Фолианты и печеньки

      «...к основным чертам Искусства принадлежит, во-первых, его неопровержимая логика, свойственная, впрочем, не только Искусству, но и всей теоретической и практической деятельности Человечества — религиозным воззрениям, философской мысли, политическому устройству.       К этим «логическим» качествам художественного творчества следует прибавить его «агональные» тенденции, то есть постоянную потребность в соревновании, в борьбе противоположных направлений, в отграничении личного мнения, индивидуального подхода. Каждое произведение Искусства — будь то архитектурная постройка, или растение, или живое существо — есть воплощение индивидуальной воли своего Создателя.       Наконец, третье свойство Искусства можно определить как «эйдетическое», то есть тенденцию к наглядности, образности, его удивительную пластическую, телесную выпуклость. Действительно, никто не может сравниться с истинными Создателями в склонности и умении всякую мысль, всякую отвлечённую идею и понятие выразить в наглядном, осязательном образе...»       Что-то мелькнуло на границе зрения, и Астрея с трудом заставила себя оторваться от чтения. Мимо её ноги нахально прошуршала заколдованная метёлка. Азем удивилась, оглянулась через плечо — библиотека уже пустовала, свет был приглушён, даже работавших здесь архивистов не было видно. Она взглянула на часы — за полночь, вот это засиделась! От души потянувшись, Астрея захлопнула книгу и встала из-за стола. Щелчком пальцев погасила эфирный светильник и пошла к выходу, по пути оставив книгу на кафедре.       Бюро Архитекторов, в котором находилась библиотека, тоже уже обезлюдело, однако двери в один из кабинетов всё ещё были активны. Прекрасно зная, чей это кабинет, Астрея подошла ближе, заглянула тихонько и усмехнулась себе под нос.       Над столом склонилась знакомая лиловая макушка, косичка повисла над плечом. Ох, Гитлодей... Недавно отыскав в архивах записи прошлых Архитекторов, он ни минуты не знал покоя, разбираясь в оставленных ему документах. Прошлые Главные Архитекторы были, похоже, людьми слова, но не дела — в их записях, как жаловался Гитло друзьям, царила сплошная неразбериха. Видящий упорно, не жалея себя, приводил в порядок дела Бюро, игнорируя собственные потребности, и, если бы не друзья, иной раз забывал бы даже пообедать.       Пообедать... хм. Идея тут же оформилась в голове. Астрея сосредоточилась, настраиваясь на эфирные потоки, ясно представила себе то, что хотела создать, и на манер Эмет-Селка щёлкнула пальцами. Поймала ладонями мгновенно сформировавшуюся в воздухе коробочку, подошла к дверям и нахально сунулась внутрь.       — Приветствую. А что это мы тут заседаем опять допоздна?       Гитлодей поднял голову и улыбнулся, узнав её.       — Неужели Азему в такое время больше нечего делать, кроме как навещать скромного Архитектора?       Пряча коробочку за спиной, Астрея подошла ближе, села на край стола для посетителей, сняла надоевшую за день маску.       — Вот ещё. Я тоже сегодня припозднилась. Искала в вашей библиотеке книгу о структурировании материалов и зачиталась «Трактатом об Искусстве» Диотониса. Вышла, смотрю — ты здесь. Опять. Так, Гитло, давай серьёзно. Тебе явно нужна помощь со всем этим безобразием.       Гитлодей помотал головой.       — Какая помощь? Не пристало мне нагружать тебя своими обязанностями. Ступай домой, Астрея, время позднее.       — Только с тобой! — она соскочила со стола и бесцеремонно стянула с него маску. С неудовольствием заметила следы усталости на его лице, и тон её стал угрожающим: — Гитло, у тебя и так уже мешки под глазами, сколько можно? Ты не должен всё это один разгребать, у тебя что, подчинённых нет? Делегируй обязанности, раздавай поручения, руководитель ты или кто?!       Видящий слегка опешил от её напора, но, прекрасно зная, что с Аземом спорить бесполезно, предпочёл смириться.       — Ну хорошо, помоги. Вон там, на столе, архив фамильяров за два цикла. Проверишь записи на подлинность?       — Легко, — Астрея дотянулась до коробочки, со стуком поставила её перед Гитлодеем. — Вот тебе. Печенье. Для поднятия настроения и самочувствия.       Печенье. Серьёзно? Когда она успела? Видящий заглянул в коробочку. От горстки выпечки пахло очень вкусно, но остаточные эманации эфира напрямую указывали на происхождение печенья. Запуская руку внутрь, Гитлодей только вздохнул:       — Снова тратишь эфир на мелочи?       Астрея показала ему язык, вслед за ним вытянула из коробки несколько штук и отошла к указанному столу. Гитлодей укусил печенье за бок, и его охватило чувство признательности. Азем очень хорошо знала о его глупом пристрастии к сладкому. Ругала, ограничивала, но раз от раза приносила ему то гроздь сладкого винограда, то испечённые собственноручно, без использования магии созидания, пирожные, то на совместных обедах отдавала ему свой кусочек десерта. И теперь вот это печенье...       — Спасибо, Астрея, — негромко сказал Гитлодей.       — Кушай, мой хороший, — рассеянно отозвалась она, листая страницы бумажного архива. По-правильному, от него стоило избавиться, предварительно переместив информацию со страниц в кристаллическую структурную ячейку, чтобы сохранить на долгое будущее, но это Видящий собирался сделать сам, позже.       Достаточно длительное время в тишине кабинета слышались лишь хруст печенек, шуршание одежды и шелест страниц. Погружённый в собственные подсчёты, Гитлодей почти не обращал внимания на то, что делает Астрея, та же придирчиво изучала фолиант, то и дело хмуря светлые брови.       — Послушай-ка, — сказала она, — тут в записях ошибка. Подсчитано неверно. Некоторые фамильяры созданы в количестве двух штук, самец и самка, а учтены как одиночные. В итоге потеря как минимум... — Астрея озабоченно заскользила пальцем по строчкам, — ...десяти, пятнадцати, двадцати... нет, девятнадцати особей, и это только на одной странице!       Гитлодей быстро подошёл, склонился над её плечом. Хотел опереться на неё, но не решился. Сощурился, вглядываясь в строки, на которые указывала Астрея, убедился в правдивости её слов и раздосадованно выдохнул. Взглянул на подругу, и она вдруг приковала к себе его внимание куда сильнее, чем какая-то ошибка в расчётах.       Астрея стояла, опершись о стол изящными пальцами и склонив голову. Балахон съехал набок, обнажая одно плечо больше, чем того требовал этикет, но ей, как обычно, было наплевать на условности. Впадина тонкой ключицы и остро выступающая косточка плеча выглядели так беззащитно и трогательно, что их хотелось поскорее спрятать от чужих глаз — или, наоборот, коснуться. Вскоре после своего прихода Астрея подобрала волосы, использовав в качестве заколки карандаш — о Небеса, вот кто бы ещё до этого додумался? — но один, очень короткий серебряный локон упрямо торчал в середине, над бусиной седьмого позвонка. Гитлодей находился так близко, что мог ощутить запах её кожи — сладкий, сводящий с ума аромат, как от самого восхитительного десерта.       Словно почуяв его внимание, Азем вдруг повернулась. Гитлодей поднял глаза выше, и пространство вокруг сгустилось, замерло в одной точке. Приложив пальцы к своим полуоткрытым, влажным губам, она, словно заворожённая, скользила взглядом по его лицу. Яркие глаза цвета бирюзы бликовали искрами от множества светильников вокруг, густые ресницы бросали тени на скулы. Красивая, чувственная и притягательная до такой степени, что Видящему стало не по себе. Он попытался отстраниться, но Астрея поймала ладонью его щёку и ласково, но настойчиво развернула к себе.       — Я всерьёз полагал, что ты с Аидом, — растерянно сказал Гитлодей.       — А, все так думают, — беспечно отмахнулась она. — Ну, то есть... да, я знаю, что все считают, что мы пара, но на деле это далеко не так.       — Но почему не он?       — А почему он? — Азем усмехнулась. — Да, он очаровательно-вредная заноза в заднице, по которой сохнет половина Амарота, но мы всего лишь друзья, и всегда ими будем.       Она сделала многозначительную паузу.       — Потому что всё то время, сколько мы знакомы, я не могу думать ни о ком другом, кроме тебя.       Глаза в глаза, несколько секунд молчания... Удивлённый донельзя, Гитлодей стремительно обдумывал её слова. Астрея всегда вызывала у него симпатию — более того, была для него чем-то большим, чем просто подруга; но, будучи уверенным в том, что она — выбор Аида, он никогда не позволял себе думать о ней в подобном ключе. Но не мог отрицать того факта, что в те моменты, когда он наблюдал за ней в бою или на её тренировках с Венат, когда она пела или играла музыку, когда улыбалась ему, бросая взгляд из-под опущенных ресниц, когда ласково говорила что-то вроде сегодняшнего «мой хороший», внутри что-то замирало и теплело.       Сейчас, после её слов, это тепло обрело силу и характер извергающегося вулкана.       В присутствии Азема всё, как всегда, вышло из-под контроля. В том числе и его самообладание.       Отринув сомнения, Гитлодей решительно взялся ладонью за гибкую талию Астреи, привлёк её к себе и сделал то, что так сильно хотел — приник губами к остренькому, пахнущему сладким десертом плечику.