Любовь требует жертв

Прорвавшись сквозь толпу, состоящую из людей, жаждущих начала представления, Сайхара не обнаруживает того, кого искал. "Куда ушёл Ома-кун? Разве я настолько долго задержался?"– задумался Шуичи, всё ещё пытаясь выглядеть где-то рядом чрезмерно активного мальчишку. Но, в конец концов, парень так и не находит Кокичи, так что решает просто постоять и подождать, пока тот вернётся до начала всего мероприятия. Возможно, он просто отошёл поговорить с кем-то другим, не вечно же ему болтаться рядом с Сайхарой. Это было самым логичным выводом сейчас. Шуичи подходит поближе к сцене, тем самым проникая в поток людей, ощущая на себе несколько нечайных толчков, что каждый раз отталкивали его и потоком направляли в сторону кого-то из присутвующих. Один раз ему даже так "повезло" попасться на Ируму Миу, одноклассницу Сайхары и девушку лёгкого поведения, как о ней могли в лучшей форме отозваться немногие. Спиной он случайно задел её чрезмерно большую грудь, отчего получил сразу же уйму новых кличек и оскорблений в свой адрес. Ну что за невезение? Не успел Сайхара оправдать себя, как его грубо вытолкнули прямиком к сцене. Это можно даже было бы назвать некой удачей. Парень издал короткий писк, а после направил глаза в сторону самой сцены. Сейчас даже и не назовёшь это место спортзалом, скорее актовым залом — таким его делали все эти декорации, что были буквально развешаны в каждом углу. Они всё ещё сохраняли свой "детский стиль", как решил сам для себя назвать Шуичи, и имели довольно яркий и завлекающий вид. Будто это всё возвращает тебя обратно в беззаботное детство и дарит чувство приятной ностальгии. Кажется, Сайхара наконец понял причину, по которой здесь столько людей. В особенности взрослых. Все музыкальные инструменты были выставленны на сцену, прямо на всеобщее обозрение: парочку гитар с причудливыми подростковыми рисунками, что-то на подобии дорогого микрофона, лакированный рояль и несколько других инструментов, происхождение которых Шуичи не мог вспомнить. Точнее он не мог вспомнить их точных названий, а делать ошибочные выводы не хотелось. Вероятно, выставленны они были для того, чтобы во время выступления не пришлось долго возиться со всем этим. Расположение их было где-то максимально близко к углам, так что нужно сильно стараться, чтобы как-нибудь зацепить их какими-то из конечностей. По крайней мере, на это остаётся надеяться. "Вероятно, Акамацу-сан будет играть именно на этом рояле" – сделал вывод Сайхара. Уголки губ приподнялись выше, пока Шуичи просто расслабил веки. Мысли о подруге согревали что-то внутри, отчего на душе становилось как-то легко. • • • И вот началось само представление. Зал затих под энергичный голос ведущей, что с каждым разом приходилось возвращаться на сцену и объявлять следующий номер. Кажется, сейчас был пятый по-счёту. Прямо перед выступлением Каэде. Чересчур громкая музыка резала уши, отчего хотелось поскорее заткнуть их бирушами. Колонки ревели, словно вышли из-под контроля. И как в таком шуме можно было хоть разобрать слова песни? Да, это песня. Чрезмерно писклявый голос было почти и не разобрать за всем этим отжиганием (иначе не назвать), потому и всё, что приходилось делать, так это молиться, что эта слуховая пытка поскорее закончится. Но даже несмотря на это, находились даже те, кто периодически хлопали и визжали у своих сидений. Чудаки. В голове всё ещё мелькали размытые картинки с прошлых номеров: нежное пение, словно пение утренних весенних птиц, останется в памяти ещё на ближайшие пару часов. Это был только второй номер; первым же номером было выступление какого-то парня на гитаре. Получалось довольно грубо и неумело, но было видно как он старался выйти молодцом в своём деле; четвёртым в очереди стал саксофон. Упс, точнее игра старшеклассницы на саксофоне. Будто во время её исполнения все окружающие погружались в невидимый гипноз. Тогда перед глазами существовала лишь музыка и блестящий саксофон. Что же насчёт третьего номера... Получилось довольно неловко, но где-то в середине сего зрелища паренёк разнервничался от стольких взглядов и убежал куда-то вглубь закулисьев. Странный тип... но остаётся надеяться, что с ним всё хорошо. Пожалуй, всё той же странностью оставалось то, что Ома Кокичи так и не появился. Шуичи правда пытался выглядеть его в толпе, настойчиво выискивал его беглым взглядом среди людей. Но так и безрезультатно. Это начинало волновать. Не то чтобы настолько сильно, дабы прямо сейчас Сайхара бы, словно сорвавшись с цепи, побежал искать его повсюду, попутно спрашивать всех подряд и кричать его имя. Но и сказать, что эта пропажа вовсе не волновала его — нет. Хотя что остаётся делать? Собственно просто ожидать его прихода, или уже и не ждать вовсе. Сайхара пропустил момент, когда женский голос объявлял следующий номер. Лишь после знакомой фамилии "Акамацу" глаза обратно вернулись к сцене. И вот тот самый долгожданный момент. Хлопки, визги, другие непонятные звуки... радости, возможно. На сцену вышла девушка, не составило труда понять по светлым волосам и греющей улыбке, кем именно являлась эта особа. Невозможно было уловить момент, когда конкретно Шуичи стал замечать, как уста подымаются вверх, а глаза начинают сиять. Они оба ждали этого момента. Да, определённо это так. Но тогда почему... глаза Каэде не выражают той же радости? Почему в них нет того самого блеска и того воодушевления, которым она всегда подбадривала остальных? Низкий поклон. Чёлка неуклюже падает на глаза, отчего пришлось отвлечься и поправить её указательным и средним пальцами. Выровнявшись в спине, девушка сделала несколько шагов в направлении к фортепиано, что словно выжидало её всё это время. Светло-розовое платье подобно ненужной тряпочке волочится по полу. "Когда всё так быстро случилось?"– навязывается ненужный вопрос. Это явно не то, о чем стоит беспокоиться прямо сейчас. И вновь улыбка тянется всё выше, из-за этого всё меньше походя на настоящую. От этих хлопков чуть ли не уши закладывает. Не нравится. Хочется поскорее уйти домой. Желательно прямо сейчас. Глаза бегают по залу в надежде найти там лишь одного человека. И насколько бы неожиданно это ни было, уста приоткрываются только для того, чтобы выкрикнуть во весь голос "Шуичи!". Но получается это только шёпотом. Что-то внутри будто согревается, успокаивается. Будто всё, что раньше дарило назойливую тревогу, моментально прошло. Сомнения сошли на "нет", и кислород больше не давил при попадании в лёгкие. Почему-то от одного этого взгляда полного надежды и самых светлых желаний становилось в разы спокойнее. Невинная улыбка и эти золотистые глаза, что сейчас смотрели только на главную звезду — только в этом Акамацу нуждалась прямо сейчас, даже не подозревая ранее. Наконец сжав кулаки, юная пианистка садится за инструмент. И всё началось так же, как и во все прошлые разы. Зал затих в ожидании. Мягкие подушечки пальцев мастерски проходятся по выбеленным плиткам, не забывая также и про существование тёмных более тонких, выпуклых плит. Музыка, музыка, музыка... как много работы в этом простом слове? Сколько нужно вложить нервов и стараний для того, чтобы получить чистое искусство? Тем не менее, девушка по-прежнему не совершила ни единой ошибки. Будто от этого зависило всё её будущее. Будто жизнь от этого может обернуться в пепел. Лучше держаться на иголках, чем совершить что-то настолько грубое и непозволительное, да, Акамацу-чан? Замечаю я, как плечи периодически дёргаются, пока силой воли приходиться сдерживать слёзы. Тебе же всегда так нравилось играть по клавишам, так что же случилось сейчас, а? Хотя забудь, я не знаю тебя настолько хорошо, чтобы с уверенность утверждать это. Но мне не составляет труда заметить то, как ты нервничаешь. То, как ты с каждым разом теряешь свою уверенность, даже зная, что рядом Шуичи — твоя единственная поддержка. Ох, да ты и правда устала от всей этой клоунады, я же прав? И не говори, что нет, иначе это будет самой глупой ложью в твоей жизни. Как жаль, что ты не можешь читать мои мысли! Это такая большая потеря, серьёзно! А ведь я прямо здесь, совсем рядом. Буквально стою у тебя над головой, глупышка. Ты не можешь услышать скрип металлической платформы над собой. Ты не можешь услышать моих шагов. Не можешь услышать даже щёлкающих лезвий. Клац-клац, клац-клац — вот так. Я соглашусь только с тем, что весь этот шум действительно раздражает. Но сейчас только ты его и издаёшь, разве это не иронично? Сейчас только ты заглушаешь те негромкие звуки, что я издаю. А ведь знаешь, мне правда интересно, почему ты ему не рассказала всё как есть. Или ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы не заметить твоего страха? А ты же тогда и правда подумала, что я собирался тебе навредить. Акамацу-чан такая наивная и беспомощная девица! Без Сайхары она попросту ничего не может поделать, какая жалость! Жалкая, просто ужасно жалкая. И как же Сайхара-чан вообще всё ещё находит силы общаться с тобой? Совсем не понимаю Шуичи, но от этого у него такое доброе сердечко! Безумно очарователен! Слушай, мне надоело ждать так долго, окей? Какому больному фетишисту будет приятно смотреть, как Акамацу Каэде несколько минут подряд тыкает пальцами по клавишам? Ты заставляешь меня скучать. Лучше бы Акамацу извинилась за это. Железные ножницы стали теплее от моих же рук, что, тем не менее, были скрыты перчатками. Я знаю эту мелодию почти наизусть. И совсем скоро, к слову, будет конец. Я позволяю девушке подо мной ещё несколько раз бросить взгляд на сцену (очевидно, кому именно были брошены эти взгляды), сделать ещё несколько тяжёлых вздохов, ещё несколько раз нажать на клавиши. Сколько вообще было нажатий за всё это время? Это неважно. Главное так это то, что скоро всё закончится. Скоро ничего больше не будет стоять на пути. Совсем скоро всё станет так, как и планировалось изначально. Ну кто же знал, что на пути встанет какая-то заноза под названием "Акамацу Каэде"? Который раз я уже проговариваю это имя у себя в голове? Мерзко. Это нота "ля"? Это "до"? Ничего не понимаю в нотах. Как и в музыке в принципе. Чувствую, как в маске становится куда душнее и некомфортнее. Пора заканчивать. Напоследок глаза задерживаются на своеобразной конструкции: гиря с отметкой в пятьдесят килограмм, что удерживает лишь прочный жгутовый канат, подвешенный на слабом, на первый взгляд, крючке. Благо всё это дело закрывают красные кулисы вверху, так что никто не должен что-то да заподозрить. Это кажется чем-то нереальным, словно происходящее это — сон. Невероятно чудесный сон! Ведь больше ничего не помешает добиться внимания со стороны Сайхары-чана. Преграды исчезнут. Больше не будет такой помехи, как Акамацу Каэде. Больше она не протянет свои гнилые ручонки в сторону Шуичи. Никогда больше. Мои руки словно под гипнозом вытягиваются вперёд, сильнее сжимая в руках металлические ножницы. Моё лицо теплеет с каждым разом всё сильнее, наверняка покрываясь густым румянцем. Больше... ничего... не помешает... Я смогу добиться его сердца. Он станет моим целиком и полностью. Осталось лишь перерезать канат. Всего-то один штрих. Я смотрю вниз, прямо на девушку, что сейчас делает ещё несколько нажатий. Её трясущиеся руки. Я сломаю её пальцы. Её светлые локоны. Они будут перемазаны кровью. Её слащавое личико. Я размажу его по полу. Ещё один рывок вперёд. Лезвие блестит в свете прожектора. Да. Я обхватываю привязанный к поручню конец каната двумя острыми лезвиями ножниц. Да! Моё лицо уже болит от того, насколько широко я улыбаюсь, но плевать. Вот и настал твой конец, Акамацу Каэде. Я решу твою судьбу прямо здесь и сейчас. . . . . . . Раздался тихий "чик". . . . . . . . . Ужасно громкие визги вперемешку с криками эхом раздались по спортзалу. Сейчас на деревянном, выложенном из досок, полу была одна картина: пианино, гиря и кровь. Слишком много крови. Буквально повсюду. Еле слышно было то, как струя стекает со сцены. В голове застрял звук хруста костей. Всего мгновение потребовалось, чтобы заметить летящую с верха тяжесть. Всего мгновение потребовалось, чтобы понять, что Акамацу Каэде мертва. Жестоко убита на глазах у всех. Горячие слёзы катятся по щекам, пока крик застрял где-то в горле. Мысли вечно путались и мешались в голове, но чаще всего мелькал лишь один вопрос: "почему?". Почему всё это случилось? Почему всё так закончилось? И вот жалкое хныканье. Ноги больше не держат тело, что в один момент стало казаться таким тяжёлым. Так сложно отвести заплаканные глаза от тела. Тела недавно ещё живой подруги. За что всё это? Почему всё обернулось так? Всё ведь было хорошо только вот буквально несколько часов назад. Сначала встреча в спортзале, разговор за кулисами, несколько выступлений спустя и... Крики не прекращаются, пока люди в панике толпятся у дверей выхода. А Шуичи остаётся лишь сидеть на коленях у самой сцены. Дышать невозможно. Трудно, невыносимо, ужасно больно. Боль от потери близкого человека. Но сейчас от этого близкого человека осталось только густое пятно крови. Даже нотные заколочки измазались в алой жидкости. Нечестно. Несправедливо. Сил не хватает, чтобы сжать кулаки — все конечности обмякли. Но на гнев не хватает сил. Только шок и грусть. Так печально, трагично. ...Так... ...Хочется... ...Пойти домой... ...Вместе... ...с Каэде... * * * Несколько нервных вздохов. Вдох... выдох... вдох и– — Ох, вот уж не думал, что ты и правда явишься. На том концерте столько шума было, – в шутливой форме послышалось перед собой. – Привет. Откуда бежал? Наконец Ома выровнялся. Раздалося раздраженное "тц". Пришлось подойти поближе к оппоненту напротив, чтобы тот смог расслышать ответ: — Не твоё дело, Амами. Ах да, Амами Рантаро — бывший одноклассник и довольно давний друг Кокичи, если так можно выразиться. Благодаря светло-зелёным волосам его можно было заметить за несколько метров даже с плохим зрением. Пусть, может быть, пирсинг в ушах и мог отталкивать некоторых от этого парня, но Рантаро был явно далеко не из плохих людей. По крайней мере, таким точно не казался. Парень напротив лишь усмехнулся на такое резкое заявление. Чуть отошёл от стены, не забывая сделать ещё один не мелкий шаг в сторону Кокичи. — Воу, грубо не поприветсвовать своего старого одноклассника! С чего такая язвительность? – сразу же последовал неловкий смешок. Далее молчание. Неловкая тишина резала уши и хотелось хоть что-то сказать в ответ. Два каких-то старшеклассника стояли за довольно знакомой школой. Это то здание, в котором Ома провёл несколько лет перед тем, как выбрать другую. — Зачем позвал меня? Просто вот так постоять или что? – Кокичи не забыл напоследок пнуть ботинком какой-то бедный камень. — Я хотел предупредить. И вот снова недолгая тишина. Вести этот диалог было до жути неловко и оба это понимали. Амами тяжело вздыхает, а Ома лишь выжидательно, хоть и раздражённо, пялится на того, тем самым давая разрешение продолжить. — Ты же помнишь...– одна короткая пауза. – Араки Одзи? Фиолетовые глаза уставились в землю. Руки машинально сжались в кулаки. — Это тот парень, что раньше тебе нравился. Но в итоге это закончилось на не очень приятной ноте. — И что ты хочешь этим сказать? – незамедлительно донёсся ответ. — Теперь же тебе нравится Сайхара-кун, я же правильно понимаю? Только вот...– Рантаро остановился, чтобы убрать прядь волос за ухо. – Ты ненормальный, Ома. Твои попытки до добра не доведут, так что лучше будет, если ты бросишь эту затею. Пока ещё не поздно. Молчание со стороны Кокичи. Голова опустилась вниз, образовывая тень на лице. — В тот раз ты хотел прикончить Араки-куна, когда он отказал тебя. Он посмеялся над тобой, помнишь? Но даже так тебе не стоило набрасываться на него с ножом в рука– — Ты будешь мне лекции читать? – наконец подал голос Ома, довольно грубо перебив. — У меня только один вопрос. Амами засунул руки по карманам штанов. Хоть этого и не было заметно, но в такой момент паника начинает охватывать разум. — Это же ты причастен к убийству той старшеклассницы? А в ответ тишина. Но не настолько неловкая, сколько тревожащая. После мгновение и холодное лезвие приставилось к горлу. Опять этот канцелярский нож. — Лучше не мешайся, Амами, – угрожающим тоном слышится перед собой. Резко затаить дыхание — вот, что выходит, пока сердце бешено стучит. Но вскоре лезвие пропадает, как и сам Ома. Скрылся за воротами школы. Ранняя улыбка пропадает с лица окончательно, сменяясь обеспокоенным взглядом.