вечер

До боли знакомая рука, до боли знакомый жест — на прикосновение к плечу Винсенте никак не отвечает. Здесь считают дурной приметой смотреть на закат, но он всё равно провожает солнце уставшим взглядом. Рокэ подходит ближе, встаёт рядом возле окна. Смотрит не на картографа, а на закат.  — Почему Вы всё ещё здесь?  — А Вы меня уже прогоняете?  — Будто Вас можно просто «прогнать». — тихий вздох, — Что первому маршалу понадобилось от книжного червя?  — Если Вас не устраивает мое положение, могу быть Фиделем или Лиццем.  — Лицц погиб в перестрелке.  — Мне казалось это был Лоренцо?  — Нет, это точно был Лицц. Так и не взглянули друг на друга. Все слова усталые, разговор бессмысленный и негромкий.  — В любом случае, сюда ты заявился будучи Рокэ Алвой, Первым маршалом Талига, Властителем Кэналлоа, а не помощником конюха или неудачливым одноглазым наемником.  — И что же это меняет? Да ровным счётом ничего, по видимому. Всё такой же неисправимый придурок. Солнце скрылось, догорает закат. Холодные тени, бледный алый свет. Знакомый профиль. И вот он уже изучает и без того изученное десять раз лицо, а не небесную гладь. Нет, этим видом он любовался даже больше, чем десять раз…  — Так и будешь пялиться или соизволишь ответить? Грубиян, весь момент испортил. Винсенте удержался от того, чтобы раздражённо закатить глаза и перевёл взгляд на свечи, которые догорают не меньше заката. Ему опять было лениво менять вчерашние.  — Знаешь, если ты пришел сюда просто донимать меня, мог и не наряжаться.  — Опять увиливаешь. Искренний смешок.  — Друг мой, неужели ты ожидал другого?  — Вовсе нет. Приятно знать, что ты всё такой же претенциозный дурак. — синие тени выдают беззлобную ухмылку.  — От непробиваемого идиота слышу. — лёгкую теплоту в голосе он уже не пытается скрыть. Стало проще. Странное дело, обычно, когда люди переходят на оскорбления, ситуация накаляется, а у них наоборот — чем вежливей, тем хуже.  — Может, вина?  — И с каких это пор ты пьёшь вино? — кэналлиец аж обернулся.  — С недавних. — «убеждённый трезвенник» невинно пожал плечами, — Крейнель подсадил.  — То есть я пытался сдружить тебя с вином пять, если не шесть, личностей подряд, а ты, в итоге, сдался какому-то портовому мошеннику?  — Артисту! А ты плохо пытался значит. Не желая смотреть в темные глаза (из нежелания выдавать озорную искру собственных серых глаз), Винсенте направился прямо к полупустому ящику вина.  — Посмею высказать надежду на то, что там кэналлийское.  — Посмей, кто ж тебе мешает. По правде сказать, когда он выиграл в карты этот ящик, мысль о том, чтобы узнать о качестве содержимого даже не промелькнула в его сознании. Впрочем, владелец был крайне раздосадован, из чего, на тот момент ещё корсар, сделал вывод о добротности вина. На вкус он всё равно не отличит одну отраву от другой. А вот темноглазый ценитель ядов может и возмутиться. Винсенте достал первую попавшуюся бутылку и презентовал Рокэ, ожидая вердикта.  — Могло быть и лучше, но могло быть и хуже. Бокалами располагаешь?  — Когда-то располагал.  — Побил?  — К сожалению, просто уронил. Побрезгуешь или и так сойдёт? — Винсенте предпринял первую попытку открыть бутылку.  — В подворотне Алиха ты таких вопросов не задавал.  — А в подворотне славного города Алих, милый мой, выбора не было.  — Выбор или нет, а ради приличия мог бы и спросить.  — Ради приличия я мог оставить тебя всё в той же подворотне и пойти по своим делам, — бутылка отчаянно не поддавалась манипуляциям картографа — но как видишь не оставил! Пару минут Рокэ невпечатленно наблюдал за собеседником, пытающимся вскрыть осточертевшую бутылку.  — Я ценю твои попытки показать свою бесспорно великую силу, — попытки были прерваны одним касанием руки — но давай лучше я. Злосчастное вино среднего качества окончательно перешло в руки Алвы. И умелые, видать, руки — бутылка была вскрыта в считанные секунды.  — С твоего позволения. — никто ничего ему ещё не позволял, но когда это его волновало; первый глоток достался Рокэ.  — Для свидания с каракатицей сойдёт? На первый взгляд вопрос странный, но Алва всё-таки вспомнил тот душный вечер, красную черепицу и разговор о морепродуктах. И даже задумался над ответом.  — Более чем.  — Это радует. — вино передалось картографу — За что пил?  — За славный город Алих, конечно же. — вот и второй глоток — А ты? — лениво поинтересовался кэналлиец. Винсенте присел в свое кресло, гость последовал его примеру и опустился в соседнее, на котором обычно никто не сидит. Обычно, там лежат записи и книги, но сейчас они были убраны куда подальше. Владелец записей призадумался, а затем мысленно махнул рукой и выдал совсем необдуманное:  — За нас! И за здоровье каракатиц.