Тишина.

Тягучая, липкая кровь, от которой свербит нежитью с присущей ей холодом. Она умудряется попасть куда угодно, застывая горькой коркой. Дрожь, проходящая по всему телу от дуновения ветра. И такая знакомая тишина. Совсем ничего. Глушь. Поганое чудище умудрилось за столь короткий срок выкость почти всю живность. От гигантского трупа веет мрачностью и тоской, заставляя беловолосого цыкнуть в его сторону. Холодной рукой с распухшими чёрными венами, ведьмак вытирает тряпкой острый ледяной меч от темной, точно смоль крови, лишь после убирая его в ножны, висящие за крупной спиной. Глаза чёрные, блестящие, бегают по всему, что только шевелится и шуршит. Он кривится, скаля зубы, и убирает чёлку, которая вся слиплась от крови. Вонь распирает так, что у обычного человека начали бы слезиться глаза, не иначе. Но он уже привык к этой грязной работе. Пришлось бы привыкнуть в любом случае. Хлад леса, окутывает фигуру, идущую по узкой вытоптанной тропе. Мрак и тьма, заслоняют свет по-осеннему блеклого солнца. Мха и еловые деревья сияют ледяной зеленью и ярким запахом, бьющим в нос. Зима скоро. Пора двигаться к Каэр-Морхену. Настанут пронизывающие холода, всё кругом замерзнет. И снова будет тишина, подобно той, которую удалось уловить совсем недавно. Мертва тишина. Сейчас доносится лишь хруст веток под тяжёлыми ступнями. Окутывает невыносимая тоска, колющая всё тело. Рука рефлекторно сильно сжимает волосы на голове кикиморы. Оставляя за собой след вязкой крови, Эймон уверенными шагами направляется близь ближайшего города, где за эту головешку могут отсыпать крон. Он покусывает губу, ощущая горький привкус, от этого он снова цыкает, качая головой, точно огорчён чём-то. Идти не долго, в противном случае никто бы и не нанял охотника на чудовищ за кем-то, кто зверствует далеко. Это уж точно. Ведьмаков не жалуют нигде, провожая напуганным или скорее осуждающим взглядом. Но что поделать: народ не переучить. Да и честно сказать, седовласому ведьмаку было далеко не до людских слухов. Эймон поднимает глаза на серое, затянутое тучами небо, слегка щуря всё такие же чёрные от зелья глаза. Что-то плохое знаменует эта тьма, упрятавшая последние лучи солнца. Влага мерзкая, окутывающая. В добавок к окровавленной одежде, она ощущается вовсе невыносимо. Он так давно не мечтал о горячей ванной пожалуй, настало время об этом задуматься. И впрям… Ситуация среди охотников на чудовищ очень поганая. На деньги с убитой кикиморы он максимум вещи свои простирает да в таверне захудалой пару ночей переспит. Вот же дерьмо. Он оглядывается, прислушиваясь к разговору двух мужиков, что бочки грузили. Ведьмак убирает деньги в сумку на поясе, попутно пересчитывая. —Полным полно этих ублюдков развелось. —Да не говори, не слишком ли это — два ведьмака на махонький городок? Пускай проваливают, окаянные. Эймон кидает лёгкую кривую улыбку, с интересом прислушиваясь дальше. Конечно, через пелену городского шума, распирающего уши, сделать это не так просто, но может найдёт себе спутника до Каэр-Морхена, всё не так уныло будет плестись в серости тумана. —Да, точно, я слышал, что он в таверне на северной окраине остановился, вот делов же хозяйке! Ведьмак глаза поднимает жёлтые, точно у кота лукавого, и шустро, насколько тяжёлая одежда позволяет, направляется к северу поселения небольшого. Людей много. Все оборачиваются хмуро на ведьмака клятого, не стесняясь громко возмущаться в его сторону. Холодно однако на улице… Точно дождь будет, но пожалуй он не столь холоден, как смутное чувство тревоги, повисшей в воздухе. Душное не такое большое помещение, людей много, ощущение, что все мужики городка зависают в этом местечке. Едой пахнет и пряностями терпкими, а ещё выпивкой и сигаретами. Эймон кривит лицо, беглым взглядом оглядывая помещение еле освещённое тусклыми светильниками. Какого было его удивление видеть столь знакомого ведьмака в компании краснолюда. Он кидает улыбку кривую, медленными шагами направляясь к их столу. Такие же жёлтые глаза поблёскивают чем-то ярким, только замечают знакомое лицо. Ведьмак, слегка пониже, с каштановыми, растрёпанными волосами и шрамом над губой, на вид совсем неопытный, но так нельзя утверждать. У каждого свои приёмы в этом деле. Поспешно укладывая на тарелку кусок жареного мяса, который до этого очень усердно жевал, Госсен подрывается с места, и, сделав несколько шагов на встречу, повисает на шее брата, несмотря на то, что Эймон с головы до ног был в потемневшей высохшей крови. В ответ он получает такие же тёплые объятия, что заставляет их обоих мягко улыбнуться. Госсен по спине его грубо хлопает, но получив не менее грубый хлопок, лишь обнимает беловласого сильнее. Такое спокойствие повисло в воздухе, какое, пожалуй, Эймон не чувствовал уже давно. Наверное, ровно с того момента, как Госсен весной ускакал даже не попрощавшись. Белоголовый глаза блаженно прикрывает, выдыхая через нос. Госсен отстраняется, оглядывая удручающий видок брата, встречая широкой улыбкой. Не то чтобы Эймону это очень нравилось, но пока он молчит. —Давно же я тебя не видел, черт побери! — Радостное лицо аж засияло, и, кажется ему уже даже не нужно то мясо, лежащее на тарелке, — Ну и видок у тебя. Точно как в прошлый раз! Он аж сгорает от какого-то нетерпения и азарта в противовес брату, которой оставался таким же спокойным. Или… Уставшим… Несмотря на такую холодность он рад, правда. Хотя чувствует себя немного неловко. Они давно не виделись. Словно висит какая-то недосказанность, которая загоняет в угол. —Приятно слышать про хоть какую-то стабильность. — Усмехается Эймон, пожимая руку краснолюду. Роста совсем небольшого даже для них то, бородка и усы огненные, кудрявые да в медовухе вымоченные, — Что же ты позабыл в этих краях, Аулус? —Торговля, что ж ещё, — Краснолюд хекает даже не оторвавшись от еды, — на Каэр-Морхен путь держишь? —Пора бы, верно. Эймон присаживается на скамью рядом, глазами следя за братом. Приятно наблюдать такую тёплую реакцию в свой адрес. —Я туда же! Рановато я выехал, думал с юга к зиме не успею. — Госсен уселся напротив белоголового, протирая руки тряпью влажной и тёплой да снова к мясу возвращаясь. —Ты забрёл аж на юг? — Эймон изгибает бровь, о стол опираясь, и, получив кивок в свою сторону, снимает перчатки окровавленные дабы потянуться к мясу пахучему. Ох, это именно то, чего он хотел сразу после горячей ванны. —А то! Он и меня сюда притащил! Говорит мол, южногорские товары здесь хорошо разойдутся, вот же чудак. — Подал голос Аулус и похлопал себя по животу. Да уж, краснолюды любят наесться. Госсен смотрит ухмыляясь да пожевывая мясо, жирное такое. Руки аж блестят и скользят. Кое-как он рукой держится за кружку медовухи, которая, скорее всего, была уже не первая. Эймон улыбается, наблюдая за этим, забавно однако. И тепло так на душе. Спокойно… —А что, не так что-ли? — Подаёт голос ведьмак помоложе сразу после того, как кусок свой дожевал да за овощами тушёными потянулся, — Ты сам потом меня благодарил! — Довольно говорит он, вытирая губы блестящие тряпью и лыбится. Эймон с аппетитом вгрызается в рёбра свининые, прикрывая глаза блаженно. Приятно было ощущать терпкий вкус пряностей на сухом языке. Ведьмак раскрывает глаза кошачьи, с интересом смотря на румяное лицо брата. Чарующее. Тёмные реснички, взъерошенные волосы, слегка приподнятый нос, за который хотелось шутливо потянуть, но что большое всего белоголовый ценил в нём — его дух. Время правда сейчас не самое лучшее, а Госсен, не теряет уверенности и своей открытости миру. Он кажется действительно счастливым сейчас. Навряд-ли такой сорванец был бы столь счастлив, останься он в богатой семье магов. Нееет, это совсем не для него. Даже так он не похож на других ведьмаков. Таких горящих жизнью Эймон никогда, честно говоря, и не встречал. Госсену хочется бежать вперед, смотреть на мир. Правда необычно… Жаль в белоголовом этот пыл не был столь жарок. Он так же спокоен и холоден как большинство. Ему нравится сливаться с тенью и наблюдать за действительно живущим, несмотря на суровую ношу ведьмака, братом. Из этих мыслей Эймона выводит толчок в плечо от краснолюда полупьяного. Аулус кидает на него взгляд, а потом переводит его на кружку медовухи. —Пей, пей, ты куда забавнее, когда подвыпьешь. На твою кислую рожу сил нет смотреть. На его слова ведьмак усмехается, качая головой и кидая кость на тарелку с характерным звуком. Госсен не стеснялся уплетать за обе щеки всю еду, которую успели только принести. Скорее всего платит краснолюд, ибо откуда у просто ведьмака, который живёт и пылает свободой, богатства на такое застолье: здесь и мясо, явно свинина, тушёные овощи, рыба. Всё горячее и на удивление пряное, что аж скулы сводит. Они были правда рады такой неожиданной встрече и явно оживились, несмотря на косые взгляды в их сторону от посетителей таверны. Да уж, чего тут удивляться: ведьмаков и так не сильно любят, а тут сразу двое, ещё и с краснолюдом, которых многие считали скверными и ворчливыми типами. Шуму конечно эта компашка успела наделать, пускай сами они того и не знали. Зато ощущался невероятный комфорт и такая теплота. Комната влажная, жаркая, увешана травами, точно баня. Пар распирает воздух. Порой было сложно дышать из-за закрытых резных ставней, которые прячут комнату от холода небес, несущих волнение. Вода расплескалась по деревянному полу, уже порядком подраспухшего от вечной влаги и жара. Прохладные, почти ледяные руки касаются красной разгорячённой кожи, заставляя вздрогнуть да глаза прикрыть. Снова эта тишина, режущая слух. Белоголовый отстраняется от холода чужих рук, ему не мило это ощущение. Почувствовав пылкий жар, он не хотел снова возвращаться к извечному холоду рук ведьмака. —Я просил принести полотенец. Ты холодный, чтоб тебя. — Он коротким движением забирает тряпь из рук Госсена, с улыбкой оглядываясь на него. Наконец-то духота и пыль, уже впитавшиеся в кожу, сошли на нет. Так свободно, словно переродился и был полностью чист. Вся усталось и угрюмость сошла с паром горячей воды. Госсен тяжело вздыхает, опираясь о рядом стоящую тумбу да лыбу кривую давит, довольный такой, словно кот, щёчки весело приподнимаются аж. Это заставляет Эймона хмыкнуть, обернувшись обратно, да головой покачать. Нудный он местами конечно. Хотя, пожалуй, быть он таким совсем не хотел… —Откуда же ты путь держал? — Подходя ближе спрашивает ведьмак, перебирая пальцами по плечу брата, задевая рубцы и шрамы старые. Ему нравилось вызывать дрожь, но не сказать чтобы Эймон это очень ценил. Он дёргает плечом, параллельно вытираясь тряпью от лишней влаги. А лопатки назад разводит, тем самым выпрямляясь. —Я не далеко уезжал. Да и из Каэр-Морхена выдвинулся поздновато. — Он кидает улыбку кривую, смотря в пол грустноватым взглядом. —И не слуху ни духу от тебя! Вот же подлец! — Хекает Госсен, забавно нос задирая свой, — Я скучал, зараза! —Да ладно тебе, смотался с первыми лучами солнца весеннего, только пыль столбом стояла. — Усмехнувшись, Эймон откидывает полотенец влажный, а сам рубаху натягивает, такую же холодную, как руки Госсена. Увы, ответа он не получает, лишь бурчание недовольное. —Ну, если тебе интересно, Пополь впервые сам поехал куда-то. Надеюсь, он разберется как вернуться в Каэр-Морхен до холодов. Скоро белоголовый примолкает, словно вовсе не зная что добавить. Тишина… Сейчас она отвратительная, но не холодная, нет… Скорее пустая. И эту пустоту страшно слышать наедине с самым близким. Они оба молчали бы дальше, стараясь понять друг друга без слов. Время разлуки даёт о себе знать, вызывая горечь на губах. Госсен голову понуро опускает, беззвучно постукивая по краю теперь уже полки, пока не чувствует тяжесть рук у себя на плечах, которые мнут легонько, а потом и аккуратно обнимают. Белоголовый вздыхает тяжело, носом красным в макушку чужую утыкаясь. —Я соскучился… — Шепчет Госсен, руки на чужую широкую спину положив. Он холодный такой, его хочется согреть, окутать теплом и заботой. От этих объятий ощущается защищённость и спокойствие, вмиг убивающее все поганые мысли. Эймон утыкается носом острым в чужую скулу, опаляя её дыханием горячим, что вызывает у брюнета щекотную дрожь и тихий смешок. —Не представляешь как скучал я. — Белоголовый ближе прижимается, глаза кошачьи зажмурив, точно спрятался. — Мне хочется вновь ездить всюду с тобой, как то было раньше, мне не хватало этого… Госсен молчит какое-то время, губы поджав, потерялся вовсе. Они были очень далеко друг от друга в последнее время. Он не обижался, вовсе нет, понимал, что дела у Эймона тоже могут быть: именно на его плечи взвалили обучение ведьмака молодого. Но отчего-то взяла тоска ностальгии просто невыносимая. Хотелось вновь чувствовать былой жар и сладость, которые не получить от путешествий в одиночку. Несмотря на то, что у людей принято держать ведьмаков за холодных, безэмоциональных чудовищ, неспособных на элементарное сочувствие, порой это вовсе не так. —Прошу, пусть будет так… —Будет. И снова тишина. На этот раз не такая противная. Совсем напротив: тягучая, спокойная и такая тёплая. Именно такую тишину они оба готовы слушать вечно, ощущая лишь распирающее биение холодного сердца и дрожь от горячего дыхания. Им нужно время, они поймут друг друга без слов, главное быть рядом и ни за что не отпускать такой родной руки, не терять из виду столь милый душе силуэт. Тепло, рвущиеся из груди так и кричит, заглушая страшное волнение и тоску, угнетающую каждый день. Они не отпустят друг друга Ни за что…