Ты всё тянешь меня танцевать Наливаешь стаканы вина Просишь тайны свои рассказать Но их нет у меня для тебя Нет, не пытайся схватить за горло меня Дикий тигр степи Здесь ждут одни разочарования Здесь только пустота внутри И ты будешь за мной бежать Но мне приказано тебя забывать Ты заставляешь меня кричать Мне приказано тебя забывать
Мерный стук капель, падающих с ржавого старого крана и звонко ударяющихся о керамику раковины, погружал разум в транс. Хотя Рич уже давно будто в трансе. Наверное, с того самого дня, когда, войдя в дом Блада, застал бывшего директора на лестнице, по-детски обнимающим колени. С тех самых «вчера днем она умерла». Тогда сознание и покинуло его. Он не плакал, не кричал, он вообще не проронил ни слова. Казалось, будто все, что происходило тем утром, было лишь бредом больного разума. Рич не видел, как она умерла. Рич не попрощался. Возможно, стоило просто лечь спать, а потом, проснувшись, получить звонок от Грейс, где девушка бы сказала, как сильно его любит, и как жаждет снова увидеться. Наверное, она бы принялась рассказывать о том, какие чудесные завтраки подают в этой крутой швейцарской больнице, и как же все-таки она скучает по стряпне Рича. Поругалась бы на отца, утащившего ее так далеко а потом снова бы сказала, как хочет поскорей обняться. Но она не позвонила. Осознание накатило резко и больно, вышибая к черту остатки разума. В момент ставшие неосязаемыми пальцы роняют тлеющую сигарету, которая, приземляясь на синюю ткань потертых джинсов, мгновенно прожигает в них дыру. Рич замечает это лишь тогда, когда на его коже появляется пульсирующий ожог. Шипя и жмурясь от боли, он стряхивает остатки пепла на плитку лестницы. Она умерла. И вот он стоит напротив зеркала в ванной, разглядывает потемневшие круги под глазами — последствие множества бессонных ночей, — а потом проводит большим пальцем по подбородку, царапаясь колючей щетиной. Рич давно не бреется. А еще он давно не покидает стены своего дома. Ему начинает казаться, что за ними ничего нет — лишь пустота, способная поглотить собой каждую клетку уставшего тела. И потому он остается здесь, в безопасности. Это кажется бредом, но, тем не менее, спасает. Может, Рич уже давно свихнулся, наверное, здравый смысл покинул его насовсем. А может, здравого смысла никогда и не было. По крайней мере точно не здесь, не в комнате Рича, со стенами, увешанными десятками плакатов и разбросанными по полу носками. Нет, здравого смысла никогда не было и в помине, решает он про себя, пока пытается выдавить остатки мятной зубной пасты на щетку. В голове постоянно крутится лишь один вопрос: кто виноват? Первым на ум, конечно же, приходит Мэтти и его слепящая ревность. Затем — Фрэнки, без раздумий усевшаяся в машину к этому мудаку. Но в конечном итоге все его мысли сводились к одному-единственному ответу — он сам. Рич сам виноват, что Грейс тогда пошла за Мэтти, он сам упустил ее из виду. А теперь уже поздно, ведь она мертва. Она, блять, мертва, и это полностью вина Рича. Рука, держащая бритву, вздрагивает. Тонкая струйка крови стекает по щеке к подбородку и капает на белоснежную керамику. Рич тихо матерится, пока заливает ранку одеколоном. Порез неприятно жжется от спирта, и боль ненадолго приводит в сознание, позволяя оставить круговорот мыслей на неопределенный срок. Все-таки, наверное, надо будет как-нибудь выбраться. Позвать Ало и напиться в баре до потери памяти или нанюхаться с Фрэнки. А может, собраться всем вместе, как в старые добрые. Или хотя бы пройтись до магазина, ведь его запасы табака и бумаги для самокруток начинают заканчиваться. Когда Рич убеждается, что кровь остановилась, а ранка начала покрываться сухой корочкой, он смывает с пальцев алые разводы.***
Мини тошно. Ее тошнит с самых похорон Грейс, уже как неделю. Ее тошнит, и именно поэтому она сейчас запускает руку уже во вторую пачку чипсов. Ведь это так просто и логично, это так правильно. Затем делает большой глоток колы из банки, и пузырьки неприятно ударяют в нос — она еле заметно морщится. По телевизору крутится очередная драма для одиноких домохозяек, но девушка почти не смотрит в экран. Диалоги сливаются в невнятный шум, и ей все равно — главное, чтобы заглушали звенящую тишину. За окном шумит дождь, ударяясь о стекло, и все звуки сливаются воедино, погружая в мысли еще сильнее. Мини бы отогнать их, отвлечься, переключиться — но все бесполезно, и переживания возвращаются вновь. На диване разбросаны фантики от «сникерса» и «марса», а на столике валяются пустые банки из-под газировки. Мать свалила куда-то, наверное, к очередному хахалю, поэтому Мини плевать на беспорядок. Она похрустывает очередным золотистым кусочком картошки, вытирая жир с пальцев о ворсинки розового халата. Неважно, все равно собиралась сегодня устроить стирку. Мини небрежно клацает по кнопке пульта, и шум программ обрывается. Она оглядывает комнату на предмет грязной одежды, и ее взгляд падает на серую спортивную толстовку с пятном от яичного желтка, висящую но спинке стула. Кинув кофту в корзину, Мини поднимается в свою комнату. Тут же подбирает с пола помятую футболку, а следом одиноко лежащий носок. Безуспешно пытаясь найти его пару, девушка принимается перебирать ящики шкафа, попутно закидывая в корзину грязное белье. Вдруг на глаза ей попадается полароидная фотография, которую они с Грейс сделали в боулинге на каникулах. Совсем старая, потерявшаяся уже давно, наверное, седьмого или восьмого года. Тогда у Грейс были кудрявые непослушные волосы, вечно выбивающиеся из тонких косичек, а у Мини — огромные передние зубы, как у кролика. В то время она часто страдала от нападок одноклассников, поэтому почти никогда не улыбалась. В этом же году в ее класс перевелась Грейс Блад — и травля со стороны одноклассников тут же прекратилась. Мини помнила, как однажды на большой перемене, когда она жевала свой холодный сэндвич в дальнем углу столовой, к ней подсела кудрявая девочка. С тех самых пор они стали держаться вместе, а потом к ним присоединилась Лив. Вскоре Мини научилась прятать свои страхи и переживания под маской напускной самоуверенности. Пусть лучше ее считают высокомерной стервой, чем забитой мелкой неудачницей. К тому же, у нее были подруги. С ними Мини чувствовала себя спокойно, будто за каменной стеной, не пропускающей ни единого косого взгляда или насмешки. А потом Грейс умерла, и стена с грохотом рухнула. Казалось, что не человек умер, а часть самой Мини. Сообщение от директора с датой похорон будто пробило дыру в ее груди, тогда дышать стало совсем невыносимо. С тех пор Мини не может прийти в себя. Она стала курить, неприлично много и рассеянно, из-за чего на большинстве ее домашних вещей появились белые разводы стертого пепла. И сейчас, сидя на кровати, Мини выуживает из пачки «чапмана» сигарету, а затем чиркает большим пальцем по кремню зажигалки. Та лишь с треском выплевывает мелкие искры, не желая опалять пламенем табак. Видимо, закончился газ. Девушка кидает зажигалку в пакет с мусором, который надо бы выбросить, пока не вернулась мать. Вновь спускается на кухню, чтобы прикурить от огня плиты. Глупо, а еще очень опасно, с учетом пышных распущенных волос, чудом не попавших в синеву пламени. Легкие обжигает сильной затяжкой, и Мини закашливается, смаргивая выступившие на глазах слезинки. Дождь за окном не утихает, продолжая барабанить по стеклу. Люди на улице куда-то спешат, прячась от холодных капель под зонтами и дождевиками. Сигарета в руке тлеет, а дыхание оставляет на стекле запотевшие пятна. Хорошо, что сегодня воскресенье, и не придется добираться в колледж под дождем. Можно, наконец, отдохнуть и ни о чем не думать. Наверное, неплохо было бы вечером выпить. Но одной пить, разумеется, никакого удовольствия. Одни пьют либо алкаши, которые просыпаются и засыпают с бутылкой, либо престарелые женщины, которые познали вкус жизни и могут себе позволить насладится парой бокалов вина за ужином. К сожалению, до последних девушке было еще лет пятьдесят. Мини тянется за телефоном, попутно роняя пепел на ковер, а затем стучит тонкими пальцами по экрану, быстро набирая сообщение Лив. «Встретимся сегодня в баре. В шесть». Мини стягивает с себя футболку и склоняется над ванной, поливая волосы душем. Шампунь почти заканчивается, поэтому она грубо трясет бутылку, пытаясь вытряхнуть остатки. Надо будет купить новый. Между тем девушка замечает, как на руках остается все больше ее волос, а часть быстро утекает в слив. Проклиная стресс и учебу, она наспех вытирает волосы полотенцем, попутно отмечая, что шампунь нужно брать от выпадения волос. Телефон жужжит, на экране высвечивается сообщение от Лив. «Остальных позовем?» Да, конечно, без проблем. Вместе ведь куда веселей. Мини собирается натянуть обратно помятую футболку, как вдруг ловит в зеркале свое отражение. На ней сейчас только трусы, поэтому она отчетливо может разглядеть каждый уголок своего тела. Она начинает ощупывать живот, затем, закинув ногу на раковину, принимается рассматривать икры и ляжки. Тошнота накатывает с новой силой. Мини судорожно оттягивает кожу, словно пытаясь оторвать куски плоти. «Блять-блять-блять»— крутится у нее в голове. Сжимает кулаки, больно впиваясь ногтями в ладони, а слезы обжигают веснушчатую кожу щек. Когда она взвешивалась в последний раз? Две, три недели назад? А когда она в последний раз занималась в зале? Голова идет кругом, а горло перекрывает ком. Мини поднимает голову, чтобы увидеть себя снова. Красное, заплаканное лицо, синяки под глазами, мокрые пряди, налипшие ко лбу и щекам и затравленный взгляд. Выглядит, как самая настоящая истеричка. Кинувшись на колени и почти разбив их в кровь, Мини наклоняется над унитазом, и, собрав волосы одной рукой, пальцы второй изо всех сил пытается протолкнуть подальше в горло, безжалостно царапая ногтями слизистую. Удивительно, как тяжело ей это давалось, несмотря на то, что буквально пару минут назад она готова была выблевать все свои внутренности. Из глаз слезы брызжут, а слюна стекает по подбородку. Все тело кидает в жар и хочется провалиться. Наконец, ее рвет. Мини закашливается, а горло адски жжет. Она пытается отдышаться, жадно глотая ртом воздух, из-за чего голова начинает кружиться. Девушка прислоняется спиной к холодной плитке, леденящей кожу до сотен мурашек, а потом сползает на пол. Хоть и с трудом, но ей все же удается перейти с рыданий на тихое шмыганье носом. Мини все еще немного шатает и трясет, когда она наконец поднимается с пола. Она моет руки с мылом, после чего тщательно чистит зубы и ополаскивает рот несколько раз подряд, пока химозный вкус мятного ароматизатора не забивает собой кислоту. Девушка брызгает себе на лицо ледяной водой и протирает глаза. Она не смотрит на свое отражение, будто пытаясь избегать его всеми силами. Вернувшись в комнату, Мини распахивает дверцы гардероба и начинает перебирать пестрые вещи. Блестящие платья, короткие топы, джинсовые юбки и завышенные брюки — все не то. Всё обтягивает, обнажая каждую мелкую складочку тела. Нет, нет, только не это. Поджав губы, девушка выуживает из закромов старого шкафа объемную футболку и потертые джинсы. Влезая в них, Мини отмечает, что раньше они сидели куда более свободно. Поверх футболки — черная джинсовка, которую девушка забрала у матери. Может быть, она уже и не новая, зато неизменно подчеркивает острые плечи. Затянув волосы в тугой хвост, Мини оглядывается на часы: пять двадцать один. Закрыв дверь дома на ключ, девушка устремляется вниз по улице, попутно поправляя упавшие от ветра на лицо пряди. Дождь, к счастью, прекратился, и улица наполнилась запахом свежей влаги асфальта. Голову начинают забивать мрачные мысли. Грейс, милая Грейс. Как бы хотелось, чтобы она снова вошла в бар, заказала «кровавую Мэри», присела на диван и громко засмеялась, обнажая белоснежные зубки. Рич обнял бы ее и поцеловал в кудрявую макушку. Все снова стало бы как раньше. Пальцы машинально тянутся к маленькой сумочке и достают все ту же помятую пачку. Сигарета начинает тлеть, а пепел — кружиться в потоках ветра. Дойдя до остановки, девушка садится на лавочку в ожидании автобуса, попутно пытаясь побыстрее докурить. Наконец, за поворотом виднеется сто двадцать шестой, и Мини вскакивает, громко цокая высокими каблуками туфель. Дверь автобуса со скрипом открывается, и девушка поднимается по ступеням. Зайдя в автобус, Мини направляется к концу и внезапно замирает. На самых дальних сиденьях она замечает знакомую фигуру. Боже, это Рич. Девушка не видела его с момента похорон Грейс — там он не проронил ни слова и всю процессию сидел поодаль от всех. Мини тут же начала перебирать в голове наиболее благоприятные варианты развития событий. Сделать вид, что она его не заметила? Сесть подальше, надев наушники и игнорировать его присутствие? Или подойти и все-таки… — Привет, Мини, — спокойный голос вырывает девушку из раздумий. Рич все-таки ее заметил. Черт. Теперь уйти от неловкого столкновения не представляется возможным. Мини робко присаживается рядом с юношей, начиная нервно теребить низ футболки крашеными ноготками. — Привет. «И это все?»— думает про себя девушка. Нет, нет, нельзя делать вид что все в порядке. Ведь все ни черта не в порядке. — Я… Рич, я… я соболезную, — единственное, что удается выжать из себя. — Спасибо, — все так же безэмоционально произносит юноша, отбрасывая челку от лица, — ты тоже в бар? — Да. Вообще, это я позвала Лив, а уже она — всех остальных, — Мини незаметно кусает губу, чувствуя, как на языке появляется знакомый металлический вкус. — Вот как. Надеюсь, мы сегодня хорошо нажремся, — кидает Рич и отворачивается к окну. Дорога до бара пролетает в абсолютной тишине.***
В баре царит полумрак, а в руке Рича — третья стопка водки. Юноша морщится, осушая ее, запрокинув голову назад. Уже начинает немного кружить, и зал потихоньку плывет перед глазами. Мысли в кучу, концентрации ноль. Быть может, оно и к лучшему? Наверное, думает про себя Рич. Раньше он пил только слабоалкогольное пиво — большие бокалы, от которых чувствовалась легкая и приятная эйфория. С водкой же все иначе — она бьет под дых, заставляя мозг начисто отключаться. Юноша слышит невнятные слова Ало справа от себя, совершенно не понимая, о чем трещит его друг. Он обводит взглядом всех присутствующих. Лив. Френки. Алекс. Ник. Мини… Рич внезапно останавливает на ней свой взгляд. Макгиннесс когда-нибудь казалась ему симпатичной? Навряд ли, думает он, но почему-то именно сейчас, в приглушенном свете замечает, как милы ее частые рыжие веснушки. Нет, это не Грейс, даже близко — та была для Рича недосягаемой богиней, которую он по собственной вине потерял. Хватит, нет, он не виноват. Кто угодно, кроме него, пожалуйста. Хардбек крутит в руках стопку, наблюдая, как разноцветные лампочки играют в гранях стекла. Вдруг — одно неловкое движение, и стопка со звоном разлетается на мелкие осколки, отскочив от пола. Апероль приятно греет горло, и Мини даже почти забывает обо всем, что тревожило ее все эти дни. Макгиннесс теребит пальцами пуговицу на кожанке, осматриваясь по сторонам. Ник весело болтает с поддатой Френки, Ало что-то шепчет на ухо Ричу, а Лив переговаривается с сидящим рядом Алексом. Девушка внезапно начинает чувствовать себя изгоем на этом празднике жизни. Если бы только рядом была Грейс… Почему, почему все ведут себя так, будто все в порядке? Будто не было похорон, не было пролитых слез и горьких речей? Грейс, ее девочка, вот бы снова взглянуть в ее ясные, искрящиеся весельем глаза… Вдруг Мини резко вздрагивает — из раздумий ее выводит звук бьющегося стекла. Она оборачивается в сторону Рича и ловит на его губах беззвучное «блять». Девушка наблюдает, как Хардбек носком кеда сдвигает осколки в одну кучу, которую тут же сметает в старый совок работник бара. Извинившись, Рич просит еще одну стопку. Снова водка. — Ребята, извините, я курить, — произносит чуть заплетающимся языком Мини, протискиваясь к входной двери бара. Отсутствие нормального освещения и алкоголь дают о себе знать, когда девушка почти спотыкается на пороге. Тихо выругавшись, Макгиннесс резко толкает дверь, и влажный вечерний воздух приятно ударяет в лицо. В помещении слишком душно и шумно, голова идет кругом, а дрожащие пальцы с трудом выуживают предпоследнюю сигарету. Мини проводит пальцем по кремню зажигалки, но та, будучи на последнем издыхании, предательски отказывается поджигать табак. — Вот черт! — вскрикивает Мини, — долбаный кусок пластика! Внезапно девушка чувствует легкое постукивание по плечу и вздрагивает от неожиданности. Обернувшись, Макгиннесс видит Рича, молча протягивающего ей фирменную «зиппо». Его волосы уже успел растрепать холодный ветер, и теперь они забавно лежали в разные стороны. Машинально, совершенно не отдавая отчета своим действиям, Мини тянется длинными пальчиками к волосам Рича, чтобы поправить их, но тот резко отстраняется. — О боже, прости, я на автомате, — выпаливает Мини, и, краснея, забирает у парня зажигалку. — Ничего, я просто не ожидал, — все так же спокойно произносит Рич, — у тебя «чапман»? — Да, вот, держи, — Мини вытряхивает из пачки последнюю сигарету и протягивает ее юноше. — Последнюю не беру. Культура курения, — трясет головой Хардбек. — Хочешь эту напополам раскурим? Мне не жалко, — девушка затягивается, после чего, покручивая сигарету пальцами, предлагает ему. — А давай, — усмехнувшись, Рич берет у Макгиннесс сигарету, глубоко затягиваясь. В голову девушки предательски влезает мерзкая и абсолютно неуместная шутка про непрямой поцелуй, но Мини сглатывает ее, как только та появляется. Она опускает взгляд на свои лакированные туфельки, после чего переводит на потертые старые кеды, которые явно уже повидали многое. Кое-где на резинке подошвы виднеются серые разводы грязи, а некогда белые шнурки отдают желтизной. Лого «конверсов» потрескалось и выцвело, выдавая возраст обуви. То, как ее собственные чистенькие туфли контрастировали со старыми кедами Хардбека забавляло девушку. Отбросив непослушную блондинистую прядь с лица, Мини вновь берет сигарету у Рича и затягивается, поднимая глаза на небо. — Красивые звезды, — произносит Рич, также закинув голову, — мне нравится думать, что одной из них стала Грейс. — Это абсолютно точно, — чуть улыбнувшись, соглашается Мини, — и она сейчас смотрит оттуда на нас, и, я уверена, улыбается. Лицо юноши заметно расцветает после этих слов. Ему было приятно, что Макгиннесс подхватила мысль, так четко дополнив ее. Да, звучит до боли банально, но ему становилось тепло от осознания что она где-то там, далеко, и ей, наконец, хорошо. — Спи спокойно, Грейси, — Рич кивает, поднимая сигарету, и пепел разлетается от ветра, попадая на куртку Мини. Внезапно Хардбек оседает на корточки, прислоняясь спиной к пыльному фасаду здания бара. Макгинннес тут же кидается к нему, хватая юношу за плечи. — Рич! Рич, что случилось? — крайне обеспокоенным голосом спрашивает девушка. — Меня… Меня въебало, — еле произносит Хардбек, тут же прикрывая рот рукой. — О боже, — Мини отстраняется, — тебе точно нужна помощь. Давай я позову Ало или… — Нет, не надо, все хорошо, я просто… — новый приступ сдавливает горло, и Рич тут же осекается. — Я принесу воды, сиди здесь и даже не пытайся встать, — бросает Мини и устремляется обратно в бар. Неоновые лампы снова бьют в лицо, мешая координации, и Макгиннесс кое-как пробирается к барной стойке, задев по пути пару человек, которые тут же недовольно начали гудеть вслед девушке. Дождавшись, когда бармен наполнит стакан, Мини, слегка расплескав воду на ходу, вылетает из бара. Рич все так же сидит, опершись о грязные кирпичи здания, устремив взгляд в пол. — На. Давай, пей до дна, — командует девушка. Слегка потряхивающимися пальцами Хардбек берет стакан и выпивает все содержимое. Снова приступ, снова камень в горле. Уши отказываются слышать обеспокоенную речь Мини, а в голове настоящий ураган. Рич даже не представляет, как в таком состоянии поедет домой. Но тут его мысли резко обрывает голос девушки. — Переночуешь сегодня у меня. Мать к очередному мужику уехала, дом полностью свободен. Вернешься к себе как станет лучше. А теперь вставай. Давай, так, аккуратнее, — Макгиннесс подхватывает юношу под локоть, помогая подняться с пола. Мини, сама будучи не сильно нетрезвой, кое-как поддерживая Рича, направляется к остановке. Вскоре издалека показывается он — синенький сто двадцать шестой. Фары бьют в глаза, и Хардбек щурится от яркого света. Чуть не споткнувшись на ступеньках, он все-таки заходит в автобус, поддерживаемый девушкой. Пройдя в самую глубь салона, Рич падает на свободное сиденье. Перед глазами все плывет, а голова безбожно раскалывается. Макгиннесс не сильно лучше — несколько крепких коктейлей все же дают о себе знать. Пейзажи за окном сменяют один другим, но все они кажутся такими одинаковыми, будто время, как дикая лошадь, мчится по кругу. Потеряв ему счет, Мини на несколько минут проваливается в напряженный неглубокий сон. Но объявление знакомой станции отрезвляет ее, и девушка поворачивается к Ричу. Тот, облокотившись лбом о холодное стекло, исступленно смотрел вдаль. Макгиннесс легонько тянет его за рукав джинсовки, увлекая за собой на улицу. — Нам пора, Рич, — мягко произносит она. Мрак прибранной наспех комнаты озаряется желтым светом уличных фонарей, когда дверь открывается. Хардбек еле передвигает ноги, то и дело норовя упасть, утащив девушку за собой. Его непослушные волосы слиплись, а пустой взгляд не выражал никаких эмоций. Мини тем временем тащит парня к дивану. Сама уже успела немного протрезветь, как прекрасно, поэтому разум потихоньку возвращается в норму. Девушка думает, что, наверное, неплохо было бы избавить парня от одежды. Нет, вовсе не в том смысле. Боже, в голове это прозвучало абсолютно отвратительно. Но все-таки Мини с трудом стягивает с него куртку, застиранную футболку с логотипом «мэйхем» и потертые джинсы, оставляя Рича в одних трусах. Тот не сказать что сопротивляется — просто до сих пор не до конца понимает, что он делает в этой незнакомой комнате, уставленной цветами, фигурками и прочими безделушками. Он никогда раньше тут не был, ведь так? — Если надо будет, ванная по коридору налево, — Мини махает рукой в сторону двери, — станет плохо — зови меня. Я буду в соседней комнате. С этими словами девушка удаляется.***
Сначала Мини думает подняться к себе в комнату, но потом все же решает присмотреть за Хардбеком. Его состояние всерьез волнует девушку, и та упорно задается вопросом, почему же она сейчас так волнуется? Рич никогда не был ей другом, они даже почти не разговаривали в обычное время. Могли переброситься парой случайных фраз или вместе посмеяться над шутками Ало. Но сейчас в девушке проснулась какая-то неведомая ей самой жалость к юноше. Что их объединяет сейчас, помимо выпитого алкоголя и нетрезвого состояния? На самом деле, очень многое. И снова мысли Мини сплетаются в клубок под точным названием: «Грейс». Грейс была первой подругой для Мини и первой девушкой для Рича. Дочь директора была отзывчива и мила, и им в одинаковой степени ее не хватало. Но не хватало все-же по-разному: Макгиннесс больше не могла ни с кем делиться секретами, обсуждать парней или ходить в кино на глупые комедии, а Ричу катастрофически не хватало тепла, тактильности, этих тонких пальцев на щеке и нежного шепота возле уха. Однако кое-что их все же неразрывно связывало — они оба были абсолютно разбиты. Начисто, вдребезги, как стопка водки, осколки которой играли в свете неоновых ламп. Эти мысли не дают покоя, пожирают, сжигают изнутри. Нет, думает Мини, так больше нельзя. Грейс ушла. Она не искалечена аварией, ей больше не больно. Она там, далеко, блестит звездочкой в ночном небе. Ей хорошо, ей наконец спокойно. Грейс, должно быть, счастлива. С этими мыслями Макгиннесс поднимает глаза на Рича — тот крепко спит. Она сползает по стене и пододвигается к дивану поближе. Так близко, что, кажется, слышит дыхание юноши. Его брови слегка сдвинуты, что выдает напряжение в лице. Может, что-то плохое снится? Мини очень хотелось бы это знать. Она привстает на коленях, тянется длинными пальцами к его растрепанным каштановым волосам, и, осторожно, чтобы не разбудить, смахивает их с лица. Хардбека чуть заметно дергает, и девушка резко отдергивает руку, отстраняясь. Макгиннесс оседает на пол, наблюдая за Ричем - вдруг ему станет плохо? Нет, надеется, что обойдется. Девушка ложится на ворсистый бежевый ковер, поворачиваясь к дивану, чтобы видеть юношу. Рукой неосознанно поглаживает ворс, то и дело зарываясь в него пальцами. Так проходит около получаса, после чего девушка начинает медленно проваливаться в сон.