Эта была её первая стадия ломания,
Когда утром я не услышал её пения, волнение резко возросло до максимальных пределов. Она включила очередную песню с каким-то весенним настроем, но сама она молчала, пока пыталась приготовить завтрак. Когда музыка затихла, она напела припев своей любимой песни, но в ту же секунду замолчала. Она словно боялась снова стать собой. Когда все утренние процедуры закончились, она с вздохом вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь. Тишина снова давила на мой разум.***
Она вернулась тихо. Тихо открыла дверь, тихо сняла одежду, тихо закрылась на замок, тихо упала на кровать. Я снова сел около стены, вслушиваясь в каждый шорох. Всхлип. Меня пробило лёгкой дрожью. Она плакала. Тихо, без истерик и криков, словно ей было запрещено показывать собственные эмоции на людях. Словно весь день она держалась из последних сил, чтобы не заплакать. Ей было больно. Больно в душе. Она тихо мычала себе в руку, стараясь заглушить саму себе. Она пыталась успокоиться. Тщетно. Когда резкий выдох раздался с её губ, она на секунду затихла. Я замер. Она завернулась в одеяло, прячась от этого мира. Она словно что-то кусала, пытаясь сдержать непроизвольные вздохи. Словно впихнула себе в рот край одеяла, сжимая его до красных отметин на губах. Я мог лишь продолжать слушать. Когда она снова громко выдохнула, я словно насквозь прочувствовал всю её боль, скопившуюся за этот день. Спустя пару минут рыданий, она уснула. Сил больше у неё не осталось. Она просто вырубилась, пытаясь спастись от боли.Это была её первая стадия ломания,