Страсти спустя 80 дней

Утро Паспарту редко бывало ленивым, с самого подъёма он услужлив, не по требованию работы, а просто, от души. Француз светился интересом перед Фоггом, словно это был какой-то рефлекс, даже если ему приснился кошмарный сон, он его забывал, как только получал поручение. Сготовив завтрак и накрыв стандартный набор: тарелка хозяина, чашка с чаем и для Тото– банан; Паспарту переключился на проверку почты и мелкий уход по дому. Его не покидала мысль о комплименте в его адрес, Жан и не заметил, как Филеас звал его, закончив с завтраком: –Паспарту… Паспарту~ууу, Паспарту, мой мальчик, где газета? Я уже одеваюсь… –в его просьбах никогда не слышно не единой нотки раздражения, вся его речь, как сладкая песня для Жана, котрый чувствует вину за нерасторопность. –Уи! Мисье, уже несу! –с нелепым топотом и потрёпанными волосами Паспарту принёс газету– простите, я плохо расслышал! — Спасибо… — наотрез сказал он, после чего пробежался глазами по заголовкам и жестом дал понять"свободен» — одевайся, собирай саквояж, мы идём к Миссис Белинде… –но как же посуда? — робко спросил он, отправляясь за саквояжем, который он собрал ещё вчера, по командованию Фогга. –я всё помыл. — хмуря рыжеватые брови ответл Фогг, но хмурился он от того, что старался сосредоточиться на газете. ......... Делать все дела подряд, как чиканку, давалось тяжело. Перед самым уходом, Фоггу доставили те самые италтянские обои, о которых просила Белинда. После приёма доставки, англичанин в срочном порядке шёл к поместью Мейзов, его глаза горели от всего того, что он хотел бы высказать, от того, чего он надумал, вспоминая все эти уловки и отвороты Мейзов. Однако, по пути почти к самому входу, Жан тоже кое-чего надумал –знаете, Мисье, я вспомнил о Вашей идее: показать Белинде все красоты, что мы смогли повидать– от задорной речи француза, Филеас заметно смягчился в глазах, словно готов вспорхнуть как мотылёк. Его шаг остановился, ещё секунда, тяжёлая мужская рука поднялась, проищвела какой-то жест восторга и опустилась на плечо Паспарту. –Мальчик мой! Это… Замечательно, что ты мне напомнил, точно! — он улыбнулся и поправляя цилиндр, убрал руку с плеча Жана, после чего, продолжил шаг, но уже с лёгкой ноткой задора.– медовый месяц, да, я обязательно, нет, немедленно приглашу Белинду на медовый месяц! — Фогг со своим слугой уже подходил к дому Мейзов. Знал бы Паспарту, что Фогга так радует не столько мысль об этом мероприятие, сколько им овладевает восторг и гордость, от того, что Жан развеял тучи гнева над его головой и зажёг солнце, маленькое такое, но способное согреть, подарить улыбку, вытянуть из омута дурных мыслей, а главное– зажечь позитивом его самого. Торжественно войдя на незримых крыльях джентельменской страсти, Фогг, стукнул об порог тростью и стремительно направился в известном направлении –Лорд Мейз! Позвольте потребовать Белинду сию минуту! Никаких больше ваших пряток! Мне не важно, где она сейчас, в монастыре ли, или у тётушки в пригородном доме, я лично …! — Из-за этих порывов, он даже не заметил, как практически ворвался в дом, который, судя по всему был пуст, а от него отстал Паспарту… Было только и слышно в другом конце коридора французкое оханье и растерянность. Заметив своё положение, Филеас остановился и успокоился. Он привлёк к своему визиту слугу Мейза, который выходил из столовой — Лорд Мейз уехал в порт– без почестей объявил тот (: D) проходя мимо, словно Фогг для него низший статусом. — Позвольте! А Белинда?.. — в подостывшем тоне спросил он, ставя трость в предупреждении"чтобы без шуток " –на верху… Если не ушла конечно– холодно ответл слуга и скрылся, видимо, спешил оповестить хозяина о визите Фогга. Паспарту как раз подоспел, но и тут Фогг метнулся прочь, к лестнице на второй этаж –Мисье Фогг! Куда же вы так спешите?! — вырвалось у Паспарту. Он говорил это сам себе, думая, что скажет под нос и продолжит следовать, но акустика помещения умножила звук. Тот самый звук, который снова остановил Фогга:"и правда… Тороплюсь. " прозвучало в голове и он усмерил темп, чтобы слуга догнал его. В этот момент, французу стало очень неловко.Не редко, на щеках и кончике носа был виден красноватый румянец, что говорило о его хорошем здоровье. Однако, сейчас это был стыдливый румянец на молодом лице. ............ Предварительно постучав к даме, джентельмен торжественно прошёл в комнату –Белинда! ~– мурлыкнул Фогг, рыская взглядом по комнате и поправляя ворот рубашки. — собирайся, я объявляю нам медовый месяц! — найдя блондинку взглядом, он стремительно, но нежно взял её за руку и притянул к себе. — сейчас? Уже? Ох, Филеас! — взвизгнула девушка от таких порывов страсти, но мгновение, и она снова заворковала мужчину, как и всегда это умела. Она могла его смягчить, в чём секрет? В её глазах: очаровывающе яркие распахнутые ресницы, глаза хищного корька, а вишенкой на торте были губы, изгибаемые в улыбке. С громкими победоносными возгласами и смелостью на сердце, Фогг отправился в очередное путешествие. Оно казалось скромным, по сравнению с предыдущим, однако, слуга же, так не считал. Для него– медовый месяц Фоггов это самое милое, трогательное и спокойное путешествие. Путешествуя на поезде, при покупки билетов Белинда колко намекала, что Паспарту никчему ехать с ними в одном купе и всё это обсуждалось за его же спиной. — О Филеас, разве медовй месяц не должен быть лишь для нас с тобой? — строя глазки, пропела блондинка. — бесспорно, моя дорогая, по этому я беру купе! — объявил мужчина прокрутив ус. –тогда… Почему же Паспарту до сих пор ходит с нами, а не отправляется следить за домом? Видел бы Фикс или Мейз, как апатично удивился Фогг — но дорогая, Паспарту мой верный друг, слуга и спутник… — старался объяснить он –ах спутник… Тогда кто я, Филеас? –нет, она не хмурила брови, а лишь обидчиво дула губки –безусловно моя горячо любимая супруга… — успокоил он её. Решив дело на месте, они сели в поезд втроём. Фоггу нравилось смотреть на Белинду, что частенько смущённо отворачивалась, глядя в окно, однако, ни чуть не меньше ему нравилось смотреть На Паспарту, который смотрел в окно, поправлял содержимое саквояжей и открыто хвалил поездку с возгласами:"ну и ну! Мадам, вам очень повезло, Мисье Фогг такой романтик! «. Наивный Паспарту до конца таковым не был, он вышел из купе и не заходил, в основном стоял у окна в коридоре или болтался в тамбуре. В мыслях он понимал, что является третьим лишним, по этому, мысленно дал себе указ: ни в коем случае не мешать их любви. Паспарту, как никак Француз, ему ли не знать, что дамы расстраиваются, когда вместо романтики, рядом присутствует третий лишний. Размышляя, Жан даже не заметил, как цвет неба сменился по градиенту от малиново-персиково до черничного. Странно, но в сон не клонило, хотелось ещё посмотреть в окно, помечтать, отвлечься. «Что же так дурно в этом поезде? " подумал Паспарту, оттягивая воротник и ведь точно– в поезде, местами ржавом, с пыльными коврами и деревянными дверьми без вентиляции было душно. За прохладой, слегка пошатываясь, француз шёл в последний вагон, по пути, он думал вернуться назад, но как услужливый юноша, подумал, что может помешать возможным любовным страстям: в голове промелькнул образ взъерошенного Филеаса, которого пугает внезапное вторжение в купе, а так же визг Белинды, которая, скорее всего будет прятаться за женихом. Вот и последний вагон, а с ним и прохлада, воздух, слегка обдаваемый запахом железа, шум колёс и ночной лес. Что-то странное навеивало романтичное настроение, снова мысли о новобрачных, как бы они вместе смотрели наночное небо, как бы они прекрасно смотрелись на Эльфивовой башне… И как бы прекрасен был Фогг. Парень зажмурился, потому что счастривое лицо его господина становилось сверлящим, этот образ… В нём нет ничего страшного, но сердце начинает колотиться и колени дрожать, такого раньше не было, ведь образ был всегда перед ним, а сейчас же… Образ только в голове, мучительно далёкий и желанный… –о нет…– мысли вслух, в таком одиночестве часто имели место быть. Открыв глаза, он увидел, что на улице уже кромешная тьма , только слабая лампочка освещает дверь. Стало холодно, именно так, как бывает при плохом самочувствии, температура улицы не играла никакой роли. Паспарту, не заметил, как обнимает самого себя, чувствуя , что сердцебиение отдаётся в голову, а от запаха паровоза начинает укачивать. Из тяжёлого состояния его вывела горячая рука. Это Фогг. –куда же ты пропал, мой мальчик, я искал тебя по всем вагонам! – он был в майке и пиджаке, явно готовился ко сну, но забеспокоился о нём. –Мисье! Т.. Тысячу извинений... Тысячу! –не стоит, Паспарту, я всё прекрасно понимаю... –на удивлённый вид слуги, он протянул кубик сахара– сахарок помогает от тошноты... На такой Добрый и благородный жест, Жан, чуть было не прослезился... Перед ним был не господин, а рыцарь! –мерси, Мисье Фогг– с робким задором он принял кубик, отводя взгляд, а ведь господин приобнимал его, с такой душевной теплотой.... Редко увидишь его злым... Сам же англичанин был тронут этим романтичным языком, хотелось в которой раз сказать:"я обязан выучить этот язык полностью", но посчитал неуместным. Минуту, они смотрели на небо, Филеас мог слышать тихое сопение слуги сквозь гул колёс. Вскоре, Паспарту сопроводили в купе, где не было Белинды....