Тайга

      Тайга. Что первое приходит на ум у нормального человека, при упоминании этого слова. Огромные лесные просторы, расположенные где-то на севере земного шара, состоящие в основном из высоченных сосен, ель, пихт, непроходимых болот, рек, озёр, всюду покрытые вечной мерзлотой и заселённые различными дикими животными: медведями, лосями, волками, кабанами и прочими представителями фауны далёких необследованных земель.       Для кого-то это просто прекрасные природные края, всё ещё не затронутые скотскими людскими руками, которые повсеместно расхищают земные богатства и добираются до самых укромных уголков нашей необъятной планеты. А вот для кого-то это просто гиблые далёкие земли, где можно легко пропасть бесследно и навсегда.       Я же нахожусь где-то посередине, считая, что тайга - это и вправду достаточно реликтовое место, если так можно выразиться. Но в то же время в ней нужно всегда быть начеку и знать, что ты находишься на территории всё ещё неподвластной человечеству, дикой и необыденной. На территории, где непозволительно вести себя неуважительно по отношению к природе, иначе последняя не станет с тобой долго церемониться и терпеть твои повадки.       Вы скажете, что вездесущая вырубка леса и добыча полезных ископаемых в промышленных масштабах уже давно бы не оставила от тайги пустого места на карте, и говорить о ней как о незнакомой и таинственной местности глупо. Есть такое дело, но в действительности столь огромные просторы до сих пор остаются по своей большей части абсолютно безлюдными и неисследованными. Я геолог, поверьте мне, я знаю, о чём говорю.       Для меня слово тайга - это в первую очередь синоним слову дикая. Это наверно лучшее определение, которое можно дать этому месту, с моей точки зрения, если выражаться одним словом. Но стоит понимать, что говоря о тайге, я имею в виду не те лесные пояса в Канаде или на Скандинавском полуострове. Я имею в виду именно сибирскую тайгу, расположенную за Уралом на территории бывшего Советского союза, нынешней России.       Но даже в таком, казалось бы, целостном понятии, как природная зона, у меня тоже существует чёткое распределение на два отдельных типа. Та тайга, что располагается непосредственно под Уралом, уже давным-давно тайгой-то и не является. Редкие лесные полосы и горные массивы, а в остальном это мёртвая вырытая земля, которая нещадно разграбляются со времён советской власти и по сей день.       А вот второй тип, как мне кажется, и является той самой, настоящей, тайгой. Дикой и необузданной, далёкой и огромной. Многие уже могли догадаться, о чём я говорю. Я говорю о землях Восточной Сибири, где до сих пор нет ни дорог, ни каких-либо крупных городов или центров коммуникаций с внешним миром. Ни электростанций, ни радиовышек, ни пригодных для комфортной жизни мест с центрами развлечений, барами, бутиками одежды и прочими благами современной цивилизации. Никаких ярких проспектов с неоновыми вывесками и рекламными бордами. Только редкие деревушки коренных народов, да подобие полярных баз учёных и исследователей, разбросанных на огромных просторах этих дальних таёжных земель. В общем и целом, это пустые леса и холодная земля, в которой почти не ступала нога человека.       Конечно попытки более тщательного освоения этих мест идут ещё с прошлого столетия, но судя по имеющимся сведениям, отчётам исследовательских групп и геологических экспедиций, явного прогресса в этом деле не виднеется. Оно и понятно почему. Мало кого влекут какие-то отдалённые от цивилизации непроходимые топи с не самым приятным климатом и условиями жизни. Но находятся правительственные организации, которые совершают попытки в обуздании этих территорий.       В одну такую контору мне и посчастливилось попасть примерно в первых числах сентября две тысячи пятого года, во время моей деятельности в рядах геологической исследовательской группы, которая должна была обследовать территории в определённом секторе на предмет наличия остатков древних людей, живших примерно несколько тысячелетий назад именно на этой территории, а затем мигрировавших куда-то в степи средней Азии и Ирана. Инженера, копатели, археологи и прочие люди были привлечены к этому многообещающему процессу, который добротно подпитывался многозначным гонораром.       Суть конкретно моей работы была несложной - я был водителем крупногабаритного грузовика, перевозившего необходимое для работ оборудование, приборы и припасы, а также членов миссии. Подобных машин в составе нашей группе было ещё пять, не включая небольшой пассажирский транспортник.       В путь мы двинулись двадцать девятого сентября, когда были собраны последние сведения и закончены финальные подготовительные работы. В начале нашего маршрута мы были загружены на корабль в Мурманском порту, затем доставлены в Магадан, откуда уже дальше своими силами начали пробираться вглубь тайги до заветного места раскопок. Весь этот путь по самым скромным подсчётам должен был занять минимум две недели беспрерывного плавания и последующей езды.       Помимо грузовиков, в нашей группе было несколько самосвалов, тракторов, буровых машин, а также немало спецтехники для особо точных замеров и работ археологов, ну и вдобавок ко всему этому пару джипов-вездеходов, способных преодолеть практически любую сложно проходимую местность. Другими словами, подготовлены к предстоящим работам мы были основательно, имея на руках добротную карту местности со спутников, чёткий план разделения работ по бригадам и звеньям. Ну и конечно же у нас у всех имелось отчётливое понимание своего дела, ввиду многолетнего опыта и наработанной сноровки. В общем, профессионалы своих профессий, ибо другие бы в такую сраку и не полезли в здравом уме ни за какие деньги.       На сами раскопки отводилось примерно два месяца, с учётом возможного обнаружения останков, их изъятия и транспортировки. Единственной проблемой, которая появилась на нашем пути, была погода. Зима в тайге начинается гораздо раньше, а мы выехали как раз в конце сентября. Перед надвигающимися холодами пошли дожди, дороги расквасило и размыло, однако снега и сильного снижения температуры ещё не было, из-за чего мы двигались в прямом смысле по грязевой каше из опавших листьев, деревьев и земли. Вдобавок к этому загулял ветер, который буквально на наших глазах с корнем вырывал деревья и опрокидывал на пути маршрута движения нашей колонны.       Нам приходилось останавливаться, расчищать проезжую дорогу и только затем двигаться дальше. Всё это привело к тому, что к месту раскопок мы приехали с опозданием по графику на несколько дней. Однако это было из-за внешних факторов, природных, которые никогда не возможно полностью учесть, поэтому наши бригадиры побурчали, да к работе приступили без изменений в сроках. К тому моменту всё ещё было под контролем, все были преисполнены оптимизмом и добротным рабочим ладом.       Всего нас было три бригады, которые должны были одновременно заниматься работой в трёх частях единого сектора. Основная особенность предстоящих работ заключалась в том, что на территории будущих раскопок сначала было необходимо провести очистку: вырвать деревья, выровнять местность, убрать камни и засыпать овраги, чтобы в них случайно не провалилась дорогая спецаппаратура или люди. На это было отведено пять дней, но дружными коллективными действиями мы уже на третий смогли расчистить большую часть местности, где будут проводиться работы, от мешающих зарослей и деревьев.       С чувством эйфории мы стремились как можно раньше закончить эту изматывающую возню с природными помехами, для того чтобы приступить непосредственно к самой цели нашей миссии. В тот момент мы желали только одного - как можно скорее завершить работу и убраться обратно домой с чувством выполненного долга, полными кошельками за проделанный труд, а также с пометками в личном деле за отлично выполненную задачу и служению науке. Однако сейчас я понимаю, что именно наше столь рьяное стремление к уничтожению окружающей среды, а именно леса и земли, скорее всего и навлекло на нас беду, но обо всём по порядку.       Четвертый день работ принёс собой неожиданно дурное начало. Погода быстро стала ухудшаться, пришли холода и ветер стал усиливаться. Помимо этого мелкие неурядицы в бригадах тормозили процесс раскопок. То у одного работника скрутит живот ни с того ни с сего, то у другого начнутся головные боли и лихорадка, а иногда и вовсе случиться какая-нибудь серьёзная травма. Лечащие врачи сводили всё на акклиматизацию и сложность условий проведения работ, а потому мы особо не задумывались над этими проблемами и просто молча делали своё дело.       Немного напряжённо стало, когда сама по себе начала выходить из строя достаточно качественная и надёжная техника. Я лично видел, как у ребят из моей бригады начались неожиданные неполадки с аппаратурой буровой станции, из-за чего та по какой-то причине задымилась и вышла из строя. После этого начали массово отказывать землемеры и счётчики на различных установках и баллонах. Перед началом работ мы проводили замер радиации, изучали грунт и местность на возможное наличие аномальных зон или опасных газов. Ничего такого здесь не было. Обычная земля, пахнущая сыростью и покрытая лёгким слоем льда. Тогда мы ещё старались не обращать на всё это внимания, считая это не более, чем простыми техническими поломками и отказами аппаратуры. К тому же условия местности были не самые приятные, так что мы видели в этом лишь мелкие неурядицы.       Однако дальше начались уже более серьёзные проблемы. У двух тракторов одновременно полетела ГНС, из-за чего расчистка местности заметно замедлилась, а в некоторых местах и вовсе встала замертво. Затем, ближе к вечеру, у одного из самосвалов внезапно взорвалось колесо. Это была не просто маленькая покрышка от какой-нибудь легковушки, а огромная резина модифицированного Урала, по размеру чуть меньше взрослого человека.       Кажется грохот от неё был слышен в радиусе нескольких десятков километров, а у ребят, что стояли рядом, из ушей потекла кровь. Оказалось, что лопнули сосуды в барабанных перепонках, в результате чего люди полностью потеряли слух. Таким образом одно из пяти звеньев нашей бригады оказалось почти полностью выведено из строя. Уже в тот момент, Андрей Нефёдыч - наш начальник бригады, - сказал, мол гиблое это место, нельзя здесь копать. Он был опытным инженером, повидавшим Афганскую войну и всегда отличавшийся своей рассудительностью и профессиональным подходом к делу, да и к тому же имел достаточно высокий авторитет среди рабочих.       Однако его словам в то время особого значения почему-то никто не придал, наверно ввиду очевидных на то причин. После этого все продолжили старательно выполнять план работы, стремясь во что бы то ни стало завершить всё в самые сжатые сроки назло надоедливой погоде и лесу. Дураки. Буквально через несколько часов поднялся невероятно сильный ветер, и главбригадир приказал заканчивать расчистку и продолжать завтра, когда погода наконец-то устаканиться.       Мы уже заглушили аппаратуру, собрали все рабочие принадлежности, как загромыхали молнии и залил проливной дождь. Я очень хорошо запомнил момент, когда за моей спиной раздался ужасающий звук трескающейся древесины, крики работников и последующий глухой удар громоздкого дерева об землю.       Высоченная сосна сломалась под силой ветра и повалилась на двух наших ребят - Митьку Ворунова и Сашу Тамана, убив обоих в одно мгновение. Их настолько глубоко прибило в землю, что нам пришлось буквально выкапывать их тела из раскисшей почвы. Это были первые потери, первые погибшие. Но на этом несчастном случае всё не закончилось.       Одновременно с этим происшествием, у другой бригады, работавшей от нас примерно в тридцати метрах, случилась авария генератора, в который, как рассказали очевидцы, невиданным образом угодила молния. Мы лишь услышали звук грома где-то рядом, за которым последовал хлопок. Через некоторое время в нос ударил запах гари. Никто сразу не понял, что произошло, но когда над поляной второй бригады появился столб дыма, всё стало ясно.       В итоге за один день мы потеряли пятерых. Двоих убило упавшим деревом, трое погибло от взрыва генератора, в который так удачно угодила молния. Вот уже после этого в мыслях у многих появилось желание бросить это дело, да валить поскорее, пока есть возможность. К тому же ситуация уже явно вышла из-под контроля: погибли люди, погода ещё сильнее ухудшалась, и перспективы выполнения поставленной задачи уже вряд ли могли быть осуществлены текущими силами испуганных и вымотанных людей. Все уже давно стали думать не о деньгах, а о том, как бы спасти свою жизнь и вернуться домой. Однако наш главбригадир Никита Валерьевич - пухлый дядька с большими усами, - заявил, что пока план не будет выполнен, никто никуда не поедет.       Но даже он уже ничего не мог противопоставить объединённой толпе напуганных до усрачки работяг, что требовали немедленно сворачиваться и ехать домой. И даже угрозы лишения платы, премиальных и взысканий за проваленный план работ не могли нас напугать больше, чем происходящее в данный момент в этой чёртовой тайге. К тому же на нашей стороны был Андрей Нефёдыч, который послал главбригадного далеко и надолго такими эпитетами и метафорами, что возразить тот ничего не смог.       В итоге было решено утром завтрашнего дня покинуть поляну, от которой к этому времени оставались лишь поваленные деревья и разъезженная тракторными гусеницами мокрая холодная земля. Дождь всё продолжал лить и лить, и мы уже стали бояться, что нас попросту затопит этой ночью и похоронит рядом с останками, что мы изначально должны были сами копать. Кстати до них мы так и не добрались. До сих пор не знаю, были ли там какие-нибудь следы древних людей или нет, но факт остаётся фактом. Под землёй мы так ничего и не нашли.       В любом случае нам пришлось взыскать место на возвышенности и на нём организовать новую стоянку техники, разделившись на две части: мы со второй бригадой, а третья встала на другом холме примерно в пятидесяти метрах.       В тот момент, мы просто молились, чтобы это место отпустило нас и позволило уйти живыми. Уже триста раз обозвав себя дураками за то, что решили рыть в этих лесах, мы клялись больше никогда не пытаться вторгнуться на территорию природы и поскорей покинуть эти просторы. Однако дальше начало происходить то, что буквально заставило меня в страхе трястись при воспоминании этих дней.       Я сидел в кабинке своего грузовика, в то время как на улице творился настоящий ад. Ещё несколько раз обрушивались деревья и падали настолько близко к нам, что я уже хотел в случае чего давать по газам и мчаться куда глаза глядят. Тучи настолько сильно затмили небо, что не было видно ни звёзд, ни луны. Мы просто были отделены от остального мира, заперты в этой глуши, где человек был всего лишь помехой вроде мухи, от которой природа могла избавиться лишь по своему желанию.       Постепенно я впал в дрёму, прикрыв глаза и уткнувшись в сложенные на руле руки. Не знаю, сколько мне так удалось поспать, но в итоге меня разбудили настойчивые толчки моего товарища Серёги, который тряс меня за плечо и панически тыкал пальцем в окно. Спросонья я не сразу сообразил, что происходит, и уже хотел выругаться на напарника, но затем увидел. Увидел это.       С левой стороны, там, где располагалось окошко дверцы грузовика, что-то светилось. Я медленно повернул голову и замер в ужасе от увиденного. Возле нашего грузовика летало нечто, возможно не из нашего мира. Оно напоминало упавшую с неба звезду, но было небольшое и по форме было какое-то непропорционально круглое. Объект вроде бы походил на шар, но местами его сегменты впадали внутрь или наоборот выходили наружу. Помимо этого оно имело белый цвет и яркое блеклое свечение, которое освещало нашу стоянку словно прожектор.       Объект замер напротив нашей машины и неподвижно парил в воздухе, испуская от себя небольшие кратковременные разряды, словно электрические выстрелы. Подобное нечасто увидишь во снах, а сейчас это происходило наяву, и свидетелем этому я был не один.       Мы так и сидели в страхе пошевелиться или издать какой-либо звук. Серега и я недолго наблюдали за невиданным ранее природным явлением, как затем заметили, что объект стал гаснуть. Через несколько минут, он полностью растворился в ночной тьме, и лишь удивлённые лица наших бригадников из других машин говорили, что не мы одни это видели, что нам всё это не почудилось.       На этом ночные странности не кончились. Разгневанная природа определённо не намеревалась оставлять нас в покое за всё содеянное нами ранее невежество по отношению к ней. Где-то ближе к часу ночи, мы услышали какой-то странный звук со стороны основания холма примерно на востоке от нас. По ощущениям это было что-то похожее на сыплющийся песок, но какой-то приглушённый и долгий. И только когда земля под нами затрещала, мы поняли, что происходит.       Как быстро мы повылетали из своих машин, я не забуду никогда. Кто-то без верхней одежды, кто-то без сапог и штанов, люди просто выпрыгивали наружу, стремясь отойти как можно дальше от оползни, что вмиг утащила за собой два грузовика, два джипа, один самосвал и трактор. К большому сожалению, водитель последнего в момент схождения земляной лавины спал, а потому оказался заживо похоронен под слоем грязи и камня.       Мы конечно же попытались хоть как-то подобраться к обвалу, осмотреть его и найти бедолагу, но куда там. Машину унесло под землю на неизвестно какую глубину, и сверху теперь виднелась только часть ковша. Дождь не прекращался, из-за чего съехавший склон продолжало подмывать и местами осыпать.       Мы вынужденно стали перегонять технику в другое место, дабы и она не ушла под землю. Василий Метронов Алексеевич - так звали водителя того трактора. Хороший был мужик, добрый и улыбчивый. Давал мне сигареты, чаем с печеньем угощал, любил поспать покрепче.       Только к утру погода видимо решила наконец-то сжалиться над нами. Ливень прекратился, тучи разошлись, но на небе оставались гнетущие пасмурные облака. Солнца не было видно, а над лесом опустился слабый туман и запах утренней сибирской росы. Я никогда его не забуду.       Почти не собирая вещи, бросая технику и аппаратуру, мы второпях попрыгали за машины и уже собирались убираться прочь, как вновь столкнулись с одной неурядицей. У одного из грузовиков нашей объединённой бригады оказался пробит бензобак. На огромной металлической цистерне виднелась рваная дыра, словно кто-то прошёлся крюком по металлу или прорубил бензопилой. Да вот только никто из наших этого не делал, могу поклясться, так как все знали друг друга чуть ли не по отчеству и доверяли, как родному брату. К тому же сейчас явно было не до шуток.       Так или иначе, но всё топливо вытекло, а искать заплатку для бака и переливать бензин никто уже не хотел. Машину просто бросили на растерзание природе, решив, во что бы то ни стало убираться и не думать об этом. Однако очередная проблема появилась почти перед самым отъездом.       На наш участок вышли парни из третьей бригады, попросив прицепом вытащить их вездеходы из грязи. Мощностей их машин на это не хватало, а ночной обвал лишил нас части транспорта, из-за чего появился дефицит мест для людей. На помощь сестринской бригаде отправилось два грузовика, включая мой. На соседнем холме обнаружились два автомобиля, один из которых уже был погружен в рыхлую почву на добротную половину. Позвавшие нас парни махнули рукой, сказав, мол вытащите хотя бы второй.       Двойным зацепом с парным выхлопом из труб грузовиков, мы дали по газам и начали тянуть машину из земли. Что-то сильно упиралось в колёса, либо невидимая сила держала автомобиль в раскисшей почве. Просто иначе я не могу объяснить, почему два навороченных Урала тащат за собой один автомобиль и не могут справиться с этим лёгким внедорожником. Мне в какую-то секунду показалось, будто бы земля просто ухватила машину и не отпускала на злость нам. В итоге технику мы всё же отобрали, правда что с нас, что с грузовиков, сошло кажется под сто потов.       Когда же я вылез из кабины, дабы осмотреть результат работы, то обомлел от увиденного. Задние колёса Апала, который мы так старательно тянули, так и остались наполовину в серо-коричневой почве вместе с частью подвески.       Покрышки были частично облеплены корнями каких-то деревьев, что буквально на глазах затягивали громоздкую резину в землю. Без каких-либо слов, мы разбежались к своим машинам, запрыгнули в кабины и дали по газам.       Плохо помню, как проходил обратный путь. Кажется мы проделали его раза в два, а то и в три быстрее. Мы не останавливались, почти не говорили. Я лично мало ел и не особо общался с Серёгой. Только изредка мне приходилось отвечать другим по рации, дабы корректировать курс колонны и держаться строя. Хоть дождя и туч вновь не намечалось, но над нами навис какой-то кладбищенский зной. Всюду было сыро, мокро и холодно. Всюду давила тайга. Высоченные деревья казались враждебными, трава и земля обманчивыми. Я боялся ненароком застрять или провалиться в какую-нибудь яму по пути домой. При мысли, что я не смогу выбраться из проваливающейся земли, меня трясло, а на лбу выступали испарины.       До Магадана мы добрались в начале декабря, но ожидать ближайшего рейса не стали - отзвонились начальству, разругались, разорвали контракты, побросали технику и скинулись на билеты до Мурманска. Никто более не хотел ни на минуту задерживаться в этих краях. Всем уже на всё было абсолютно плевать.       Главбригадиру - Никите Валерьевичу, пришлось задержаться в Магадане, куда через несколько дней прибыла какая-то правительственная группа на вертолётах с целью разъяснения произошедшего и установления причин провала миссии. Они занялись оформлением погибших и стали разбираться, что произошло в том злополучном месте.       Мы к этому моменту уже причалили в Мурманске, а затем разъехались по своим городам, оборвав все контакты между собой. Нам не нужно было знать, что случилось - мы это и так знали. Мы вторглись на территорию природы, и природа нас прогнала, не став терпеть наши издевательства и выходки.       Ещё несколько дней подряд после приезда в свою квартиру мне снились кошмары про раскопки в тайге. Снилось, как мы не смогли уехать и навсегда остались во власти высоченных сосен и ель, в окружении холодной мокрой земли и падающего снега. Снилось, как древесные корни затягивают мой грузовик в болото, а я не могу выбраться и спастись.       Больше дальними вылазками и бригадными вахтами в труднодоступных и неисследованных местах я не занимался. Сменил род деятельности, порвал почти все старые связи, уехал из своего города на юг, где нашёл новую работу и начал новую жизнь. Про тот случай я потихоньку стал забывать, но вот вчера вечером мне позвонил Серёга - мой напарник, с которым мы работали в одной бригаде в то неудачливое время.       Он сообщил, что на месте раскопок всё тщательно проверили, чтобы разобраться в случившемся. Понятное дело, что также были проведены поиски провалившегося под землю Василия, дабы найти его тело и передать родственникам. Трактор удалось обнаружить на глубине нескольких метров, а вот самого тела в кабине так и не нашлось. Мы точно знали, что Васёк погиб под слоем земли и не мог выбраться своими силами. Однако он был признан пропавшим без вести, и теперь от нас очевидно требовали подачу показаний.       Серёга предупредил меня, что со мной может связаться прокурор, после чего попрощался и попросил удалить его номер. Всю ночь я не мог уснуть. Впервые притронулся к бутылке. На любые звонки перестал отвечать, а затем согнул и выкинул симку в мусорное ведро. Я поменял номер, вновь переехал.       Ну уж нет. Я больше никогда не вернусь туда. Больше никогда не зайду в глухой тихий лес с высоченными верхушками ель и пихтовыми деревьями. Больше никогда. Больше никогда.