но, знаешь, ты не моя судьба я не верю, что я такой неудачник. © Евгений Соя
— Путь неблизкий, — покачал головой Дженсен. — Она справится, — мягко улыбнулась Рут. Лицо матери-настоятельницы женского монастыря напоминало крысиную мордочку, от цепкого взгляда становилось неуютно, а ярко-рыжие волосы выглядели как-то пошло под апостольником, но работа и в Африке работа, даже если работодатель ничуть к себе не располагает. — И все же, — Дженсен нахмурился. — Пешком из Далласа в Нью-Йорк я один пришел бы месяца за полтора-два, с ней мы будем идти все три. И это в лучшем случае. — Время не имеет значения, — все так же мягко произнесла Рут и чуть шире улыбнулась. — Главное, чтобы она прибыла по нужному адресу живой и невредимой. — Вот когда начинаешь по-настоящему скучать по самолетам, — вздохнул Дженсен и посмотрел в окно на серое небо с низкими, быстро бегущими облаками. — О да, я еще помню, что это такое, — отозвалась Рут. — Мне было двенадцать, когда я прилетела в Америку из Шотландии. И назад уже не вернулась. Дженсен кивнул и снова осмотрел стоявшую чуть дальше по коридору девушку. Хрупкая, тонкая, как молоденькое деревце, и маленькая — ее макушка едва доставала ему до плеча. У него были все причины сомневаться, что она выдержит такой долгий путь. — Как твое имя? — спросил он у нее. — Кэрри, — тут же откликнулась та и подошла ближе. — Любишь играть с огнем? — ухмыльнулся Дженсен. Кэрри вопросительно подняла брови, явно не поняв шутку. — Потом расскажу, у нас будет много времени, — пообещал Дженсен и снова повернулся к матери-настоятельнице. — Ты говорила, что ей всего шестнадцать, но у меня всегда и для всех одно условие: я проводник, а не нянька. Надеюсь, она умеет сама о себе заботиться? — Разумеется, — закивала Рут. — Она не доставит тебе неприятностей. — Чипы? — поинтересовался Дженсен. — Никаких. Мы чисты и душой, и телом. — Я благодарен тебе за доверие и гостеприимство, но это самоубийство, — отрезал Дженсен. — А если она заболеет в дороге? Сейчас же не прошлый век, с простудой или ангиной в клиниках не принимают, только что-то серьезное, какая-то травма или авария. То, что требует срочного хирургического вмешательства. То, с чем не справляются чипы. И лекарств легальных не найти, их просто не выпускают. — Полмиллиона кредитов. Дженсен присвистнул — Рут подняла цену сразу в пять раз. За этим определенно что-то стояло. И все же здравый смысл перевешивал. — Никакие деньги не спасут от тварей, учуявших запах ее крови, если она поранится. Первую помощь я оказать сумею, но без чипов регенерация будет долгой, и все это время придется прятаться. И это если мы успеем добраться живыми до укрытия. Нет, Рут, это и правда самоубийство, — развел он руками. — Да еще и менструальный цикл. — О, вот об этом не беспокойся. Кэрри совершенно чиста в любой день месяца. Генетическая особенность, — уверила Рут. — И если она не поранится, ее кровь тварей не привлечет. А это уже твоя работа — следить, чтобы она не поранилась и не простыла. Дженсен прищурился: ему очень хотелось выругаться, но он все-таки был в монастыре. — Я же сказал: я проводник, а не нянька, — проворчал он и глубоко вздохнул, успокаиваясь и принимая решение. — Но и я не монстр, оставлять монастырь без денег не стану. Двести и по рукам. Он-то рассчитывал всего на сотню, так что вполне мог позволить себе быть щедрым в такой ситуации. Тем более, что за богатством не гнался. Просто жить спокойно в защищенном городе ему было скучно, а бесцельно бродить по дорогам и искать себе на жопу приключения — себя не уважать. Вот и стал проводником. Еще и одним из лучших, судя по тому, что его не просто просили о помощи — его приглашали, иной раз подолгу разыскивая в сети контакты, которые он не так чтобы распространял — военная привычка. Он мог бы, конечно, вернуться в армию и защищать эти самые города, но, помотавшись еще до Явления по зонам боевых действий, до тошноты наелся чужими смертями. Впрочем, сейчас тоже приходилось убивать, хоть и не так часто. Рут протянула ему тонкую сухую руку, но рукопожатие ее было удивительно крепким. — Сговорились, — подтвердил Дженсен и повернулся к Кэрри: — Значит, так. Все как обычно — идти будем ночами. А потому у тебя есть еще четыре часа. Лучше поспи, чтобы не клевать носом в первый же переход. — Да и тебе не помешает еще вздремнуть, — подхватила Рут. — К ужину я тебя разбужу.***
— Дженсен, — тихим шепотом позвала Кэрри, когда они отошли от монастыря уже почти на километр. — Не шепчись, — спокойным тоном отозвался Дженсен. — Ночью можно все, они не услышат и не увидят. — Почему? — спросила она, уже не таясь, и тут же быстро добавила: — Ты посчитаешь меня дурой, но я ничего не знаю о внешнем мире. Я всю жизнь прожила в монастыре. Когда ходили в город — ночь туда и ночь обратно, — нам велели весь путь мысленно читать молитвы. Монахини вообще не позволяли задавать вопросы, если они не касались религии. А из книг были только Библия, Псалтирь и жития святых. Дженсен мысленно выругался — он терпеть не мог всю эту галиматью, выжить в большом мире она точно не помогала. — Все, что я видела: синеватые отсветы энергетического щита в окнах, раз в две недели повозки с продуктами, да бесконечные полотна тканей, из которых мы шили лоскутные одеяла в обмен на продовольствие. Даже во двор нас не пускали — днем все почему-то было нельзя, а ночами — молитвы и сон. И в Далласе я ничего не увидела. Нас пятерых провели от ворот монастыря до ворот города, там посадили в машину с темными стеклами. В клинике обследовали, дали выспаться в палатах без окон, и тем же путем отвели назад. Расскажи мне о мире, пожалуйста, — закончила Кэрри. Дженсен вздохнул. — Ну хоть читать и писать вас научили, и то дело. Настоятельница не дала никаких указаний насчет того, что я не должен что-либо тебе рассказывать. Тем более, что я-то как раз могу поделиться как очевидец, а ваши монахини могли бы вас разве что байками из чужих пересказов накормить. Ну, может, кроме настоятельницы, она постарше всех, пожалуй, будет. Кэрри, судя по звуку, оступилась. — Так, вот только ноги ломать не надо в первую же ночь, — проворчал Дженсен. — Я в порядке, правда, — заверила Кэрри, — только подожди минутку, кажется, шнурок на ботинке развязался. — У тебя очки нормально держатся? — уточнил Дженсен, когда она поднялась и поболтала в воздухе левой, потом правой ногой, проверяя, не развяжутся ли снова шнурки. — Ага, немного за ухом натирает, но я потерплю. Дженсен покачал головой, аккуратно поправил на ней прибор ночного видения, убедившись, что натирать перестало, и снова двинулся вперед. Ему, в отличие от нее, прибор не требовался. — Я родился шестьдесят пять лет назад, когда еще все в мире было неплохо. Ну, если не считать того, что кризис был в самом разгаре...***
Энергетический кризис был в самом разгаре. Страны самозабвенно воевали за каждый баррель нефти и кубометр газа, но запасы планеты иссякали, атомные и гидростанции работали исправно, этой энергии хватало, чтобы освещать и отапливать города, но самолеты на таком топливе летать не могли, да и электромобили оказались менее жизнеспособны, чем авто с двигателями внутреннего сгорания, а потому как частный транспорт практически не использовались. Дженсен добровольно пошел в армию в двадцать два и честно отслужил пятнадцать лет, из них десять в горячих точках, прежде чем понял, что все это бессмысленно. Да и не только он это осознал. С последними каплями черного золота почти все правительства отказались от многомиллиардных трат на войны. Беспорядки начали поглощать города, армия едва справлялась, когда ученые нескольких стран объединились и внезапно открыли технологию чипов, которыми можно было управлять с помощью сознания. И чипы эти могли делать все что угодно — оздоравливать, омолаживать, поддерживать жизнь в течение почти пятисот лет, улучшать слух, зрение, память, позволяли прямую связь мозга с интернетом и многое другое. Проблему поиска новых источников энергии это не отменило, но началась новая эра, и люди подуспокоились, воодушевленные открывшимися возможностями. Конечно, первые разработки тестировались на «добровольцах» из многочисленных тюрем. И на военных. Так Дженсен разом обзавелся чипом связи с интернетом, чипом здоровья, ускоренной регенерации, омоложения и продления жизни, улучшенным зрением — ночное и инфракрасное, даже возможность делать фотографии и сохранять короткие видеозаписи — и портом вывода памяти на отдельный носитель. Последнее улучшение не было доступно простым смертным, только военным, ученым и некоторым большим шишкам. Словом, тем, у кого могли быть секреты, которые не следовало сливать в сеть. Потому что, стоило технологии чипирования распространиться, тут же появились и хакеры, которые запросто могли взломать мозг любого подключенного к интернету человека при большом желании и достойной оплате. Женщинам стал доступен репродуктивный чип, позволяющий им самим решать, когда они хотят забеременеть, выбирать пол ребенка и даже «выключать» менструации, чем практически все и воспользовались. Аналог чипа существовал и для мужчин, они тоже имели право решать, хотят ли оплодотворить партнершу. Экспериментальным путем было установлено, что тело одного человека способно легко принять до десятка разных чипов. И легальные медицинские чипы были абсолютно бесплатными. А вот на остальные модификации копить приходилось иногда годами, а то и десятилетиями. В зависимости от чипа. Так что тем, кто помогал тестировать чипы, можно сказать, повезло. Большинство людей жили только с чипом здоровья, ускоренной регенерации, омоложения и продления жизни и репродуктивным чипом. Конечно, не обошлось и без оборотной стороны. Уже через год после открытия этой технологии желающие экстрима получили возможность приобрести чипы, вырабатывающие любой вид наркотика при употреблении в пищу самых обычных продуктов. Или чипы, разгоняющие мозговую деятельность до невероятных скоростей, что могло сделать гения из любого идиота. Но лишь на короткий срок — потом мозг буквально взрывался изнутри. Были и совсем экзотические разработки — например, чипы, позволяющие накапливать во рту яд, который не вредил владельцу, но при поцелуе или укусе мгновенно убивал или парализовал жертву. Разработчикам срочно пришлось разрабатывать легальные чипы, защищающие от всех видов ядов. Но умельцы не отставали. Появились перепрограмматоры, позволяющие бесконтактно взломать, перенастроить или отключить любой чип у любого человека с расстояния до пяти метров. В изменившемся мире по-прежнему правили связи и деньги. А у полиции и военных появились новые поводы для головной боли. Вся эта суматоха отвлекла внимание обывателей от ученых, которые продолжали биться над топливной проблемой. И в один непрекрасный день, почти через пять лет после окончания добычи нефти и природного газа, провели эксперимент по запуску прибора, который должен был дать дешевую бесперебойную энергию какого-то нового типа — а дал то, что впоследствии все стали называть Явлением. Что пошло не так, сказать уже никто не смог, потому что прибор вместе с учеными и половиной города, в котором проводился эксперимент, исчез в яркой вспышке света. И на месте лаборатории открылся черный провал в никуда. Из этого провала пришли твари: абсолютно черные — один этот нереальный цвет вызывал восторг у физиков и ужас у всех остальных, — не идущие на контакт, не имеющие постоянной формы, не похожие одна на другую. Единственное, что их всех объединяло, была нелюбовь к темноте — от нее они слепли и глохли, — неумение плавать и неспособность к полету. Казалось, им всегда нужна была твердая почва под ногами. Ну или чем-то, что эти ноги заменяло. Их можно было убить или хотя бы остановить. По крайней мере, после удачного выстрела они распадались на отдельные черные клочки, которые через некоторое время испарялись, исчезали, словно и не было ничего. А живьем тварей поймать не удавалось — ни одна сеть, ни одна ловушка не могла их удержать. Твари просачивались сквозь малейшие щели, утекали в землю и вырастали снова в нескольких метрах от куполов, которыми пытались их накрыть. Впрочем, никто не смог бы сказать — та ли это была тварь, что удалось загнать под купол, или другая. И никто не мог их исследовать. А потому природа их была неясна. Самое страшное, что никто не знал, что происходило с теми беднягами, которые попались этим тварям. Потому что было неясно, жрала тварь, растворяла или отправляла человека в какое-то другое измерение, когда обтекала его собой. Впрочем, людьми они не ограничивались. Их не интересовали только мелкие жучки-паучки, да черви и бактерии, копошащиеся в земле. Все живое и мало-мальски разумное, что не успевало убежать или улететь — от самой маленькой лягушки до слона, — пропадало в этой жуткой черноте. Маленькие поселения вымирали, города ощетинились оружием на в спешном порядке возведенных высоких стенах и энергетическими щитами. Все парки и клумбы залили бетоном — ни клочка незакрытой земли не осталось внутри защитных стен. А теплицы и оранжереи располагались не ниже третьего этажа. На каждой крыше каждого здания разбили пастбища и в таких условиях выращивали коров, овец и коз. Поля со злаками и овощами по-прежнему располагались вне городов, работать на них теперь приходилось в полной темноте и исключительно вручную, как в старину. Да только добровольцев на такую работу находилось с каждым годом все меньше и меньше.***
— И вот уже двадцать два года мы пытаемся выживать в мире, в который лезут эти твари. Портал закрыть не удается, даже ядерную бомбу туда бросали. Да так и не поняли — взорвалась она вообще или нет, — закончил Дженсен и отхлебнул воды из бутылки. Горло саднило — не привык он так много разговаривать. Кэрри молчала. Она вообще была благодарным слушателем — не перебивала, только изредка ойкала или вздыхала. А теперь, видимо, переваривала полученную информацию. Воспользовавшись паузой, Дженсен проверил прогноз погоды на ближайшую неделю и прикинул, где бы им остановиться, чтобы переждать световой день. Раньше на их пути то и дело попадались бы поселки, деревушки и фермы. Правда, дома, хоть и обветшавшие за два десятилетия, все еще оставались. И в них были хорошо укрепленные бетонные подвалы. Такие дома отмечались на интерактивных картах. В них все кочевники и проводники и «ночевали», вежливо оставляя после себя чистоту и порядок. — А почему нельзя пользоваться фонариком? — подала наконец голос Кэрри. — Свет их будит. Вообще любой прямой свет. Даже если я чиркну спичкой, это может стать фатальной ошибкой. Ученые полагают, что твари каким-то образом улавливают волны энергии, исходящие от источника света, — отозвался Дженсен и внимательно оглядел небо. — У нас есть еще минут сорок, — заключил он, — стоит поторопиться. Перейдем поле, небольшой пролесок — и там будет неплохой фермерский дом. В нем и переждем. — Но как же?.. — Кэрри замялась, и Дженсену не нужно было оглядываться на нее, чтобы понять, что она смотрит на небо и сияющую там Луну. — Ученые решили, что это потому, что сама Луна не излучает свет, а только отражает солнечный. Но факт в том, что на самом деле никто ничего толком не знает. Мы просто принимаем как данность, что все происходит вот так. И исходя из этого строим свою жизнь. Прячемся, как крысы, в собственном мире, — стиснув кулаки, ответил Дженсен, но тут же глубоко вздохнул и второй раз за этот день заставил себя успокоиться. Странно, обычно он был гораздо сдержаннее. Над этим стоило поразмыслить. — А почему ты переживал из-за крови? — Потому что запах крови их тоже будит. Даже без света. Чистая энергия живого существа, как говорят. — Они везде? — чуть помолчав, с какой-то тоской в голосе спросила Кэрри. — Нет. В основном осаждают города, все так же не оставляя попыток проникнуть внутрь. Возможно, их привлекают запахи или тепловое излучение живых существ. У меня обычный человеческий нюх, но даже я за несколько десятков метров от города уже чувствую запах жизнедеятельности человека. А эти твари, похоже, обладают весьма развитыми органами чувств. Пара смельчаков из не особо опытных проводников как-то пару суток шли и днем тоже — и не встретили ни одной твари. Правда, были они тогда в отдаленном районе, переходили через Гранд-Каньон, где поселений на несколько сотен миль не найти. Им бы все равно спрятаться негде было. Зато стоило приблизиться к городу — и пришлось отстреливаться. Повезло мальчишкам — твари их учуяли уже на закате, когда до полной темноты оставалось несколько минут. Но повторить такую глупость никто из проводников не отважился.***
У Джареда была мечта. Он хотел однажды снова встретиться с Дженсеном. Когда Джареду было пять, Дженсен помог им с отцом, матерью, старшим братом и сестрой, которой было всего несколько месяцев, перейти из Сан-Франциско в Остин. И тогда, наблюдая за Дженсеном, лица которого память не сохранила, он решил во что бы то ни стало стать таким же, как он — вторым лучшим проводником в Америке. Почему его детский мозг решил, что Дженсен лучший, Джаред ответить бы не смог. Может, потому, что тот выслушивал бесчисленные вопросы ребенка и на все старался хоть что-то ответить и ни разу не вспылил. Или потому, что, когда Джаред уставал идти, брал его на руки или сажал на плечи и нес, не замедляя шага и все так же не спотыкаясь. Или потому, что уже на подходе к городу, когда они опаздывали и занялась заря, Дженсен расстрелял с десяток проснувшихся тварей и ни разу не промахнулся. А может, еще потому, что, прощаясь, Дженсен потрепал его по голове и сказал: — Вырастешь, возьму тебя в ученики. Скорее всего, он просто успокаивал Джареда, не на шутку перепугавшегося во время стрельбы. Но слова эти запали в душу и стали мечтой. Став подростком, Джаред искал редкие упоминания имени Дженсена в сети и раз за разом убеждался — он тогда не ошибся. Дженсен действительно был лучшим. И Джаред во всем старался стать таким же — ходил в спортзал, учился на отлично, смотрел фильмы про выживание, общался в сети с проводниками. А когда закончил школу, вышел в первый рейс с опытным наставником. Джеффри был неплохим мужиком — компанейским, веселым, умелым и внимательным, но до Дженсена ему было далеко. Уже шесть лет Джаред ходил по стране, помогал людям, собирал слухи о Дженсене, но ни разу не смог поймать его в сети. И даже парни, которые с Дженсеном лично пересекались, только разводили руками — светиться тот не любил. Сам искал себе задания, рекламу в сети не давал, чип-следилку не поставил, хотя среди проводников это было распространено, и в общих чатах никогда не появлялся. Но в Гильдии проводников состоял. Более того, когда-то сам же и предложил ее создать, что они с Клифом — приятелем Дженсена еще со времени до Явления — и сделали. Единственное, в чем все сходились, — Дженсен был жив и работал. Будь это не так, Гильдия об этом узнала бы первой. И это давало Джареду надежду.***
Выйдя в отставку, Дженсен поставил себе еще три легальных чипа. Одним он был особенно доволен: чип, отвечавший за процесс пищеварения, позволял ему есть все, что можно пережевать. Порой это бывало не особо вкусно, конечно, но все лучше, чем загибаться от голода на долгих переходах или таскать на себе дополнительный груз. И теперь все их немногочисленные запасы еды он оставил для Кэрри, а сам срезал молодые ветви с деревьев или кусочки коры. — По пути к Нью-Йорку зайдем в несколько крупных городов — привести себя в порядок, нормально выспаться, два-три дня отдохнуть, хорошенько подкрепиться и взять провизии на следующий переход, — предупредил он Кэрри, — но в каждый попадающийся заходить не станем. Чтобы ты поняла меня правильно: мы так и будем заходить за стены и останавливаться в гостиницах на окраинах, как в предыдущих городках, но в сам город проходить не будем, пока на то не появится действительно важной причины. Люди в наше время бывают пострашнее тварей. Могут убить просто потому, что им понравились твои ботинки, например. Так что, когда будем непосредственно в городе, ни на шаг от меня не отходи. Я за тебя головой отвечаю, и терять ее пока не собираюсь. И еще, мое второе имя — Росс, так и будешь меня называть, когда мы будем среди людей. Или если вдруг на дороге нам встретятся попутчики. — Ты что же — совсем никому не доверяешь? — полюбопытствовала Кэрри. — В нашем мире доверие — слишком большая роскошь, я крайне редко могу себе такое позволить. У меня есть пара друзей, за которых я в огонь и в воду. И знаю, что они ответят тем же при необходимости. Мне этого достаточно. Дженсен давно не был в Яблоке, предпочитая ходить по югу страны. Но он не привык отказываться от работы, какой бы она ни была. Даже если не любил холод и дожди севера. Еще в монастыре он прикинул приблизительный маршрут, места возможных ночевок и семь промежуточных городов, в которые нужно будет зайти, даже если делать этого и не хочется. Они вышли в самом начале августа, должны были прийти в Нью-Йорк в лучшем случае к концу октября. И Дженсен был готов к тому, что последнюю треть пути идти придется под постоянными дождями и промозглым ветром. Зато ночи станут длиннее, что тоже плюс в нынешних условиях. А вот если будет ожидаться гроза, придется отсиживаться, пока не пройдет фронт. Чаще они шли молча, но иногда Кэрри просила о чем-нибудь рассказать. И Дженсен рассказывал об автомобилях и велосипедах, о том, что раньше, несколько веков назад, люди использовали лошадей — но животным было трудно передвигаться в полной темноте. О том, что были попытки и вживить офтальмологические чипы, управляющиеся внешним пультом, и приспособить приборы ночного видения для лошадей и волов, но максимум, на что были способны эти животные — вспахивать ночами поля. И то с трудом. А по разбитым последними автомобилями и начавшим уже разрушаться дорогам ходить могли только люди. Ремонтировать дорожное полотно ночью и без техники никто не собирался. Говорил о том, что были, конечно, проекты по прокладыванию подземных туннелей под всей страной, и даже велись какие-то работы, но они были очень медленными по причине все той же темноты и невозможности воспользоваться какими-либо взрывчатыми веществами или мощными машинами. Примерно так же обстояло дело и с высотными надземными переходами. Он рассказывал о самолетах и прыжках с парашютом, о том, как выглядит земля, когда поднимаешься в воздух, как птица. О том, что некоторые страны сооружают огромные плоты из крепкого, но легкого материала и размещают на них небольшие поселения, которые потом буксируют на лодках на несколько десятков метров от берега. Не все выдерживают жизнь при постоянной качке, но для кого-то и это становится спасением. Говорил о попытках создать воздушные города. К сожалению, пока безуспешных. О том, что и добыча многих полезных ископаемых теперь прекратилась, а значит, однажды люди будут вынуждены остановить и атомные станции, и многие заводы. И что уже сейчас начинает ощущаться нехватка ресурсов. Кэрри молчала, внимательно слушала и тихо благодарила его за рассказы. А Дженсен смотрел на нее, когда они устраивались на день в каком-нибудь очередном подвале, и думал, что многое бы отдал за то, чтобы у нее был чип интеграции с интернетом. Ему очень хотелось понять, кто она такая и о чем думает. Потому что день за днем крепло странное ощущение, что все в этом задании не так уж и просто. Что, по большому счету, незачем отправлять девчонку из одного монастыря в другой через весь континент. Потому что любую секретную информацию можно передать по закрытым каналам связи. А что там могло быть секретного в этих монастырях, если уж даже Ватикан признался, что у него множество тайн, но ни в одной не говорится о том, как справиться с теми сложностями, которые переживало человечество в эти страшные годы. И Дженсен торопился поскорее добраться до Мемфиса, чтобы выспросить Клифа, который был координатором Гильдии и сам в рейсы не ходил, как именно тот вышел на Рут и почему попросил быть проводником именно его. Но шли они всего две недели и впереди была остановка на пару суток в Литл-Роке, значит, до встречи с Клифом оставалось долгих дней десять. Отчего-то это напрягало.***
Иногда Джареду казалось, что к Дженсену его тянул не он сам, не воспоминания о нем, а тайна, что его окружала. В сети можно было найти досье практически на каждого ныне живущего. Дженсена там не было. Кто-то либо удалил, либо как-то изменил его досье. Джаред мог бы усомниться в собственной памяти, мог бы решить, что перепутал имя, но его помнили мать и отец. Потому что Дженсен Эклз дал им возможность жить новой жизнью. Сами бы они никогда не перешли в другой город — наверняка погибли бы по дороге. Но в Сан-Франциско, так уж вышло, оставаться стало небезопасно. Твари тварями, а программа защиты свидетелей продолжала работать. По этой причине родителей Джареда тоже не было в общей базе даже под новыми именами. Прежней фамилии он не помнил, но вот то, что в детстве его звали смешным именем Тристан — не забыл. Разумеется, существовала еще полицейская база, но хакером Джаред не был, под расстрел попадать из-за попытки взлома не хотел, а денег столько, чтобы обратиться к специалисту, пока не заработал. Да и не был он готов к тому, чтобы нарушать закон. Даже из-за своей одержимости. При этом он отдавал себе отчет в том, что Дженсен может его и не вспомнить. А еще в том, что, вообще-то, проводники учеников не брали — не было такое распространено. Да, можно было пойти вдвоем-втроем в одну дорогу, особенно если вели сразу несколько семей, но, как правило, после пары совместных рейсов все ходили поодиночке. Чем меньше народа на дороге, тем больше шансов спокойно дойти. Шумной толпой ходили только те, кто сопровождал обозы с товарами или продуктами — там одному было не справиться.***
Ко всем домам, где можно было остановиться на день или переждать бурю, были подведены электрические провода, потому что дизельных генераторов больше не было. От электричества работали и насосы в скважинах. Да только водонагреватели были далеко не везде. Чаще просто большая кастрюля стояла на видавшей виды электрической плитке. В дороге было не до удобств: туалет и кухня оборудованы, несколько кроватей с матрасом, подушками и одеялом есть, а уж с душем можно было потерпеть и до города. Но если в доме оказывалась ванна, Кэрри каждый раз кипятила воду и устраивала себе душ. Она и для Дженсена воду грела, и он тоже почти послушно шел в ванную. Хотя всегда до этого обходился холодной водой. Им оставалось четыре перехода до Мемфиса, и Кэрри, распустив влажные волосы, подсчитала, что еды хватит, и приготовила ужин на двоих. Как-то это было совсем по-домашнему: теплая еда, они двое за столом — после долгой дороги и приятного душа. Дженсен задумался, крутя в руках вилку. Именно этого он когда-то хотел, именно от этого последние почти тридцать лет упорно отказывался. После того, как в медицинскую палатку, где находился Джон — его раненый любовник, — попала ракета. За несколько месяцев до окончания последней войны на Земле. — Что-то не так? — спросила Кэрри, уловив перемену настроения. Дженсен неопределенно пожал плечами. Да, что-то совершенно точно было не так, но он никак не мог понять, что именно.***
— Пацан, ну я ж тебе уже говорил, понятия не имею, где он. — Клиф пожал плечами и отмахнулся от крепкого высокого парня, как от назойливой мухи. Дженсен подождал, когда парень отойдет, и только тогда подсел к Клифу за столик. — Ну привет, старый пройдоха, — ухмыльнулся он. — Кто это был? — А это по твою душу, — в тон отозвался Клиф. — Давно не виделись, брат. Где пропадаешь? Дженсен нахмурился: — Во-первых, что значит — по мою душу? А во-вторых, выполняю твое задание. Клиф задумчиво пожевал губу. — Братишка, я тебе никаких заданий не передавал уже года четыре.***
Кэрри спала. Они молча постояли возле кровати и вышли в соседнюю комнату. Если уж приходилось останавливаться в отеле, Дженсен не экономил, брал номера с раздельными спальнями. К тому же в Мемфисе он собирался задержаться на три дня — и закупиться, и отдохнуть перед следующим трехнедельным переходом до Лексингтона. Ни в Кларксвилл, ни в Нашвилл Дженсен заходить не собирался. В последнее время там, судя по новостям, было неспокойно — мелкие бандиты власть делили. — Из монастыря недалеко от Далласа, говоришь? Никогда о таком не слышал. И никакой Рут не знаю. Но тебе заплатили — это плюс. — И минус. Потому что кем бы она ни была, я не могу бросить ее здесь. Вопрос не столько репутации, сколько совести, — развел руками Дженсен. — Ну и теперь мне до чертиков интересно, что происходит. С Кэрри взятки гладки, я пытался ее о чем-то спросить, но либо она отлично врет, либо и правда ничего не знает. Говорит — мать-настоятельница велела идти в другой монастырь, потому что так надо. И все. И вообще, вот ты мне скажи — кто в наше время платит до того, как работа сделана? А мне деньги капнули, едва за нами ворота монастыря этого закрылись. — Если бы тебя хотели грохнуть или подставить, ты бы тут со мной уже не разговаривал, — покачал головой Клиф. — Значит, либо дело в том монастыре в Нью-Йорке, куда вы идете, либо эта Рут просто что-то перепутала. Дженсен молча переслал Клифу письмо, которое получил от него, как он думал, пару месяцев назад, после чего и пошел в Даллас. — Интере-е-есно, — протянул Клиф. — Это кто такой смелый и ловкий, что взломал мою почту у меня под носом, да так, что я ни черта не заметил? Давай-ка, брат, сходим к Шеппарду. Его парни быстро найдут следы. А еще, кстати, я тебе хотел показать одну из его новинок. Отпадная пушка. Нам бы такие в Афганистане. Дженсен вздохнул — войн больше не было, но кто и когда мешал мафии продолжать развиваться? — А что там с этим долговязым? — вспомнил вдруг он. — Да ищет тебя уже несколько лет, у всех спрашивает, вот и до меня добрался. А зачем — объяснить толком не может. Просто твердит, что нужен ты ему по личному вопросу. Я уж начал подозревать, что ты умудрился сына заделать. — Сколько ему? Клиф перекинул профайл Джареда. — Никогда не видел, — пожал плечами Дженсен. — Да и для сына слишком молод. Я за несколько лет до его рождения чип поставил, хоть и по девочкам никогда особенно не ходил. — А изредка все ж бывало, — ухмыльнулся Клиф. — А на «изредка» у меня всегда были резинки, — с такой же кривой усмешкой отбрил Дженсен и встал. — Пойдем, до усадьбы Шеппарда через половину города добираться, как раз к закату и появимся. А на такси я не хочу, да и тебе пройтись не помешает. Вон опять какое пузо в мое отсутствие наел.***
— Ну наконец-то ты воспользовался всеми функциями чипа здоровья, — довольно протянул Марк и прищелкнул языком. — И сколько тебе теперь, детка? — И тебе доброй ночи. Тридцать пять, — ухмыльнулся Дженсен и, повинуясь взмаху руки Марка, медленно повернулся вокруг, давая себя рассмотреть. — Как раз после нашего последнего разговора с тобой и решился. — Злобный стариковский взгляд из-под седых бровей был, конечно, весьма впечатляющим, — заметил Марк, — а аккуратная борода тебе идет в любом возрасте. Но вот от твоих морщин у меня все падало. — Видел бы ты его в двадцать пять, задолбался бы с вечным стояком, — заржал Клиф, пожимая Марку руку. — А есть фото? — заинтересовался Марк. Дженсен только закатил глаза, когда Клиф скинул на голографический экран пару фото из их безрассудной, но уже военной молодости. Марк присвистнул. — Конфетка, — прохрипел он. Откашлялся, сделал пару глотков воды из стоявшего на столике стакана. — Из постели бы не выпустил. Но ты лучше до того состояния все-таки не откатывайся. А если откатишься, не смей ко мне в таком виде заявиться! Вряд ли ты мне дашь, а потому и не издевайся над бедным стариком. Клиф — давно и счастливо женатый на чудесной женщине отец пятерых детей — снова заржал, откровенно наслаждаясь смущением и некоторым замешательством Дженсена, и отсалютовал стаканом с виски, которое радушный хозяин выставил на столик, едва они появились на пороге его кабинета. Дженсен покачал головой и решил не развивать эту тему. Он и сам уже с трудом помнил, когда в последний раз с кем-то был. Срывался несколько раз в первые десять лет после гибели Джона, да удовольствия эти дикие ночи не приносили. А потому предпочел своеобразный целибат пьяному сексу, после которого горькое послевкусие длилось недели и месяцы. Он никогда не рассматривал Марка как потенциального партнера, хоть и знакомы они были уже лет двадцать — с тех самых пор, как он совершенно случайно оказался в нужное время в нужном месте и спас полуживого старика от неминуемой гибели в объятиях тварей. Как потом оказалось, вчерашние партнеры, испугавшись власти Шеппарда, вырубили его чипы, избили до полусмерти и выбросили за ворота, чтобы наверняка избавиться от соперника. Но им не повезло. А вот Марку повезло. Перегоревшие чипы заменили, бывших друзей, которые его предали, устранили, и за несколько лет Марк набрал команду хакеров, которые работали исключительно на него, нашел отличных ребят в охрану и прибрал к рукам полицию Мемфиса. Теперь Марк Шеппард был не только мэром Мемфиса, но и главой мафии Теннесси, Миссисипи и Арканзаса. В свои почти девяносто он выглядел на сорок — это был его любимый возраст. А биологический никого в их мире больше не волновал. Марк еще раз щелкнул языком, сохранил себе фото и погасил экран. — Что ж, приятно вас здесь видеть, как всегда, мальчики, но вряд ли вы пришли просто поздороваться. Дженсен скинул ему письмо и обрисовал ситуацию. Марк поднял брови. — Взломать Клифа, чтобы дотянуться до тебя с совершенно неясной целью, — много смелости нужно. Или глупости. Ну, я тут не помощник, идем к моим ребятишкам. Пока они шли по коридору, Марк мурлыкал себе под нос «и больше я не буду танцевать так, как танцевал с тобой», а Дженсен поймал себя на том, что улыбается и мысленно подпевает.***
Теперь в их рюкзаках была не только еда, но и теплые вещи, и больший вес, конечно, нес Дженсен. Он не отказался от задания, потому что не мог бросить девчонку в чужом городе. И возвращаться обратно считал глупостью. Да, он не доверял ей ни на секунду, но с другой стороны — за предыдущий месяц она могла убить его во сне тридцать раз и не сделала этого. Может, им-то действительно нужно было всего лишь перевести ее из Далласа в Нью-Йорк. А вот какой-то неизвестный человек, к которому они обратились, пока искали Дженсена, имел свои причины найти Дженсена так, как нашел. Дженсен попробовал скинуть письмо непосредственно Рут на тот адрес, который она дала ему на всякий случай, но получил только сообщение, что адресата не существует. То ли она сама ошиблась, то ли все тот же человек исключил любую возможность найти хоть какие-то концы. Ну, по крайней мере, постарался. Но теперь с этим разбирались парни Марка, который пообещал при малейшей зацепке сразу же связаться и с Клифом, и с Дженсеном. Только этих двоих Дженсен считал своей семьей, а потому у них была возможность связаться друг с другом по личным каналам. Для всех остальных Дженсен официально был Россом Геллером — ох как они с Клифом ржали, когда регистрировали это имя в Гильдии проводников. Так и вышло, что по дорогам ходил Росс, и с самого выхода из Мемфиса Дженсен следил, как к этому имени на интерактивной карте быстро приближается другое — то, которое он надеялся не увидеть рядом как можно дольше. — Привет, — звонко поздоровался Джаред. — Не против, если присоединюсь к вам по дороге в Кларксвилл? — Ты один? — чуть нахмурившись, спросил Дженсен. — Никого не ведешь? — Нет, — мотнул головой Джаред и поправил прибор ночного видения. — Я вообще в Нью-Йорк иду, там и найду себе задание, как чип зрения поставлю. Надоело с этой штукой мотаться, неудобно, а в Мемфисе нет нужной мне модификации. Дженсен хмыкнул недоверчиво — вот что-что, а офтальмологических чипов в Мемфисе как раз побольше было, чем даже в Нью-Йорке, который по праву считался крупнейшим производителем легальных чипов. Но с другой стороны, в последние лет пятнадцать он этим не интересовался — его чип работал отлично, а менять чипы, потому что вышла новая модель, он не собирался. Хотя некоторые так и делали, но у всех были свои тараканы. — Кэрри? — тихо обратился он к девушке, который сейчас шла с ним рядом, хотя обычно предпочитала идти чуть сзади. — Я не против, Росс, а там тебе решать, — кротко отозвалась она, не забыв озвученное им правило. — О, где мои манеры! Я Джаред. Дженсен пожал протянутую руку, Кэрри только сказала «Привет» еще раз. — Мы тоже в Нью-Йорк, — сказал Дженсен с некоторой неохотой, — так что можешь присоединяться, если тебя наш темп устроит. — Да я, в общем-то, не тороплюсь, — пожал плечами Джаред. — И если вас не напрягает, то вместе-то повеселее. Дженсен кивнул. Клоун ему, конечно, не требовался, но вот вторая пара глаз и рук — не хуже будет. Заодно, может, и выяснит потихоньку, что этому Джареду от него нужно.***
На третий день Дженсен понял, что так себе была идея. Язык у Джареда был без костей — он трепался с момента, как просыпался, до момента, когда засыпал. И во сне иногда тоже бормотал. Если Джаред вдруг замолкал, Дженсен напрягался. Но тот почти тут же выдавал либо прогноз погоды, либо какие-нибудь новости. Дженсену оставалось только надеяться, что привыкнет он быстрее, чем вызверится. Хотя был и плюс — теперь Кэрри все вопросы задавала не ему. Дженсен слушал их разговоры вполуха и только изредка что-то либо добавлял, либо уточнял, если Джаред ошибался. В такие моменты Джаред надувал губы, как обиженный ребенок, и Дженсен мысленно усмехался. Один-ноль, два-ноль, восемь-ноль. Постепенно игра «поправь Джареда» стала его даже забавлять. Его собственное имя прозвучало для него так неожиданно в простом разговоре ни о чем, что он споткнулся на ровном месте. Джаред не преминул тут же на это указать. — О воздух запинаешься, чувак, не свернуть ли нам к ближайшему дому? Дженсен промолчал, понадеялся, что Кэрри не ляпнет чего-нибудь ненужного случайно, и продолжил слушать их разговор. И тут все встало на свои места — Джаред начал рассказывать про него. Про то, почему стал проводником. Конечно, Дженсен помнил ту семью. Как было не помнить. Именно после них он и перестал водить семьи — не хотел больше видеть чужого счастья. И хоть к тому моменту со дня гибели Джона прошло уже больше семи лет, боль все еще была сильна. И тут этот мальчишка как внезапно вернувшееся прошлое, с которым Дженсен так тяжело и трудно прощался. Дженсена это взбесило. Да, он провел семью из города в город. Да, он отнесся к ребенку нормально — не обижал, не отгонял от себя, не затыкал рот, как сделали бы некоторые другие. Но это был не повод возводить его чуть ли не в ранг кумира, идола, на которого едва не молятся. Опять. — Ты меня пугаешь, чувак, — не покривив душой сказал Дженсен, когда Джаред закончил свой восторженный рассказ. — И чем же? — почти растерянно спросил тот. — Да повидал я на своем веку фанатиков, — передернул плечами Дженсен. — Ничего хорошего в таком диком поклонении человеку или идее нет. Джаред, явно обиженный, замолчал неожиданно надолго. Но после четверти часа блаженной тишины вдруг зло выдал: — Ну не все же такие твари бессердечные, как ты. И если ты считаешь, что Дженсен не заслуживает такого уважения, значит, ты просто его не знаешь. И как ни в чем не бывало вернулся к разговору с Кэрри. Дженсен поскреб подбородок, пригладил бороду, хмыкнул в ладонь, заглушая звук, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, но еще долго шел, подавляя желание подойти к какому-нибудь ближайшему дереву и постучаться о него головой. Может, даже не своей.***
Но больше всего Дженсена раздражала необходимость спать в одной комнате. Он не доверял Джареду даже больше, чем Кэрри — хоть и не мог сам себе толком объяснить почему, — да еще и чувствовал ответственность за девчонку, которая совершенно не знала жизни. И потому не мог полноценно расслабиться и уснуть, день за днем позволяя себе только пару часов вздремнуть, продолжая прислушиваться к любому шороху. А все остальное время на полную разгонял чип здоровья, чтобы нивелировать последствия депривации сна. Вот почему, когда им попалось два рядом стоящих дома, отмеченных на карте годными для остановки, он тут же отправил Кэрри в первый и указал Джареду на второй. — Выходим ровно через полчаса после заката, опоздаешь, мы ждать не станем, — отрезал он. Джаред посмотрел на него с изумлением и обидой, а затем во взгляде мелькнула откровенная неприязнь. — И чем я тебе так мешаю? — Выспаться нормально хочу, — честно ответил Дженсен. — А за тобой глаз да глаз нужен, не нравится мне, как ты к Кэрри липнешь. — Мужик, — Джаред расхохотался, — да расслабься ты. Ну ведешь девчонку, так что, и в опекуны к ней заделался? — Во-первых, она несовершеннолетняя, — зашипел Дженсен, невольно подходя ближе, — а во-вторых, послушница, готовящаяся стать монахиней. Так что свою расслаблялку узлом завяжи, ясно тебе? Джаред нахмурился, провел руками по волосам и серьезно посмотрел на Дженсена. — Росс, ты уверен, что она будущая монашка? — Я сам ее из монастыря забрал и веду в монастырь, — фыркнул Дженсен. — А что? Джаред покусал губу, посмотрел на дом, в который ушла Кэрри, повернулся обратно. — А то, что за эту неделю я ни разу не видел, чтобы она прочла молитву перед едой или перед сном. Дженсен почувствовал себя идиотом. Обругал последними словами. Вот оно, то самое, что не давало ему покоя. То, что он никак не мог ухватить. Да, он не соблюдал традиции, не верил ни во что — начал сомневаться после гибели Джона и разуверился раз и навсегда после смерти родителей и сестры, которых сожрали твари. Но в детстве его водили в церковь на каждую воскресную мессу, а потом и на причащение, да и сестру младшую крестили на его глазах, хоть и было это больше пятидесяти лет назад. Как он мог забыть?! — Скорее всего, — медленно сказал он, не только не желая перед этим щенком признавать ошибку, но и, возможно, действительно находя объяснение странному поведению Кэрри, — она делает это тихо и незаметно потому, что я при ней высказался, что терпеть не могу всю эту лабуду. А она не хочет меня лишний раз напрягать, потому что вежливая и хорошо воспитанная. В отличие от некоторых.***
Джаред пару минут смотрел на закрывшуюся за Россом дверь, а потом пнул от досады камушек, глянул на восток, где небо уже начинало едва заметно сереть, и ушел в отдельный дом. Кэрри ему не нравилась даже больше, чем этот заносчивый засранец. Но он-то хоть был из проводников, Джаред глянул анкету на сайте Гильдии. Водил Росс Геллер уже пятнадцать лет. Ничего выдающегося, но без провалов и скандалов. Средний проводник, коих хватало. До Дженсена этому Россу было не дотянуться. А вот девчонка была неприятна на каком-то глубинном уровне. Интуиция Джареда вопила, что от Кэрри стоит держаться подальше. Потому Джаред и лип к ней, пытаясь понять, что она такое. И, может, защитить ничего не замечающего размазню Росса. Вообще-то, тот был красивым мужиком — крепкий, с цепким взглядом, с этими пухлыми губами и россыпью веснушек. А ярким глазам и пушистым длинным ресницам могла позавидовать любая девушка. Вот только не хватало ему, по мнению Джареда, какого-то внутреннего стержня. Да и скучный он был, молчал все время, только встревал со своими раздражающими комментариями. Да еще таким нравоучительным тоном говорил, что Джареду хотелось схватить его за шкирку и встряхнуть посильнее, чтобы эту спесь скинуть. Он пару раз просыпался раньше и удивлялся — как Росс может спать сидя, спина же болеть будет. А оно вон как вышло — не спал вовсе, дремал едва. Не доверял. Бесило до красной пелены перед глазами. Да, может, он и молодой, вот только сам Росс всего на десять лет старше, судя по анкете. И ведь наверняка все наврал. Может, он сам на эту Кэрри глаз положил, а Джаред ему мешал? Вот и придумал фигню про ее возраст и якобы монашество. Как бы ни вопила интуиция, а за Кэрри стоило присмотреть и в другом плане. Может, это ее следовало от Росса спасать, а не наоборот.***
Джаред не опоздал. Наоборот — пришел на пять минут раньше назначенного Дженсеном времени, выбил чечетку каблуками сапог на тяжелой крышке, герметично закрывающей подвал. В эту ночь Дженсен, как ни старался, не мог сосредоточиться на их разговорах. Он не считал себя идиотом, но у него никак не получалось увязать все в один клубок — взлом почты Клифа, тайный помощник Рут, Кэрри с ее странностями. Он ненавидел не понимать. Ему физически необходимо было понять. — Росс? Судя по тому, что Кэрри тронула его за плечо, обращалась она к нему не в первый раз. А он и не услышал, полностью погрузившись в размышления. — Что? В поле, которое они пересекали, все было тихо, им ничего не угрожало — следить за обстановкой размышления ему не мешали. — Я только хотела узнать, где твой дом. Ну, если об этом прилично спрашивать, конечно. Джаред вот в Остине живет между походами. Дженсен хмыкнул. — Нет у меня дома. — А как же отдых? — В голосе Кэрри звучало скорее любопытство, чем огорчение. — Гостевые дома и отели на что? — развел он руками. — Отоспаться и в них можно, пока нового клиента ищешь. А там снова в дорогу. К чему мне свой угол, если меня в нем не будет? Аж спина зачесалась от пронзившего его удивленного взгляда Джареда. — Чувак, так все твое имущество вот в этом рюкзаке? — Не считая счета в банке, да, — честно ответил Дженсен и оглянулся через плечо, фыркнул насмешливо. — А что? Одежда сносится — заменю. Оружие куплю. Еду найду. Дома свободные на карте отмечены. — Неужели ты настолько одинок, что боишься приобрести дом для самого себя? — тихо спросила Кэрри. — И неужели никогда даже не мечтал о семье? Дженсен скрипнул зубами и промолчал. Кэрри переспрашивать не стала, и за это он был ей благодарен. — Нет, серьезно, ты что же — все время в пути? — не унимался Джаред. Вот уж у кого не было ни намека на тактичность. — Меня это устраивает, — отрезал Дженсен, начиная заводиться. Его до чертиков бесила эта неспособность многих людей принять то, что каждый волен жить так, как хочет, а не по чужим правилам. — Чувак, да ты псих, — выдал Джаред как-то растерянно. — Как вообще жить, если некуда и незачем возвращаться? Резануло болью под ребрами так, что Дженсен едва не задохнулся, подавившись очередным вдохом. Когда-то, когда им с Джоном было по двадцать семь и впереди еще ждало почти пять лет вместе, о чем они тогда не знали, Джон признался, что пошел в армию потому, что ему вдруг стало не к кому и незачем возвращаться, а жить в такой пустоте он не смог. Вот и пошел умирать. А вместо этого среди выстрелов, взрывов, крови и смерти встретил того, с кем хотелось жить. Джон погиб тридцать три года назад, Дженсен долго выгорал, прежде чем перестал ощущать постоянную боль. Но давно забытые слова, вдруг прозвучавшие из уст этого выскочки, неожиданно ожгли — словно тот не имел на них права. — Слушай, ты! — Дженсен резко развернулся и схватил Джареда за грудки. — Первый и последний раз предупреждаю... Договорить он не успел. Небо разрезала яркая вспышка света. Кэрри вскрикнула от неожиданности и прижалась к Дженсену, который застыл на мгновение — грозу не передавали, да и небо было звездным, чистым. — Гребаный метеорит, — рявкнул Джаред, его наверняка ослепило: прибор ночного видения, в отличие от чипа, не мог мгновенно перестроиться в зависимости от яркости освещения. Дженсен сжал ладонь Кэрри и выхватил короткоствольный автомат из крепления на рюкзаке. — До ближайшего дома около двухсот метров, — бросил он, — бегом. Метеорит продолжал вспыхивать и сгорать. В паре метров от них заколыхалась неясная пока тень. — Вперед! Пули разорвали тень на десятки кусков, но вспышки выстрелов привлекли внимание новых тварей. Джаред бежал быстрее Дженсена, тащившего за собой Кэрри, потому успел заскочить в дом и, не обнаружив подвала, дернуть шнур складной лестницы чердака — не оптимальное укрытие, но все не на земле. Дженсен напрягся и рывком швырнул Кэрри в его руки, продолжая отстреливаться от множившихся тварей. Новая вспышка пересекла небосвод. А затем еще две, но Дженсен уже втягивал лестницу наверх. Электрический свет неприятно резанул по глазам. — Какого хрена в прогнозе погоды не было ни слова о метеоритном дожде? — прорычал Дженсен, упираясь ладонями в колени и восстанавливая дыхание. — Это не метеоритный дождь, — поправил Джаред. — Он не такой яркий. Это, похоже, просто астероид. — Там было четыре вспышки, — буркнул Дженсен, выпрямился, оглянулся и пошел к обнаружившейся раковине. После такой адреналиновой встряски хотелось пить. Джаред почесал подбородок и пожал плечами. — Падение некрупного астероида ожидалось, но на другой половине планеты. Днем по нашему времени. Или астрономы просчитались, что странно, или у этого астероида обнаружились неучтенные мелкие попутчики. Сегодня, наверно, лучше не высовываться. Он проводил носом, словно принюхиваясь. Дженсен вопросительно поднял брови — похоже, у Джареда стояли обонятельные чипы. — Кровью пахнет, — тихо произнес тот. Они оба посмотрели на Кэрри. Она виновато опустила голову и протянула левую руку. Рукав свитера был порван. От запястья к локтю шла длинная и широкая ссадина. — Я запнулась на последней ступеньке и упала уже тут, на чердаке. — Вот ты сученыш, — прошипел Дженсен, поворачиваясь к Джареду, раздражение всколыхнулось с новой силой. — Не мог аккуратнее? — Счет шел на секунды, — не остался в долгу тот. — Да чего ты психуешь, до вечера и следа не останется. — Она без чипов, — рявкнул Дженсен. — Мы теперь здесь минимум на неделю застряли. Пока у нее все окончательно не заживет. — Как без чипов? — опешил Джаред, уставившись на Кэрри, словно впервые ее видел. — У меня мазь с собой, — вмешалась та в их перепалку. — На травах. Заживляющая. И Джаред не виноват, я сама должна была быть аккуратнее. Ты же меня сразу предупредил. Дженсен мог много всего еще сказать, но ее слова заставили его осечься. Она была почти ребенком, и так или иначе Дженсен старался при ней не выражаться и держать себя в руках. Ну хотя бы когда основная волна раздражения уже уходила. — Иди сюда, — мягко позвал он Кэрри. Аккуратно промыл рану, осмотрел, не осталось ли деревянных заноз, промокнул воду и сочащуюся кровь бумажным полотенцем, помог нанести вонючую темно-зеленую мазь специальной лопаточкой, которую Кэрри подала ему вместе с банкой, и перебинтовал руку. — Давай-ка, раз у нас такая перемена планов, выспись нормально, — сказал он ей, подталкивая к единственной узкой кровати за плотным пологом. Рядом на тумбочке стоял ночник и лежали несколько старых, потрепанных жизнью книг. — Вот и развлечение есть, когда выспишься. — Прости, что так вышло, — виновато попросила Кэрри. — Ничего. — Дженсен легонько похлопал ее по плечу. — Не расстраивайся и постарайся поменьше тревожить руку.***
Спать на голом полу было некомфортно. Что лежа, что сидя. Джаред впервые посочувствовал Россу, который, подозревая его хрен знает в чем, целую неделю не ложился вообще. И хоть чипы здоровья нивелировали последствия плохого сна и неудобного положения, настроение было хреновым. И у Росса, судя по всему, тоже. А после стычки и ссадины на руке девчонки их и без того шаткий мир рухнул, словно карточный домик. Оба разговаривали только с Кэрри, но не друг с другом. И при этом друг с друга не сводили глаз — следили за каждым шагом и движением. — Он к тебе пристает? — шепотом спросил Джаред в первый же удачный момент, когда Росс ушел в угол, отделенный под ванную комнату. — Росс? — Кэрри удивленно подняла брови. — Нет, с чего ты взял? Он очень хороший человек, правда, и просто ведет меня в Нью-Йорк. Ничего больше нас не связывает. Мы из Далласа идем, времени было достаточно, сам понимаешь. Джаред кивнул и под строгим взглядом вышедшего из ванной Росса вернулся к окну, возле которого выбрал себе место. Кэрри коротко улыбнулась Россу и тоже подошла к окну. Ей, кажется, нравилось смотреть на природу. И не только. Возле дома целыми днями неизменно торчало с дюжину тварей. — Они не оставляют тени, — тихо отметила Кэрри. — Словно свет проходит через них, как через стекло. — Еще одна странность, которую никто пока объяснить не может, — отозвался Джаред. — Как ты можешь смотреть на них часами? У меня от одного взгляда мороз по коже, — признался он. Кэрри молча пожала плечами и размотала повязку на руке. За три дня благодаря мази рана выглядела так, словно прошло в два раза больше времени. Но пока не сойдет последняя корочка, выходить было опасно. — Мази только на два раза осталось. — Росс подошел с баночкой в руке. — Сидеть нам тут еще дней пять как минимум, а еда заканчивается. — До Диксона несколько часов пути, — сказал Джаред, сверившись с картой. — Так себе городишко, но продукты есть. Могу сбегать. Росс, прищурившись, уставился на него. — Я, вообще-то, был уверен, что ты просто уйдешь один в первую же ночь. И крайне удивлен тем, что ты торчишь тут с нами за компанию. Он с такой явной издевкой произнес это «за компанию», что Джаред невольно сжал кулаки, готовый вскочить и вмазать хорошенько надменному засранцу. Остановило его только то, что Кэрри в этот же момент повернулась к Россу, который начал смазывать мазью ее руку. Как ни в чем не бывало. Осторожно и аккуратно. Со спокойной дружелюбной улыбкой. Ну просто чертова сестра милосердия. Как же Джаред его ненавидел. И да, он думал о том, чтобы уйти и одному продолжить путь дальше. Но не мог бросить Кэрри. Несмотря на то, что она была права и времени у Росса было много, чтобы совершить что-нибудь грязное и грубое по отношению к ней. О том, что поначалу Кэрри вызывала у него не меньшие подозрения, он как-то незаметно и думать забыл.***
Когда Джаред, выждав полчаса после захода солнца, молча скользнул к люку и спрыгнул вниз, не опуская лестницу, Дженсен захлопнул крышку, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Его мгновенно отпустило напряжение последних нескольких дней. И он, глянув на Кэрри, сидевшую с книжкой на кровати, устроился на полу, положив под голову рюкзак, и вырубился. Даже солнечный луч, скользнувший по лицу через пару часов после рассвета, его не разбудил. И только когда что-то упало неподалеку от него, он рывком сел и огляделся по сторонам. Кэрри от неожиданности ойкнула и отшатнулась. — Прости, я не хотела тебя будить. Она виновато свела брови и наклонилась, чтобы подобрать упавшую с баночки крышку. — Иди сюда, — махнул рукой Дженсен и потер глаза, чтобы поскорее проснуться. — Самой себе перевязку неудобно делать. Он рассмотрел ее руку, осторожно потрогал пальцем подсыхающие корочки. Для организма без чипа заживление и правда шло быстро, но не так быстро, как Дженсену хотелось бы. — Я там тебе обед оставила. — Обед? — Дженсен приподнял бровь. — Ты спал почти пятнадцать часов. Дженсен хмыкнул и покачал головой. Пожалуй, в Нью-Йорке стоило задержаться и проверить чип здоровья. Как бы он ни уставал, а больше восьми часов не спал. И к ритму жизни — весьма далекому от правильного биоритма человека — уже давно привык. К тому же он был не на отдыхе, не в перерывах между работой. И столь долгий сон в таких обстоятельствах — это было странно. Более чем. А если еще учесть... Он завязал узелок на этой последней перевязке, кивнул поблагодарившей его Кэрри и задумался. Нет, он не ошибся. Память услужливо подкидывала яркие цветные картинки сна, еще не до конца стершиеся. Этого физически не могло быть. У него стоял чип, один из двух нелегальных, сделанный парнями Марка специально для Дженсена. Чип, который отключал сновидения, не нарушая при этом качество сна. После нескольких лет еженочных встреч с Джоном, Дженсен был готов вообще не спать. И друзья об этом знали. А потому подарок Марка стал лучшим сюрпризом за всю жизнь Дженсена. И работал безукоризненно, как и все остальные чипы. До этой ночи, когда отказали сразу два. А возможно, и больше, просто он пока об этом не знал. Дженсен прошел в ванную и набрал Клифа. Ему все еще иногда хотелось просто достать из рюкзака старенький, видавший виды смартфон и позвонить, поболтать голосом. Но с точки зрения сохранения секретов мысленная связь была все-таки полезна. — Привет, брат, — спустя несколько секунд прилетел ответ. — Что там у тебя происходит? Я три дня дозвониться до тебя не мог. И судя по карте, ты торчишь в одном доме уже пять ночей и дней. Дженсен коротко описал ситуацию, в которой они все втроем, вернее, уже вдвоем, оказались. — Странно, — протянул Клиф. — Ну с Кэрри понятно, стоило чего-то подобного ожидать. Кстати, парни Марка так ничего и не смогли обнаружить. Все чисто, ни следа взлома. Словно я и правда сам то письмо тебе отправил. Но я клянусь... — Верю, Клиф, — успокоил Дженсен. — Нихрена не понимаю, но в тебе не сомневаюсь ни на секунду. Клиф помолчал немного, вздохнул тяжело — Дженсен воочию увидел, как тот непонимающе пожимает плечами и качает головой, — а затем продолжил: — А Падалеки этот всех достал. Он уже и мне этой ночью звонил и спрашивал, что за чувак Росс Геллер и можно ли ему доверять. Честное слово, выкину его из Гильдии, слишком он всех подозревает и подо всех копает. — Ну, — Дженсен усмехнулся, — справедливости ради, пока он копает только под меня. А вообще, знаешь, мне он в этом плане чем-то напоминает Джона — тот тоже мало кому доверял. И когда нас друг к другу потянуло, опросил чуть не весь отряд, чтобы узнать, кто какого обо мне мнения. Клиф фыркнул. Странно это звучало в таком варианте разговора. — Да, и правда что-то есть. Ну и такие параноики иногда бывают даже полезны. Ладно, хрен с ним. То, что у тебя чипы пачками отключаются, мне не нравится. Вы еще не так далеко отошли от Мемфиса, может, вернетесь? Сюда ближе, чем в Нью-Йорк без чипов, если они все полетят. Черт знает, может, у них и правда какой-то ресурс вырабатывается. Потому что после колдовства Марка тебя ни одна глушилка не возьмет. — А никто больше не жаловался? — Ты на что намекаешь? — На спутники, — не стал юлить Дженсен. Клиф грубо выругался. — Если хоть пара десятков спутников перестанет работать, нам всем хана, а не только чипам в нас. Никакой связи не будет. А учитывая, что запускать новые не на чем, да и делать их не из чего... Я поспрашиваю, брат. Ты и правда лучше вернись. Поменяем тебе чипы — и снова в путь. — Да может, нормально все будет? Посмотрю, как пойдет. Мы тут еще пару дней. Так что сообщу тебе свое решение перед выходом. — Держи меня в курсе, — попросил Клиф и отключился.***
Клиф за Геллера ручался, значит, за Кэрри можно было не волноваться, но Джаред все равно бежал. Обычным шагом до Диксона он добрался бы только за двое суток. И обратно так же. А он торопился вернуться как можно скорее. И потому бежал, придерживая за низ лямок тяжелый рюкзак, который на каждом движении больно бил его по пояснице. Дорога была уже знакома, попутчиков не наблюдалось, поэтому он не отслеживал каждый свой шаг по карте, а просто думал. Вообще-то, Геллер ему даже нравился. И не только физически. Так-то он был просто картинкой, любой бы на такого запал. Даже прожженый гетеросексуал, каким Джаред никогда не был. Но после этой перестрелки с тварями Джаред увидел в нем и стержень, которого ему изначально не хватало, и действительно немалый опыт. Возможно, признал Джаред, Геллер и имел право на некоторую заносчивость. А может, это была и не заносчивость, может, Джаред вообще как-то изначально неправильно воспринимал всех проводников, которых встречал, сразу сравнивая их с Дженсеном Эклзом, которого только смутно помнил. И, если уж быть окончательно честным с самим собой, вполне возможно, в большей степени себе придумал, чем помнил. Что-то в Геллере было. Если бы они познакомились в городе, наверно, Джаред попробовал бы уговорить его на свидание. И наверняка утонул бы в его глазах и был бы счастлив уже этим. А пока с ним хотелось подружиться и пообщаться ближе, но. Вот именно — это пресловутое «но». Отчего-то каждый раз, как Джаред действительно хотел быть дружелюбнее, происходило что-то, из-за чего он снова скалился, словно дикий взбешенный зверь, огрызался и язвил. И никак не мог перестать. А еще Джаред отдавал себе отчет в том, что действительно был влюблен в память о Дженсене Эклзе. И из-за этого даже первые юношеские романы у него прошли тихо, ровно, спокойно и почти мимо, потому что он никогда ни к одному партнеру не испытывал таких чувств, какие дарил своему кумиру. И где-то в глубине души он мечтал, что если — когда! — они встретятся, то обязательно друг другу понравятся. И даже если Дженсен его не полюбит, то хотя бы станет другом. И поэтому Джаред словно запрещал самому себе обращать внимание на кого-то еще. А этот Геллер был, вообще-то, очень даже в его вкусе. И, возможно, если бы сердце Джареда не было занято, он мог бы и влюбиться. Хотя бы по-дружески. И тогда — ну, наверно, точно он не мог знать — они бы не враждовали так вот по-глупому и почти на ровном месте. Не рычали бы друг на друга из-за банальных вещей, которые случались в дороге пачками. Возможно, решил он, завидев очертания дома в нескольких сотнях метров впереди, стоит быть действительно спокойнее. Попробовать не реагировать так остро, посмотреть на ситуацию под другим углом. Попробовать узнать и понять Геллера лучше. Ну хотя бы для того, чтобы приятнее было дальше идти. Все-таки путь еще предстоял неблизкий. Джаред так задумался, что даже пропустил оповещение о рассвете. И только когда впереди, отрезая его от дома, заколыхалась черная тень, он ошалело глянул на заметно посветлевшее небо, испуганно проматерился и заставил уставшее тело ускориться, побежал на пределе сил. И, расстегивая дрожащими пальцами кобуру, надеялся, что не выронит Глок.***
Ему снова снился сон. Кто-то родной до боли, вызывающий тепло, какого Дженсен уже давно не испытывал, был где-то недалеко, но еще не рядом. И тянул, тянул к себе безмолвным зовом. А Дженсен никак не мог отыскать его в кромешной темноте. Он даже провел рукой по глазам, проверяя, не завязаны ли они. Но нет. Темнота была полная. Словно не просто отключились чипы, а он сам ослеп. И шел на ощупь, наугад, натыкаясь пальцами на шершавые стены какой-то то ли пещеры, то ли комнаты в доме, сложенном из грубо отесанных камней. Вдруг под пальцами оказалось звонко отозвавшееся от удара дерево, дверь распахнулась, и Дженсен понял, что в помещении, где он оказался, не было окон. «Будто какой-то чертов эксперимент», — промелькнуло в мыслях. На улице была глубокая безлунная ночь. Такая темная, как бывает только на юге. Но точки звезд принесли облегчение — он не ослеп. И продолжал ощущать присутствие кого-то нужного, своего. Кого-то, кого ему во что бы то ни стало нужно было отыскать. Но Дженсен не знал даже, какое назвать имя, что крикнуть, чтобы человек откликнулся и помог себя найти. Это был не Джон. Дженсен чувствовал это сердцем и знал головой. Джон наконец-то окончательно остался в прошлом. Сердце готово было впустить кого-то иного. Но кого? Знал он уже этого человека или это было только предощущение скорой встречи? Дженсен стоял возле темной громадины странного здания в открытой всем ветрам пустыне. «Это я, — вдруг понял он. — Я сам. Моя темнота, пустота и безнадежность. И мое прошлое». Он снова коснулся стены дома, будто прощаясь, и сделал шаг вперед. В пока еще темную бесплодную пустыню, в которой его кто-то ждал. Вдруг откуда-то раздались выстрелы и испуганный женский крик. Но Дженсен знал, что это чужой крик. Не того, кого он ждет. И все же отчего-то казалось, что этот крик означал опасность для его будущего. — Господи, только не снова, — простонал Дженсен. — Я понятия не имею, кто ты, и все же не готов так сразу потерять, даже не узнав. На мгновение захотелось малодушно шагнуть назад, в пока еще гостеприимно распахнутую дверь собственной тюрьмы. Крепчайшей брони, которой он столько лет сам себя окружал, чтобы никто и ничто его не тревожило. Но крик раздался ближе, женский голос звал его. И снова выстрелы. Два. Три. Четыре. Он рывком проснулся, вскочил на ноги, еще ничего толком не понимая, Кэрри кричала, выстрелы раздавались снизу. Дженсен пинком отшвырнул рюкзак, отскочил в сторону от люка, на котором спал, и дернул крышку на себя. Он только на половину успел спустить лестницу, как в нее уже вцепились, и в три рывка Джаред на руках подтянулся на чердак. — Запирай! — прохрипел он, не вставая с пола, стянул с головы прибор ночного видения и зажмурился. Даже мерцающий слабый свет свечи после зеленоватой темноты резал глаза. Дженсен дернул веревку, поднимая лестницу, и захлопнул крышку люка, успев в неверном утреннем свете заметить колышущиеся тени тварей. — Я уже решил, что не впустишь, — процедил Джаред сквозь зубы. — Ты спал, что ли, придурок? — А что, должен был тебя у окошка поджидать? — Дженсена накрыло такой неприязнью, что он едва сдержался, чтобы не ударить этого наглеца. — На карте еще два часа назад никого не было во всей округе. Джаред сощурился зло, но промолчал. — Проблемы с чипами? — поинтересовался Дженсен. — Не твое дело, Росс, за своими последи, — огрызнулся Джаред, встал наконец на ноги и принялся разгружать рюкзак. Он выставил на стол десяток банок с консервами и холодным супом, выложил три пачки сухарей и упаковку сушеных яблок, достал коробку со свежими овощами и протянул ее Кэрри. — Это тебе. И вот еще. — Он добавил две шоколадки и новый свитер. Кэрри улыбнулась тепло и радостно, прижала покупки к груди, как ребенок, получивший долгожданный подарок. — До ближайшего города двое суток пути обычным темпом. Посередине есть два дома, на карте отмечены, как пригодные, но я не проверял. Бегом бежал всю дорогу туда и обратно, чтобы за две ночи успеть обернуться. Но с тяжелым рюкзаком получилось медленнее. Думал, все, не успею уже. Дженсен ощутил весьма неприятный укол совести. Он был уверен, что Джаред просто ушел. Не поверил его обещанию вернуться с провизией. И не ждал, пусть и проверял время от времени карту, чтобы не пропустить других проводников — больше домов поблизости не было. Но и спать Дженсен не собирался и даже сам не смог бы сказать, когда именно провалился в сон. Вот только признаваться в том, что не может контролировать собственные чипы, он не хотел. — Ты молодец, — произнес он максимально ровным тоном. — Спасибо. — Да иди ты, Геллер, со своей благодарностью! — выплюнул Джаред, повернувшись в нему. — Я не для тебя это сделал. — И я тебе очень благодарна, Джаред, — заверила его Кэрри, легко прикоснувшись ладонью к его плечу. — Иди умойся, а я сделаю завтрак. И потом отдохнешь. Сегодня вечером уже можно будет выходить, наверно. Она задрала аккуратно зашитый рукав свитера и показала чистую кожу с яркими розовыми следами недавней ссадины. Последние корочки с нее отпали. Дженсен довольно кивнул. — Отлично. Значит, после заката выдвигаемся. Джаред молча глянул на него исподлобья и пошел в ванную. Дженсен подобрал с пола книгу, которую читал, прежде чем заснул, и задумчиво посмотрел на Кэрри, хлопотавшую возле плиты. До Нью-Йорка путь был еще неблизкий, ни в одном из лежащих впереди городов чипы он заменить не смог бы. Но и возвращаться в Мемфис не хотелось. И так они неделю потеряли. Он кивнул сам себе — что будет, то будет. Выкрутится. Что-нибудь придумает. Как обычно.***
К удивлению Дженсена, до Гаррисберга дошли без эксцессов. Чипы связи работали отлично, с Клифом они привычно созванивались раз в три дня. И с Джаредом больше ни разу не поругались, хотя и до мира было далеко. Вежливый нейтралитет. И на том спасибо. А редкие споры были не в счет. Не огрызаться мальчишка, казалось, просто не умел. Был весь как ощетинившийся еж. Только с Кэрри всегда оставался добрым и приветливым. Хотя иногда Дженсену казалось, что ей-то до Джареда как раз нет никакого дела. И она предпочла бы, чтобы они шли вдвоем. Но, возможно, Дженсен просто перекладывал на нее собственные мысли. После того утра, когда Джаред едва не погиб, а Кэрри, собрав на стол, вдруг неожиданно извинилась перед Дженсеном и прочла перед трапезой молитву, Дженсен перестал подозревать ее в чем бы то ни было. Просто подросток, оторванный от мира, в меру любопытный, несколько испуганный происходящим вокруг, — вряд ли она могла быть причиной окружавших их странностей. Скорее, привычный мир и правда продолжал понемногу разрушаться. И перебои в работе чипов были только первыми звоночками. И все же, хоть и знатно изменившийся, их мир до сих пор стоял. И Дженсен был уверен, что, даже если спутники понемногу начнут выходить из строя и сгорать в атмосфере, ученые смогут придумать им замену. Лишь бы не вышло второго Явления.***
От ворот из Гаррисберга до ближайшего входа в Нью-Йорк было, по прикидкам Дженсена, около пятидесяти часов чистого времени. Чуть больше недели пути, учитывая непогоду. Они задержались в дороге намного дольше, чем он рассчитывал. То ранение Кэрри, то ночные грозы, когда молнии освещали небо чуть не ежеминутно, то такие мерзкие холодные дожди с колючей дробью снежной крупы, что Дженсен, глядя на промокшую и продрогшую девушку, идущую почти вслепую из-за залитых дождем стекол прибора ночного видения, сворачивал к первому подходящему дому, даже если до рассвета оставалось еще несколько часов. В одну из таких ночей даже Джаред выдал: — Я бы и дальше молча шел, конечно, но, черт возьми, сегодня настоящий ад, да еще и этот ветрище. Не думал, что скажу это, но спасибо тебе, мужик. И Дженсен словно впервые увидел, насколько тот еще молод. И как вымотался за эту долгую прогулку. Все-таки, судя по его рассказам, он привык ходить на меньшие расстояния и с перерывами на недельный отдых дома каждые пару месяцев. И волосы у него стали тусклыми, хотя Джаред отлично ухаживал за ними все время, что они шли вместе. А в последние пару недель только забирал их в хвост, а то и вообще шапку не снимал даже в доме. И улыбаться перестал, вдруг понял Дженсен. Даже Кэрри. Только коротко кривит губы в подобии улыбки, а раньше рот вечно растянут до ушей был. И смеялся постоянно. Даже Дженсену от его смеха становилось теплее, хоть он и себе-то в этом не хотел признаваться. А вот теперь Джаред перестал смеяться, а Дженсену этого стало не хватать. Отчего-то это странно цепляло какой-то неправильностью. И еще Дженсен мог бы поклясться, что Джаред не высыпается, хоть и перестал следить за ним ночами. Хотя бы потому, что сам падал в сон. В один и тот же каждую ночь — все та же личная тюрьма, все те же пустые поиски в темноте мертвой пустыни. Бесило до тошноты. И тянуло под ребрами странной болью. И если бы не это, Дженсен задержался бы в Нью-Йорке до весны, не пошел бы обратно по ноябрьскому холоду. Но терпеть было практически невозможно. Эти сны выматывали, а в реальности ничего не менялось. От фальшивого ощущения тепла хотелось кричать. И кого-нибудь если не убить, то хотя бы хорошенько отметелить, выпустив из себя не находящую выхода боль и пустую надежду.***
Им оставалось две ночи пути, все как-то даже словно приободрились, когда Дженсен, проверяя, все ли в порядке в доме, из которого они собираются уходить, и просматривая варианты для последней ночевки в дороге, вдруг увидел странный знак на карте: в Честере, на пересечении Рут 24 и Трассы 206, пульсировал яркий красный крест. — Ты встречал такие обозначения на пути? — Дженсен повернулся к Джареду. Тот замер на несколько секунд, перестав бороться с заедающим замком молнии на куртке, а потом удивленно приподнял брови. — Ничего подобного не видел. Если уж тебе за твой опыт это в новинку, мне за мои шесть лет тем более. Дженсен кивнул, озадаченно покусал губу и пожал плечами. — Вот не ходил на север — и дальше бы без этого прожил, — буркнул он. — Ну, делать нечего, выходим, будем разбираться на месте. Через три часа из темноты перед ними выросла высокая стена, на самом верху которой в три ряда поблескивал синими искрами энергетический щит. — Да ладно, — нахмурился Дженсен. — До ближайших ворот Нью-Йорка еще тринадцать миль. — Ну все-таки уже лет пять как новая столица, Росс, — возразил Джаред, — может, и оградили побольше. Хотя нафига? Судя по карте, дальше снова поля и леса, а не бетонное поле. И смысла в этих воротах нет. — Вот и я о том же, — проворчал Дженсен. — Так, крест левее, пошли туда. Через полчаса пути вдоль стены они вышли к тяжелым воротам. Дженсен хмыкнул и трижды стукнул кулаком по одной из створок. Через несколько секунд та отворилась. Вышли два вооруженных солдата. — Вход в округ строго по пропускам, — сообщил один из них, протягивая руку Дженсену и крепко пожимая. — Мне жаль, ребят, но, откуда бы вы ни шли, придется вернуться. — А в чем дело? — поинтересовался Джаред, в свою очередь за руку здороваясь с солдатом. — Военная тайна, — отрезал резким высоким голосом второй парень. — Понял, — кивнул Дженсен, — и давно закрыто? — Да пару недель как, чутка вы опоздали, — снова отозвался первый. Дженсен подавил тяжелый вздох, прикидывая, что, если бы все вышло так, как он рассчитывал еще в Далласе, они бы точно не торчали тут перед закрытыми воротами. Но что теперь было об этом думать. — А надолго? — До приказа. — Резкий голос второго вызывал желание поморщиться. Как железом по стеклу. Дженсен снова кивнул. Задумался на несколько секунд, повернулся глянуть на Джареда, тяжело вздохнул и свел брови. — У кого есть пропуска? — У военных на службе и отдельных лиц, кому такие пропуска выписаны приказом президента. Дженсен сделал глубокий вдох, медленно-медленно выпустил через нос воздух, успокаиваясь и принимая решение, которое ему категорически не нравилось. Но делать было нечего. Он стянул с головы шапку и отогнул левое ухо, открывая доступ к разъему для считывания и сохранения личных данных. — Служащий армии США в отставке, первый лейтенант Дженсен Росс Эклз, — представился он и бросил короткий предупреждающий взгляд на распахнувшего рот и глаза Джареда. — Мастер-сержант Дилан Смит, — коротко козырнул разговорчивый солдат и быстро подключился к открытому разъему. Анализатор в его руке через несколько секунд пискнул, приняв информацию, и Дженсен, почувствовав, как сержант убирает провод, отпустил ухо, стряхнул с волос капли дождя и снежинки и надел шапку, зябко поежившись. — К-к-капрал Грегори Нортон, — выдавил второй солдат и вытянулся по стойке смирно. Вся спесь из него ушла. — Спокойно, ребят, я в отставке, — повторил Дженсен. — Нет, лейтенант, — возразил Смит, забрав у Нортона планшет и сверившись со списками, — вы снова призваны на военную службу в связи с обстановкой. И поэтому у вас есть пропуск. Кто с вами? — Семья, — коротко солгал Дженсен. — Ага, — Смит кивнул и что-то отметил на планшете. — Нам нужно считать их идентификационные чипы. Джаред молча сделал шаг вперед, освободил запястье и прижал его к экрану планшета. — Отлично, — снова кивнул Смит, — теперь вы, мэм. — Это моя дочь, ей всего четырнадцать, — снова солгал Дженсен, — нигде не регистрировалась, выросла при монастыре. Вот только пару месяцев как забрал ее оттуда и вел в Нью-Йорк, чтобы поставить ей первые чипы. Смит замялся на несколько секунд, переводя взгляд с него на Кэрри. Задумчиво покусал губу, а потом неуверенно кивнул и сделал несколько пометок в планшете. — Я тогда просто отсканирую сетчатку, ладно? Правила такие, сэр, — извиняющимся тоном пробормотал он. Дженсен повернулся к Кэрри, поманил ее рукой. — Иди сюда, не бойся. Смит быстро навел маленький сканер на правый глаз подошедшей Кэрри и тут же опустил прибор. — Все отлично, можете проходить. Пожалуйста, по прибытию в город сразу зайдите в штаб, вас там ожидают. — Разумеется, — кивнул Дженсен, снова пожимая Смиту руку. — Легкой службы, господа.***
Они шли молча минут двадцать, и Джаред ждал хоть каких-то объяснений. Но их все не было и не было, потому он не выдержал. — И какого хрена вы меня все это время за нос водили? Знатно поржали, да? Отец и дочь. Дженсен, блядь, Эклз! И с хрена ли ты отображаешься на карте как Геллер?! До отвращения отчетливо вспомнилось, как он рассказывал Кэрри о том, какой Дженсен герой. А этот «герой» просто издевался над ним почти два месяца. Да и девица хороша. Все знала и молчала. Подыгрывала, стерва. Ком в горле не давал сглотнуть, грудь сжало обидой и болью, а в голове аж звенело от захлестнувшей ненависти. Вот он — его кумир. Человек, ради которого он пытался стать лучше, умнее, сильнее. Гребаный придуманный идеал, разрушившийся в одну секунду и похеривший весь фундамент его чертовой жизни. Джаред плюхнулся на задницу прямо на мокрую землю и сжал голову руками. Как сквозь толстое одеяло, каким любил в детстве накрываться с головой, он услышал голос Дженсена. И не сразу осознал, что тот еще и встряхивает его, крепко удерживая за плечи. — Дыши, дыши, Джаред, ну твою ж дивизию, отставить паническую атаку! — рявкнул Дженсен. Джаред посмотрел прямо ему в глаза. В эти зеленые с золотыми крапинками глаза. Обрамленные чертовыми пушистыми ресницами. Самые красивые глаза в мире, наконец признался самому себе Джаред в том, о чем так долго запрещал себе думать. Только принадлежат они лживой твари. И теперь Дженсен смотрел на него этими самыми глазами серьезно, внимательно и несколько испуганно. — Давай, приятель, ну же, вдохни уже. Джаред хватанул ртом обжигающе-холодный воздух и закашлялся. Легкие обожгло, голова закружилась. И вдруг стало как-то пусто-пусто. — Да отвали ты. Он оттолкнул Дженсена и встал. Все равно ему нужно было в Нью-Йорк. А сам бы, как выяснилось, он мог туда и не попасть. Так что Дженсен ему вроде как услугу оказал. — Джаред. — Дженсен встал перед ним, не пуская идти дальше. — Единственное, в чем я тебя обманул, это мое имя. И за это я прошу у тебя прощения. Но я вообще не люблю светиться. И каждому — любому — представился бы Россом. Слишком из меня икону сделали, терпеть этого не могу. И ты бы не узнал, кто я, если бы не обстоятельства. Джаред сглотнул. Вот именно. В том и дело. Он его искал. Дженсен это знал. И молчал. Но при этом Джаред не мог не признаться самому себе, что понимает его. И да, что сам он был одним из тех, кто делал из него идола. Возносил. Боготворил. И к чему это привело? Джаред отмахнулся, обошел Дженсена и пошел вперед. — Надо идти. А в Нью-Йорке разбежимся в разные стороны, и ты обо мне и думать забудешь. Так какая тебе разница — поверю я теперь хоть одному твоему слову или нет? Он не заметил, как Дженсен страдальчески заломил брови. Он просто шел вперед. Ему нужно было все это как-то уложить по полочкам. — Дженсен мне не отец, — сказала Кэрри за его спиной, — мой отец ждет, когда я выполню свое задание. — Что? — Джаред остановился и повернулся к ней. — Ты же говорила, что сама не знаешь, зачем тебе в монастырь. Кэрри улыбнулась. Джареду эта улыбка показалась подозрительной. Но сейчас ему все казалось не таким, как еще полчаса назад. — Я имею в виду нашего общего Отца. Джаред молча кивнул и снова зашагал вперед. Ему казалось, что он дойдет до Нью-Йорка и сдохнет, едва сделает шаг за ворота внутрь города. Что-то было не так в последние три недели — а особенно в последние пару дней, — словно кто-то выпивал из него энергию и жизненную силу. Словно чип здоровья перестал работать и теперь не восстанавливал все затраченные на трудную дорогу ресурсы организма. От вечного холода жгло щеки и нос, он видел трещинки на коже, когда рассматривал свое отражение в зеркале перед тем, как лечь спать, — и было даже странно, что на запах его крови не вылезали твари. А еще более странным было то, что он сам не чувствовал запаха собственной крови. И вообще запахи стали приглушенными. Словно и чип обоняния тоже вышел из строя. Он отстраненно думал о том, что денег на два чипа у него не было, значит, придется привыкать жить без улучшенного нюха. Зрение было в приоритете. А чип здоровья, спасибо государству, бесплатный. Пока, по крайней мере. Ко всему этому он постоянно чувствовал глухое раздражение, но не находил для этого причин. И все больше ему казалось, что он ловит фон чувств Росса. Или что тот нарочно свое недовольство Джаредом на него и скидывает. А теперь еще и вот это откровение. Да, Джаред прекрасно понимал, что сам виноват в том, что сейчас его затапливает обидой и разочарованием. И что Росс... Дженсен был прав, когда говорил, что не любит фанатиков. Ничего хорошего в яростном поклонении человеку и правда не было. Теперь Джаред испытал это на собственной шкуре.***
На последнюю ночевку вне города им попался большой особняк. И подвал в нем был просто огромным, с шикарной оборудованной ванной, с прекрасной кухней. Дженсен даже залюбовался. Судя по всему, бывшему владельцу этого дома очень не хотелось уезжать в город, и он оборудовал подвал для себя. Отчего-то Дженсен надеялся, что этот человек — или семья — жив, просто перебрался в более защищенное место. Они все с удовольствием насладились горячим душем и хорошим ужином — запасы продуктов тут, поблизости от города, поражали. Вот только после ужина Джаред, молчавший последние несколько часов, так же молча кивнул и ушел в дальнюю комнату. Дженсен даже не сразу его нашел, когда пошел искать, едва Кэрри заснула. Головой он понимал, что имеет право и на псевдоним, и на то, чтобы не рассказывать о себе каждому, с кем идет. Но все равно чувствовал вину за то, что разрушил придуманные идеалы этого мальчишки. — Джаред? Тот рывком сел в кровати и нахмурился, потянулся к лежащей рядом кобуре. В тусклом свете ночника глаза его казались еще больше запавшими, словно он не просто устал, а смертельно болен. — Нет-нет, все в порядке, — заверил его Дженсен, — просто... давай поговорим? — Зачем? — бесцветно спросил Джаред, снова падая на подушку. Дженсен коротко пожал плечами, не зная, как правильно ответить на этот вопрос, прошел в комнату и сел на край матраса, на котором лежал Джаред. — Слушай, ты можешь мне не верить, но я не смеялся и не издевался над тобой. Можешь спросить Клифа, я действительно в последние лет пятнадцать, как зарегистрировал Геллера, никому не представляюсь родным именем. Ну если только тем клиентам, которые ищут конкретно меня по какой-то важной причине. Я попытаюсь объяснить. И мне хотелось бы, чтобы ты понял. Джаред выгнул бровь недоверчиво, и Дженсен тряхнул головой. — Ты не единственный, кто считал меня каким-то полубогом, ангелом разящим или демоном с огненными крыльями. Никогда этого не понимал. Я всего лишь бывший солдат, который чуть быстрее других сориентировался в сложной ситуации и предложил сопровождать гражданских в дороге. Первые три года мы с Клифом ходили вместе, но его почему-то люди не идеализируют. Мы с ним вдвоем придумали гильдию, чтобы простым людям было легче просить помощи, чтобы мы всегда знали, где тот или иной проводник, чтобы могли помочь друг другу, если что-то случится. И опять почему-то начали чествовать меня как героя, а Клиф остался в стороне. Не то чтобы ему это было нужно, конечно. Просто мы с ним вместе начинали, вместе делали одно и то же дело, но его знали только проводники, а на меня едва ли не молились. Это было... неприятно. Доходило до идиотизма: когда я заходил в какой-нибудь город, а народ бежал на меня посмотреть, прикоснуться ко мне. Как раньше на концертах к какому-нибудь музыканту, если ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду. — Понимаю, — тихо отозвался Джаред, — смотрел старые концертные записи. — Ну вот, — Дженсен кивнул. — И потому мы с Клифом придумали мне псевдоним. И стало легче жить. Я всего лишь хотел помогать, понимаешь? Делать свою работу. Быть хоть кому-то нужным и в этом изменившемся мире. Я просто человек, у которого есть дело и который старается сделать его хорошо. Так же, как и ты. Дженсен посмотрел на Джареда, но тот отвел глаза. — Еще пара минут и я уйду, — пообещал Дженсен. — Когда ты начал рассказывать обо мне Кэрри... Ну, это было странно. Я слышал тебя и не видел в твоих словах ничего от себя самого. Ты придумал какой-то идеал, до которого мне переть и переть. И, сам понимаешь, после такого рассказа взять и сказать тебе, мол, а вот он я — и совсем не такой... — Дженсен вздохнул. — Это было бы совсем жестоко. Я честно надеялся, что ты останешься и дальше со своим идеалом. Может, однажды переживешь его. Но сам, а не так, чтобы кто-то его сломал, как это в итоге вышло. Но еще ты говорил, что хотел бы встретить меня снова и узнать поближе. У тебя бы ничего не вышло, если бы я сразу тебе представился настоящим именем. Ты смотрел бы на меня сквозь розовые очки, подтягивал бы мои слова и действия к своей мечте. А так, — Дженсен встал и развел руками, — так ты узнал меня таким, какой я есть. Все мои косяки. Мой говенный характер. Понял, что я обычный человек со своими сложностями и тараканами. И, по факту, я не особо-то тебе и понравился. Дженсен усмехнулся грустно, перекатился с носка на пятку и вздохнул. — Ну, не буду больше тебя тревожить. Доброй ночи. Он отвернулся к двери, прекрасно понимая, что сказал и сделал все, что было в его силах, но недовольный тем, как сложился — вернее, не сложился — их разговор. — Дженсен, — позвал Джаред. — Ты прав. Прости, что я на тебя накричал. — Да я б еще и вмазал, наверно, на твоем месте, — усмехнулся Дженсен, через плечо посмотрев на Джареда. — Сил не было, — признался Джаред, садясь на матрасе. Помолчал несколько секунд, тряхнул головой, словно решаясь на что-то, и продолжил: — Помнишь, когда я прибежал с продуктами, ты спросил, все ли в порядке у меня с чипами? Дженсен медленно закрыл дверь, осторожно повернув ручку, чтобы она не щелкнула и не разбудила Кэрри, и вернулся обратно к матрасу, снова присел на уголок. — Тогда еще все было нормально, хотя иногда словно бы с перебоями работала связь и карта мигала. Но я списывал это на какие-нибудь помехи. Ну типа солнечной бури или что-то подобное, потому что раньше такого не случалось. А недели три назад... — Он покусал губу и посмотрел Дженсену в глаза. — В общем, похоже, у меня отказал чип здоровья, а потом обонятельный. Вполне возможно, что и репродуктивный тоже, но это вне клиники не проверить, как ты понимаешь. А других у меня нет. И я... я подозревал тебя. Думал, что у тебя глушилка. И еще от тебя фонило таким негативом, что жить не хотелось. Дженсен задумчиво почесал правую бровь. — Я не испытывал к тебе негатива. Но понимаю, о чем ты говоришь, сам ловил подобный фон. — Не от меня, — быстро перебил его Джаред. — Потому что, вообще-то, Росс Геллер мне нравился. По всем параметрам — и как человек, и как мужик. Дженсен коротко неуверенно улыбнулся. Это неожиданное признание Джареда было некстати сейчас, ему некогда было думать о... Черт возьми, он собирался об этом думать! Хотя все эти годы откидывал саму мысль о возможности отношений с кем-либо. Но сны. Сны с ощущением тепла. Сны, в которых он кого-то ждал и искал. Дженсен еще раз коротко улыбнулся и отложил эту мысль на потом. — Правда за правду. Я тоже подозревал тебя в том, что ты время от времени врубаешь глушилку. Но у меня есть чип-антиглушилка, индивидуальная пиратская разработка, и он работает, я проверил, когда мы заходили в Паркерсберг. Так что мои подозрения почти отпали. Сам понимаешь — пиратские разработки появляются быстро, все исключить невозможно. С другой стороны, я видел, как ты осторожен с деньгами, а пиратские вещи дороже, чем официальные, так что в итоге я тебя из подозрений исключил окончательно, — Дженсен снова улыбнулся и ощутил волну какой-то непривычной радости внутри, когда Джаред робко улыбнулся ему в ответ. — А что касается чипов — у меня с перебоями загружается карта, время от времени пропадает связь, отключился один чип, не самый важный, к тому же тоже пиратский, хоть и сделан на совесть, и иногда выключается чип здоровья, но потом снова начинает работать. Я несколько раз за это время говорил с Клифом, по старым связям нашли ребят и попросили проверить работу спутников. С ними все пока в норме, с вышками тоже, плюс запустили еще несколько земных ретрансляторов, усиливающих и передающих сигналы. Так что даже если спутники начнут падать, мы не ослепнем. Джаред покивал, мол, понял. Дженсен помолчал несколько секунд, задумавшись, насколько он может доверять Джареду. Интуиция подсказывала, что мог. И что отношения — тоже мог бы. — Есть кое-что еще. Я пробил по своим каналам военные приказы. Меня не отзывали из запаса. Вообще никого не отзывали. И армию не собирают. И у меня никак не могло быть этого чертового пропуска, благодаря которому мы прошли внешний периметр. Джаред тихо присвистнул. — И что же за хрень творится? — Понятия не имею, — честно ответил Дженсен. — Но все это происходит вокруг Кэрри. — Как это? Дженсен уже было открыл рот, чтобы все рассказать, но заметил, как Джаред зябко кутается в тонкое одеяло. — Ты в порядке? — Не совсем, — признался Джаред. — Я не понимаю, что происходит, но меня второй день бросает то в жар, то в дрожь, все время слабость и голова болит жутко. Дженсен легонько прикоснулся тыльной стороной ладони к его лбу и присвистнул. — Джей, да ты весь горишь. — Джей? — переспросил Джаред и покраснел до самых кончиков ушей. Дженсен пожал плечами, мол, «а что такого?», надавил ладонью ему на грудь, заставляя лечь, и укутал хорошенько. — Надеюсь, что у тебя обычная простуда. В моем детстве такое было сплошь и рядом. Я, кажется, видел в кухне... Подожди, я через пару минут вернусь. Он быстро прошел по коридору, заглянув по дороге в комнату, где отдыхала Кэрри. Судя по ровному дыханию, она крепко спала. Дженсен довольно кивнул, аккуратно закрыл дверь и добрался до кухни. Пока чайник подогревал воду, он нашел то, что искал — бутылку водки, молотый черный перец и баночку с остатками меда. Засахарившегося, конечно, но медом он все же быть не перестал.***
Кружилась и раскалывалась голова, матрас под спиной казался грудой камней. И на душе все еще было немного муторно. Все было странно. Вроде и отношения с Дженсеном внезапно взяли и наладились. Вроде и мечта сбылась — и правда узнал его поближе. И его даже не послали, когда он, сам того не ожидая, признался в симпатии. Но уже завтра... Уже завтра они войдут в ворота Нью-Йорка, откуда Дженсен пойдет своим путем, а Джаред своим. И это внезапное «Джей», словно Дженсен вдруг признал его — кем? Другом? Более близким приятелем? За все недели пути он называл Джареда только по имени. Ну или давал не особо лестные эпитеты. По телу снова прошла мерзкая дрожь, окатило жаром и отвратительным липким потом. За дверью раздались легкие шаги, Дженсен вошел в комнату с подносом в одной руке и толстенным одеялом в другой. — Сейчас я буду тебя лечить так, как лечил меня мой дед, пока я в армию не ушел. В стакан, наполовину наполненный чем-то прозрачным, он сыпанул из перечницы щедрую порцию молотого перца и чуть побултыхал. — Водка, — пояснил Дженсен. — Давай залпом. — Не люблю водку, — поморщился Джаред, но принял стакан из его руки и, вдохнув побольше воздуха, в два глотка проглотил гадкую смесь. По рту и пищеводу словно прокатился жидкий огонь, аж глаза заслезились. Джаред закашлялся. Дженсен забрал стакан и положил на кровать второе одеяло. Оно было непривычно тяжелое. — Похоже, ручная работа, с натуральной шерстью, — озвучил Дженсен, заметив, как Джаред щупает одеяло. — Так, продолжаем. Дальше полегче задача. Держи, но осторожно, горячо. Джаред вдохнул аромат черного чая. Хотя горячего уже не хотелось, и так было жарко. Дженсен зачерпнул что-то из баночки чайной ложечкой и протянул ему. — Мед. Надеюсь, что у тебя нет на него аллергии. Джаред пожал плечами — чип здоровья ему поставили года в три, так что он понятия не имел, было ли что-то не так с его организмом до того момента. После водки мед казался чересчур сладким, но Джаред покорно съел две ложки, запивая маленькими глотками обжигающего чая. — Ну вот, — довольно протянул Дженсен. — Не чип, конечно, но к утру должно стать полегче. А теперь укутайся получше, нужно пропотеть. Разложим потом одеяла, просохнут к приходу следующих постояльцев. Было почти невыносимо жарко, но в голове, несмотря на быстрое опьянение, словно немного прояснилось, и Джаред не пропустил ни единого слова из рассказа Дженсена о странном письме, в котором было приглашение в монастырь в Далласе, о Рут, с которой теперь невозможно связаться. О том, что по просьбе Клифа пара крепких мужиков сходили в тот самый монастырь — и он оказался пустым. Ни единого живого человека. Только полуразложившийся женский труп. О том, что, несмотря на рассказы Кэрри о почти полусотне монахинь и послушниц, за день пребывания в монастыре Дженсен видел только Рут и саму Кэрри, но подумал, что девушкам просто запрещено было выходить из келий, пока в монастыре находился мужчина. Он мог бы поспорить, что Дженсен утаивает что-то еще, потому что тот кусал губы и явно думал о том, рассказывать ли больше. Но еще он был уверен, что все основное и ключевое тот все-таки рассказал. А если что-то и скрыл, то побочное, лишь подтверждающее, что действительно все происходит из-за Кэрри. — Думаешь, это она что-то такое делает? Что у нее на самом деле есть какие-нибудь чипы сильнее твоих, которые могут глушить сигналы и управлять нашими чипами? Потому что каких-либо странных устройств в ее руках я определенно не видел. — Не знаю, она ли, но, может быть, кто-то следит за нами по сети. Через сеть реально заблокировать почти любой чип. А если уж кто-то, кому нужно было вызвать для этой работы именно меня, сумел все провернуть так, что даже лучшие хакеры не нашли ни единой зацепки, то почему бы ему не суметь и контролировать нас? У тебя-то все было в порядке, пока ты с нами не пересекся? — Ага, — кивнул Джаред, не поднимая головы с подушки. И подумал вслух: — А если... Если это от нее фонило ненавистью и недовольством? Если это она пыталась нас рассорить еще больше, схватившись за наши первые стычки? Ну или кто-то через нее. Просто чтобы мы вот так не поговорили, не совместили факты и... не знаю, не пришли к какому-нибудь не очень удобному для них выводу? То почему тогда сегодня, в последнюю ночь, нам разрешили это сделать? — Вот это меня и настораживает, — нахмурился Дженсен. — Я подумал о том же, пока рассказывал тебе обо всем. И это как-то не вписывается в цельную картину. Словно неподходящий кусок мозаики. Если это попытка заглушить наши нарастающие подозрения, то как-то поздновато. А в банальный прокол я не верю. Слишком все гладко и продумано было до этого дня. Дженсен сказал что-то еще, но Джаред вдруг на минуту провалился в сон. С трудом открыл глаза, крепко зажмурился и мотнул головой, пытаясь прогнать дрему. — Раньше говорили, что сон — лучшее лекарство. А других у нас особо и нет, — улыбнулся Дженсен. — Так что давай-ка засыпай. И полупьяному Джареду эта улыбка показалась такой теплой и доброй, что он невольно улыбнулся в ответ и заснул еще до того, как Дженсен, собрав стаканы и баночку на поднос, вышел из комнаты.***
— Кэрри, боюсь, сегодня мы в Нью-Йорк не попадем, — изображая сожаление, сообщил Дженсен. — Почему? — нахмурилась она. — Джаред заболел, мы не можем бросить его одного. — Ты говорил, что с чипами люди не болеют. — Его чип сломался, редко, но бывает. — Тем более, значит, нам нужно в город. Ты рассказывал, что еще сохранились нелегальные лекарства для таких, как я, кто живет без чипов. — Я не знаю, где в Нью-Йорке их найти, — развел руками Дженсен. — Но разве ж это страшно, если мы еще на пару ночей задержимся и придем позже? Здесь неплохой дом, отличные запасы еды. А мы и так в дороге дольше, чем я предполагал. Плюс-минус день погоды не сделает. Дженсен перемешал спагетти в кастрюле, взглянул на часы, высыпал в сковороду замороженные овощи из пакета и только потом посмотрел на Кэрри. Она стояла нахмурившись, крепко сжав зубы, и упиралась в стол кулаками. Впервые за все время пути он видел ее такой и подумал, что вот оно — ее настоящее лицо. — Что-то не так? — спросил Дженсен. Он с самого начала разговора был напряжен и готов к драке, хоть и сам не понимал, с кем ему предстоит бороться. — Меня. Это. Не. Устраивает, — отчеканила Кэрри и с такой злобой взглянула на Дженсена, что тот даже поднял брови от удивления. — Что с тобой? — Как же вы оба меня достали, — сквозь зубы процедила она. И вдруг в разных местах в голове и теле Дженсена — там, где были расположены чипы, — словно полыхнул и тут же погас огонь. — В первый раз было не так больно, правда? — ехидно произнесла Кэрри. — Но тогда ты мне был еще нужен именно как проводник, тогда я отключала твои чипы аккуратно. — Какого хрена? — от двери спросил Джаред. Но Дженсен уже схватил нож и бросился на Кэрри. И хоть действовал он максимально быстро, лезвие едва скользнуло по ее руке и воткнулось в стол, возле которого она стояла еще секунду назад. — Кто ты, нахрен, такая? — прорычал Дженсен, глядя, как быстро затягивается порез. — Упс, — неискренне произнесла она и рассмеялась. — Да, я могла бы сделать так и в том доме. А могла бы и не резать себя специально. Но это было нужно для моих планов. Для наших планов. И знаете что — вы все равно не сможете мне помешать. Потому что вот тут, — она постучала себя пальцем по виску, — эта девица орет как резаная все эти месяцы. Мало того, что ей страшно, так теперь еще и больно. Дженсен замер. Неприятная мысль кольнула висок: сколько он всего передумал относительно Кэрри, а такого и представить себе не мог. — И давно вы, гребаные твари, научились забирать тела? — Всегда умели. Но вы, люди, — с презрением произнесла тварь в теле Кэрри, — слишком слабы. И психологически не готовы к симбиозу. Вы сходите с ума или сдыхаете от страха. А без родного носителя ваши тела тут же начинают разлагаться. И это проблема. Мы над этим работаем и уже умеем делать так, чтобы вы не сдыхали сразу. А вот с сознанием сложно. Но ты ведь не убьешь бедную несчастную маленькую монашку? Дженсена передернуло. Тварь била по самому больному, вероятно, пробравшись через сны к его воспоминаниям — иначе зачем было первым отключать именно этот чип. Да, он никогда не мог выстрелить в девчонку, даже если она шла на него с автоматом. Если только она в этот момент не целилась в кого-то из его друзей. Но Кэрри была безоружной жертвой. Даже если в ней сидела тварь. — Я смогу, — спокойно произнес Джаред. — После соседства с тобой девушка все равно не оправится. Ты уже ее убила. В глазах Кэрри появилась насмешка. Она так и стояла, прижавшись к стене. Джаред поднял руку с пистолетом и снял его с предохранителя. — Подожди, — остановил его Дженсен и снова повернулся к Кэрри: — Ты могла бы просто подождать пару дней и спокойно пройти в Нью-Йорк. Ты столько времени ждала. Что произошло именно сегодня? Ты могла оставить это тело и войти в мое, раз уж вы научились это делать. Почему ты этого не сделала? И почему ты сожгла наши чипы и на этом успокоилась? Что — управлять человеческим телом без подселения в него не выходит? Кэрри разъяренно раздула ноздри. — Слишком много вопросов. Я отвечу на два. Первый — завтра в полночь Нью-Йорк закроют совсем, приказ уже отдан. И еще раз фокус с поддельным пропуском не пройдет. Второй — увы, без подселения и правда управлять чужими тушами не получается. Но я в любом человеческом теле могу без чипов все, что вы можете с чипами. И если бы вы были сговорчивее, вы бы поняли, что это ваш шанс на идеальную жизнь. Никакой модификации и при этом множество возможностей, никаких болезней, долгая жизнь. И всего-то нужно, что делиться с нами энергией. — Может, если бы вы молча и тихо сидели где-нибудь в пятке, мы и согласились бы на такое соседство, — процедил Джаред, — но ты вот, например, молча сидеть не хочешь. Ты захватила все управление. Дженсен сделал шаг к Кэрри. — Когда вы нас впустите, мы будем тихими. Именно поэтому мне и нужно в Нью-Йорк. И, как я уже сказала, вы меня не задержите. Дженсен снова рванулся вперед, но вместо того, чтобы убежать, Кэрри сама обхватила его руками. Сжала, как в объятиях, но так крепко, что Дженсен задохнулся. — Я достаточно изучила тебя и поняла, что ты идеально подходишь для того, чтобы взять твое тело. С тобой будет проще выполнить мою миссию. Джаред выстрелил, Кэрри тихо выдохнула, по виску заструилась кровь. Стена позади нее окрасилась неприятными брызгами. Дженсен машинально схватил обмякшее тело, хотя интуиция просто вопила, что нужно бросить его и бежать куда подальше, прихватив с собой Джареда. Черная тень вместе с кровью вытекла изо рта мертвой девушки, но сделать второй выстрел Джаред не успел. Мир стал черным — тень обняла Дженсена. И последнее, о чем он успел подумать, — сможет ли Джаред выстрелить в него? Жить под контролем твари Дженсен не хотел.***
— Вот поэтому он и не хотел, чтобы ты стрелял, пока мы не выйдем наружу, — произнес вроде как Дженсен, но интонации были неправильными. Человека, который общался с Дженсеном больше одного раза, эта тварь не смогла бы обмануть. — Здесь, даже если бы вы разорвали пулями мое тело, мне некуда было бы уйти, кругом бетон. Несколько минут — и я снова стала бы целой. Джаред поморщился: он уже и сам осознал ошибку, но ничего сделать не мог. И выстрелить в Дженсена не мог, зная, что тот заперт где-то внутри своей головы. — Но ты оказал мне услугу. Видишь ли, с вами есть еще проблема, которую мы пока не решили. Сменить человеческое тело можно только после смерти его владельца. Из ваших земных животных мы спокойно можем выйти. А вот из этой шкуры — нет. Любопытный феномен, но у нас пока было только три живых тела, с которыми мы могли экспериментировать. Однажды мы поймем, как это сделать. И все станет, без сомнения, проще. А пока — пока так. Смерть одного и вселение в другого. Джаред похолодел. — Так что, — продолжила тварь, — себя ты предложить мне не сможешь. Вернее, сможешь, конечно, но пока это тело живо, вряд ли что-то выйдет. Впрочем, мне-то ты не особо интересен. Ты никто. Запасной вариант на случай провала. Кэрри и то была предпочтительнее тебя. А Дженсен, как выяснилось, весьма известный человек. С его помощью можно подобраться ближе туда, где мне и нужно в итоге оказаться — к вашему президенту. И тогда... — тварь рассмеялась. — Тогда тот расскажет людям, что мы не страшные, убедит их, а затем откроет ворота городов. Постепенно. Долго, но мы договоримся. И выстроим идеальный симбиоз. — А как Кэрри могла к нему подобраться? — спросил Джаред, отчаянно пытаясь хоть что-нибудь придумать. — Кэрри никак. Но я могла. Через священников. Один за одним. Медленно, но верно. Да, им пришлось бы совершить смертный грех — самоубийство перед лицом другого священника, но нам-то нет дела до ваших предрассудков. Тварь безразлично пожала плечами и деланно вздохнула: — Прости, приятель, но ты — ненужный свидетель. На улицу было нельзя, еще не стемнело. Джаред бросился из кухни, влетел в первую попавшуюся комнату — как раз ту, где ночевала Кэрри, — и захлопнул дверь, прекрасно понимая, что это его не спасет. Либо от смерти, либо от подселения твари. Но лучше уж сам, подумал Джаред, глядя на пистолет в своей руке.***
Откуда-то капала вода. Странно. Его тюрьма стояла посреди пустыни. Тут не было ни воды, ни солнечного света. Только сухой ветер и тьма. Но звук падающих капель раздражал. И Дженсен снова пошел на ощупь, хотя знал эту тюрьму как свои пять пальцев и мог бы поклясться, что здесь не было водопровода, а значит, не было и неисправного крана, из которого могли бы падать эти мерзкие капли, и раковины, о которую они могли бы ударяться. Он ощупал и стены, и пол комнаты, предсказуемо ничего не обнаружив. Вышел на улицу — ветер швырнул песок ему в лицо. Пошел вокруг тюрьмы, которую обходил уже десятки раз. И на втором углу остановился, прислушавшись. Куда бы он ни шел, звук оставался одинаковым. Не отдалялся, не приближался, не менял ритма и тональности. Он просто был — везде. Вокруг. В нем самом. Несмотря на жару, по телу пробежал озноб: Дженсен больше не чувствовал того, кого всегда искал в этой безлунной пустоте. Но и не было ощущения, что он опоздал. Он поднял глаза к небу и не увидел ни одной звезды. Словно что-то их заслоняло. И этот назойливый противный звук. Он давил на уши и раздражал. От него хотелось кричать.***
За дверью было тихо. Ждать твари было нечего, она могла выйти из дома в любой момент, ей все равно ничего не угрожало. И потому Джаред не понимал, зачем она тянет время. Он осторожно приоткрыл дверь — за ней никого не было. В кухне по-прежнему горел свет. Джаред, ступая максимально бесшумно, подошел к двери и заглянул внутрь. Дженсен — нет, тварь в его теле! — стоял, склонившись над раковиной. Из носа капала кровь — кап-кап-кап. Быстро и ритмично, как метроном. — Он спрятался где-то внутри своего сознания, куда мне нет хода, — глухо произнесла тварь. — Не идет на контакт. Впервые такое. Еще одна загадка вашего вида. Он не сошел с ума и не умер. Но все равно что мертвый. Тело сдается. Боюсь, так и придется воспользоваться твоими услугами. Джаред успел увернуться от брошенного ножа — тот вонзился в стену в районе икры. «Идиот, — обругал себя мысленно Джаред, — ей же достаточно меня ранить и обездвижить, а потом она сможет заживить любую травму». Если бы чип здоровья у Дженсена работал, Джаред без колебаний выстрелил бы ему в ногу. Потеря крови привела бы к клинической смерти, тварь вышла бы из тела, а чип принялся бы за работу и смог бы сначала залечить рану, а потом восстановить кровопотерю и остальные повреждения. Ну пролежал бы Дженсен сутки, но в итоге оказался бы жив. Вот только Джаред не знал, все ли чипы выжгла ему тварь, и боялся рисковать. К тому же ему бы пришлось впустить тварь в собственное тело. Иначе, если бы он совершил самоубийство, она просто сидела бы где-нибудь в углу, пока Дженсен не пришел бы в себя и не открыл бы дверь подвала, чтобы выйти наружу. Тогда она вышла бы за ним и пошла искать нового носителя. Дженсен предупредил бы, конечно, всех, кого смог, но... Джаред задумался. Дженсена могли бы посчитать сумасшедшим или загрести для экспериментов как человека, в которого вселялось нечто из иного мира. Так себе перспектива. И Дженсен бы все просчитал, пришел бы к подобному выводу и промолчал бы. Только присматривался бы ко всем с еще большим подозрением. И в итоге либо точно сошел бы с ума, если чипы это позволяют, либо начал бы сомневаться в собственном рассудке, что намного хуже. С этой точки один путь — дуло в рот. Тварь сказала, что Дженсен не идет на контакт. Значит, он не мучается. И не поймет, что Джаред его пристрелил. И сам он успеет выстрелить себе в голову. Впрочем... интересно, если предложить твари сделку, выполнит ли она условия? И получится ли хоть что-нибудь? Джаред сделал глубокий вдох, отлепился от стены, к которой прижимался спиной, и шагнул в кухню. Одновременно с тварью, все-таки вышедшей ему навстречу. Они уткнули пистолеты друг другу в лоб. — Упс, — зло оскалившись, передразнил тварь Джаред. — Кажется, у нас проблема. Но есть вариант ее решения. Тварь медленно и устало моргнула, с подбородка на одежду капала кровь. — Слушаю, — почти покорно сказала она. — Во-первых, скажи мне — это кровотечение, оно из-за лопнувших сосудов где: просто в носу или в мозге? Тварь словно прислушалась к телу. — Пока только в носу, мозг еще не поврежден. Чипа здоровья нет, но в целом с таким его тело может справиться и само. Ты же это хотел услышать? Джаред кивнул и постарался не показать, какое сильное облегчение на самом деле испытал. — Только какая разница? — продолжила тварь. — Он все равно должен умереть, чтобы я... — Подожди, — перебил Джаред. — Раньше тебя хоть кто-то пускал в себя добровольно? — Нет, — нахмурилась тварь. — Вы все трусы. Даже ваши животные. — Сделка, — произнес Джаред твердо. — Я разрешаю тебе войти в себя. Сам, добровольно. Приглашаю. И ты попробуешь оставить тело Дженсена в живых. Тварь задумалась. — Не уверена, что получится, но попробовать можно. Что ты хочешь взамен? — Информацию. Я любопытный, — хмыкнул Джаред. — И совместный контроль над телом. — Информацию я тебе дам любую, все равно ты ею ни с кем поделиться не сможешь, — отзеркалила его усмешку тварь. — А вот с контролем... Ну скажу я тебе, что согласна, а потом перехвачу все целиком и полностью. И что ты сделаешь? — Придумаю что-нибудь, — пообещал Джаред. — Ты можешь, — задумчиво сказала тварь, — но давай попробуем. Первоначальный вариант всегда успеем провернуть, не так ли? Джаред медленно опустил руку с пистолетом, а потом и вовсе убрал его в кобуру на бедре. Тварь сделала то же самое. — И что дальше? — поинтересовалась она. Кровь продолжала капать. Джаред глубоко вздохнул, обхватил тварь — Дженсена! тело принадлежало ему! — за плечи и в губы сказал: — Давай, я принимаю тебя. Это не было поцелуем. Не таким, как ему бы хотелось. Джаред просто прижался губами к губам Дженсена и вдохнул выдыхаемый им воздух. Раз. Другой. И вдруг воздух стал плотнее. «Получилось», — успел подумать Джаред, прежде чем ощутил в своей голове чужое присутствие. Дженсен обмяк. Джаред подхватил его на руки и отнес в спальню, которую занимал сам. Устроил на боку, чтобы кровь не затекала в глотку. Чтобы он не захлебнулся. Постоял несколько минут, убеждаясь, что кровотечение понемногу останавливается, довольно кивнул и вышел из комнаты. А затем и из дома.***
— Так странно идти по дороге, пока еще не стемнело, — хмыкнул Джаред. — Вы снова сможете жить спокойно, — пообещала тварь. Он слышал ее, как самого себя. Таким же голосом, каким сам говорил в собственных мыслях. Но понимал, что это чужие слова. И это было странно. — Так вот и чувствуют себя люди с раздвоением личности? — спросил он сам себя. Или ее. — Понятия не имею, у нас такого не бывает. — Потому что вы бестелесные, а все проблемы только у тела, но не у духа? — уточнил Джаред. — Вроде того, — замявшись, отозвалась тварь, — это сложно так сразу объяснить. Мы тоже болеем и слабеем. Без энергии. Мы уменьшаемся. — В количестве? — И в количестве, и в размере, и в силе. Когда нет энергии, мы не можем завладеть даже... ну, скажем, телом вашей земной мыши. — Поэтому вы сначала появлялись по одной-две в сутки, а потом вас стали тысячи? — Верно. Нам нужно напитаться энергией, чтобы размножиться. Но мы бессмертны. И едины. Что знает одна часть, знают все. Что чувствует одна часть, чувствуют все. Только энергией делиться на расстоянии не выходит. Такова наша природа. Потому наша суть — та, изначальная, живет в ином мире и не имеет возможности переместиться в другой. — В вашем мире нет солнца? — Наша звезда давно погасла. А света далеких звезд не хватало. И мы почти погибли. Но иногда во Вселенной случаются разного рода взрывы. Некоторые давали нам энергию. Некоторые каким-то образом — мы еще продолжаем изучать это явление — открывали двери в иные миры. — Один из них был нашим? — Верно. Мы знаем о Вселенной столько, сколько вам не выяснить еще долгие тысячи лет. Мы наблюдали за ней миллионы миллионов ночей. В мозг Джареда полились картинки — как фильм, ускоренный в десятки тысяч раз. Развитие чужих планет. Взрывы сверхновых. Немыслимые существа множества миров. — Вы их уничтожаете, — медленно произнес Джаред. — Вы забираете у них все. После вас остается буквально выжженная пустыня. Вы мерзкие паразиты, а не симбионты. — Нет-нет, это были первые неудачные попытки. Мы учимся на своих ошибках, — заверила его тварь. Она показывала миры, которые продолжали жить. В каждого родившегося младенца сразу же подселялась черная тень. И ребенок рос, развивался, взрослел и жил, не зная иного. — Вы перестаете быть одинокими. С вами всегда есть друг, собеседник, помощник, — тихо комментировала тварь новые кадры. — Надзиратель, — процедил Джаред. — Вы меняете человека... Ну или гуманоида, или как там называются все те существа, в которых вы вселялись. Вы даете бесконечное здоровье и жизнь, хотя изначально они такими не были созданы. Из-за этого меняются ценности. Цивилизации некуда торопиться и незачем развиваться. Если можно жрать все что угодно, зачем выращивать культуры? Если не холодно голым во льду — зачем нужна одежда? Зачем дома и комфорт? Ты сама посмотри — вот последний пример. Вы пришли в развитый мир и через сотню лет не стало ни исследовательских институтов, ни учебных заведений, ни ферм. Им этого не нужно. Они ходят в остатках тряпья, а то и без них, ничему не учатся — вы же дали им свои знания, — и только размножаются вам на радость. Вы превращаете их в скот для своих нужд. — Да, издержки сосуществования. Мы не можем перекрыть им доступ к информации. Даже если днем мы можем молчать и просто наслаждаться энергией, то ночью — а ты заметил, что мы оставляем нашему симбионту возможность сна, — мы сливаемся с его сознанием. Это происходит неосознанно с его стороны, а мы не можем это остановить, потому что, подчиняясь ритму жизни тела, сами находимся в состоянии, близком ко сну. Мы пытались оставлять цивилизации вечно бодрствующими, но тогда слишком много наших сил уходит на поддержание здоровья и силы тела. Не получается сохранять баланс. Но кто ж виноват, что, получив знания, все становятся ленивыми и безразличными. Хотя могли бы исследовать то, что мы еще не исследовали. Найти новые планеты, пригодные для обитания, и расселиться на них. — Ну да, чтобы дать вам еще больше энергии и тел, — скептически хмыкнул Джаред. Тварь в его голове промолчала, но Джаред почувствовал ее недовольство. — Никому не нравится чувствовать себя кормом. Вы поработили эти миры только потому, что родителей держали в страхе и вселялись в детей. Иначе никто и никогда не впустил бы вас добровольно. Что ты и сама уже успела мне подтвердить. И где же пример того, как вы учитесь на своих ошибках? Поток картинок замедлился, но вдруг промелькнуло что-то, за что Джаред мысленно ухватился и машинально потянул на себя, стараясь рассмотреть во всех подробностях. Почти уничтоженный мир, из которого твари... ушли? Или были изгнаны? — Рассказывай, — приказал Джаред. — В каждом мире вы сидели до конца. До смерти последнего носителя или пока не гасла звезда. Почему вы покинули этот мир, не оставшись даже просто на земле для подпитки энергией? — Ты не понял того, что увидел, — медленно и словно бы нехотя произнесла тварь. — Это наш родной мир. То, что от него осталось. Мы все — ходим по иным мирам. В том мире осталась только наша суть. — Затухающий красный карлик. Еще вчера для меня это были всего лишь слова из учебника астрономии, а вот, значит, как выглядит мир, оставшийся возле остывающей выгоревшей звезды. Сочувствую, конечно, но... Черт, сказал бы, что не понимаю, но сдается мне, люди бы тоже пошли на все чтобы выжить. — Угу, — довольно проурчала тварь. — Победитель получает все. — Так что же получается: если не будет подпитки извне, ваша... суть, как ты ее называешь, но мы бы назвали, наверно, маткой, погибнет — и все. И вас не станет? — Не станет, — мрачно подтвердила тварь. — Но пока энергии звезды хватает, чтобы суть оставалась жива. И эта энергия будет с нами еще миллиарды лет. Красные карлики живучи. И в нашем распоряжении сейчас восемь миров. Плюс те несколько десятков, где разумная жизнь прервалась, но понемногу снова начинает развиваться. Там мы просто впитываем энергию звезд. — Хреново, — вздохнул Джаред. Тварь в его голове торжествующе рассмеялась.***
Дженсен просыпался медленно и нехотя. Во рту все пересохло, нос забило, голова раскалывалась от боли. Но он был жив. В сознании. И почему-то лежал в кровати Джареда. Он помнил черный туман, поглощающий его, помнил, как надеялся, что все закончится быстро. Но понятия не имел, что произошло дальше. Часы показывали полдень. Полдень следующего дня. Может, он просто снова заснул, как тогда, в доме, когда они с Кэрри ждали, когда заживет ее рука? И все это — разговор с Кэрри в кухне, выстрел Джареда, беззвездная пустыня — ему просто приснилось? Дженсен добрался до ванной, почистил зубы, кое-как высморкал из носа кровяные сгустки — откуда они там только взялись? — и попытался разогнать чип здоровья. Тишина. Связи тоже не было. И есть хотелось просто дико. Яичницу с беконом, например. Как в детстве. Не приснилось. Чипы не работали. Дженсен прошел по дому. Кэрри лежала в подсохшей луже собственной крови и уже начала разлагаться и пахнуть. Джареда нигде не было. И рюкзака его тоже не было. А положение ручки люка подвала показывало, что закрыли подвал снаружи. Но если Джаред ушел, значило ли это, что тварь — в нем? Вдруг накрыло такой сильной тоской, какую Дженсен испытывал только после смерти Джона. И после гибели родителей и сестры. Дженсен прислонился спиной к стене и съехал на пол. Джаред — вот кого он искал в той гребаной пустыне. Вот что пыталось ему сказать его подсознание. Вот кого он готов был впустить в свои мысли и в свое сердце. И если бы не вечный фон, который, как выяснилось, создавала тварь в теле бедной малышки, то они бы с Джаредом, возможно, уже... Дженсен мотнул головой, отгоняя ненужные сейчас мысли. Маленький мальчишка, которого он когда-то перевел, спасая от тварей, теперь каким-то образом спас его. Дженсен закрыл глаза и сосредоточился. Воспоминания сопротивлялись, но вдруг словно прорвало плотину — он увидел все, что говорил и делал прошлым вечером. Что говорила и делала тварь в его теле. Джаред действительно спас ему жизнь. Буквально пожертвовав своей. К тоске прибавилась еще и горечь. — Я что-нибудь придумаю, Джей, — пообещал Дженсен в пустоту. — Я вытащу эту дрянь из тебя.***
Старенький смартфон наконец-то сослужил добрую службу — Клиф хоть и удивился звонку, но все молча внимательно выслушал, пообещал, что найдет парней в Нью-Йорке и попросил быть на связи. И вот теперь за спиной Дженсена стояли пятеро крепких мужиков, которые были в курсе всего произошедшего. А Дженсен смотрел на спину пока не заметившего его Джареда. Твари, занявшей чужое тело. Это было очень заметно. Джаред двигался иначе, улыбался иначе, брови поднимал и нос морщил иначе. Дженсен не видел его всего двое суток, первые из которых добирался до Нью-Йорка, едва успев до запечатывания ворот, а вторые — искал по всему огромному городу. — Вот мы и встретились, — тихо произнес Дженсен, опуская руку ему на плечо. Джаред быстро развернулся, веселые обычно глаза сощурились от злости. — Выжил, значит. Что ж, повезло. Тогда, но не теперь. А Джаред, простите, покинул здание. Пытался противостоять, но не вышло. Тварь бросилась с кулаками, но не смогла сопротивляться шестерым проводникам, трое из которых были бывшими военными. Ее скрутили в один миг, сковали по рукам и ногам наручниками и сунули в клетку для перемещения преступников.***
— Вот, значит, какой он, — задумчиво произнес Марк, разглядывая Джареда, сидящего в комнате за толстым пуленепробиваемым стеклом. Это была часть лаборатории ребят Марка, теперь переделанная под камеру для твари. — Она, — машинально поправил Дженсен, — тварь. — Нет, детка, он. Человек, ради которого ты проперся из Нью-Йорка в Мемфис с этой огромной клеткой, по снегу и холоду. Без чипов. Дело не просто в твари — ее ты мог бы оставить в любом доме в этой самой клетке. Законсервировать дом, стереть его с карты и дело с концом. Но ты притащил его сюда, значит, само это тело и заключенная в нем личность тебе небезразличны. Дженсен вздохнул. — Мне на каждом переходе помогали парни, — попытался возразить он, но и сам услышал, как фальшиво это прозвучало. — Да, Марк. Я должен ему помочь. Потому что он спас мне жизнь. — И все? — Марк сощурился, теперь так же внимательно рассматривая Дженсена. — Ой, не верю я тебе, конфетка. Уж прости — в первый раз в жизни не верю. Потому что ты в первый раз за все наше общение мне врешь. Или себе, а? Дженсен потер глаза. — Ну что ты хочешь от меня услышать? — устало спросил он. — Что я влюбился? Что я снова хочу быть с кем-то? А что толку это озвучивать, если еще неизвестно, вытащим ли мы Джея. И вытащим ли тварь из него. И что дальше — как с ними бороться? А бороться нужно, судя по всему. Марк крепко обнял его. Дженсен от неожиданности даже замер, а потом неловко похлопал его по спине. — Предупреждать надо, — смущенно улыбнулся он. Нет, они не в первый раз обнимались, просто сегодня Дженсен не был к этому готов. То ли еще не отоспался после перехода, то ли замененные чипы еще на полную мощность не разогнались. То ли мысли были заняты другим. А то ли все вместе. — Мы поборемся с этими тварями, детка, — серьезно пообещал Марк. — Мы что-нибудь придумаем, чтобы спасти этого мальчишку. Я хочу увидеть тебя счастливым.***
— Марк? — Дженсен зашел в кабинет, стукнув пару раз в дверь для приличия. — Только собрался тебе звонить. Дженсен выдохнул и настроился на разговор. За эти две недели, что он жил в гостевой комнате у Марка и ждал хоть какого-нибудь решения от его ребят, он и сам перебрал сотни вариантов. И все сводилось к одному — Джареда предстояло убить. Потому что найти какого-нибудь фанатика, который с удовольствием бы согласился принять в себя тварь, а потом заставить тварь поверить и перейти в другое тело, не представлялось возможным. — Мы тут устроили ночью мозговой штурм и, кажется, нашли вариант. Но тебе он не понравится. — Джареду придется умереть, — как можно ровнее сказал Дженсен. Без единой вопросительной интонации. — Это да, — кивнул Марк, — тут без вариантов, хорошо, что ты это понимаешь. — Тогда что же мне должно не понравиться? — нахмурился Дженсен. — Ты не станешь его реанимировать? — Упаси боже! Бригада реаниматологов ждет моего сигнала, все готовы начать действовать хоть сейчас. Дженсен задумчиво покусал нижнюю губу и сел в кресло напротив Марка. — Во-первых, я нашел совершенно идеальную кандидатуру на роль тела для твари, — начал объяснять Марк. — Совершенно отбитый наркоман, предпочитающий самые нереальные глюки. Ему подселение твари будет в радость, как новый глюк. Так что сопротивления он не окажет. А страха не будет, он всегда под дозой. И даже когда тварь с ее регенерацией, о которой ты рассказывал, его вылечит, он все равно ничего сразу не поймет, потому что там давно и необратимо поврежден мозг. К тому же нам он живым все равно не нужен, не так ли? Поэтому ты оставишь его мне на эксперименты. Нам интересно, можно ли как-то вообще убить эту бестелесную гадость. Физические какие-то моменты на нее явно не подействуют, мы понятия не имеем, какие у них там атмосферные и прочие условия на родной планете. Или откуда они там пришли. Поэтому мы будем пробовать все, что только может подкинуть нам наша фантазия. Одно, другое, третье, потом комбинации первого и третьего. И так далее. Дженсен кивнул. — Пока у меня возражений нет. Дальше. — Дальше, — тихо вздохнул Марк. — И вот тут начинается обсуждение убийства. Само собой огнестрел, удушение, утопление, электрический стул и прочие методы исключаются. Нам нужно, чтобы тело было ослаблено по максимуму, но при этом не повреждено. Или минимально повреждено. Поэтому для начала мы выключим свет. В темноте тварь менее активна даже внутри человеческого тела, если я правильно понимаю. Хотя энергия крови все равно у нее будет. Но мы дождемся, пока Джаред заснет. Однажды он должен заснуть. Так или иначе. Потому что кормить мы его тоже не будем. Если тварь начнет тратить энергию тела на поддержание своей жизни, но при этом тело перестанет получать эту энергию откуда бы то ни было, получится замкнутый круг, где тварь проиграет. Ну, то есть, мы так думаем. Иначе они забирались бы в мертвые тела — если бы им просто нужна была оболочка. Но из мертвых они выходят. И мы считаем, что это потому, что мертвое тело не вырабатывает энергию. Но мы можем ошибаться, ты должен это учесть. Дженсен нахмурился, но промолчал. — Так вот. Мы считаем, что без притока энергии извне она ослабеет. Значит, не сможет и вывести из Джареда яд, который мы пустим через вентиляцию. Через ту же вентиляцию мы запустим маленького робота, который будет считывать показания жизнедеятельности. И когда Джаред умрет, мы быстро откачаем ядовитый воздух, запустим свежий, впихнем в комнату наркомана и будем ждать, когда тварь перейдет в него. Поскольку парень будет крепко связан, навредить Джареду еще больше он не сможет. И вот тогда мы заберем тело и начнем проводить реанимацию. — Рассчитать время от смерти до начала работы бригады, насколько я понимаю, весьма проблематично? — Это главная трудность. У нас только примерный интервал времени. Я могу с точностью до десяти секунд сказать, как быстро мы заменим воздух в камере, но существуют еще и неучтенные параметры. Мы, например, не знаем, как долго тварь может оставаться в мертвом теле. То, что ей там незачем оставаться, это понятно. Но она сама будет сонная и ослабевшая, и как быстро она вытечет из Джареда и начнет искать новую шкурку?.. — Марк развел руками. — Ты прав, — медленно произнес Дженсен. — Мне это совсем не нравится. Но я уже и сам пришел к выводу, что единственный способ как можно меньше травмировать тело и сознание самого Джареда — это яд. И, пожалуй, вы правы. Чем слабее тело, тем больше шансов на медленную регенерацию и быструю смерть. — Он потер лицо руками и глубоко вздохнул. — Я верю тебе и твоей бригаде, Марк. Действуйте.***
На третий день после того, как в камеру перестали приносить еду и выключили свет, тварь подошла вплотную к стеклу и положила на него ладони. — Я чувствую, что ты снова здесь, Дженсен, — проговорила она голосом Джареда. — Ты каждый день приходишь. Я понимаю, что вы пытаетесь сделать. Вы хотите, чтобы я ослабла без энергии. Не знаю, как вы до этого додумались, но учти, я буду держаться за него до последнего. Ты не получишь его живым. Это я тебе обещаю. Дженсен нахмурился, но промолчал. Голос лился из динамика в стене, и можно было подойти к коммутатору, нажать кнопку и сказать что-то в ответ, но услышит ли Джаред его слова, Дженсен не знал. Сам он Джея не слышал, когда тварь была в его теле. — Видел бы ты, какие сны ему снятся, — насмешливо продолжила тварь. — Что он готов для тебя сделать. И как. И в каких позах. Дженсен резко втянул носом воздух. В паху против воли потянуло. — Он так в тебя влюблен, малыш Джаред, так скучает по тебе. Так рад был увидеть тебя, узнать, что ты выжил. Был бы у этого тела хвост, оно виляло бы им, как бродячий щенок при виде большой кости. Дженсен закрыл глаза и прижался лбом к прохладному стеклу. — Умирать больно и очень страшно, Дженсен. Я знаю, я чувствовала, впитала в себя все ваши эмоции. Весь страх. Это новая для нас информация, хоть мы тут, на вашей планете, уже столько лет. А вот так, изнутри, из вашего тела, это ощущается совсем иначе, чем когда ловишь только отголоски уже мертвой туши. Твой Джаред сейчас страдает — я не помогаю ему. Вы причиняете ему боль — пусть он прочувствует все. До последней секунды. Дженсен сжал кулаки. Он знал, что значит голодать по несколько суток. Когда боль в желудке и животе такая, что ни о чем больше не можешь думать. И Джаред мог бы сейчас кататься по полу и кричать от этой боли, но тварь закрыла его внутри головы. И он корчится и кричит там. Дженсен хотел бы ему помочь, снять эту боль, успокоить. Вместо этого он просто стоял тут и ждал, когда все станет еще хуже. Марк просил его не приходить, не мучить себя. Наверно, стоило его послушаться. Дженсен сделал несколько шагов в сторону и нажал кнопку коммутатора. — Джей, я верю, что ты меня слышишь. Прости меня. Это я дал согласие на все, что с тобой происходит. Можешь потом двинуть мне по морде, я только порадуюсь, что ты можешь это сделать. А пока... Прости, — повторил он. — Увидимся. Дженсен развернулся и пошел по коридору к выходу из лабораторного крыла. Вслед ему несся издевательский хохот твари.***
Тварь не засыпала две недели. Высасывала все соки из тела. На Джареда было страшно смотреть — кожа да кости, шатался из стороны в сторону. Но тварь заставляла его ходить по камере 24 часа в сутки. Даже не садилась на койку. Дженсен больше не заходил в лабораторию, наблюдал за происходящим на одном из голографических экранов в кабинете Марка, когда тот разрешал ему прийти. — Пускайте яд, — попросил Дженсен. — Невозможно больше на это смотреть. Еще несколько дней — и Джей будет настолько истощен, что даже твоя бригада его не вытащит. — Честно говоря, уже и сейчас шансов удручающе мало, — произнес Марк, о чем-то подумал и кивнул сам себе. — Давай попробуем. Через несколько секунд тварь на экране дернулась, повернула голову в сторону вентиляции, хрипло, устало расхохоталась и медленно опустилась на пол. Дженсен выскочил из комнаты и побежал в лабораторию. Реанимационная бригада уже готовила нанороботов, чипы и почти забытые нынче капельницы с питательными растворами и усиливающими регенерацию лекарствами. Когда Дженсен вместе с ними подошел к стеклу камеры Джареда, там уже стояли пара крепких парней и полупьяный ухмыляющийся хмырь, который не смог сфокусировать зрение на Дженсене, хоть и попытался. Полчаса ожидания тянулись невероятно долго. — Смерть тела зафиксирована пять секунд назад, — сообщил подошедший Марк. В камере вспыхнул свет, воздух с шипением начал заменяться на чистый. Но больше ничего не происходило. Тварь продолжала цепляться за тело Джареда, явно не собираясь отдавать его Дженсену. — Ну же, — нетерпеливо прорычал он, сжав кулаки. В висках стучало. Хотелось ворваться в чертову камеру и самому уже начать приводить Джареда в сознание. Но тогда во всем произошедшем не было бы смысла. — Пять минут, — тихо произнес один из реаниматологов. — Смерть мозга. Вернуть его уже невозможно. Мне жаль. Дженсен рывком развернулся к говорящему и схватил его за грудки. — Сейчас я вынесу его оттуда, а ты сделаешь все и немножечко больше. И вот тогда — если вдруг ничего не выйдет — тебе будет жаль. А пока не смей его хоронить, понял меня? Дженсен и сам не замечал, что с каждым словом встряхивает парня все сильнее, пока Марк не сжал его запястье. — Отпусти мальчика, — твердо произнес он. — Они сделают все как нужно. Я тебе гарантирую. И я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Но тебе все же лучше взять себя в руки. Дженсен с трудом разжал пальцы и выпустил парня, чуть поморщившись. — Прости, я... — Смотрите! — перебил его кто-то. Изо рта Джареда выплыла маленькая черная тень — не больше крысы. — Это все? — недоверчиво спросил Марк. — Любопытно. Усохла, значит. Дженсен уже набирал код на двери. Парни впихнули наркомана внутрь, он зашатался, дернулся неловко, но скованные за спиной руки не прибавили равновесия, и он свалился на пол прямо рядом с тенью. И вдруг засмеялся, когда та попыталась окутать его собой, но не смогла даже обволочь голову. Скатилась черной каплей и отползла в дальний угол лаборатории. Больше Дженсен ждать не стал — на руках вынес Джареда наружу и аккуратно положил на стоящую возле двери каталку. Он не сводил взгляда с бледного лица Джареда и с трудом позволил Марку отвести себя в сторону, чтобы не мешать работе бригады. Он и сам понимал — все эти чипы регенерации, нанороботы и лекарства не помогут мертвому телу, в котором давно остановился ток крови и замерли последние электрические разряды. Но надеялся. Надеялся на гребаное чудо, которое не спасло когда-то Джона, но просто обязано было произойти теперь. Врачи переглядывались между собой и качали головами. Но продолжали что-то колоть, пытаться запустить сердце непрямым массажем и делать искусственное дыхание. — Ну же, Джей, твою дивизию. Все нервы мне вытрепал, щенок, — не выдержал Дженсен. — Ты мне еще в морду дать должен! Живи, сволочь надоедливая! Кто-то из бригады нервно хмыкнул, а парень в мятом халате быстро оглянулся на Дженсена и вколол третью порцию нанороботов. — Давай попробуем дать по ним разряд? — предложил он тихо и сам же выкрутил ручку на пульте управления. А потом еще, и еще — до максимума. Тело Джареда мелко подрагивало от проходивших по нему электрических разрядов, и Дженсену вдруг вспомнилась книга, прочитанная еще в далеком детстве, про монстра, созданного безумным ученым Виктором Франкенштейном. Не хотелось верить в очевидное, но смысла продолжать издеваться над собой и врачами не было. Дженсен вздохнул, собираясь с силами, чтобы попросить их остановиться, как один из приборов вдруг робко пискнул. — Это похоже на попытку сердца начать работать, — произнес кто-то из врачей. — Выключай ток, дай-ка мне дефибриллятор. — Перегорят же — и роботы, и чипы, — возразил ему кто-то, но прибор уже подкатили к каталке. — Других запустим, — парировал врач. — Сердце дергается, нужно ему помочь. Разряд. Тело Джареда подпрыгнуло на койке. И вдруг приборы ожили. И медики снова засуетились — инъекции, капельницы. — Запускай новый чип. И разгоняй сразу. Выводи роботов. Подколи еще. Давай второй чип. Дженсен уже не отслеживал, кто и что говорит. Он смотрел на самостоятельно дышащего Джареда и надеялся, что они не создали только что какого-нибудь нового монстра.***
Через три дня ему разрешили войти в комнату, где, как в медицинской палате, окруженный приборами и капельницами, лежал Джаред. — Твое предложение еще в силе? — прохрипел тот, едва Дженсен переступил порог. — Если да, подойди ближе, я пока не могу встать, но вот в морду тебе дать действительно хочется. Дженсен устало засмеялся, потер лицо руками, все еще не в силах поверить, что чудо и правда произошло. Сел на край кровати. Взял обеими руками ладонь Джареда. — Вот чем ты думал, когда запускал эту тварь в себя? — спросил он. Хотел, чтобы прозвучало строго, но получилось как-то почти ласково. — Сердцем. — Джаред пожал плечами, мол, а разве есть варианты? — Ну и еще надеялся получить информацию. И как-то ее кому-нибудь передать. И, как видишь, получилось. Не зря же говорят, что дуракам везет. Он чуть кривовато ухмыльнулся. И Дженсен не выдержал, склонился к нему и коснулся губами губ в легком, почти невесомом поцелуе. Хотелось большего, но Дженсен заставил себя отстраниться. Пульс под пальцами забился сильнее. Щеки Джареда порозовели. — Это... это что сейчас было? — Аванс, — улыбнулся Дженсен. — Если хочешь. Ну а если нет, то благодарность за спасенную жизнь. — Квиты, — растерянно проговорил Джаред, покраснел, отвел глаза и снова поймал взгляд Дженсена. — Хочу. Дженсен снова потянулся к нему. Мягко провел языком по губам, втянул в рот нижнюю. Джаред жарко выдохнул и медленно, робко ответил на поцелуй. — Ты помнишь, что происходило, пока она была в тебе? — спросил Дженсен через пару минут. Джаред кивнул и снова покраснел. — Все до последней секунды. Но даже не выдумай озвучить то, что она... — Хэй, — перебил его Дженсен. — Если отрешиться от ужаса самой ситуации, то это было горячо. — Извращенец, — буркнул Джаред и улыбнулся. — Ты еще многого обо мне не знаешь, — хмыкнул Дженсен. — Например? — Не торопись. Вся жизнь впереди.***
— С одной стороны, я рад, что не придется топать по снегу, — вздохнул Джаред, наслаждаясь красотой теплого майского заката. — А с другой меня тревожит, что за три месяца, пока я восстанавливался, успели натворить эти мрази. — Как ты там говорил — что знает одна, знает и другая? Значит, они знают, что та тварь, которая мучила Кэрри, меня и тебя, сдохла от истощения. — И значит, они знают, что я увидел, как их можно остановить. Джаред улыбнулся и взял Дженсена за руку, радуясь тому, что теперь он может делать это в любой момент. Дженсен смотрел на него чуть снизу вверх. И за этот взгляд любимого и любящего в ответ человека Джаред был готов идти не только в Вашингтон, но и в саму Женеву. И даже в гребаную дыру в пространстве. Тем более, что у него был секрет, который он пока скрывал даже от Дженсена. Собирался рассказать по дороге, когда они останутся без лишних ушей и отключат сеть, чтобы твари никак не могли их услышать. Джаред знал способ убить гребаную матку.