Гарри Поттер и Полукладбище Лунопухов

      — Как я вижу, Гарри, Поппи почему-то забыла дать тебе зелье Сна-Без-Сновидений?       Юноша оторвал бездумный взгляд от едва заметного в слабом свете ночника узора из трещин на потолке.       — Ага, забыла, сэр. Совершенно случайно.       — Ну, если бы ее память была немного лучше, у нас с тобой не было бы шанса поговорить без… присутствия мисс Грейнджер, не так ли? — усмехнулся Дамблдор. — Прости, Гарри, но это как раз тот случай, когда каждый лишний собеседник — огромный риск, риск, который мы просто не можем себе позволить. В утешение скажу, что уже завтра вечером ты сможешь рассказать ей все, что сочтешь нужным.       — Хорошо, сэр, — Гарри осторожно высвободил руку из ослабленной сном хватки подруги. Ну да, перебираться в его постель Поппи ей не разрешила, подкрепив, судя по всему, запрет некими магическими средствами, но вот придвижению ее койки к его кровати она и не думала мешать, несмотря на некоторую демонстративность сего действа со стороны мисс Грейнджер.       — Я бы предложил немного подышать свежим летним воздухом, Гарри.       — На Астрономической Башне, сэр?       — Да, это и было моей идеей. Я бы не хотел, чтобы у тебя сложилось… предвзятое отношение к этому месту. Может быть, наш последний разговор пройдет лучше, чем прошлый?       — Последний, сэр?       Дамблдор улыбнулся, достал из кармана фляжку и немного, на вкус юноши, театрально приложился к ней.       — Так скоро, сэр?       — Ну, я мог бы, загоняв до полусмерти Поппи и Северуса, протянуть еще пару месяцев… Но тебе не кажется, что нам все-таки следует отправиться?       — Да, профессор!       — Боюсь, нам придется идти пешком, — притворно вздохнул Дамблдор. — Как ты знаешь, некий не-называемый-по-имени эльф сейчас немного занят, а Фоукс…       — Что с ним?       — Он принял на себя второе из направленных в мистера Малфоя Смертельных Проклятий, — ответил Директор, — точнее, строго говоря — первое, выпущенное братом мисс Кэрроу, Амикусом.       — Видимо, оба они получили специальный приказ прикончить Драко при первых признаках его нелояльности, — кивнул Гарри.       — Не могу не согласиться, Гарри, не могу не согласиться. Это вполне в духе Тома, знаешь ли. Так вот, сейчас Фоукс снова стал птенцом и не может помочь нам в перемещении.       — Я готов, сэр, — Гарри достал из-под подушки «Веблей» и сунул его подмышку.       Они шли по коридорам замка в молчании. Временами Дамблдор на ходу касался пальцами каменной кладки стен или раскланивался с редкими страдающими бессонницей портретами. Гарри понял, что старик прощается с замком.       На вершине Астрономической Башни дул теплый ветер. Дамблдор что-то прошептал, и облака разошлись, позволяя растущей луне осветить площадку. Юноша отметил, что это не слишком-то даже и зрелищное колдовство отняло у старика много сил: ему пришлось снова приложиться к фляжке.       — Итак, Гарри, о чем бы ты хотел поговорить сначала: о том, что ты считаешь неудачной, как ты говоришь, Операцией или о…       — Я думаю, об Операции, сэр. Стэн… Стэн — это… это сложнее. И больнее.       — Хорошо. Итак, исходя из твоего отчета, который я, как ты и просил, уничтожил после прочтения, ты считаешь, что Операция не достигла цели потому, что нам не удалось получить медальон?       — Да, сэр.       — Скажи, Гарри, была ли утрата медальона результатом этой Операции?       — Нет, сэр. Том получил его задолго до нее: через пару-тройку недель после Хэллоуина, когда… Но… Но это результат того, что я ошибся тогда, на Гриммо.       — То есть, Операция тут ни при чем. Считаешь ли ты себя непогрешимым, Гарри?       — Что?! Нет, конечно же нет, сэр!       — Вот и ответ.       — Но цена… Сколько людей убиты или еще будут убиты Томом только потому, что я тогда не сообразил, что Кричер пытается меня обмануть?       — Такое случается, иначе мы жили бы в идеальном мире. Я не буду говорить о моих собственных упущениях вроде отсутствия резерва и экстренной связи, которые ты упомянул в своем отчете, тем более, что решительность мисс Грейнджер спасла ситуацию, но… Вряд ли тебе будет от этого легче, но ценой моей собственной ошибки, совершенной мною примерно в твоем возрасте, были миллионы смертей, Гарри.       — У Вас мания величия, сэр! — фыркнул юноша. — Я читал книги, и… В общем, если Вы про Гриндевальда и Гитлера, то та война все равно началась бы! — Гарри подумал, не процитировать ли ему лекцию Саманты-Шарлин о межимпериалистических противоречиях, но к столь любимому наставницей марксизму он относился довольно настороженно. — Черт, да еще после Первой Мировой кто-то из политиков сказал, что это не мир, а перемирие на двадцать лет! Да и расизм не Гитлер с Гриндевальдом придумали. Так что Ваша роль… Ну, Вы ее сильно преувеличиваете, сэр.       — Спасибо, Гарри, совсем скоро мне как никогда пригодится хорошо аргументированное утешение, — глаза старика блеснули. — Итак, не хочешь ли ты применить ту же аргументацию к себе самому?       — А толку? — буркнул юноша. — Медальон-то все равно у Тома.       — Я бы сказал, это намного лучше, чем «медальон неизвестно где», — заметил старик.       Гарри пару раз хлопнул глазами.       — Ты уже доказал, что неплохо просчитываешь его ходы, — пояснил Дамблдор. — И шансов на то, что ты все-таки выяснишь, где он спрятал или еще спрячет свое сокровище, намного больше, чем шансов наткнуться на него случайно. А что до последствий наших действий… Скажи, Гарри, совершил ли Регулус Блэк правильный поступок, похитив медальон из той пещеры? Ведь если бы он не сделал этого, мы наверняка нашли бы его еще год назад, не так ли? Итак, поставь себя на его место — сделал бы ты то же самое?       Гарри задумался.       — Сделал бы, сэр. Если бы не знал будущего — сделал бы. Мало ли — вдруг Том вернулся бы за ним?       — Разумеется, у тебя получилось бы лучше, — кивнул Директор. — Но, боюсь, исключительно благодаря твоей силе, силе, о которой не знает Том, и которой, увы, не было у Регулуса. Я говорю о твоих друзьях и соратниках. Но тем не менее я могу твердо сказать: Регулус сделал то, что и должен был сделать. А что до результатов его подвига…       — Вы о благих намерениях, которыми мостят дорогу в ад?       — Это даже не тот случай, Гарри. Эта поговорка, скорее, о неумении перейти от намерений к благим делам. А Регулус… Регулус просто не мог знать, что один предприимчивый мальчик, заручившись помощью магглов, найдет тайник Тома, и даже когда лишится своей маггловской поддержки, обратится к… Обратится к человеку, которого он искренне и за дело ненавидит.       — Хм… Ну да, то, что Кричер все-таки уничтожит медальон, ну, или найдет того, кто сделает это… Да, пожалуй, я тоже посчитал бы такой вариант более вероятным. Намного более. Но насчет ненависти, сэр… Пожалуй, это слишком сильное слово.       — Хорошо, сойдемся на недоверии. И, что касается неудач и вины за них или отсутствия таковой… Просто не забывай, Гарри, что мы все-таки ведем войну.       — Как будто я забываю, сэр.       — Я не уверен, что ты полностью понимаешь один из аспектов этого прискорбного явления, Гарри. Война — это поединок двух сторон… минимум двух сторон, каждая из которых стремится к победе и… И каждая из которых достаточно сильна для того, чтобы на эту победу рассчитывать. А значит, ты не можешь идти от успеха к успеху, как на параде. Неудачи неизбежны, и победит тот, кто лучше справляется с их последствиями. И сразу же скажу, — Дамблдор легким движением руки отмел невысказанное возражение Гарри. — Я поражен, как успешно ты справляешься с последствиями своих неудач. Я должен признаться, Гарри…       — Да, сэр?       — Тогда, после инцидента с троллем, я… совершил, прямо говоря, преступление. Я незаметно посмотрел воспоминания мисс Грейнджер, мистера Уизли и мистера Лонгботтома о вашей схватке.       Гарри хмыкнул. Эта претензия была бы одной из наименьших, которую он высказал бы Повелителю Памяти. Впрочем, за аналогичное мнение Невилла, Рона и, главное, Гермионы он не поручился бы.       — Если коротко, то… твоим первым действием было обезоружить тролля, и это великолепно получилось.       — Угу, — кивнул Гарри. Тогда у него действительно наколдовался довольно впечатляющий «Экспеллиармус»: вмятина от чудовищной дубины на противоположной от двери стене коридора до сих пор служила ему секретным ориентиром.       — Затем ты запрыгнул на спину тролля, засунул ему палочку в нос…       — Я целился в глаз, сэр.       — О, это еще более показательно! Ты промахнулся, сочтем это твоей первой неудачей, и сразу же попытался наколдовать прямо в голову тролля «Редукто», раз уж его устойчивая к заклинаниям шкура уже не могла служить препятствием.       — Ну… Да.       — Правда, из-за того, что кончик твоей палочки оказался в ноздре тролля, ее движения были недостаточно размашистыми для того уровня твоих навыков. И, кстати, я полагаю, что сейчас у тебя все получилось бы. Итак, давай считать это следующей неудачей, в результате которой, когда тролль сбросил тебя со своей шеи, ты оказался на полу рядом с мисс Грейнджер, причем безоружным.       — Но у Гермионы-то была палочка!       — Именно. Ты наколдовал свое следующее заклинание палочкой мисс Грейнджер и временно вывел тролля из строя довольно эффективным способом. Затем ты попытался увести мисс Грейнджер из туалета…       — И у меня это тоже не вышло!       — Не вышло: она была слишком напугана, чтобы двигаться. Но твои друзья, которые, замечу, к тому времени уже внесли свой вклад, отвлекая тролля от вас обоих, пришли вам на помощь и закончили бой. Ты понимаешь, что я имею в виду, Гарри?       — Что мои планы… достаточно устойчивы к неудачам?       — Достаточно или недостаточно — покажет время… Но я, знаешь ли, настроен оптимистично. Пока что я могу лишь сказать, что твои действия представляются мне более обдуманными, чем мои собственные.       — И поэтому Вы решили, что можете умереть? А я, вроде как, и сам справлюсь?       — Хм… Я боюсь, Гарри, что ты проводишь параллели с твоими вторым и пятым курсами, не так ли?       — Ну… Есть что-то общее. «Я в отпуск, а ты, мальчик мой, разберись тут без меня». Извините, сэр.       — Это было обидно, но справедливо, так что… Так что извиняться не за что, Гарри. Напротив, это мне придется вскоре извиниться перед Минервой, как и перед многими, многими другими, погибшими по моей вине. Но, — Дамблдор вздохнул. — Но, боюсь, теперь я действительно вынужден переложить эту ношу на твои плечи, причем, увы, окончательно. Мне очень нужно встретиться с Томом, Гарри.       — И в живых останется только один?       — Вряд ли Тома можно назвать живым со всей уверенностью… А я, как уже говорил, слишком слаб. Так что я действительно планирую умереть во время этой встречи. Но я хочу, чтобы ты знал, зачем я делаю это. О, я вижу, ты удивлен тем, что я рассказываю тебе что-то заранее?       — Немного, — признал юноша, но тут же поправился: — Да нет, сэр. Совсем не немного. Сказать по правде, я очень сильно удивлен тем, как Вы изменились с начала этого года.       — Видишь ли, Гарри, прошлым летом благодаря невольной помощи нашего дорогого Горация, я увидел, как близко я подошел к той ошибке, которая могла стать фатальной не только для Волшебной Британии, но и для всего волшебного мира в целом. А может быть и не только для волшебного. Кстати, нет ли у тебя еще одного такого замечательного устройства, благодаря которому я смог узнать, что у Горация на уме?       — Конечно, есть, сэр. И не одно.       — Одного будет вполне достаточно. Итак, целью моей смерти будет обеспечение твоей победы над Томом при одном довольно важном условии: ты должен выжить.       — Спасибо, сэр, — усмехнулся Гарри. — Но… я принял кое-какие меры, чтобы Том был побежден и в случае, если мне все-таки не повезет.       — О, и это возвращает нас ко второму предмету твоего беспокойства — судьбе мистера Шанпайка. Как я понял, его убийство преследовало сразу несколько целей?       — Да, сэр. Но… Я бы не хотел говорить подробнее, учитывая Вашу предстоящую встречу с Томом.       — Хорошо. Итак, в любом случае, какие бы цели ты ни преследовал… Хм, надеюсь, ты помнишь наш разговор на твоем втором курсе… Итак, это было не уничтожение противника в бою, как например, устранение мистера Долохова и мистера Роули, а именно преднамеренное и весьма хладнокровное убийство… И тебе это не нравится?       — Совсем не нравится, сэр. Но… Но самое плохое — в той же ситуации я сделал бы это снова.       — Почему, Гарри? Что стало тем, что окончательно побудило тебя деятельно желать смерти мистера Шанпайка?       — Причина, по которой он решил присоединиться к Пожирателям, сэр. Он… Он сделал это, просто чтобы девчонки ему давали. Или, точнее, чтобы самому брать их — страхом или силой. И… И он не раскаивался в этом. Он просто испугался, но… но не раскаивался.       — Ну что ж… несмотря на названные и неназванные тобой причины, мне не нравится то, что ты сделал — как, я вижу, и тебе самому. Увы, я не могу судить тебя, Гарри — и потому, что у меня осталось слишком мало времени на душеспасительные лекции, эффективность которых, как я вижу, сомнительна… И потому что я уже не столь уверен в своей правоте — особенно после нашего прошлого разговора здесь же… и его последствий. А последствия этого разговора лягут уже целиком на тебя, так что… Так что, боюсь, тебе придется разговаривать со своей совестью… Заметь, я не говорю «договариваться»… Увы, тебе предстоит вести этот разговор самостоятельно. Ну или с помощью твоих друзей, если ты решишься рассказать им об этом.       — Гермиона уже видела… все это. В моей голове видела, а я… Я видел ее бой. В то же самое время, понимаете? Мы просто посмотрели друг другу в глаза, и…       — Вот как? Это… Хм. Взаимная спонтанная легилименция — довольно редкое явление, и оно требует полного взаимного доверия. Не потеряйте его, Гарри. Но давай вернемся к моим планам. Ты ведь помнишь, чего в прошлом году хотел Том?       — Ему было нужно Пророчество.       — Да. И обстоятельства сложились так, что теперь просто необходимо дать ему прослушать запись, которую я сохранил. Не, так сказать, официальную запись, хранившуюся, как ты хорошо знаешь, в Отделе Тайн, а мое собственное воспоминание, ведь я лично присутствовал при произнесении Пророчества.       Гарри кивнул. У него были некоторые соображения по поводу этого самого пророчества, но их следовало держать как можно глубже и даже не обдумывать лишний раз.       — Однако, если Том получит доступ к этому пророчеству слишком просто… — продолжил Дамблдор.       — …Он будет искать подвох.       — Именно, Гарри, именно.       — Но… Пожертвовать жизнью ради… Всего лишь правдоподобия… — Гарри не договорил. Пожалуй… Пожалуй, и миссис Кейн, и майор пару раз приводили в поучительных примерах из своей практики именно такие жертвы. И не всегда эти жертвы были добровольными. Или единичными: бывало, для введения противника в заблуждение в безнадежные мясорубки бросались целые армии.       — Этой жизни осталось совсем мало, так что я считаю это справедливой ценой. Разумеется, попутно я попробую добиться еще нескольких целей, направленных на повышение твоих шансов победить и выжить в этой борьбе… И, возможно, ты захочешь попросить меня о чем-нибудь?       — Эм-м-м… Да, сэр. Под каким предлогом Вы будете встречаться с Томом?       — Я планировал встретиться под предлогом того, что мистер Малфой-младший задержан в связи с участием в нападении на Хогвартс, и в связи с его абсолютно законным требованием о встрече с отцом и матерью. Но представь, каково же было мое удивление, когда Том — естественно, в личине Люциуса — сам попросил меня о встрече с сыном на территории Хогвартса примерно с тем же обоснованием. Хотя настоящей причиной, вероятнее всего, является уведомление, полученное им от гоблинов Гринготтса о заморозке хранилищ и начале разбирательства. Полагаю, Том считает, что новый Лорд Малфой нашел убежище в Хогвартсе, а у меня не было ни сил, ни, честно говоря, желания разубедить его.       — А если Том приведет авроров?       — К счастью, бОльшая часть тех молодых и не очень молодых людей, которых Том внедрил в Аврорат, арестована, хотя, к моему великому сожалению, среди них есть и погибшие. Так что вряд ли у Тома осталось много верных ему людей в Аврорате.       — Но разве он решится прибыть один, сэр?       — О, он решится. С одной стороны, ему не нужны лишние свидетели, а с другой стороны у него есть очень веские основания полагать, что он сможет справиться со мной, Гарри, причем даже в Хогвартсе. Очень веские. Не забывай: в конечном итоге это он первым попросил меня о встрече. К тому же Том обеспокоен потерей не только золота: видишь ли, Гарри, одновременно с посылкой своих людей в Хогвартс сам он, вместе со своей змеей посетил, наконец, известную тебе пещеру — к сожалению, эти маггловские наблюдатели не пережили его гнева… А затем он направился в дом своей матери.       — То есть он знает о том, что мы охотимся на его якоря?       — Он знает, что медальон был похищен из пещеры и каким-то образом оказался у домашнего эльфа Нарциссы, а кольцо исчезло из хижины Гонтов. Про дневник и диадему он узнал еще ранее благодаря мадам Амбридж — и заметь, Гарри, в этих двух случаях тоже оказалась замешана семья Малфоев. Ограбление Гринготтса Лестрейнджами, также ранее поклявшимися ему в верности, тоже наверняка насторожило его, хотя он и не знает, уничтожена ли чаша, да и вообще похищена ли она. К слову, я очень хорошо помню про свой Обет, Гарри.       — Я мог бы освободить Вас…       — Не стоит. Это было бы не только бесполезно в силу оставшегося мне срока, но, в некотором смысле, еще и вредно. Но вернемся к Тому: теперь он считает, что минимум четыре, а возможно, даже пять его якорей исчезли, и два из них уничтожены, причем, как он полагает, с помощью его подручных.       — И он полагает, что за всеми этими предательствами стоите Вы? И он может обезопасить себя, убив Вас, сэр?       — Возможно. И, повторюсь, у него есть все основания полагать, что ему это удастся.       — …А перед тем, как убить Вас, Том захочет поговорить с Вами и насладиться своей победой. Хм, у него и правда какое-то словесное недержание: на кладбище он как бы не два часа разглагольствовал. Тогда… Тогда было бы неплохо узнать, скормил ли он тело… эм-м-м… Нарциссы своей змее, как и обещал, профессор Дамблдор, сэр. Ну, Вы же помните то воспоминание Драко, когда он шипел Нагини, что скормит ей Нарциссу, когда она перестанет быть ему полезной… Да и в моем кошмаре он на что-то подобное намекал. Но мне нужно знать, сделал ли он это на самом деле.       — Хорошо, Гарри. И, конечно же, мне не следует разубеждать его в смерти Леди Малфой?       — Ни в коем случае, сэр. Я думаю, что Нарцисса в конце концов все-таки сбросила «Империус» и убила себя… Тем более, что Том довольно подробно рассказывал ей, что ее ждет. А Стэн Шанпайк, испугавшись кары за то, что не уследил за ней, обчистил сейф, ну и кабинет Малфоя, и сбежал, как я понял — вместе с узниками…       — …Внезапно напав на мистера Долохова и мистера Роули, — продолжил Дамблдор. — Их тела он принес в Хогвартс в качестве свидетельства своей лояльности…       — Предварительно уничтожив охраняемый ими Исчезательный Шкаф, чтобы никто не последовал за ним в Хогвартс. Ну а сам он, как я полагаю, просто-напросто аппарировал к воротам школы, сэр.       — Вот как, Гарри? Уничтожив? Хм. Да, запуганные до крайнего предела люди способны на отчаянные поступки. Я поговорю об этом с Северусом.       — Хорошо, сэр. То есть ничего хорошего, но… что требуется от меня?       — Видишь ли, Гарри… Том должен просмотреть память о некоем разговоре, состоявшемся в трактире моего брата… Но он должен сделать это только один раз.       — Это из-за того, что…       — Путешествие через Омут в чью-то память имеет очень много общего с настоящими путешествиями во времени, Гарри. Да ты и сам заметил это почти год назад, когда Леди Блэк обнаружила фальшивый медальон…       — …Там, где я никак не мог его видеть. То есть Том не должен рассмотреть эту память слишком подробно?       — Да, Гарри. И по целому ряду причин я хотел бы, чтобы невозможность этого обеспечил именно ты. Разумеется, по твоему примеру, я предпринял некоторые меры для подстраховки, но это будет намного, намного худшим вариантом. Причем… Причем лучше, если это будет сделано… решительно и в некоторой степени демонстративно. Помимо того, что определенная демонстративность в сочетании с решительностью должна снова нарушить планы Тома на то время, пока он будет искать себе новое тело, она, эта демонстративность, еще и несколько повысит твои личные шансы на выживание, Гарри.       — Спорю на… Нет, лучше я не буду спорить или называть имена, сэр. Является ли важным сохранение в целости Омута Памяти?       — Это было бы большим плюсом, Гарри, поскольку устройства такого рода крайне редки и, можно сказать, уникальны, но, где бы я к тому времени ни был, я не обижусь, если ты разнесешь его на мелкие черепки.       — Тогда… Какова длительность разговора, который Тому нужно прослушать, ну или, скорее, просмотреть?       — Отличный подход, Гарри, отличный подход, — Дамблдор задумался и прикрыл глаза. — Думаю… Думаю это приблизительно три минуты и двенадцать с четвертью секунд.       — Хорошо, сэр. Я сделаю это, и… прикрою того, кого надо прикрыть. Том ничего не заподозрит. А если мне придется все-таки разгрохать Омут… Ну, я попрошу Гермиону придумать, как сделать новый. Или, скорее, новые.       — Я рад, что оставляю судьбу Волшебной Британии в надежных руках, — засмеялся старик. — Кстати, Гарри, надеюсь, тебя не расстроит, что я решил умереть и быть затем похороненным в подаренных тобой носках?       — В каких двух из четырех, сэр?       — О, во всех сразу. Просто я считаю правильным спрятать отвагу и коварство под дружелюбием и, не буду проявлять ложную скромность, интеллектом.       — То есть… То есть Вы наденете сначала носки Гриффиндора и Слизерина, а уже на них, сверху — Хаффлпаффа и Рэйвенкло?!       — Мне кажется, это будет хорошим дополнением к образу эксцентричного чудака, не так ли, Гарри? А теперь… Теперь, поскольку мы вряд ли сможем поговорить по эту сторону еще раз… Есть ли нечто, о чем ты хотел бы спросить меня напоследок?       — Да, сэр. Зачем… Зачем было… все это?       — Как всегда, из-за моих ошибок, Гарри. Тогда, в тот Хэллоуин, когда Хагрид привез тебя в Мунго, мы с Гиппократом и Соломоном Кроакером почти сразу же обнаружили в тебе якорь Тома. Мы потратили довольно много времени — особенно учитывая специфические таланты и оборудование Сола — на то, чтобы освободить тебя от этого проклятия, в том числе и с помощью некоторых ритуалов, о которых мне не слишком-то хочется вспоминать, тем более ночью, но… Но мы так и не нашли способа избавить тебя от хоркрукса, не убивая тебя.       — Почему вы просто… Ну да, убивать детей нехорошо, но… Но ведь речь шла о тысячах других жизней!       — Признаться, Гарри, если бы не Пророчество, говорящее о том, что именно тебе суждено победить Тома… боюсь, мы бы пошли против совести и взвалили бы на наши души грех убийства младенца… Разумеется, ради, хм, Высшего Блага. К тому же, в то время мы еще не знали о других якорях — сама идея о том, что Том может расколоть душу более одного раза, пришла мне в голову, только когда ты упомянул, как он хвастался тем, что превзошел Герпия. Но и одного только Пророчества, тем более свежеподтвержденного Пророчества (я имею в виду тот факт, что Том, не желая того, оставил в тебе столько же души, сколько осталось тогда у него самого, и это одно из предсказанных событий), было достаточно, чтобы твое убийство стало неприемлемым не только с моральной, но и, я бы сказал, с военной точки зрения.       — Это… хорошо, когда две таких причины совпадают, сэр. Это сильно все упрощает.       — Да, Гарри. Так что… Так что все это время я искал способ сохранить тебе жизнь. И, как мне казалось, я его нашел, пусть даже этот способ сохранить ее требовал бы от тебя готовности этой жизнью пожертвовать.       — И Вы попытались привить мне эту готовность пожертвовать жизнью, но одновременно работали над тем, чтобы эта жертва не привела к настоящей смерти?       — Я бы сказал, к постоянной смерти, Гарри… Впрочем, к добру или к худу, этот вариант не сработал, когда Том лишился созданного с использованием твоей крови тела, но… Но вспомни, с чего мы начали разговор.       — С умения бороться с последствиями неудач?       — Да. Помни, что не только ты борешься за то, чтобы твои друзья выжили, но и твои друзья сражаются за тебя.       — Понимаю и помню, сэр. Но… Но почему тетя Петунья? Зачем было тереть память миссис Кейн и всем, кто пытался помочь мне? Я действительно мог бы стать таким же, как Том!       — Да, и именно это свое решение я считаю ошибкой. Я просто заигрался в хранителя судеб и секретов. И, полагаю, я мог бы скрыть тебя от волшебного мира и при этом воспитать тебя хорошим человеком и другим способом. Возможно, некий, к примеру, Адриан Уизли, брат-близнец Рональда или даже Джиневры… В конце концов, не все двойняшки похожи друг на друга так же, как Фред и Джордж, не правда ли?       — Все Уизли рыжие, — усомнился Гарри. — Мне что, пришлось бы все время пить зелья?!       — Есть более постоянные решения, Гарри, особенно учитывая дремлющий в твоей крови цвет волос Лили. Или же ты мог бы стать младшим братом великолепной Нимфадоры, то есть, простите, уже миссис Тонкс Люпин, тем более что Гиппи обнаружил в тебе некие небольшие способности к метаморфизму. Итак, это было моей ошибкой, и я могу только еще раз извиниться перед тобой… и выразить свое восхищение тем молодым человеком, в которого ты вырос — зачастую вопреки моим жалким потугам определять твою жизнь.       — Ладно, сэр. Забейте, — Дамблдор хрюкнул от неожиданности этого немного хулиганского слова. — И… я сделаю все правильно.       — Спасибо, Гарри. Но могу ли я рассчитывать на ответную любезность?       — Спрашивайте, сэр.       — Тогда, в конце Турнира, когда Сол помог тебе добыть то самое кольцо…       Несмотря на опасения, высказанные ранее Гермионе, попный мозг юноши не раздумывал ни секунды.       — Он подменил Воскрешающий Камень пенджабским змеевиком, сэр. Выцарапав на нем какой-то искрой знак Даров Смерти. И забрал настоящий камень к себе в Отдел Тайн.       О том, где и у кого этот камень сейчас он, разумеется, умолчал — тоже по наущению попного мозга.       — Ха! — Дамблдор, к крайнему удивлению Гарри, окончательно развеселился. — О, Мерлин! Пожалуй, на том свете я буду должен старине Солу бутылочку амброзии… — он отсалютовал Гарри фляжкой и сделал еще глоток. — …Если, разумеется, у меня, по моим грехам, будет к ней доступ. Хм… Как я понял, ты все же ознакомился с легендой о трех братьях?       — Разумеется, сэр. И про ту палочку, что лежит у Вас в кабинете на подставке, и про нашу семейную мантию я тоже знаю.       — Когда я был молод, мы с Геллертом мечтали о мировом господстве, — вздохнул Дамблдор, — и в глупости своей считали Дары Смерти инструментом его завоевания. Увы, реальность оказалась намного страшнее, чем столкновение с одной-единственной Смертью. Потом я полагал, что они, эти Дары, могут помочь в борьбе с Томом. В конце концов, Смерть не любит, когда ее пытаются обмануть — и это один из уроков той самой легенды. Твой отец согласился, что это может иметь смысл, и, полагая, что под защитой «Фиделиуса» вам ничего не угрожает, отдал мне мантию, чтобы я мог изучить ее… Он тоже верил, что Дары смогут положить конец войне. К сожалению, возможно, эта ошибка стоила жизни и ему, и твоей матери…       — Вряд ли Петтигрю, который прекрасно знал о Мантии, не рассказал бы о ней Тому, — возразил Гарри. — Ну или вообще не украл бы ее по заданию хозяина перед его приходом. Я бы, например, на его месте так и сделал бы.       — Разумно, Гарри… Тем не менее это все равно было моей ошибкой, я имею в виду Мантию. А вот Камень… Камень всегда был для меня особенным. Два года или даже год назад… Или даже полгода… Тогда, столкнись я с тем самым кольцом… Я совершенно определенно не смог бы противостоять искушению и надел бы его, мечтая попросить прощения у своей сестры Арианы… Впрочем, я рассказывал тебе эту историю, не так ли?       — А теперь, сэр?       — А теперь я и так попрошу у нее прощения довольно скоро. Не далее, чем завтра, а точнее говоря — уже сегодня днем. Впрочем… — он подмигнул. — Впрочем я знаю, что ты возмутительно неплохо ориентируешься в лабиринте Отдела Тайн, так что если тебя вдруг начнет съедать любопытство…       — Я понял Ваш намек, сэр, — усмехнулся Гарри.       — …И, пожалуйста, не удивляйся, если обнаружишь упомянутую в легенде палочку в самых неожиданных руках.       — Ну… Меня теперь вообще довольно сложно удивить, сэр.       — Но мне же это в конце концов удалось! — самодовольно заявил Директор. — И ты сам в этом признался!       И оба мужчины, старый и молодой, захохотали.