Противоречия

Лёша вздыхает уже четвёртый раз за последние 20 минут. Не то, чтобы Нурлан вёл статистику его вздохов, просто после каждого из них глаза невольно поднимались на Щербакова, отрываясь от монитора ноутбука и набросков нового материала на нём. Отвлекаться от работы Сабуров не любил из-за большого риска потерять нить мысли, ведущей к шутке, но сейчас приходилось - игнорировать такое было выше его сил. Поэтому он совершенно точно знает, что вздохов было 4, и совершенно точно не понимает, в чём причина. Лёша сидит на маленьком кожаном диванчике возле левой стены, подогнув под себя ноги, и бездумно смотрит в телефон. Взгляд настолько отсутствующий, что Нурлану кажется, будто Лёша не делает там абсолютно ничего, лишь бессмысленно сверлит глазами рабочий экран или какой-то конкретный значок приложения. Они приехали в кабинет Нурлана сразу после съёмок "Что было дальше?". Сабуров пытался отговорить Лёшу ехать с ним, предлагал одному отправиться домой и лечь спать, но он оказался непреклонен. Упрямство - второе имя Щербакова, поэтому у Нурлана не было шансов. Было решено: они едут вместе, а на случай, если Лёша захочет спать, в кабинете есть маленькая подушка и узкий клетчатый плед, больше напоминающий большой шарф. Когда Лёша вздыхает в пятый раз, Нурлан решает напомнить ему об этом. - Лёш, плед и подушка по-прежнему в шкафу. Возьми. - Зачем? - Затем, что уже глубокая ночь. - Ну и чё? Нурлан переводит тяжёлый взгляд с монитора на Щербакова. В половину третьего ночи сил на очевидные ответы для этого большого ребёнка совершенно точно уже не осталось, но казах пытается сдержаться от повышения тона или каких-либо колкостей, хотя "хуй в очо" так и щекочет кончик языка. Он прикрывает глаза лишь на пару секунд, мысленно успокаивая себя, а затем продолжает в таком же снисходительно-мягком тоне. - Мы же с тобой договорились, что ты поедешь со мной при условии, если ляжешь здесь спать. Ты пообещал, поэтому, будь добр, возьми всё, что нужно, в шкафу, и засыпай. Я разбужу, когда закончу, и поедем домой. - Да не хочу я спать. Лёша резким движением откидывает телефон на другую сторону дивана, таким же резким движением застёгивает молнию на своей толстовке до конца, зарывшись в её воротник носом. Скрещивает руки на груди и опускает глаза в пол. Нурлан прикусывает щёку изнутри, пытаясь удержать ругательства, которые вот-вот пробьют кривоватый ряд зубов, вырвутся наружу и отскочат от стен. Он тоже устал. Утром встал пораньше, чтобы приготовить полноценный завтрак вместо привычных, сделанных наспех бутербродов, съездил на автомойку, заехал в химчистку за своим костюмом, простояв почти час в пробке, затем почти 4 часа провел на съёмках, а после приехал работать и сюда. Вот только работа совсем не идёт. Вместо этого приходится нянчиться с Лёшей, которому, хуй проссышь, что вообще надо. Нурлан мысленно считает до пяти и пытается в последний раз. - Я вижу, что ты устал. Поэтому, раз не поехал домой, то спи тут. Лёша высвобождается из своего убежища в виде воротника, откидывает голову на спинку дивана и тихо рычит: - Да не устал я, блять, не устал. И спать не хочу. Ну хуле ж ты привязался? Нурлан буквально физически чувствует, как терпение покидает его тело. С самообладанием пока всё более-менее в порядке, поэтому он повышает голос лишь на полтона: - Ну так а хуле ж ты страдаешь-то тогда? Вздыхаешь да пыхтишь. Если спросить что-то хочешь, сказать или ещё чё от меня нужно, то выдавай. Если нет, то заканчивай, блять, перетягивать моё внимание на себя и просто спи. Мне работать надо, Лёх, ёб твою мать. - Ладно, блять, хорошо, - отвечает, так же слегка повысив голос. Щербаков вскакивает с дивана, быстрыми шагами, даже не натянув кроссовки, в одних носках, идёт до злоебучего шкафа, достаёт злоебучий плед и не менее злоебучую подушку и возвращается с ними обратно. Кидает всё на диван и ложится сам, демонстративно повернувшись к Нурлану спиной, утыкаясь лбом в прохладную спинку, обтянутую искусственной кожей. Сабуров на это лишь закатывает глаза. Он ловит себя на мысли подойти и накрыть Лёшу пледом, ведь сам он этого не сделал, лишь кинул куда-то себе в ноги, но быстро её отгоняет - в кабинете тепло, Щербаков одет, и у самого Нурлана нет на это времени. Лёха итак отнял его до неприличия много - они здесь уже почти 2 часа, а в текстовом редакторе написано шиш да нихуя, ещё и содержание всего этого совершенно не нравится. Поэтому плед и особенно Лёша идут в пизду. Нурлан трёт глаза. Он устал, хочет в душ и спать, но начатую шутку нужно добить хотя бы набросками, а до идеала довести в другой раз. Спустя продолжительное время бездумное всматривание в строчки и многочисленные наборы и частичные удаления букв не приносят хотя бы слегка удовлетворяющего результата. Нурлан думает, что пора смириться - поработать больше не получится. Он резко закрывает крышку ноутбука и остервенело взъерошивает и без того растрепанные волосы. Переводит взгляд на Лёшу, который, казалось, за это время ни разу не шелохнулся. Нурлан понимает, что он уснул и тихо усмехается. Не хотел спать, называется. "Упрямый баран", думает Сабуров, наблюдая, как во время дыхания то опускается, то поднимается правое лёшино плечо. С Щербаковым никогда не было просто. Он часто, до головной боли и дёргающегося глаза утомлял своей бесконечной энергией. Порой не видел границ во многих вещах, будь то юмор или, как сегодня, неоправданное упрямство. Был нездорово дотошным до идеальности в быту, из-за чего Нурлан часто над ним шутил, говоря, что у него, походу, обсессивно-компульсивное расстройство, на что тот деловито отвечал, что он просто перфекционист и любит чистоту. Лёха очень противоречив по отношению к своему здоровью - не пьёт, не курит, старается правильно питаться, но при этом бездумно лазает через заборы, а с них то на кусок старого шифера с торчащими ржавыми гвоздями пизданётся, то просто на голый бетон. Порой он был не по-взрослому капризным, а порой чересчур и не к месту серьёзным. Мог потратить огромные деньги на очередную машину для своей коллекции, но пожалеть пару тысяч на новую футболку. Лёша словно состоял из противоречий. Он, определённо, был абсолютной противоположностью Нурлана и одному только чёрту известно, как они смогли ужиться вместе. Наверное, потому что любовь побеждает всё. Или же потому, что у Сабурова нервная система крепче Великой Китайской стены. Нурлан ловит себя на мысли, что из этого умозаключения может получиться неплохая шутка, и уже тянется к ноутбуку, чтобы её набросать. Лёша ведь всё равно уснул, поэтому нужно ловить момент. Но вопреки всему, Щербаков впервые за долгое время выдаёт своё присутствие в кабинете - снова вздыхает. Нурлан решает, что на этот раз работа и шутки идут в пизду. Он подходит к дивану, присаживается на корточки и запускает пальцы в лёхин короткий ёжик волос, легонько почёсывая затылок. - Лёш, что-то случилось? - Нет, - доносится еле слышное. - Тогда что с тобой сегодня происходит? - Ничего. В этот раз у Нурлана злиться не получается. То ли сил на это не осталось, то ли глубоко в подсознании он понимает, что с Лёшкой по правде что-то не так. Он пытается понять, в какой именно момент настроение и поведение мужчины поменялись. И вспоминает, что по дороге из студии сюда Щербаков не сказал ни слова, что для него практически нереально, но, тем не менее, порой такое всё-таки случалось, когда он сильно уставал на съёмках, поэтому Нурлан не придал этому особого значения. И, видимо, зря, потому что время близится к четырём утра, а Лёша так и не уснул. Значит, дело не в усталости. Значит, что-то не так, и Нурлан намерен в этом разобраться. - Лёш, - зовёт он, но в ответ слышит лишь очередной вздох, - Лёша, - говорит чуть более настойчиво и мягко давит на правое плечо, как бы прося повернуться лицом. Щербаков молчаливую просьбу выполняет, но всё ещё молчит и по-прежнему глаза отводит, обрубая на корню попытки Нурлана заглянуть в них и найти там какие-то ответы. - Ну же, поговори со мной, - почти умоляет Сабуров, продолжая массировать кожу уже на макушке. Лёша молчит ещё какое-то время, Нурлан терпеливо ждёт и при этом для себя отмечает, что куда приятнее, привычнее и даже правильнее страдать от лёхиной бесконечной болтовни, чем от его молчания. Язык как помело - врожденная особенность Щербакова, и молчаливость в случае с ним воспринимается как дефект, патология. Из этих раздумий Нурлана вырывает тихий, чуть хриплый голос Лёши: - Непонятка какая-то сегодня получилась, Нур, - и когда казах поднимает брови, как бы говоря, что он его слушает, продолжает, - с шутками твоими. - Что с ними не так? - Ну, ты перегнул. Нурлан хмурится. Соображать получается с трудом, а точнее, вообще не получается. В голове даже не обезьянка в тарелки бьёт, там ёбаная пустыня с одним-единственным перекати-поле, а тут ещё и Лёха какими-то загадками говорит. - Лёш, давай по порядку и как можно понятнее. Что это за шутки? Что конкретно с ними не так? - Я даже не знаю, стоит ли. Хуйня это всё, если разобраться. - Конечно, блять, стоит, если из-за этого ты так сильно загнался. А хуйня или нет, это мы обязательно решим. Ты только дай мне понять, что к чему. Лёша кивает, соглашаясь. Нурлан кивает в ответ, давая понять, что готов внимательно слушать. - Я знаю, что это максимально странно, и мне пиздец, как стрёмно, что я допускаю подобное в своей башке, но меня нихуево так тряхануло с твоих шуток про меня. Ты, наверное, спросишь, с какого перепуга? А я в душе не ебу, Нур. Так ведь было всегда и меня всё устраивало. И я сам в ахуе со своей реакции, но вот… Скажи, тебе правда не нравится моя причёска? Прям вот настолько, как ты сегодня говорил, или всё-таки терпимо? Нет, подожди, не отвечай. Не хочу. Я не какая-то кисейная барышня, которой нужны комплименты. Я взрослый здоровый мужик, у меня яйца размером с яблоко каждое, я армию прошёл, оттуда, кстати, и причёска такая. Отслужил давно, а причёску так и не поменял. Но это же хуйня, говно-вопрос - захочу поменять, поменяю. А с Тамби-то что? Долго ещё трогаться с ним и любезностями обмениваться собираешься? Ты, наверное, и тут удивишься, схуяли баня-то упала? Просто ж шутки. А с того-то упала, что мне, Нурик, нихуя не смешно. Видишь ли, с тех пор, как я с мужиком ебаться начал, кровать да и быт в целом с ним делить, такие шутки совсем по-другому восприниматься начали. Потому что это, блять, не шутки вовсе, это сейчас моя жизнь. Потому что у нас с тобой именно с этого начиналось, помнишь? Шутили-шутили, смеялись, над писульками 13-летних девочек издевались, а потом, оп, и в реальности поебались. Потом закрутилось-завертелось, а там, получается, я тебя уже люблю. И вот это, Нур, в отличие, от причёски, уже не изменить. Это уже нихуя не шутки. И я, блять, просто… Просто подумал, может, что ты это всё со мной тоже по шутке? Что всё это для тебя один большой прикол с небольшими привилегиями. Секс-то у нас, что надо, да? Сука… Дай… Дай мне встать, в коридор выйду, остыну. Но вопреки просьбе Нурлан садится на край дивана и прижимает Лёшу к себе. Его тело напряжено и он даже пытается вырваться, но Сабуров всегда был физически немного сильнее. А вот в моральном плане он, похоже, ебаная половая тряпка, потому что от услышанных слов ему хочется выть и скулить. Нурлан всегда знал, что Лёха состоит из противоречий, вот только открыл их для себя до сих пор не все. До этого момента. Прямо сейчас стало понятно, что самое главное противоречие состоит в том, что Алексей Щербаков, весь из себя наглый, громкий, не имеющий границ и излучающий непоколебимую уверенность, оказывается, на самом деле совершенно не уверен в себе. И по большей части эта неуверенность связана с ним, с Нурланом. Сабуров здесь и сейчас железобетонно решает для себя, что сделает всё возможное, чтобы исправить это. - Лёш, - начинает, поглаживая по лопаткам, успокаивая, обрубая очередную попытку вырваться из объятий, - Послушай меня теперь ты, пожалуйста, - и дождавшись, когда тело в его руках, соглашаясь, расслабится и обмякнет, продолжает, - На самом деле, за всё то, что ты сейчас мне наговорил, нужно настучать тебе по еблу, чтобы всю дурь выбить к ёбаной матери. Но я этого делать, конечно же, не буду, а лучше объясню всё на словах. Лёх, слушай и впитывай, как губка, ладно? Если я начал трахаться с мужиком, это не значит, что я собираюсь пуститься во все тяжкие и примерить на свой член жопы всех мужиков, которых только знаю. Я не гей, не пидор, не гомосексуал и даже к би отнести себя с трудом могу. Я теперь уже и не гетеро. Я, блять, лёхащербаковориентированный, и похуй мне на всё и всех, что за пределами этого, понимаешь? Я представляю, как это всё выглядит, но, пожалуйста, блять, поверь, что с моей стороны это, правда, шутки. Со стороны Тамби - тоже. Сука, да как ты вообще мог подумать об этом в каком-то другом контексте? А про причёску? Лёх, ну ты правда такой долбан или прикалываешься? Нет, конечно, нет. Ты это серьёзно. И я сейчас буду говорить серьёзно. Лёш, вот без шуток, ты ебаная заноза в заднице. Я иногда удивляюсь, как до сих пор не прибил к хуям тебя. А потом понимаю, что ничего удивительного в этом и нет. Я, как бы розово и по-пидорски это не звучало, хуй жить без тебя смогу. Не смогу я. Ты, блять, лучший человек в моей жизни. Мы знакомы уже 5 лет, а я восхищаться тобой всё никак не перестану, потому что ты каждый день открываешься для меня с новой стороны. Ты, оказывается, такой добряк - ни одну собаку бездомную голодной не отпустишь. А какой ты умный, это ж пиздец - во всём, куда не сунься, разбираешься. И готовишь вкусно. Сосёшь, кстати, тоже заебись. Во всём мне с тобой повезло. Да и в целом я за тобой, как за каменной стеной. Я вроде тоже не девка кисейная, но мне с тобой надёжно и хорошо. Юмор твой люблю, то, как поёшь, как к жизни относишься и как живёшь её. Ёжик этот ебаный на тупой твоей башке трогал бы и трогал, пока рука по самое запястье не сотрётся. Всё, блять, в тебе люблю. Тебя люблю. Как же я люблю тебя, Лёш… Щербаков, словно слепой котёнок, ищет губы Нурлана своими. Тот сначала сопротивляется, желая сказать что-то ещё, но Лёшке это не надо. Он уже услышал всё, что хотел, убедился в том, в чём сомневался, и понял, где был не прав и надумал лишнего. Больше он ничего не хочет слышать. Сейчас он хочет только прижаться теснее и целоваться. И совсем немного спать. Желательно дома. И обязательно, чтобы родной Нурик рядом. Нурлан, будто прочитав мысли, нехотя разрывает поцелуй и шепчет в слегка припухшие губы: - Может, домой? - Да, поехали. - Только сначала… - Что? - Ты всё понял из того, что я сказал? - Да. Я ж умный - твои слова. - Больше ничего не беспокоит? - Беспокоит. - Я слушаю. - После всех этих признаний и поцелуев хочу тебя, что аж жопа чешется. Поехали уже, а? - Лёха, ёбаный твой рот… - Можно и в рот, я же хорошо сосу – тоже твои слова. Только поехали уже, пожалуйста. По дороге домой, иногда поглядывая на спящего на пассажирском сидении Щербакова, Нурлан понял, что в нём самом тоже есть одно противоречие: всё это время он думал, что любить Лёшу ещё сильнее невозможно. Ошибался. Сейчас он любит его сильнее, чем 2 часа назад. А завтра, он уверен, будет любить сильнее, чем сегодня.