его язык принялся за розовую плоть и настойчиво стал ласкать набухшую от возбуждения выпуклость, лизать ее, посасывать. Стоны девушки были сладки и ласкали его слух. Они были настолько хороши, что ему бы хватило и их. Его пальцы нагло проникли в нее и стали двигаться так, будто призывают к себе. Его язык стал быстрее, губы свирепее, а ее стоны стали громче, откровеннее и пошлее. Она подозвала его, после чего поцеловала прямо в сладкие губы. Феликс быстро спустил штаны и легким, скользящим движением вошел в нее. Ее спина выгнулась, голова задралась, руками она вцепилась в подушку, ногами обхватила его оголенные бёдра. Он двигался все быстрее, а она стонала все громче. Девушка отпрянула от него, расцепила ноги, отодвинула его и перевернулась на живот. Феликс снова вошел в нее, а рукой продолжал ласкать ее плоть. Воздух был пропитан влагой, запахом разгоряченных тел. Были слышны лишь звуки удовольствия и скрип кровати. Ее стоны стали криками, а Феликс громко дышал и мурлыкал. Вдруг она замерла. Её последний стон-крик стал сигналом того, что они достигли пика - вершины удовольствия.