***
Рита подъехала к зданию взрослой стоматологической поликлиники незадолго до закрытия. Народу внутри было немного, и все они выглядели... не очень счастливыми. Хотя, наверное счастливые люди восьмого марта не ходят к стоматологу. Даже не наверное, а точно! Ведь в праздники стоматология только по острой боли принимает. Она поднялась на второй этаж, по дороге думая о том, что в этом заведении сам воздух тревожит и пробуждает чувство глубинного детского страха даже у человека, у которого с зубами все в порядке. Постучав, Власова заглянула в дежурный кабинет. — Я прошу прощения... — не сразу обнаружив хоть кого-нибудь, в воздух сказала она. — Есть кто живой? — Тут, голубушка, только живые у меня бывают! Чай, не морг. — из-за ширмы показался сухонький старичок в белом халате, растирающий по рукам антисептик. Выглядело это не очень оптимистично — будто потирал руки перед расправой. "Да, Власова... Ты переработала... Маньяки кругом мерещатся!" — Проходите, присаживайтесь. — старичок тем временем сел за письменный стол, кивком указывая на стоматологическое кресло рядом с собой. — Что вас побеспокоило в этот праздничный день? Пульпит? Абсцесс? — Нет-нет! - разве что не сплюнула через левое плечо Рита, спеша остановить это зловещее перечисление зубных болячек. — На самом деле это Вы меня побеспокоили! Вы звонили мне ... — Позвольте, голубушка! — удивлённо поднял на нее глаза доктор. — Мне что, по-вашему, заняться больше нечем? У меня на обед за весь день всего десять минут получилось выкроить, потому как пациенты один за другим шли! А Вы говорите - звонить... Да и с какой стати я Вам звонить должен? — По поводу Данилова... Степана Андреевича... — Ах вот Вы о чем толкуете! — старичок встал из-за стола, и направился к выходу из кабинета. — Пойдемте! Они вышли. Врач извинился и попросил следующего пациента немного подождать, после чего кивнул Рите вперед, предлагая идти с ним. — Это моя медсестра Любовь Петровна Вам звонила. У нее сейчас какая-то проблема с голосовыми связками и ее голос действительно очень похож на мужской в целом, и в частности - на мой! Она как раз с Вашим супругом сейчас сидит у кабинета хирурга - чтобы не сбежал! — Супругом? С каким супругом? Данилов мне не супруг! — Ой, — отмахнулся врач, — мне вовсе не интересно, супруг он или кто... Сказал Вам звонить - мы и позвонили! — А в чем, собственно, дело? Мне ничего толком не объяснили! — У Вашего, голубушка, — усмехнулся старичок, — не супруга... Флюс. Из-за разрушенной верхней восьмёрки — так называемого зуба мудрости! И этой самой мудрости... — доктор поднял указательный палец вверх. —... не супругу вашему, не хватает! Зуб надо срочно удалять! А он сначала в обморок упал, когда ему укол анестезии вкололи, а теперь отказывается в кабинет на удаление заходить! — доктор развел руками. — Не можем же мы его силой втащить — сил этих самых не хватит! Но и отпустить с таким флюсом - опасно. — А я-то тут каким... — недоуменно начала Рита, но врач ее оборвал и не дал договорить. — Поговорите с ним! Не зря же он сказал Вам звонить! Через 30 минут хирург уйдет, так что поторопитесь. — договаривал доктор фразу, уже входя в предбанник кабинета и рукой подзывая медсестру Любовь Петровну, несущую вахту на скамейке рядом с Даниловым. Рита уже готова была возмутиться поведением напарника и высказать ему все, что она о нем думает, но поникший вид и белый цвет лица Данилова быстро умерили её враждебное настроение. Она выдохнула, и села рядом. — Стёп... Ты как? — В норме... Спасибо, что приехала за мной... — тихо, не смотря на напарницу, сказал он. — Поехали отсюда... Голос какой-то... надтреснутый как будто. То ли из-за зубной боли, то ли ещё из-за чего... — В смысле "поехали отсюда"? — Власова удивлённо вскинула брови, смотря на мужчину рядом с собой. Точнее, на его ухо.— А как же зуб? — Он уже не болит. Честно. — напарник наконец-то поднял опущенную до этого вниз голову и перевел взгляд от созерцания носков своих ботинок на Риту. И с такого ракурса ей сразу стала видна раздутая щека - как у хомяка, право слово! И глаза, в которых был целый океан панического страха! — Он не болит, потому что анестезию тебе вкололи! А как она перестанет действовать - так ты сразу вспомнишь ... Всех оленей Санты! Поименно! Потому что сам такой же олень! Пошли! — она встала и, взяв Стёпу под локоть, потянула на себя. — Не могу я, Рит... Попытка оторвать его от скамейки оказалась безуспешной. Власова снова села рядом. — Данилов, ну ты как маленький, честное слово! Ты что, никогда зубы не удалял? — Рита положила руку на плечо напарнику и сжала его. Вопрос был скорее риторический, но мужчина неожиданно на него ответил. — Удалял... В детстве... — Стёпа говорил очень тихо и Маргарите пришлось приблизиться к нему практически вплотную. — Со мной ходила мама всегда, до того... До того, как ее не стало. А потом, уже в детском доме... Мне неудачно пролечили зуб, ещё и без анестезии... Разворотили десну... И врачиха к тому же очень грубая попалась, бесчувственная — таких вообще к детям подпускать нельзя! А меня и защитить было некому... — Стёпа замолчал, помотал головой, будто пытаясь выкинуть из нее эти горькие воспоминания. — Короче, я потом долго отходил от всего этого кошмара. И со следующей проблемой терпел до последнего, никому не говорил! Но когда уже температура под 40 подскочила... Повезло, что воспитательница тогда хорошая на смене была, и Светку, сестру мою, со мной отправила. Она меня... как мама... за руку держала, успокаивала. И я терпел. А теперь и Светы больше нет..... Сердце Риты не так легко было развести на эмоции, но сейчас оно сжалось от сочувствия к маленькому мальчику Степе. К ребёнку, который остался без мамы, почти один на один с миром. С бесчувственностью и даже черствостью, злостью многих взрослых. Здорово, что их не разлучили со Светой по разным детским домам. Что она была его опорой. И так жаль, что и её судьба забрала у него. — Я могу пойти с тобой... Если хочешь... — Власова осторожно взяла Степана за руку, чувствуя, как он вцепляется в нее, переплетая пальцы. — Надо это сделать! Давай, я буду рядом...***
Все прошло хорошо. И неожиданно быстро. Очень быстро! Стёпа только успел открыть рот, закрыть глаза и вцепиться в руку Риты, как что-то хрустнуло и... — Ватку уберете через час. Она с лекарством! — хирург отбросил в лоток щипцы. — А что... Все? — Власова шокированно посмотрела на врача, который уже снял перчатки и записывал что-то на бланке. — Делов то... Уже дома могли бы быть! Если бы до этого... — решив не продолжать мысль, он протянул листок, исписанный корявым почерком. — Купите в аптеке вот эти препараты. Один - для полоскания, второй - для обезболивания. Если через неделю десна не успокоится, или если за это время станет хуже - сразу приезжайте! А пока - все. — Спасибо большое! — Рита потянула на себя ошарашенного напарника, и попрощавшись, они вышли из кабинета.***
Купив в аптеке все необходимое, они доехали до дома Данилова. Стёпа пошел переодеваться, а Рита пока прошла на кухню и развела ему порошок для полоскания. Степан зашёл на кухню, и сразу же получил в руки кружку с чуть теплой жидкостью. — Давай, иди пополощи, а я пока на ужин что-нибудь соображу.. Ты же голодный наверное? — Очень. Я, если честно, со вчерашнего обеда ничего не ел. Не мог. Жуткая боль была... — Сейчас лучше? — Однозначно и намного! — Отлично. Значит, сможешь нормально поесть. Спровадив напарника в ванную, Власова поставила кастрюлю с водой на плиту, предварительно найдя в шкафчике пачку макарон, а в холодильнике — кусочек сыра. Стёпа вернулся, когда она мыла в раковине пару помидоров и огурец для незамысловатого салатика. Он задержался на входе в кухню, прислонившись к дверному косяку, и наблюдая за ней. Тепло, которое зародилось у него внутри, когда Рита сегодня вошла в предбанник кабинета хирурга, где он сидел с медсестрой, росло все это время в геометрической прогрессии — значит, он для неё важен, не безразличен?! Раз она ушла со смены, приехала... С каждым её взглядом, прикосновением это тепло множилось, и сейчас Стёпе казалось, что он доверху наполнен этим невероятным ощущением... Хотелось подойти и обнять Риту, прижать к себе со всей силы и разделить его на двоих - это ощущение! Да только нужно ли это... Нет, Данилов давно уже перестал обманываться и сам для себя признал, что Рита... Очень давно перестала быть просто напарницей и даже просто близкой подругой. Она - больше... Она — та, кто будоражит его мысли, снится по ночам, заставляет его сердце то замирать, то биться часто-часто... Она... — Ты в моей спине сейчас дыру протрешь! Витая в своих мыслях, Стёпа не заметил, что Власова уже домыла овощи, и, почувствовав его взгляд, обернулась. — Прости, я... — Да ладно! Не протер же... Прощаю, так и быть... — Рита как-то немного смущенно усмехнулась и посмотрела на Стёпу исподлобья. "Чувствует она это напряжение в воздухе? Это... притяжение?" — Стёпа продолжал смотреть на нее, сжимая чашку в руках. Ему казалось, что даже воздуха стало не хватать на его маленькой кухоньке. — Прополоскал? — Маргарита сделала шаг на встречу и протянула руку, желая забрать пустую чашку. Ее пальцы будто невзначай коснулись мужского запястья, и Степа почувствовал, как прошла искра. Даже, кажется, увидел ее! И этого хватило, чтобы инстинкт самосохранения, а заодно и джентельменская натура, которые всегда диктовали ему держать себя в руках, отключились, позволяя чувствам завладеть им полностью. Он просто в один миг приблизился, сокращая и без того небольшое расстояние между ними, и накрыл своими губами губы Риты. Застыл. Не двигаясь. Не дыша. Боясь спугнуть. Боясь оттолкнуть. Рита тоже замерла. И тоже не дышала. В голове случился какой-то тотальный коллапс из вороха взметнувшихся мыслей, страхов, предрассудков и отговорок. Но потом она тихо и даже как-то обречённо выдохнула, будто сдаваясь на волю чувствам, смиряясь с неизбежным. Не разрывая этот смелый, и в тоже время такой боязливый и смущённый контакт, она все же забрала кружку из Стёпиных рук, отставляя ее на стол, находящийся справа. И уже освободившейся рукой обняла мужчину, разместив ее где-то на его спине, а второй притягивая его к себе за шею. У Стёпы сорвало крышу. Это то чувство, будто плотину прорвало и вода, долгое время сдерживаемая в оковах, хлынула в русло обмелевшей реки, сметая все на своем пути. Он сминал её губы, то посасывая, то прикусывая, то углубляя поцелуй, то вновь возвращаясь к их немного поверхностному изучению. Сам того не осознавая, играл на контрасте ощущений. Руки прижимали Риту сильно и крепко, блуждая хаотично по спине, зарываясь в волосы, не давая возможности ей даже подумать о том, чтобы отстраниться, разорвать этот момент такого долгожданного единения. Но напарница вовсе не собиралась отстраняться, и не уступала ему в интенсивности ласк и напоре чувств. Рита вцепилась в мужскую футболку до побеления костяшек пальцев, сминая ткань и притягивая Степу ещё ближе. Их зубы то и дело сталкивались - никто не хотел уступать первенство в этом поединке страсти и становиться ведомым. Сзади раздалось резкое шипение - вода для макарон наконец-то закипела, будто тоже зарядившись страстью, которая заполнила всю кухню. И, закипев, залила конфорку плиты, отчего огонь погас. — Чччёёрт... — Власова отстранилась и резко развернулась к плите. Выключив конфорку, она, ещё не придя в себя от урагана, который их только что крутил, схватилась за ручки кастрюли, чтобы отставить её с плиты и вытереть убежавшую воду, и ожидаемо обожгла руки. — Рита! — Стёпин оклик слегка запоздал. Но он быстро сориентировался, включив холодную воду в раковине (маленькая кухня иногда имеет свои преимущества - все под рукой) и потянул напарницу на себя одной рукой за талию, а второй схватив ее за руки и помещая их под струю воды. Повисло неловкое молчание. Холод через Ритины руки отрезвил и голову, отчего в той, естественно, закопошились мысли и сожаления об опрометчивости того, что только что между ними произошло, и напоминания о том, что они коллеги, вместе работают, и вообще... К Стёпе же вернулся страх. Страх быть отвергнутым. Ведь он очень хорошо знал Власову. И с абсолютной точностью догадывался, что творилось в ее голове прямо сейчас. Только вот он, в отличии от нее, теперь уже был не готов сдавать отвоеванные позиции - в конечном счёте именно он здесь мужчина, и он готов держать ответственность. — Я знаю все, что ты сейчас хочешь сказать. — хриплый шепот около уха разгоняет по женской спине табун мурашек. — И я с этим в корне не согласен! Рита уже готова возразить, набирая воздух в лёгкие для вынесения приговора, но мужская ладонь накрывает ее губы, а сам обладатель этой ладони зарывается носом в ее волосы на затылке, продолжая второй рукой прижимать ее спиной к своему торсу. — Шшш... Давай мы таки доварим... — он пробежал глазами по кухонной столешнице, замечая пачку "Ракушек". — ... макароны, поужинаем, а потом... — он уже хотел сказать, что потом они будут разбираться в том, кто виноват и что с этим делать, но вместо этого сказал, — А потом - это будет потом!***
Рита проснулась посреди ночи от того, что ей было невыносимо жарко и тяжело. Она осторожно выпуталась из кокона мужских сильных рук и ног, которые оплели ее, как лоза. Стёпа что-то неразборчиво пробормотал про то, что ещё рано и можно ещё поспать, чем вызвал у Власовой усмешку и неожиданное желание тихонько поцеловать его. Что она, собственно, и сделала, удивляясь самой себе. Рита встала, накинула на себя мужскую футболку, которая валялась на полу у кровати и которая так удачно прикрывала все ее стратегически важные рубежи, которые она пару часов назад сдала, и прошлепала на кухню. Налив себе в стакан холодной воды из фильтра, она заметила на столе свой мобильный, который мигал, оповещая о входящем сообщении. Взяв его, и присев на подоконник, она открыла мессенджер. Смс-ка была от Тихонова."Слушай, Власова, у тебя же нет никакой бабушки! Я проверил! И да, твои тюльпаны стоят в вазе в буфете! В благодарность жду шоколадку. Большую! И рассказ о бабушке! С 8м марта!"
Рита тихо рассмеялась, отключая экран и отправляя телефон обратно на стол, залпом выпила стакан воды, и поспешила обратно в кровать. "К бабушке!"