Король мёртв

-Доброй ночи. Джеймс развернулся и наконец позволил Маске с облегчением упасть с его лица. Сам не замечая того, он преодолел небольшую ванную, открыл и закрыл дверь в свою комнату. Стоя за закрытой дверью, Джеймс огляделся. Тёплые, насыщенные багровые цвета комнаты сейчас вызывали лишь одну ассоциацию - "Корделия" - пронеслось в его голове. Не Дейзи, а Корделия, почему-то он не мог назвать её иначе в этот момент. В воспоминаниях Джеймса чётко отпечатался момент, когда она достала из своих медных волос гребень, разрушая сложную причёску и позволяя тяжёлым, длинным и блестящим кудрям распластаться по её плечам. Джеймс не мог оторвать взгляда от этого зрелища. Она была прекрасна в тот момент, она была прекрасна всегда и он невольно возвращался к воспоминаниям из комнаты Шёпота. Джеймс медленно развязал галстук и начал расстегивать пуговицы на рубашке у воротника, анализируя прошедший день. Дойдя до пуговиц на рукавах, его взгляд вцепился в серебряный браслет, который он так и не снял, но, с удивлением, Джеймс обнаружил, что не вспоминал о Грейс с праздничного застолья. Его мысли полностью поглотила его рыжеволосая подруга, нет, уже жена. Он так и уставился на серебристую полоску металла на светлой коже и лишь стук в его дверь вернул его в реальность. Так и не расстегнув второй манжеты и с тремя расстегнутыми верхними пуговицами, он направился к двери словно в трансе, одновременно боясь и не понимая, кому он мог понадобится. Точнее, Джеймс понимал, что это Корделия, но зачем? Она вспомнила про руны? Она хочет, чтобы он остался с ней? Ей плохо? В сомнениях он открыл дверь, удивлённо глядя на девушку. Она выглядела немного запыхавшейся, будто бежала, хотя Джеймс точно знал, что этого быть не могло. Ещё она выглядела смущённой, однако то, что она сказала дальше озадачило Джеймса ещё больше. - Ты должен помочь мне снять платье. - решительно произнесла Корделия. Сначала ему подумалось, что это его сонный разум неправильно воспринимает информацию. Медленно моргнув, Джеймс всё же решил уточнить: -Что? Неужели она хочет от него выполнения всех этих обязанностей мужа в брачную ночь? Джеймс был напуган, чувствуя, как новый груз ложится на плечи с этой мыслью. Корделия продолжила, смотря куда-то позади него: -– Я не могу снять платье без помощи горничной, – объяснила она, а он почувствовал её взгляд на своей обнажённой шее– и не могу вызвать Райзу, иначе она поймет, что мы не проводим ночь вместе… в смысле, как муж и жена… и расскажет все матери. А это будет настоящий кошмар. Последнюю фразу Дейзи произнесла уже на выдохе и опустив голову вниз, будто борясь с собой. Джеймсу потребовалось время, чтобы обработать всё, произнесённое его подругой женой. Он испугался. Прямо сейчас с него спала густая пелена и воспоминания из комнаты с серебряными обоями накрыли его. Его руки на её теле, её губы на его губах. Он испугался, что его снова затянет в этот омут и он снова сделает что-то не так. Джеймс боялся, что их раскроют, но ещё больше он боялся задеть или обидеть Корделию. "Нельзя было переступать черту, это фиктивный брак, лишь на год," - уверял он себя. Молчание затянулось, и уже более тихо и более спокойно, Корделия продолжила: – Там пуговицы, – ровным голосом сказала она. – Много пуговиц. Тебе не нужно снимать с меня корсет, с этим я справлюсь сама. И не нужно прикасаться к моему телу, только к одежде. "Она не хочет его прикосновений," - пронеслось у Джеймса. - "Насколько она жалеет, что мы начали это?" Он выдохнул и распахнул дверь, стараясь оградиться от участившегося по непонятной причине сердцебиения и всех смешанных эмоций, что поглотили его. Корделия не сдвинулась с места, а ему было тяжело говорить, но Джеймс таки нашёл в себе силы пробормотать тихое "Заходи". И она зашла. Он был растерян и не знал, куда себя деть, пока она рассматривала его комнату. Ее волосы практически сливались с отделкой, когда их освещал ведьминский огонь на тумбочке. Странное волнение накрыло Джеймса, но он должен был сделать то, что должен был. – Наверное, тебе нужно повернуться ко мне спиной. Он заметил, как она расслабилась. Хотел бы он тоже расслабиться, но не мог. Когда Корделия отвернулась от него, Джеймс всё ещё не мог выкинуть из головы изображение её губ и её взгляд. Он прерывисто выдохнул и прикоснулся к платью, но Корделия остановила его. Она перешла на шёпот, но её тихий и низкий голос казалось заполнил комнату, как густой мёд. – Подожди, нужно убрать волосы. И она перекинула тяжёлую груду прядей через плечо. Джеймса захлестнул её аромат, она пахла как восточные пряности, а её смуглая красивая шея была на расстоянии десяти сантиметров. Он чуть не застонал, издав что-то нечленораздельное от этого прекрасного сочетания. Этот момент был настолько интимным, что Джеймс забыл, как дышать. Медленно, нежно прикасаясь пальцами к пуговицам, Джеймс начал расстегивать их одну за другой. Он был сконцентрированнее, чем когда метал ножи в мишень, ведь сейчас перед ним стояла живая девушка, тепло которой едва ли не сжигало его изнутри. Его руки задрожали и тыльная сторона руки задела спину меж её лопаток. Джеймсу надо было отвлечься, ещё чуть-чуть и он бы правда заставил её жалеть очень сильно. В голове было пусто, но чёрные чернила на своих же руках напомнили ему об ещё одной важной части. Руны. -Дэй-Он начал говорить, но каждый звук давался трудно, горло будто взяли в тиски и говорил кто-то другой, - Зи - Джеймс перевёл дыхание, стараясь не дышать громко - Есть… кое-что еще, что мы должны обсудить. Насчет вторых рун. Они ведь должны их нанести когда-то? Что, если их словят? Корделия почему-то боялась поднять голос хоть на несколько децибел выше. – Джеймс, – прошептала она, – У меня с собой нет стило… Её тягучий тихий голос снова ввёл его в ступор. Его руки застыли около её поясницы, а сам Джеймс стоял чуть ли не на коленях. – Не сейчас, – наконец проговорил он, – но рано или поздно придется это сделать. Если кто-то узнает, что у нас нет таких рун… – Ну что ж, тогда нам надо хорошенько запомнить, что нельзя… раздеваться перед посторонними, – сквозь зубы произнесла она. Это немного расслабило его и он продолжил движения пальцами. – Очень смешно. – Вообще-то, я думал о Райзе. Расправившись с последней пуговицей, он начал подниматься и это было ошибкой, ведь теперь он мог видеть всё. Больше не сконцентрированный на пуговицах, Джеймс ошарашенно взглянул на осевшее платье. В горле пересохло, Джеймс горел и при этом его колотило, как при ознобе. Пытаясь вдохнуть полной грудью, он издал нечто среднее между хрипом и вздохом. Изгиб её талии и бёдер приворожил его. В голове Джеймса практически не осталось других мыслей, кроме этого прекрасного изгиба. Он хотел притянуть её к себе и избавить от этого ужасного корсета, от этой тонкой шёлковой ткани под ним. Им овладело желание. Притянуть, поцеловать и почувствовать её тепло рядом со своим - надписи, горевшие ярким, как пожар её волос, пламенем в его сознании. "Нет, я не буду делать ей больно, " - голос разума пробился через страсть, заполонившую разум. – Прошу, уходи - произнёс Джеймс. Или это был не он, Джеймс и сам не узнал себя. Его голос звучал жалко, но требовательно. Он не слышал, что сказала Корделия, прежде, чем он закрыл дверь. Он не слышал ничего. Сейчас Джеймс должен был оградить её от себя, сейчас он опасен и может поранить её. Он не может так думать о Дейзи. Не может. Привалившись спиной к запертой двери, он просидел несколько часов, пока сон окончательно не одолел его. Кое-как переползая на кровать, так и не сняв рубашку, Джеймс заснул беспокойным сном, шепча невнятное "Дейзи, моя Дейзи".