Под одеялом

Арсений в который раз перевернулся на другой бок и уставился в стену. По бежевым стареньким обоям ползли страшные тени от голых деревьев и яркие полосы от фар проезжающих мимо машин. Удивительно, что в три часа ночи находились какие-то странные люди, думающие, что прокатиться на малиновой ладе по окраинам — это хорошая идея. Попов так не считал — он вообще считал, что ночью лучше всего спать. Сон — это штука хорошая. Ты просто закрываешь глаза и на неопределённый срок — или определённый: кто-то же ставит себе будильники — пропадаешь из мира, тебя просто не существует, по крайней мере в этой Вселенной. Ты улетаешь куда-то далеко, в неизведанные страны и невероятные миры, в самые страшные кошмары, в чёрную пустоту или чёрно-белое, серое нечто. Но на самом деле ты есть, ты вроде живой, вроде дышишь, а толку от тебя ноль. Ты спишь. Это как кома, но только все знают, что они проснутся завтра утром. Арсений не уверен, что он вообще уснёт. Мужчина тяжело вздохнул и лёг на спину. Холод кусал за пятки, а огромное одеяло лишь душило, даже не думая греть своего владельца. Сон упорно не шёл. Зато шли мысли. Стройным потоком, как сообщение о помощи в радиоэфире, они крутились по кругу, поднимали разные воспоминания, доставали из глубин неожиданную информацию или, наоборот, вспоминали что-то свежее. Например, Попов вспомнил о недавно вычитанной статье, где говорилось, что человек без сна может прожить максимум шесть суток, а рекордсменом по самому продолжительному времени без сна считается Рэнди Гарднер. Его рекорд — одиннадцать дней и двадцать пять минут. Хмыкнув, Арсений снова завозился на месте, взбил подушку и улёгся обратно. Он был уверен, что уже давно побил этот рекорд, жаль только, никто не зафиксировал результат, может быть, хоть в книгу рекордов Гиннесса бы попал. Это ведь ещё круто, да? Быть самым быстрым или самым выносливым. Арс вот может без сна дольше всех обходиться. Хотя, наверное, это довольно сомнительное достижение. Попов тяжело вздохнул и принялся по пятому разу считать трещины на потолке. За столько дней без сна он полностью выучил месторасположение каждой и мог с закрытыми глазами нарисовать карту своего потолка. Жаль, не звёздного неба — а было бы так романтично. Повздыхав и закончив привычный подсчёт, найдя новую трещину, Арсений попытался уснуть. Покрутился по огромной кровати, стараясь найти удобное положение, но, не найдя такового, развалился морской звездой посередине и застонал от отчаяния. Глаза нещадно болели от усталости, голова раскалывалась от всего сразу, а мышцы окаменели от напряжения. Арс очень сильно хотел спать. Находясь буквально на грани, Арсений опускал тяжёлые веки. И только стоило глазам закрыться, как поднимали свои треугольные головы мысли-змеи. Они всегда ласково шипели на ухо что-то на своём, змеином, заставляли думать, вспоминать, обвивали руки-ноги, сворачивались клубком на груди и грелись. Оплетали шею кольцами и, словно терновый венец, сжимали виски. Арс поначалу боролся, старался выкинуть их из головы, но всё было тщетно. Ничего не оставалось, кроме как поддаться их уговорам и вспоминать. Свои слова, действия, идеи, постыдные поступки из прошлого, рандомные факты или статьи. Неловкие моменты из юности он уже полностью проанализировал в первую неделю, когда ещё не знал, что врач поставит диагноз: бессонница. Потому оставалось обдумывать только книги, фильмы или статьи, которые он недавно читал. В последнее время интерес захватила вся возможная информация про сон. Стараясь узнать как можно больше, чтобы понимать, что же, чёрт побери, с ним происходит, Попов перешерстил половину интернета. К примеру, совсем недавно он читал о том, что человек проводит во сне треть своей жизни. Треть… Это слишком много. Допустим, если человек прожил девяносто лет, то тридцать из них он тупо спал. Это же сколько всего может произойти за это время! Например, за тридцать лет проходит период распада цезия-137. Или столько же лет может потребоваться человечеству, чтобы около шестнадцати раз слетать на Марс и обратно по средней дистанции. Арс считал вчера, потому что никак не мог уснуть, а прыгающие в мыслях через забор овцы осточертели ещё две недели назад. А вообще, можно целую жизнь прожить за это время. Арсений нахмурился и посильнее закутался в одеяло, продолжая свои размышления. Но тридцать лет — это только по средневековым меркам много. Что в современном мире значат тридцать лет? Некоторые за это время так ничего и не добиваются: работают на нелюбимой работе, живут с нелюбимыми людьми и постоянно ограждают себя от любой мало-мальски негативной информации, стараясь прожить свою жизнь в маленьком пузырьке, переполненном мнимым комфортом, который лопнет при любом неверном вздохе, охе или ахе. Отвратительно. Даже врагу такой жизни не пожелаешь. А Арсений встречал таких людей, даже лично был знаком. И честно, печальное это зрелище. В такие моменты Попов тихо радовался, что смог сбежать из-под родительского контроля, смог сформировать собственный взгляд на жизнь, а не навеянный кем-то сторонним, смог соскочить с нежеланной свадьбы и сейчас работает, хоть и не на работе мечты, но максимально приближённой к таковой. Поцокав языком, Арсений продолжил ворочаться то в бесполезной попытке отвернуться от своих мыслей, то в безуспешном поползновении снова найти удобное положение, чтобы наконец-таки уснуть. Он уже несколько часов крутился и не мог попасть в царство Морфея и был крайне огорчён данным фактом. На работу вставать через три часа, а сна ни в одном глазу. При этом всём думы табунами бегали по голове, прыгали, как лягушки по кочкам — с мысли на мысль, раздражая мозг и не давая уставшему сознанию наконец-то забыться. И так уже на протяжении нескольких недель. Это не могло остаться без последствий. И как правильно кто-то на работе заметил. Нет, им не показалось, Арсений уверен. Его тело не ветром заносит, и это нифига не усталость. Удивительно это даже не работа виновата, и упаси Господь, не наркотик! Не болезнь, не страстные ночи, не великие думы и чьи-то жгучие очи. Солнце каждый раз глаза стыдливо опускает, прячется за зубцами панельных домов, ночь вместо себя оставляет, и та с немым укором смотрит, уже глаз свой бледный не отводит, а Арсению просто выспаться нужно. Он давно не курит, не пьёт, следит за питанием и даже научился готовить. Дело чуть не дошло до пробежек! Но сердце конкретно забилось — пришлось отклонить эту идею: он не готов вставать в четыре утра ради асфальтной грязной дорожки на стадионе и лишать себя самых малых крупиц сна, а возможно и долгих лет одинокой жизни. Умереть вместе с Иисусом Христом в тридцать три как-то не хотелось, в отличие от него Арсений вряд ли станет мучеником и заберёт с собой все человеческие грехи, он, скорее, новых подкинет. А выспаться до сих пор так и не получилось. Симптомы бессонницы не заставили себя ждать. Повышенная сонливость, замедленная скорость реакции, раздражительность и перепады настроения, трудности с концентрацией внимания, нарушения координации неплохо так начали мешать жить, а смертельная усталость, напряжение в мышцах, боль в глазах и гудящая голова прекрасно дополняли картину и делали жизнь ещё более невыносимой. А количество несчастных случаев увеличилось в двое, Арс иногда удивлялся, как он умудрился ещё живым остаться. Попов в конце концов не выдержал и по наставлению своего лучшего друга Сергея Борисовича таки записался к доктору. Ольга Викторовна — терапевт-невролог выслушала его жалобы, участливо покивала головой, осмотрела, кропотливо записала всё в карточку и прописала ему четыре разных баночки снотворных, но ни один не возымел должного эффекта. Кстати, она же как раз и рекомендовала начать вести здоровый образ жизни, советовала вечерние прогулки, чаи и успокаивающие настойки, просила снизить уровень стресса, предложила поменять постельное бельё и одеяло, даже порекомендовала один магазин, в который позже заглянул Арсений и приобрёл всё необходимое, а также посоветовала заняться психическим здоровьем. Арс внимательно выслушал всё, согласился с лечением и даже лаванду купил, обложил себя со всех сторон фиолетовыми кисточками, пытался таким образом понизить уровень стресса и уснуть. Увы и ах, после данной процедуры только новое постельное бельё смогло понизить свой уровень стресса и начало приятно пахнуть. Арсений немного расстроился, но взял на вооружение данный неудачный опыт и теперь постоянно подкладывал под подушки небольшой мешочек с лавандой. Вдохнув полной грудью приятный запах и закашлявшись из-за холодного ночного воздуха, Арсений по привычке перевёл взгляд на электронные часы, что всегда стояли на тумбочке и безучастно констатировали факт — сейчас без пяти минут полпятого. Чуть больше, чем через полтора часа, Попову придётся встать, потянуться, зябко поёжиться, накинуть халат, чтобы было не так холодно, ведь опять произошла какая-то авария из-за ржавых труб и у всего подъезда отключилось отопление, а маленький старенький обогреватель, хоть и служит верой и правдой, но этого всё равно недостаточно, и пойти делать себе кофе. На кухне Арс привычно щёлкнет выключателем — на дворе лишь начало апреля, и утром в Питере ещё темно. Поставит греться электронный чайник, задумчиво уставится в окно, пытаясь разглядеть температуру на термометре, ведь доверия этим синоптикам нет, разочаровано вздохнёт, потому что ничего толком не видно, переведёт взгляд на небо, пытаясь понять, чего ждать от погоды сегодня, а потом пробежится глазками по редким прохожим, стараясь понять, стоит ли порадовать маму и надеть шапку. Жаль, конечно, что она об этом не узнает, но, гуляя по промозглым улицам, сам Попов будет радоваться теплу и думать, что он сделал всё правильно. Арсений не дождался звонка будильника, потянулся за телефоном и, даже не задумываясь, зашёл в первую попавшуюся под руку соц.сеть. Там ничего нового: мемы, новости, политика, котики, очередной срач и сообщение от Серёжи, где он слёзно просил прийти на очередную вечеринку, в честь дня изоленты или международного дня ухи — Арс перестал разбираться, когда понял, что для друга каждый день — праздник. И, в принципе, Попов поддерживал эту позицию и всегда старался быть на позитиве, всегда куда-то бежал, что-то делал, был такой зажигалкой на ножках, был за любой кипиш и всеми конечностями за Серёжин движ. Постоянно находил себе и другим работу, взрывался фонтаном идей и брался за любое поручение. Энергия била ключом, Арсений даже умудрился немного побыть в отношениях — настолько много у него было сил, что он умудрялся быть везде и сразу и при этом уделять внимание своему партнёру. Удивительно, но партнёр, после нескольких месяцев совместного бытия, его стараний не оценил, пролепетал что-то про изменившиеся взгляды, что он Гороскоп, а Арс — Зодиак и они никак не могут быть вместе, поцеловал на прощание, и они разошлись полюбовно, оставаясь просто знакомыми, которые после не виделись ни разу. Тогда Попов только пожал плечами, со спокойной душой принял факт расставания и побежал как ни в чём ни бывало по делам. Сейчас же у него еле хватало сил добраться до работы, отработать восемь часов и свалить домой, чтобы бесцельно проваляться на кровати в жалких попытках уснуть. В такие одинокие вечера Арс вспоминал слова Ольги Викторовны о том, что поводов, из-за которых появляется бессонница, много. Чаще всего так проявляются проблемы нервной системы, чрезмерная усталость и психологическое напряжение, но иногда для этого есть вполне физиологические объяснения. Тогда он обратил внимание только на последнюю часть речи врача и много бегал по лабораториям и сдавал кровь на различные гормоны, делал МРТ головы: вдруг у него повреждение ретикулярной формации и потому нарушен цикл сна и бодрствования? Читал кучу статей и пил витамины. Иногда это помогало и Попову удавалось уснуть на пару часов, но это никак не могло заменить полноценный здоровый восьмичасовой сон. Словно вместо плотного обеда он решил перекусить лапшой быстрого приготовления при этом не готовя её — буквально грыз в сухомятку. Сомнительное, но всё же удовольствие. Конечно, изначально стоило признаваться в том, что данное состояние имело более прозаичную причину. Однако признавать, что из-за каких-то психических проблем он не может находиться наедине со своими мыслями, что тишина однокомнатной квартиры угнетает и давит на мозги, зажимает в тиски и пытается вскрыть черепную коробку как грецкий орех, а от пронизывающего холода огромной кровати даже сердце застывает и биться не хочет, Арсений не спешил, да и не хотел. Он великий слепой, мудрый глухой и наученный опытом немой. Попову не хотелось говорить о своих проблемах вслух, не прельщало делать их живыми, реальными. Мужчина даже боялся думать об этом, а вдруг мысли материальны? Так ведь говорят люди? Арсений привык доверять народным мудростям. Вдруг и с его проблемами будет так же? А как только появляются проблемы, то нужно идти их решать, мы же тут все взрослые люди, да? Мы же не будем тянуть до последнего? Арсений не знал, но по крайней мере решился и стал предпринимать какие-то попытки всё исправить. Например, он уже признался себе в том, что голодает. Правда, голод не совсем обычный, а тактильный. Все в офисе уже просекли эту фишку и начали использовать в своих целях. То по плечу погладят, то обнимут при встрече, то по спине похлопают, а Попов все эти крохи внимания ловит и как-то сразу добреет, хоть и понимает, к чему это всё делается. Но разрешает на полчаса раньше уйти или прощает опоздание. И всё же этого по-прежнему недостаточно, и Арс в шаге от того, чтобы купить огромного плюшевого медведя и лежать с ним в обнимку сто часов и представлять, как вместо плюша обнимает настоящего, живого и тёплого человека из плоти и крови, как его плечи сжимают в ответных объятиях и это далёкое, словно призрачное, чувство защищённости и нужности снова возвращается в его жизнь. Телефон разрывается соловьиной трелью, и Арсений невольно морщится. Что-то он засиделся, пора собираться на работу, деньги на психотерапевта сами себя не заработают, а Попов чувствует, что ему всё-таки пора посетить парочку сеансов. Настало время попугать своими мыслями не только себя и Серёню, но и врачей. Мужчина устало улыбнулся, встал, потянулся, зябко поёжился, накинул халат на плечи и пошёл варить кофе. Хоть что-то в жизни остаётся неизменным. *** Арсений ввалился в квартиру, со всей силы хлопнув дверью, зло кинул сумку с продуктами на тахту, из-за чего пакет порвался, а хлеб и сыр с сырками вывалились на пол. Мужчина замер, несколько секунд молча наблюдая за тем, как бутылка молока катится к его ногам, потом зло чертыхнулся, отворачиваясь. Стал как-то истерично скидывать обувь, отшвыривая ботинки к стене, суетливо стянул пальто, не глядя кидая на кресло, и уже хотел без сил упасть на кровать, прямо так, даже не снимая одежды, чтобы просто зарыться носом в подушку и спрятать в ней злые слёзы отчаяния, покричать куда-то в пустоту и скрыться ото всех под одеялом. Однако до кровати Арс не дошёл. Мужчина резко отдёрнул себя. Смотря на огромную, пустую и холодную кровать, Попову становилось ещё хуже, ещё тоскливее. Арсений не выдержал и отвернулся, заставил себя глубоко дышать и успокоиться; вспомнить, что он живёт тут один и никто сейчас не выглянет с кухни, устало не вздохнёт, не уберёт последствия начинающейся истерики, не придёт к нему, не сядет рядом, не зароется пальцами в тёмные волосы, не погладит по голове и не скажет: «Арсюш, ну что случилось? Кто обидел? Хочешь, я им всем хребет сломаю?». А так хотелось бы. Чтобы кто-то был, чтобы кто-то утешил, успокоил, заварил чаю, позаботился, обнял, поцеловал в лоб, словно он маленький, и сказал, что всё-всё будет хорошо. Однако никого рядом нет. Он один. Один в маленькой квартирке на окраине миллионного города, где никому и дела нет до того, что где-то там умирает человек. Проглатывая непрошенные слёзы и стараясь дышать через нос, Арс поплёлся обратно в прихожую. Собрал продукты и, ворча, пошёл на кухню раскладывать покупки на полки и в холодильник, а после вернулся обратно. Горло сдавил спазм, глаза щипало от соли, когда чёрное пальто оказалось на вешалке, а обувь на специальной подставке. Аппетита как обычно не было, потому Попову и не хотелось заморачиваться и готовить что-то из здоровой пищи, не хотелось делать пасту с креветками и готовить безе, чтобы потом наслаждаться его хрустом, — нет-нет, сегодня он выпьет чай с ромашкой, закусит сырком со сгущёнкой, выпьет таблетки и снова попытается уснуть. Как всегда, безуспешно. Оказавшись в кровати, но уже в пижаме, а не в уличной одежде, Арсений прокручивал в голове свой день. Лежал и думал о том, как до сих пор саднил копчик оттого, что он неудачно поскользнулся возле остановки на глазах у очень симпатичной девушки. Она тогда только хихикнула, а Арсу было не до смеха. Он чувствовал себя беззащитным и каким-то слабым. И никто не протянул ему руку помощи. Стыдливо вспоминал, что забыл проездной и ему пришлось оправдываться перед старушкой-кондуктором, которая с укором поглядывала на него. Как назло, именно сегодня он забыл кошелёк, но не забыл карточку во внутреннем кармане пиджака. Попов тысячу раз подумал о том, как стоило спускаться к оврагу, чтобы в конце пути возле моста через этот самый овраг не грохнуться на лестнице на глазах у немногочисленных прохожих и не расцарапать руку до крови о металлические перила. Ещё на работе Арс постоянно клевал носом и ловил микро сны, и в один из таких моментов зашёл этот Белый и раскудахтался, мол, мы опаздываем с рекламой и нужно сделать всё до конца недели. А ничего страшного, что сегодня пятница? Что уже конец недели? А раньше предупредить никак? Попов зло стукнул подушку, та благоразумно промолчала в ответ, однако левая рука сильнее заныла от боли. Из-за выкрутасов Руслана Арсу и команде пришлось задержаться на четыре часа, благо хоть проект был практически готов, оставалось подготовить его к презентации, но в итоге мужчина вернулся домой только ближе к одиннадцати вечера, при этом дополнительно потратив два часа на то, чтобы добраться до дома, ведь единственный троллейбус, который едет до дома ушёл. Попов безумно сильно злился на Белого. У мужчины уже были планы на вечер. Арсений думал сходить на маленькую и уютную вечеринку к Серёже, ведь нельзя зарывать талант — Арс рок-энд-ролльщик от бога. Да и надо быть ближе к народу. Однако из-за некомпетентности начальства время упущено точно так же, как и возможности. Попов тяжело вздохнул и повернулся на бок. Мысли бурлили как суп в котле, булькали, всплывали, смешивались, образуя вязкую кашу, и старались утопить в этом своего хозяина. Это оказалось, в принципе, не сложно — Арсений практически не сопротивлялся. Ему было больно, не только физически, из-за ссадин, пореза и ушибов, но и морально. Сознание утопало в море усталости, а душа… Душа выла от одиночества и боли, умирала от холода в этой однокомнатной квартире, сворачивалась в клубок в районе груди, искала тепло в других, но не находила его, пыталась обменять данный ценный ресурс на свою доброту, но никому она не была нужна. В итоге душа плакала, а Арсений вместе с ней. Он долго держался, копил всё в себе неделями, если не месяцами, а проблемы и мелкие неудачи росли как снежный ком, копились, увеличивались в геометрической прогрессии и грозились раздавить под своей тяжестью. Ещё и бессонница проклятая пошатнула привычный уклад жизни и превратила Арсения из рокового красавца в пассивную тень самого себя, разрушив выдержку и эмоциональную стабильность. В итоге Арс не выдержал. — Как же я устал, — констатировал факт мужчина. — Единственное, что мне сейчас нужно, так это лежать в кроватке, никуда не рыпаясь, и объятия. И ни о чём не волноваться и не беспокоиться. — Знать, что у тебя есть поддержка и опора. Знать, что ты, чёрт побери, не один в этом мире! — Арс до боли прикусил губу и уткнулся носом в подушку. Запах лаванды ни черта не успокаивал. — Знать, что, если упадёшь, тебе протянут руку, а не будут смеяться. Знать, что тебе обработают раны, поцелуют там, где болит, а не будут закатывать глаза и цокать каждый раз, когда тебе понадобится помощь, как Надежда Васильевна. Ладно, я не прошу себя целовать, но всё же, — Арсений сглотнул ком в горле и стал растирать по лицу непонятно откуда взявшиеся слёзы от обиды, вспоминая, как ему неловко было обращаться за помощью к секретарю. Раньше он не был таким, раньше он был мощным, весёлым, живым, его уважали и побаивались, а сейчас… У него нет сил лишний раз вечером с кровати встать. Грёбаная бессонница… — Вот бы сейчас кто-то под одеялом появился, — в прострации прошептал Попов доверительно одеялу, словно оно действительно могло исполнить его маленькое, заветное и отнюдь не сиюминутное желание. — Я бы даже из дома его не выгнал, — усмехнулся Арсений, пытаясь сфокусировать взгляд. Но чудес в нашем мире не бывает, — грустно вздохнул мужчина, вытирая пальцами солёные слёзы. — Поэтому вместо этого лучше попробовать поспать. Хотя я не уверен, что более вероятно: то, что я усну, или то, что у меня под одеялом вдруг окажется человек. Арс усмехнулся, перевернул подушку, ведь одна из сторон теперь полностью мокрая от слёз, поплотнее укутался в одеяло и замер, восстанавливая дыхание. Мужчина не знал, сколько прошло времени, по ощущениям, час или два, хотя на самом деле могло пройти и пять минут или десять — в таком состоянии трудно как-то ориентироваться во времени. Оно пролетает как пуля, ты не замечаешь, а тебе уже пора вставать на работу, или, наоборот, ты лежишь, а время как жвачка тянется и тянется словно ему делать нечего. И ты смотришь в потолок и думаешь: «Ну, когда же новый день, а»? Вот и Арсений не знал, что происходит. Попов упорно продолжал лежать, стараясь не двигаться. Мужчина попытался расслабиться и стал медленно и глубоко дышать. Особой разницы Арс не почувствовал, но вроде стало как-то менее тревожно. Удивительно, но сегодня было теплее, чем обычно, хотя трубы так и не починили, несмотря на то, что прошло уже больше пяти дней с их поломки. Неожиданно скрипнула кровать. Арсений устало вздохнул. Неужели он так сильно ворочался, что даже мебель начала выходить из строя? Лучше бы она выходила из строя по другим причинам, более приятного характера. Арс улыбнулся, не открывая глаз. Да, было бы здорово, если бы кровать скрипела не только из-за его телодвижений, а, например, из-за какого-нибудь симпатичного парня. Чтобы он приходил, грузно падал поперёк кровати, раскидывая руки в разные стороны, а потом ложился рядом, обнимал со спины, прижимал к груди и шумно дышал в макушку, носом бы тёрся о шею и легонько касался губами кожи. Попов мечтательно улыбнулся своим мыслям, наконец-то за много дней в его голове появилось что-то приятное, помимо боли, обиды и одиночества. Даже это эфемерное, ложное чувство тепла и близости казалось благословлением богов, каплей воды в пустыне. Арсу даже не хотелось прекращать этот поток мыслей — уж больно они занимательные. Странное тепло распространялось по телу, обжигало спину и бёдра, а на плечи словно что-то тяжёлое упало, немного мешая дышать. Арсений в панике раскрыл глаза, это всё напоминало приступ, который он как-то раз словил в метро неделю назад. Тогда тоже было тяжело на груди, а лёгкие словно отказывались впускать в себя воздух. Зашевелившись, Попов понял, что не может сдвинуться с места, словно что-то удерживало его. — Ещё пять минуточек, — Арсений замер, по спине пробежал холодок, а волосы на загривке встали дыбом. Это было не ложное чувство. Это не шаловливые мысли. Не иллюзия и не самообман. Кто-то действительно был в его постели. И как бы Арс хотел оказаться неправым и понять, что всё это игры его воспалённого разума. Паника затопила, но организм был настолько вымотан, что на активные действия просто не осталось сил. Даже если бы Арс хотел заорать, он бы не заорал, но что-то делать нужно было прямо сейчас. А вдруг это маньяк? Питер славится таким добром. Правда, Попов никогда не слышал про убитых у себя в постели людей, но что мешает ему оказаться первым? Нужно срочно что-то делать. Арсений не нашёл ничего логичнее, чем обернуться и посмотреть на своего ночного гостя. Может, пришелец увидит его огромные синяки под глазами и сжалится? Ну или добьёт, чтобы не мучался, в принципе, любой расклад будет благоприятным. Попов осторожно перевернулся на спину, и его щеки коснулось чьё-то шумное и горячее дыхание, а до ноги дотронулось что-то очень холодное и влажное. Оборачиваться резко расхотелось. Вопрос о том, существуют ли подкроватные монстры, снова стал актуальным. Как-то раз Арсений размышлял на этот счёт, но так к однозначному выводу и не пришёл. А сейчас Арс, скорее всего, станет свидетелем и непосредственным участником небывалого события: контакта подкроватного монстра и человека. Нет, ну это уже даже любопытно. Попов нервно усмехнулся, разглядывая потолок и прислушиваясь к новым для своей квартиры звукам. В Арсении проснулся чистый научный интерес, приглушённый усталостью, поэтому, наверное, ему было не так страшно, как если бы он был полон сил. Вздохнув полной грудью, мужчина полностью повернулся к своему персональному монстру. И замер. Что же, не этого он ожидал. На соседней подушке, как-то по-детски подложив одну руку под щёку, а вторую закинув на Попова, лежал простой молодой парень с короткой стрижкой, лёгкой щетиной и худым вытянутым лицом. Он очень крепко спал и не замечал телодвижений своего неожиданного соседа по кровати и выглядел настолько беззащитно, что Арсению даже стало как-то неловко и стыдно оттого, что он спутал эту святую невинность с монстром. Парню от силы восемнадцать было, а может, и меньше, нынче подростки быстро растут. Арсений сразу напрягся. А то, что они в одной кровати, это вообще законно? Попов замотал головой. Его мысли явно были не о том. Нужно для начала разобраться, как этот божий одуванчик оказался в его кровати и с какой, собственно, целью. Удивляясь самому себе, Арсений оставался спокоен как удав. Ну парень и парень, не монстр же и не маньяк с ножом, ну в кровати, ну и что, что квартира на пятом этаже, а все окна и двери закрыты, всякое бывает. Попов тихо рассмеялся своим мыслям, ещё раз удивился своему непробиваемому спокойствию — это точно из-за бессонницы у него кукуха едет — и дотронулся до острого плеча пришельца, обтянутого чёрной тканью, скорее всего, майки. Ответной реакции не последовало, и тогда Арс начал тормошить молодого человека сильнее. Одуван что-то промямлил, отпихнул руки Арсения и перевернулся на другой бок, отбирая у Попова одеяло. Арс аж поперхнулся от такой наглости и его сердце затопила уже злость, быстро сменив собой азарт. Теперь ему было не до шуток, мужчина хотел разобраться, что за хрень тут происходит. — Молодой человек! Просыпайтесь! — злобно шипел Попов, продолжая трясти парня. — Да что такое, — парень наконец-то соизволил обернуться и приоткрыть один глаз. — Ержан, Ержан, заебал, вставай, на работу пора! — Арс уже не выдержал и начал сильно колотить это чудо по спине. Наверное, потом у парня останутся синяки, но это меньшее из зол. — Чего, бля? — пришелец приподнялся на локтях и, сонно моргая, уставился на Арсения. Но неожиданно его глаза округлились ещё больше превращаясь буквально в два блюдца. Парень подорвался с места, немного запутавшись в одеяле, подскочил, громко матеря всё и вся, ударился плечом об стену, споткнулся о ковёр, схватил один тапок и, направив сие грозное оружие на Арсения, замер, прижимаясь к шкафу, загнанно дыша. — Ёбанный рот этого казино! Ты кто, блять?! Ты кто, блять, я тебя спрашиваю?! Ты чего у меня забыл, мужик? — У меня такой же вопрос, только я не блядь, я секретарша, — честно, Арсений был на грани между истерикой и бешенством. Он не знал, ему смеяться или плакать, потому что с каждой минутой происходящее всё больше напоминало какой-то сюр. — Да хоть Папа Римский! Что ты тут делаешь?! — парень в майке с кричащей картинкой «Пивозавр» наконец-то собрался с силами и уже как-то увереннее прожигал в Арсении дыру взглядом, а тапок в его руках стал представлять опасность. Арс лишних дырок и синяков не хотел, потому тоже поднялся и накинул халат: не хотелось перед незнакомыми парнями прогуливаться в коротких боксерах и большом красно-чёрном лонгсливе, который съехал на одно плечо и оголял ключицу. — Живу, получается. А ты что тут забыл, пришелец? — Арс включил ночник и уселся в кресло у окна, продолжая наблюдать за ночным гостем. Он не был похож на маньяка, ну, по крайней мере, одуван не пытался его убить. Попов считал, что это огромный плюс. Парень не выглядел как монстр. Обычный такой, неказистый, с длинными худыми ногами и руками, в бесформенной майке и шортах, из-под которых выглядывали острые коленки, с большими оттопыренными ушами и потерянным взглядом — он не вызывал чувства опасности, скорее, его хотелось обнять, укрыть пледом, дать чашку чая и сказать, что всё будет хорошо. — Какой, нахуй, пришелец, шизик? Мужик, ты кто и что у меня забыл? Я ща ментов вызову, — паренёк не унимался, но Арс его понимал, ситуация конечно, бомбическая, тут без полиции или ста грамм не разобраться. Однако Попов быстро глянул на часы, в час тридцать семь ночи мало кто захочет поехать на вызов, особенно такой абсурдный. — Слушай, парень, — Арсений как-то устало вздохнул и закинул ногу на ногу, ситуация веселила Арса, но надо было уже что-то с ней решать, так дальше продолжаться не могло. В конце концов, у него в квартире незнакомый пацан стоит, непонятно как попавший сюда. — Давай ты успокоишься, положишь тапок на место, и мы всё обговорим. Так сказать, разберёмся в ситуации. Вот меня Арсений зовут. А тебя? Пришелец замер, уставился на своё импровизированное оружие и, поперхнувшись смешком, положил его на пол, а после начал оглядывать помещение и с каждой секундой становился всё больше похожим на выброшенного на улицу котёнка, ещё чуть-чуть и свернётся в маленький пушистый комочек, а слёзы покатятся из огромных зелёных глаз. — Антон, — неуверенно ответил одуван и несмело подошёл к мужчине, присаживаясь на краешек кровати и совсем по-школьному складывая руки на коленях. Арсений стал молиться всем богам, чтобы этот Антон оказался совершеннолетним и Попова не посадили за педофилию. — Приятно познакомиться, Антон. А теперь давай по порядку. Как ты оказался у меня в квартире? — Арсений поудобнее устроился в кресле, но увидев, что парень начинает мелко дрожать, кивнул ему за спину. — У меня небольшие проблемы с отоплением, лучше накинь на плечи одеяло, а то будет неприятно, если итогом нашей встречей станет то, что ты заболеешь. Антон как-то потерянно кивнул и, аккуратно забравшись со своими километровыми ногами на кровать, полностью укутался в одеяло, став похожим на огромного нахохлившегося воробья. Арсений невольно усмехнулся своим мыслям, в ответ на это парень только сильнее нахмурился. Он уже хотел что-то сказать, но замер. Ещё раз осмотрел помещение, самого Попова, остановившись взглядом на перебинтованной руке, снова порывался что-то сказать. Замолчал на секунду, а потом всё же начал говорить: — Ну, у нас с ребятами есть традиция. Мы вечером с друзьями каждую пятницу собираемся вместе и … — Ой! Только не говори, что ты из Москвы и у тебя просто ключ подошёл. В жизни не поверю, что такое возможно, — резко перебил Арсений, на что Антон прыснул от смеха, неожиданно невероятно красиво и солнечно улыбаясь. Арс даже замер на секунду, завороженно наблюдая, как расцветает улыбка и как в уголках глаз ночного пришельца появляются маленькие лучики-морщинки. Антон явно старше, чем кажется. — Не-не. Я из Воронежа. Жаль, конечно, но мы не в фильме Рязанова, — парень как-то сразу расслабился и уже перестал выглядеть как человек, собравшийся убивать с помощью левого тапка. А Арсений, наоборот, напрягся. — Мы хотели посидеть в баре, но меня резко вызвали на работу, заказчику срочно понадобилось привезти фотографии прямо в студию. А для кого интернет придумали? Господи, с какими дедами иногда приходиться работать, — Антон покачал головой, но, спохватившись, продолжил. — Я поздно закончил работу. Естественно уже не пошёл в бар, а пошёл в магаз, купил пивасика, поиграл в плойку и пошёл спать. А проснулся оттого, что кто-то настырно пытался меня разбудить. Парень красноречиво уставился на Арсения, Попов в свою очередь недоумённо смотрел на пришельца в ответ. Вязкая тишина сразу же заполнила собой пространство, стоило им замолчать, только часы на кухне тикали. Мужчина пытался переварить полученную информацию и понять, в какой момент его жизнь превратилась в какой-то фантастический фильм. Какой-то парень из Воронежа по мановению волшебной палочки оказался в Питере, в кровати на окраине города вместе с Арсением. И похоже, одуван не догадывается о масштабах проблемы. — Антон, два вопроса, — пришелец приподнял брови, как бы намекая, что он готов слушать. — Первый: сколько тебе лет? — Двадцать пять, — пожал плечами парень, а Попов выдохнул с облегчением. — А тебе? — Тридцать три. — Что-то ты плохо сохранился для этого возраста, — Антон прищурился и хитро заулыбался. Одуван до сих пор был немного напряжён, но явно понимал, что зла ему не причинят, потому и был таким спокойным, либо ещё не проснулся и не осознал полностью произошедшего. Арсений не мог точно сказать. — Это всё бессонница, — отмахнулся Арс. — Второй вопрос. Ты ведь знаешь, что сейчас находишься в Питере, да? — Что?! — Антон резко подскочил и снова, запутавшись в одеяле, чуть не упал на пол. Арсений вовремя подхватил его за плечи и усадил обратно на кровать. — Да ты гонишь! — Слушай, ну поверь на слово, а. Или хочешь, устроим небольшую экскурсию к Зимнему Дворцу? — Вообще, было неплохо… — пробубнил под нос Антон, но чуть более громко добавил. — Ладно, допустим верю, хоть и сомневаюсь. А что делать будем? Мне теперь надо как-то домой вернуться. А у меня ни документов, ни денег, ни даже одежды, — парень выпутался из одеяла и продемонстрировал свои худющие ноги, напоминающие Попову палочки для суши. — Хотел бы я сказать, что это не моё дело, не я же каким-то хером оказался в чужой квартире, — Антон как-то сразу подобрался и уставился своими огромными глазами на мужчину, тем самым выражая свою растерянность и негодование в одном флаконе. Вообще, удивительное дело, у парня была до невероятного живая мимика и каждая его мысль буквально была написана на лбу. Оживший мультик. — Но я не могу бросить товарища в беде. Поэтому сначала поможем тебе вернуться домой, а потом разберёмся с тем, что произошло. — Как благородно, ваше Величество, храни вас господь, — парень даже достал одну руку из своего одеяльного кокона, чтобы театрально поклониться, но потом смущённо заулыбался. — Спасибо тебе большое. Если честно, я без понятия, что делать. Я без понятия, что вообще произошло и как это уложить в голове. Честно, я до сих пор в шоке и не понимаю, почему ты такой спокойный, как мамонт, блять. Если честно, я в ужасе. Меня каким-то хреном перенесло из родного Воронежа в Питер, а это, между прочим, около четырнадцати часов на машине, мне Димка говорил… Это значит, что ты не похитил меня, ты бы не успел… Да и ты сам в шоке от происходящего, только если у тебя нет раздвоения личности, как в Сплит… — Давай разбираться с этим будем завтра утром, — Арс резко оборвал поток сознания своего ночного гостя, чтобы тот себе чего пострашнее не придумал и не упал в конспирологию. Да, Попов тоже был напуган происходящим, он и не думал, что его пожелания и мысли окажутся материальны! Но говорить Антону о том, что, скорее всего, во всём виновато одеяло или отчаянные крики о помощи куда-то в космос — не хотелось. Он сейчас точно не оценит таких шуток, а Арсений без понятия, как это всё объяснять. Попов сам не в курсе. — Сейчас два часа ночи, а куда-то звонить, разговаривать, и тем более ехать — бесполезно. В субботу раньше часу дня вообще бессмысленно куда-либо заглядывать, — Антон усмехнулся и согласно закивал. — Может, чайку? У меня даже сырок есть. — С шоколадом? — с надеждой спросил парень. — С шоколадом, — подтвердил Попов и направился на кухню, чтобы заварить чай. Антон хвостиком последовал за ним. Усадив Антона за стол, Арс принялся хлопотать на кухне. Поставил чайник, достал булочки из хлебницы, насыпал сахар в сахарницу, хотя она обычно стоит пустая — Попов редко пьёт кофе с какими-то добавками, предпочитая медленно цедить чистый напиток и наслаждаться его натуральным вкусом. А вообще, мужчина для себя недавно открыл ромашковый чай и понял, что влюбился — эта штука слишком благоприятно на него влияла. Также Арсений достал сырки и молоко, а подумав секунду, захватил и сыр с маслом с собой. Антон же молча сидел на стуле, о чём-то думал, резко растеряв настрой, и, неловко положив руки на колени, наблюдал за действиями товарища по несчастью. — Может, тебе помочь как-нибудь? — вопрос застал Арсения в тот самый момент, когда он выбирал, какой чай заварить, но не мог выбрать между чёрным, чёрным с мятой и мелиссой, зелёным или ромашковым. — Да, скажи, тебе какой чай? — Попов повернулся с двумя коробками, демонстрируя, что на них написано. — Давай ромашковый. Он сейчас очень кстати, — Антон улыбнулся, а Арс снова залип. «Мужчина мечты», — подумал Арсений, довольно скалясь и усмехаясь от абсурдностей своих мыслей. Кивнув, Попов пошёл к только что закипевшему чайнику. По привычке ухватившись левой рукой за ручку чайника, а правой придерживая подставку, чтобы она не упала, Арсений не рассчитал силу и слишком резко дёрнул чайник на себя. Часть кипятка сразу же вылилась на пол, а другая попала на перебинтованную руку. Шипя и матерясь под нос, Арс быстро поставил несчастный чайник на стол, а руку поднёс под струю холодной воды. Антон тоже сразу подорвался с места и в нерешительности замер, не зная, чем он может помочь. — Да блядская ты хуета, — сквозь зубы выругался Попов и посмотрел на пришельца. — Если тебе нетрудно, принеси, пожалуйста, аптечку из спальни, она в шкафу, сбоку на второй полке. Антон быстро закивал и пулей побежал в спальню, а вернулся буквально через пару секунд с огромной картонной коробкой в руках. Там он сразу же нашёл чистые бинты, мазь от ожогов и ещё что-то, Арсений не приглядывался. В это время мужчина разматывал мокрые бинты, матеря про себя свою забывчивость. — Давай помогу, я умею, — мягко сказал Антон и осторожно коснулся плеча Попова, останавливая его суетливые движения. Заметив подозрительный взгляд мужчины, пришелец быстро добавил. — У меня друг врач, он показывал, как что делать. На всякий случай. За неимением альтернативных вариантов — сам Арсений вряд ли смог бы сейчас себе помочь: рука сильно болела, а кожа уже стала покрываться красными пятнами — Попов согласился. Перестал суетиться и протянул присевшему перед ним на корточки Антону руку. Тот бережно размотал остатки бинта, аккуратно осмотрел масштабы бедствия и в каком-то неясном для Арсения порыве подул на покрасневшие участки. Никакого терапевтического эффекта это, конечно, не возымело, но морально Арсу стало как-то лучше. Он чуть не прослезился от такого обычного акта заботы со стороны совершенно незнакомого человека. Раньше так делала только мама в детстве, когда он по неосторожности хватался голыми руками за горячую кружку. Тем временем одуван уже мазал мазью пострадавшую кожу. Движения были лёгкими, практически безболезненными, а мазь приятно холодила руку. Порез от основания большого пальца и до середины предплечья практически не пострадал, но открылся и закровоточил. Смочив кусочек ваты перекисью, Антон убрал кровь и помазал заживляющей мазью, а после стал осторожно бинтовать ладонь и запястье. Арсений завороженно следил за каждым его движением и поражался тому, как сильно это отличалось от оказанной на работе помощи. Надежда Васильевна вообще не заботилась больно ему, не больно — пофиг. Её повязка постоянно сползала, мешалась и вообще была сделана на отцепись. Антон же чуть ли не каждый сантиметр кожи целовал, спрашивал больно, не больно, крепко держится или потуже нужно? И говорил это «Тишь, тишь, тишь», когда Арс начинал шипеть от боли. — Где ты так умудрился, а? — спросил Антон, силой усадив Арсения на своё место и самостоятельно разливая кипяток по чашкам. — Да неудачно упал сегодня, когда на работу шёл, — обычно Попов редко кому раскрывал детали своей жизни, но почему-то именно Антону хотелось говорить правду, словно Арс чувствовал, что его не осудят, не посмеются над ним, поймут. Возле этого странного пришельца была словно аура спокойствия, уверенности, даже какой-то силы, хотя его тонкие руки-веточки страха не внушали. — Чего же ты такой не аккуратный, Арс, — усмехнулся Антон, но в его глазах плескалась обеспокоенность. Арсений только пожал плечами и уставился в кружку. Чай пили молча, но после того, как Антон с особым удовольствием умял два сырка (Арс благодушно отдал ему свой, тем самым заслужив ещё одну прекрасную улыбку), беседа пошла более оживлённо. Антон с удовольствием рассказывал про свой город, потом внимательно слушал Арсения и его истории, связанные с улочками Петербурга, затем обсуждение пришло к их проблеме. Арс накидывал идеи, одуван их дополнял, смешил, иронизировал, язвил, но так солнечно улыбался и заливисто смеялся с Арсовых каламбуров, что Попов не заметил, как ему начали стучать в стенку — видимо, они были слишком шумные. Ещё немного пообщавшись с Антоном и узнав его фамилию, Арсений пришёл к выводу, что это был тяжёлый день, и предложил парню пойти спать, а со всем действительно стоило начать разбираться утром. Пришелец согласно покивал и спросил, где же ему можно пролечь. И вот тут образовалась проблема. Кровать была одна, зато какая большая! Однако, других альтернатив не было. Шастун усмехнулся, сказав, что уже лежал в кровати с Арсением и сейчас, в принципе, не против спать с ним вместе. На это Попов только закатил глаза, напомнив, что других вариантов и нет. И вот они снова в одной постели, но уже не волею судьбы, а по обоюдному согласию. Повернулись к друг другу спиной и улеглись по разным углам. Однако наличие человека в постели, не вернуло то чудесное чувство и спокойствие, которое удалось поймать Арсению до того, как произошёл казус. Это и разочаровывало, и успокаивало одновременно. Арсу было жаль, ведь он действительно мог уснуть, но чувствовал, что сейчас вряд ли получится, но мешать спать Антону в его планы не входило. Так что он просто лежал с закрытыми глазами и прислушивался к дыханию другого, живого человека. — Арс, — очень тихо позвал Антон, — спишь? — Нет, — честно признался Арсений, хотя не планировал раскрывать себя. — Я тоже. Не могу уснуть, — парень завертелся, Попов слышал, как заскрипела кровать. Пришелец, наверное, лёг на спину. — Можно тебя обнять? — Что? — Арс от неожиданности аж обернулся, нос к носу сталкиваясь с Шастом. Мужчина не ожидал, что парень окажется так близко. Немного смутившись, Попов отстранился. — Ну, дома у меня есть плюшевая акула, я обычно с ней сплю, — Антон как-то неловко пожал плечами, словно за что-то извиняясь. — Я привык что-то обнимать. «А, так вот в чём прикол» — подумал Арсений, параллельно прикидывая, какого бога он достал, что тот послал ему сие прекрасное диво. Выходило, что весь пантеон. — Ага, то есть я — замена акуле, — Арс усмехнулся, но в его словах не было издёвки. Антон же лишь нахмурился и как-то стыдливо отвёл глаза. — Я не буду против, обнимай на здоровье, большая ложка, — Попов улыбнулся и повернулся спиной к Шастуну. Тот недовольно попыхтел, но не стал терять времени и своими длинными ручищами притянул поближе к себе, прижал к груди и неожиданно мягко обнял, давая возможность, если что, сразу вырваться из кольца рук. Арсений и не планировал вырываться. Ему вдруг стало так тепло и уютно, так хорошо, словно в самый промозглый питерский день его укутали в плед, дали чашку чая и поцеловали в макушку. Попов давно не испытывал такой гаммы чувств, что сам не заметил, как замурчал от удовольствия, на что получил тихий смешок и мягкое поглаживание по плечу. Антон просто потрясающе обнимался. Он не сжимал в объятиях до боли в рёбрах, как часто любил это делать Серёжа, и не делал это чисто для галочки, как коллеги, он осторожно прижимал к груди и дарил своё тепло, что даже холод уже был не страшен. Шастун был удивительно горячим, а-ля маленькая личная печка, при этом его ноги оставались холодными, и он всё норовил прижаться ступнями к ногам Арсения, чтобы согреться. Его острые коленки немного упирались в бёдра, но это не особо мешало. Неожиданно Арс замер, прислушиваясь. В непоколебимой тишине его квартиры отчётливо раздавался какой-то тихий, мерный звук и это отнюдь не часы. Спокойный и глубокий, мощный, но при этом нежный, звук прошивал насквозь, до самых костей, заползал в грудную клетку и сворачивался клубком возле сердца, вторя ему. Только потом Арсений понял. Он буквально чувствовал, как бьётся сердце Антона — размеренно, спокойно. Арса просто снесло. От осознания, что кто-то, даже малознакомый, но действительно хороший, оказался рядом, что кто-то живой, дышит рядом, а его горячее дыхание щекочет шею, что кто-то вызвался бескорыстно помочь и сейчас скрашивает несколько часов его одиночества. Всё казалось каким-то нереальным, возможно, сном, которого мужчина так сильно ждал. И если это сон, Арсений не хотел, чтобы он заканчивался. Арс улыбнулся своим мыслям, сильнее прижимаясь к Антону, закрыл глаза и наконец-то вздохнул с облегчением. Этот тяжёлый день подошёл к концу. *** Утро выдалось морозным. Арсений проснулся от подступающего холода, который очень навязчиво касался оголённой кожи и настоятельно просил вставать, грозясь в противном случае отморозить все конечности. Однако Попов проигнорировал все угрозы и только сильнее закутался в одеяло, но резко поднялся, когда осознал, что находится в кровати один. Не веря своим глазам, Арс начал судорожно водить руками по сбившейся простыне в жалкой попытке найти своего ночного гостя, словно он мог уменьшиться и потеряться где-то среди одеял. К величайшему сожалению, рядом действительно никого не оказалось. Как и на кухне, и в ванной, и в шкафу, и под кроватью, и даже в туалете. Все вещи на месте, кошелёк и телефон тоже, а квартира закрыта на три оборота ключа. — Может, это всё мне приснилось? — зарываясь пальцами в волосы, прошептал Арсений, медленно опускаясь на тахту в прихожей. Паника комом подступала к горлу, душила и путала мысли. Сердце суматошно забилось, не находя себе места. Это ведь не может быть сном? Арсению же не показалось? Этой ночью у него точно были гости. Взгляд зацепился за перевязанную руку. Попов несколько секунд смотрел на новые, чистые бинты и не мог понять, откуда они взялись. Робкая надежда подняла голову, засияла огромными глазами, но не смела сотрясти тишину ложными надеждами. Это ведь глупо, да? Какой-то парень из Воронежа вдруг оказался в его постели только по одному желанию, а потом вдруг пропал наутро и ничего после себя не оставил — ну какой адекватный человек поверит в подобный бред? Вот и Арсений не верил. Это всего лишь сон. Долгожданный, нужный, необходимый, сладостный сон, о котором Попов так долго мечтал. Мужчина прислушался к своему организму. Действительно, виски уже гудели не так сильно, мысли прояснились, стали более структурированными, а не хаотичными, глаза не болели так, словно в них песка насыпали, а в теле ощущалась лёгкость. Арсений удивлённо ахнул, когда взглянул в зеркало и понял, что синяки под глазами немного, но уменьшились. Вот что делает с людьми обычный здоровый сон. Арс подмигнул своему отражению и стал неторопливо готовить себе завтрак. Выходные прошли спокойно, и никто больше не планировал появляться у него под одеялом. Попову было одновременно и радостно от таких новостей, и грустно. Арсению хотелось ещё хоть разок увидеть Антона, поговорить с ним побольше, даже если это всё заговор его воспалённого мозга. Как говорят люди, а Арс доверял устному народному творчеству, мысли материальны. Этот Шастун весь понедельник не выходил у Арсения из головы. Попов не мог забыть звук биения его огромного сердца, постоянно вспоминал тёплые и мягкие объятия и не без улыбки прокручивал в голове реакцию парня на происходящее. Как-то, проходя мимо зеркала в офисе, Арс замер, заметив у себя на лице несползающую улыбку. Она, словно пиявка, приклеилась к губам и не хотела слезать, а Арсений и не думал её прогонять. Потому что вдруг неожиданно осознал, что не улыбался больше месяца — вот так искренне, открыто, ярко и, возможно, немного мечтательно. Все соц. сети пестрили его улыбчивым лицом, но пора бы улыбаться не только на фото. У природы тоже есть «плохая» погода, но, кажется, и она подходит к концу. И всё не так уж плохо, как может казаться сперва. Арсений усмехнулся и солнечно улыбнулся секретарше. Пора бы всем почаще просто так улыбаться. И снова, придя домой и забравшись под одеяло, Арс улыбался. И молился сам не зная кому, чтобы если это и был сон, то пусть он повторится. Попов глубоко вздохнул и закрыл глаза, перманентно надеясь на некое неясное чудо. Время тянулось медленно, текло словно патока, отдавая странным привкусом ожидания. Скрипнула кровать. На грани сна и реальности Арсений почувствовал, что чьи-то холодные пальцы коснулись плеча. — Привет, — прошептал Арсений, оборачиваясь и смотря в знакомые зелёные глаза. В темноте ночи они казались совсем тёмными. — Привет, — прошептал в ответ Антон, удивлённо хлопая глазами и привыкая к темноте, а затем, широко улыбаясь, продолжил: — И ровно тысячу лет мы просыпаемся вместе, даже если уснули в разных местах. — Ты только что процитировал Сплин? Или мне показалось? — Попов звонко рассмеялся, легонько ударяя парня в плечо. — Нет, не показалось, — засиял Шастун, хитро щурясь, — так мы идём ставить кофе? — Только если под Элвиса Пресли, — вторил ему Арс, неторопливо вставая и направляясь на кухню. Антон последовал за ним. Арсений не понял, когда для него стало нормой — встречать ночью своего пришельца, пить с ним чай или кофе, иногда кормить ужином или вместе смотреть фильмы или просто болтать обо всём на свете, обнимаясь. Каждый раз, когда мужчина ложился в кровать и закрывал глаза, то чувствовал, как со спины его обнимают и прижимают к себе, безвозмездно даря своё тепло и доброту. Честно, Арс сбился со счёта и не знал сколько времени прошло с момента их знакомства. По ощущениям складывалось, что знакомы они всю жизнь. Им всегда было что обсудить, о чём подискутировать, где сойтись во мнениях, а где просто вместе помолчать. Первое время они пытались привыкнуть друг к другу. Потом стали разбираться в происходящем. Перерыли кучу литературы, статей и форумов юных гадалок. Арсений настолько преисполнился в своём познании, что уже сам мог идти и предсказывать будущее, наводить порчу или снимать венец безбрачия. Однако все вышеуказанные магические действия не объясняли и не решали их общую с Антоном проблему. И если одуван раньше появлялся через день или два, чем нередко пугал Арса, то теперь Шаст появлялся в квартире Попова каждый день, и если в начале это всегда было немного неожиданно, то сейчас стало привычным. Удивительно, человек действительно привыкает ко всему. В какой-то момент поиски привели в тупик, и Антон сдался. А Арсений устал. Несмотря на то, что с появлением Шастуна в доме, Арс стал нормально засыпать и даже иногда высыпаться, некоторые симптомы бессонницы остались. Например, эмоциональная нестабильность или хроническая усталость. Ольга Викторовна была приятно удивлена неожиданному прогрессу в их общем деле и успокаивала, что если так пойдёт и дальше, то все побочки уйдут, и Арсений скоро сможет вернуться к привычному темпу жизни, восстановить режим, да и вообще, жизнь наладится. Попов почему-то верил доктору. Смотря в её серьёзные стальные глаза, мужчина видел в них доброту и свет, из-за чего где-то в груди начинала робко прорастать надежда. Конечно, в начале всей чертовщины, Арсений часто думал, а не сошёл ли он с ума? Не является ли Антон проявлением шизофрении или ещё чего-нибудь? В какой-то момент Арс предложил одувану обменяться профилями в инсте. Шаст не был против и поделился названием аккаунта, а утром следующего дня, когда снова исчез, добавил Арсения в друзья. Попов окончательно убедился, что не болен шизофренией и Антон не плод его воображения, появившийся из-за одиночества и слишком больших доз снотворных, когда показал фото своего пришельца Серёже и тот начал долго выпытывать, где это Арс раздобыл такую худую лопоухую шпалину и зачем она ему сдалась. Тогда Попов наплёл с три короба всякой всячины про работу, хорошего фотографа и желание заманить его к ним в издание, ведь местный фотограф Ваня не справляется и давно просил кого-нибудь себе в помощники. Самое главное, что Антон Шастун — настоящий, живой человек, обычный парень из Воронежа. Работает фотографом и любит делать концептуальные фото своей родины. Фонари, коллекция фотографий котов, маленькие улочки, туалет посреди поля или тёмные многоэтажки на фоне розового неба — всё это так запало в душу Арсению и нашло где-то внутри такой отклик, что в каком-то безумном порыве Попов пролайкал все фотографии и с нетерпением ждал новых. Первый отвечал на любые вопросы, с неким трепетом смотрел новые истории, где Шаст баловался с разными масками или фоткался в зеркале, в такси, в офисе. С каждым днём, общаясь всё ближе и ближе со своим пришельцем, Арсений раскрывался, словно старая пыльная книга, страничка за страничкой. Попов рассказывал свою историю, делился мыслями, идеями, проектами. Антон внимательно слушал, обнимая за плечи и зарываясь носом в волосы на макушке, вставлял свои комментарии, предлагал альтернативы и не оставался в долгу: с теплотой рассказывал о маме и бабушке, о школьных годах и теплице возле школы, где они с пацанами часто любили курить. Много говорил о друге Димке и каком-то Макаре, который на деле Илья, Арсений не слишком понял, но всё равно с интересом слушал, ведь Шастун оказался потрясающим рассказчиком. Постоянно шутил, вставлял каламбуры, менял интонации, подключая мимику и всё тело, полностью вживался в роль и делал это так легко и искусно, что даже обычная прогулка за хлебом превращалась у него в невероятное приключение. Антон — художник, что раскрасил серый мир, взял за руку и показал, что ещё не всё потеряно, что есть в этом мире доброта, чуткость, радость, жизнь. Арсений всё никак не мог поверить, что это всё действительно происходит. Каждый раз просыпаясь в пустой постели, Арс еле сдерживался, чтобы не сломать шкаф или тумбочку в порыве злости и отчаяния, ведь в этот самый момент он чувствовал себя чокнутым психом. Брошенным, одиноким и ненужным психом, хотя знал, что уже как час в уведомлениях висит новое сообщение от Антона Шастуна. Знал, что может позвонить и ему ответят, знал, что его пришелец реален, это не выдумка, всё взаправду, он не сошёл с ума. И каждое утро, просыпаясь от холода, Арс говорил себе это. Смотрел на новое фото Антона, кусал губы и напоминал самому себе, мол, да, старина, это невероятно, это что-то за гранью, у всего происходящего нет научного, ну, или хотя бы логичного объяснения, и ты ничего не можешь с этим сделать. Хочешь сказать кому-то об этом? Так вас упекут обоих в дурку и даже разбираться не будут или заберут на опыты. Арсений не знал, что хуже. Неясное чувство тревоги поселилось в груди и стало постоянно преследовать мужчину, мешая радоваться тем крупицам счастья и спокойствия, которые с боем Попов отбивал у Вселенной. Так не могло продолжаться вечно. *** Очередной день подходил к концу и Попов как образцово-показательный человек ложился спать, уже предвкушая новую встречу и параллельно стараясь заглушить тревожные мысли, что летали целый день в голове и мешали наслаждаться поистине тёплыми весенними деньками. Май уже давно стучал в окна, распахивал двери с ноги и осыпал землю цветами. Арс закрыл глаза, вслушиваясь в ночные звуки, и стал потихоньку засыпать. Широкие ладони привычно коснулись талии, притянули к широкой груди, а холодный нос уткнулся куда-то в загривок. Арсений выдохнул с облегчением, он даже не заметил, что задержал дыхание. — Привет, — прямо на самое ухо прошептал Антон и ещё сильнее сжал Арса в своих тёплых объятиях. Попов только кивнул, разворачиваясь и внимательно всматриваясь в уже почти родное лицо. Антон хитро улыбался, заряжая Арсения какой-то невероятной, скорее всего космической энергией, показывал свои котячьи зубки с небольшими клыками. Его глаза, постоянно менявшие оттенок зелёного, сейчас почти что светились. Этого бы вполне хватило, чтобы уличить Шаста в магическом происхождении, но нет. Обычный парень. У него немного отросли волосы с первой встречи, и сегодня он опять забыл побриться, будет потом всю ночь колоть своей щетиной шею Арсению. Нос прямой с милой родинкой на кончике, большие уши, немного пухлые губы, вытянутое лицо с острыми скулами, тонкие брови с небольшой морщинкой между ними и небольшие мешки под глазами. Такой простой, как валенок, но этим и притягателен. Антон умудрялся видеть красоту в самых обычных, неказистых, бытовых вещах. Иногда он мог часами просто сидеть на кухне и смотреть на то, как Арс моет посуду, или готовит быстрый ужин, разливает чай или просто сидит и пьёт кофе, а потом просил у Арсения его телефон и безостановочно фотографировал, сетуя, что ни одно фото не заменит оригинал и не сможет его заменить и в полной мере передать его красоты. Попов в такие моменты смущённо утыкался в кружку и отводил взгляд, расплываясь в тёплой улыбке, чем заставлял Шаста улыбаться в ответ. На душе у Арса в последнее время было неспокойно. Он нигде не мог найти себе места. Словно неправильный пазл, Попов не чувствовал себя цельным. Только находясь рядом с Антоном, как сейчас, Арсений чувствовал себя хорошо, правильно, словно так и должно быть. Но у этого был временный эффект. Утром Шаст исчезал и забирал вместе с собой тот уют и спокойствие, что всегда сопровождали его. А Арсений чувствовал себя разбитым. Ему так хотелось, чтобы его пришелец остался с ним подольше, до самого утра. Хотелось проснуться утром не от холода, как обычно, а от трепетных поцелуев, нежных прикосновений и ласково шёпота на ухо. Вместе пойти на залитую солнечным светом кухню, приготовить бодрящий кофе, наполнить квартиру жизнью, запахом поджаренного хлеба и молотых кофейных зёрен, стуком чашек об стол и тихими разговорами, дополняющими тишину утра, когда даже птицы ещё не проснулись, а дворники не начали шаркать под окном. — Хэй, хэй, хэй! Арс! Ну ты чего, — Шастун завозился и приподнялся на локтях, заглядывая Арсению в глаза. Потом ласково коснулся лица мужчины и осторожно поймал маленькую слезинку на щеке. — Чего ты. Что случилось? Кто тебя обидел? Мне им всем там хребет сломать? — Да нет вроде, всё хорошо, — Арсений тоже сел, немного отстранился и начал быстро смахивать слёзы, прогоняя их со своего лица. Он даже не заметил, как начал плакать, и сейчас ему было стыдно, за своё проявление слабости. Но Антон молчал. Не смеялся, не порицал, не злился. Смотрел только обеспокоенно своими большими глазами, да норовил до плеча дотронуться, погладить. — Не-не, так дело не пойдёт, — уже более уверенно, Шаст перехватил руки Арсения, приблизился к лицу Попова и быстро слизал очередную слезинку. — Брр, какая солёная! Ты решил целое море наплакать? Хочешь соседей затопить? Чтобы они там потом на лодках плавали? Я знал, что ты не любишь ту дамочку с собачкой, но не до такой же степени, ну, Арс! Арсений только звонко рассмеялся из-за столь пламенной речи, утыкаясь лбом в острое Шастово плечо и попытался успокоиться, отдышаться. Антон посильнее прижал Арса к себе и начал нежно поглаживать мужчину по спине. — Нет, нет. Я не хочу никого топить, — Арсений снова засмеялся, смаргивая слёзы. — Ну, пока что, — Антон показательно приподнял одну бровь, мол, ты ври-ври, да не завирайся. — Ладно-ладно, — Попов отсмеялся и положил тяжёлую голову Шастуну на многострадальное плечо. — Я просто подумал… Это, наверное, глупо, но я думал о том, что ты каждое утро пропадаешь и о том, что я, наверное, схожу с ума. Я хотел бы просыпаться не в гордом одиночестве, а рядом с тобой. Арсений замолчал, уставившись на руки Антона. Они ему всегда нравились. Широкие ладони казались грубыми, но на деле были мягкими и тёплыми, тонкие узловатые пальцы касались нежно, дарили ласку и тепло, всегда держали крепко и уверенно. На пальцах иногда были мозоли и следы от колец. Арс видел украшения Шаста на фото, но в жизни имел возможность лицезреть руки Антона без тонн цепей и браслетов. И в реальности запястья выглядели хрупкими, тонкими, с яркими синими лентами вен и выпирающей косточкой. Попов ловил себя на мысли, что мог часами их рассматривать, трогать, гладить ладони, острые костяшки, напряжённые сухожилия. В такие редкие моменты, Шастун млел от удовольствия, а в конце обязательно переплетал их пальцы не сильно сжимая, от чего уже смущался сам Арсений. — Это можно устроить, — подмигнул парень после затянувшейся паузы. Арс смотрел в его глаза и понимал, что до Шаста дошёл посыл. За это Попов и любил своего одувана — они понимали друг друга с полуслова. Продолжали друг за другом мысли и почти всегда они были направлены в одну сторону. Ещё ни с кем Арсений не чувствовал такого душевного единения и взаимопонимания. Это было невероятное, потрясающее чувство. Антон улыбался уголками своих невероятных губ, манивших к себе с каждым днём всё сильнее, и нежно касался Арсовых плеч, плавно перешёл на шею, начиная массировать её основания, вызывая у Попова стада мурашек. Арсений сильнее прижался к Шасту, с его разрешения, усаживаясь к парню на колени. Антон тем временем уже касался щёк, большим пальцем убирал последние слезинки и зарывался пальцами в волосы, массируя кожу головы. От всех манипуляций Арс расслабился, успокоился и стал дышать намного размереннее. Однако, это ненадолго. — Можно тебя поцеловать? — почти в самые губы прошептал Антон, ласково поглаживая за ухом и гипнотизируя своими невероятными глазами. — Можно, — как заворожённый кивнул Арсений. Антон счастливо улыбнулся и первый коснулся Арсовых влажных губ. Поцелуй вышел медленным, тягучим и солёным от слёз. Антон целовался неторопливо, чувственно, мягко, с наслаждением, но немного отчаянно, как в последний раз. Арсений с готовностью отвечал, стараясь выразить всю свою благодарность и нежность. Попов чуть склонил голову для удобства и положил руки на худые плечи, сжимая их. Антон в ответ только сильнее вжался в мужчину, начал слепо водить одной рукой по спине, поглаживая то лопатки, то поясницу, то пересчитывая позвонки, а второй перебирал тёмные пряди. При этом не растерял всего своего трепета и мягко прихватывал то верхнюю губу, то нижнюю, слегка оттягивая её, то начинал посасывать и легко водить по ней языком. Арс млел от незамысловатых ласк, а сердце так и норовило выскочить от счастья из своей клетки прямо Антону на ладони. Арсений не знал, сколько они так просидели, нежно касаясь друг друга губами, руками, взглядами. Он не знал, кто первый осмелел и дотронулся кончиком языка до кромки зубов, провёл по дёснам и каждым новым движением вызывал новые разряды тока. Казалось, они делали всё одновременно. Превратились в единое целое, словно два кусочка пазла, которые наконец нашли своё место. Голова полностью очистилась от мыслей, в ней осталось только одно: Антон прекрасно целуется. Пока парень нежил Арса в поцелуе, его ладони мягкими и невесомыми движениями спустились вниз, сжимали бока, выводили узоры на бёдрах и снова возвращались обратно на спину. Арсений тихо постанывал в поцелуй, на секунду отстранялся, ловил тихие стоны Антона губами, откликался на каждое действие Шаста, и снова окунался в поцелуй с головой. А когда Антон в итоге углубил поцелуй, сплетаясь с Арсом языками, то и вовсе потерял голову. Попов не стал сопротивляться, а наоборот с удовольствием поддался, начиная поглаживать чужой язык самым кончиком, вызывая очередные разряды тока, из-за которых Шастуна легонько потряхивало от наслаждения. Антон на мгновение отстранился, загнано дыша, и сказал: — Какой же ты красивый, — поцелуй в щёку.  — Ахуенный, — ещё один в подбородок. — Невероятный, Арс, — лёгкий поцелуй пришёлся прямо в плоский кончик носа. Арсений тихо рассмеялся и прижался лбом ко лбу своего пришельца, поглаживая его по волосам. — Это ты потрясающий, Шаст. Если бы ты не появился каким-то неведомым образом у меня в постели, я не знаю, где бы я сейчас был, — прошептал Попов и снова прильнул к манящим губам, полностью проваливаясь в ощущения, разрешая себе отпустить все мысли и тревоги и думать только об Антоне и о том, какие же чертовски мягкие у него губы и невероятно горячий язык. Антон улыбался в поцелуй, а потом, отстранившись, взял лицо Арс в свои огромные ладони и с упоением стал зацеловывать. Он действовал хаотично, суетливо, похоже стараясь таким образом высказать всё то, что осталось в душе, висело в воздухе. Шаст целовал то в кончик носа, то в уголки губ, то в каждую родинку на щеке. Шептал что-то нежное, прижимал к себе в объятиях, чуть ли не сжимая Арса всеми конечностями сразу. А потом принялся легонько водить кончиком языка по ушной раковине и слегка покусывая её мочку, а потом посасывал, оттягивал, снова покусывал, вырывая у Арсения из горла протяжные стоны. Арс в долгу не оставался и постоянно гладил плечи парня, забирался под ворот майки и массировал ключицы. Антон довольно рычал и в ответ покусывал шею, оставляя на ней множество красных следов, а потом зализывал места укусов. Оставлял засосы, лёгкие поцелуи, где-то просто водил губами или вылизывал языком. Но при этом каждое новое прикосновение отдавало ещё большим неподдельным трепетом из-за чего сердце Арсения билось ещё сильнее, а сам он буквально плавился в умелых руках. — Это может нам помешать в дальнейшем, — с разочарованием оторвавшись от Арса, Антон быстро стянул майку, открывая вид на острые ключицы, выделяющиеся рёбра и плоский живот с дорожкой волос, спускающуюся от пупка и прячущуюся под резинкой шорт. Его игривый настрой резко сменился и снова стал робким, взволнованным. Шаст дотронулся до плеча, как бы спрашивая у Попова разрешения. Арсений только и мог что кивнуть на его немую просьбу. Арс был опьянён поцелуями, прикосновениями, нежными взглядами, откровениями, словами, которые они раньше себе не позволяли, а сегодня в открытую сказали друг другу. Ему нравилось то, что происходило, и он не хотел это останавливать. Даже если они сошли с ума, или лежат в коме, или через минуту на них упадёт метеорит, Арсений будет целовать Антона, обнимая его так, словно от этого зависит его жизнь. И больше никуда не отпустит. Арсений быстро выпутался из безразмерной футболки, которую как-то раз отжал у Антона, и не размениваясь на прелюдии, снова прильнул к уже припухшим и покрасневшим губам своего одувана. Не разрывая поцелуя, Шастун подхватил Арса под колени и перевернул, оказавшись сверху. Чуть позже, отстранившись от губ, он перешёл поцелуями на ключицы, поставил яркий засос на левой и пошёл ниже, на грудь. Минул соски под разочарованный стон и спустился к животу, начиная выводить мокрую дорожку от пупка вниз к резинке боксеров. Хитро щурясь на раскрасневшегося Арсения, который смотрел на него из-под полуприкрытых ресниц, в самый последний момент Антон снова вернулся к быстро вздымающейся груди и прильнул к соску резко вбирая его и посасывая, заставляя Арса неожиданно громко застонать. — Ёбанный ты ж в рот, — протянул мужчина, когда Шаст прикусил бусинку соска и оттянул, продолжая параллельно теребить вторую. — Пока ещё не ебанный, но посмотрим, ночь длинная, — Антон как-то загадочно подмигнул, отстраняясь. В его глазах плясали маленькие чертята, и если бы Арс верил в мистику, а нынче он в неё верит, то смело мог предположить, что перед ним сам дьявол, искушает его на грех. И чёрт его возьми, он согласен! Буквально, возьми! Шастун и брал. Брал и целовал внутреннюю часть бёдер, гладил колени, выводил узоры на голени и оставлял засосы возле тазовых косточек, а после разрешения Арсения, стянул с него остатки одежды и отстранился, скорее всего любуясь. Не привыкший к такому вниманию, Попов пытался свести колени вместе, но усевшийся между ними Антон настойчиво разводил их обратно. — Ты в курсе вообще, что ты до неприличия красивый? Это вообще-то незаконно, я на тебя в суд подам, за кражу моего сердечка, — заворожённо прошептал Шаст, поглаживая худые бока и пристально рассматривая Арсения, периодически наклоняясь к нему и целуя каждую родинку на теле мужчины. — Следователи такие дела не расследуют, — тяжело дыша ответил Арс, наблюдая как от последнего элемента одежды избавляется уже сам Шастун. — Ещё как расследуют. Они и не такое расследуют, потом расскажу. Антон усмехнулся и, быстро поцеловав Попова в висок, принялся мелкими поцелуями спускаться от острых тазовых косточек к паху. Арсений чуть не подавился стоном, когда горячий язык коснулся головки члена, а ствол сжали умелые ладони. Эта ночь обещала быть самой горячей в жизни Арса. И если Шаст боялся того, что соседи могут утонуть, то теперь Арсений волновался о том, что они могут сгореть. Живьём. Ибо Арс уже горит, буквально плавится от невероятного сочетания движений развязных рук, умелого языка, обжигающих губ и самого пожирающего взгляда. И всё это сочеталось в одном человеке, который буквально пару минут назад трепетно прижимал к сердцу, а теперь только с помощью одного языка доводил Арса до оргазма. И это ещё сильнее сносило крышу. *** Солнце ещё не взошло, но постепенно окрашивало небо в розовые, оранжевые и голубые тона, прогоняло луну и стряхивало звёзды на землю, очищало небо для нового дня. Ветер приносил с собой запах первых цветов и молодой листвы, а также долгожданный после зимы запах летней свежести. Арсений проснулся, но впервые разбудил его не холод. Данный товарищ сегодня решил проигнорировать обитель Попова, а вот его брат — нет. Впервые Арс просыпался и чувствовал тепло. Тепло чужого тела, тяжесть чужих рук и мягкость объятий. Не веря самому себе и своим ощущениям, Попов обернулся нос к носу сталкиваясь с мирно спящим Антоном. Прямо как в первую их встречу. Он по-прежнему выглядел слишком невинно, когда спал. Даже не верится, что этот Божий одуванчик умел делать своим языком такие развратные вещи. Ангелы на небе вместе с чертями небось со стыда сгорели. Попов тихо хмыкнул и ещё сильнее прижался к своему пришельцу, полной грудью вдыхая запах его кожи перемешанный с запахом лаванды. Теперь это действительно успокаивало. — Привет, — прошептал Антон не открывая глаз, видимо все поползновения Арса таки умудрились разбудить Шастуна. — Привет, — вторил ему Арсений. После вчерашней ночи у них обоих был немного сорван голос, но пусть это будет самое страшное, что с ними произошло. — Как видишь, я никуда не пропал, — также сонно пробормотал Антон и притянул Попова поближе к себе, переплетаясь с ним ногами. — Действительно, — запоздало понял Арс и заулыбался ещё сильнее. Действительно, обычно Шастун пропадал на утро, а сейчас лежал вместе с ним, обнимал, шептал на ушко что-то, а уже вон, целует в лоб и поудобнее укладывается. — Если ты не против, давай ещё полежим так немножко, — уже засыпая произнёс Антон, но Арсений всё равно услышал. — Не против, — Арс закрыл глаза и сразу же провалился в сон. Ночь пройдет, наступит утро ясное. Знаю, счастье нас с тобой ждет. Ночь пройдет, пройдет пора ненастная. Солнце взойдет!