***
Он не слишком высокого мнения о словах Эндрю, что довольно несвойственно, но в защиту Нила можно сказать, что он обладает инсайдерской информацией. Прошло более пяти лет с тех пор, когда он видел свои мечи или легендарного бывшего, который их держал. Странно, что Нил думает об этом сейчас, когда ему удалось убедить себя, что все, что было до Нила Джостена, в худшем случае надо держать на расстоянии, а в лучшем - полностью игнорировать. Но он полагает, что Ники или Эллисон назвали бы это «Развитие черствости Нила», и еще больше ненавидит то, что он доказывает их правоту. Это то, о чем он может заботиться, чтобы знать или… попробовать заботиться. Он еще не может сказать, что это его волнует, потому что ему плевать на тень, на призрака. И Нил полагает, что Эндрю прав. Ничего в его жизни не остаётся незамеченным, и ничто важного не остаётся незавершённым. Когда спустя несколько месяцев Нил получает письмо по почте, это только подтверждает этот неприятный факт его жизни. Все возвращается - хорошее и плохое. Он никогда не свободен, и, возможно, он не должен быть. Часть того, что ему нравится в его нынешней жизни, - это то, что он может быть привязан, связан с вещами и людьми. Каким бы параноиком оно его ни делало, это начинало казаться ему роскошью. Первое, что он замечает, так это то, что письмо выглядит роскошно и официально. Слишком официально, слишком формально. Не очень хороший знак, учитывая мир, в котором он вырос. Но оно розовое. Большинство угрожающих вещей в их сфере деятельности отправляются в белом цвете. Оно было квадратным, с золотой окантовкой; оно просто во всем, кроме золотой фамильной печали, вдавленной в него. Волк. Что-то в мозгу Нила зудит, но ему не потребовалось много времени, чтобы искать причины, пока он не прочёл имя отправителя. И вдруг это то, что выделяется больше всего. Джеймс К. Осорио Нил ожидает, что воздух будет выбит из него, но ничего не происходит. Он начинает думать, что его тело просто замедлилось, привыкло подавлять и блокировать все, что вызывает тревогу или страх. Нил пытается заставить себя забыть об этом, сосредоточиваясь и отслеживая изогнутую надпись, наклон буквы «Д». Ничего. Нил не теряет способность дышать или думать. Вместо этого его разум снабжает его другим фрагментом воспоминаний. — Как я должен их вернуть? — вновь спросил Джеймс, будто желая, чтобы Нил дал ему другой ответ. И Нил, или какое бы имя он ни выбрал, не удосужился рассказать ему, как их держать. Джеймс так крепко сжимает их выше рукояти, что может пустить кровь, но Нил сомневался, что теперь он сможет их отнять. Что бы не промелькнуло в глазах Джеймса - это отчаяние и неуверенность, которые Нил не может разобрать; у него нет такой роскоши. Ему необходимо бежать; необходимо двигаться; необходимо делать все, что скажет мать, чтобы остаться в живых. — Они мне больше не понадобятся, — шепотом подчеркивает он и пытается сказать себе, что ему не грустно из-за этого. Он ненавидит тренировки с этими мечами, ненавидит тренировки с Лолой и со всеми другими головорезами, которых нанял его отец. Тем не менее, они принадлежали ему. Когда он поворачивается, чтобы уйти, он слышит шарканье ботинок Джеймса, того, кто так сильно хочет последовать за ним, хочет сказать больше, но решает не делать этого. Исходя из взгляда, который Мэри бросает на них обоих, Нил понимает, что это было к лучшему. Он уходит и не оглядывается. Теперь, глядя на это письмо, Нил не может не покачать головой от собственной глупости. Нерешительное прощание Нила вовсе не было окончательным. Вот неудачник, угрюмо думает он, не понимая к кому именно обращается. Нил не открывает его.***
Спустя несколько недель, все еще запечатанное письмо лежало на его столе. Он не был уверен, что было не так. Не то чтобы он чувствовал вину за то, что ушел или не связался. Он был чем-то озабочен. Чувств тоже нет - и никогда не было. Джеймс тоже знал это. Нил щурится, глядя на потолок, позволяя этому осознаться. Он не понимает, почему Джеймс помог ему, зная, что Нил не ответит на его чувства. Если Джеймс чувствовал в этом смысле... Письмо прилетает ему в лицо. — Эй, — бормочет Нил, не утруждая себя, чтобы разгладить помятые края дорогого картона. Эндрю опускается рядом с ним на кресло-мешок, создавая для себя место, где Нил может прижаться к нему всем телом. Это не должно быть удобно, но он уже привык. Эндрю схватил письмо между двумя средними пальцами и держал его так, чтобы Нил прожег в нём дыру, перемещая его обратно в поле зрения Нила всякий раз, когда он пытался отвести взгляд. Нил фыркает; Эндрю никогда не будет заставлять его противостоять чему-то, что его не беспокоит, но если что-то явно у Нила на уме - Эндрю без проблем подтолкнёт его к решению этой проблемы. «Перестань позволять этому беспокоить тебя, или сделай что-нибудь с этим.» Нил закатывает глаза. Точно. Эндрю, естественно, будет рядом с ним, но он не позволит ему убежать. Поэтому Нил был честен. — Я не знаю, что делать. Всякий раз, когда он думает об этом, всякий раз, когда он приближается к тому, чтобы установить причину или ответ, оно ускользает. Возможно, он опасался возращения той части своей жизни в любой форме и в любом объеме. Он уже не такой, каким был тогда. Он не должен быть никем, он не опасен или не разыскивается. Ну, не так. Он думает о Лисах, о его семье, которую он обрёл и которой он очень дорожит. Зачем добавлять что-то, чтобы разрушить это? Разве он не достаточно обременял их своим прошлым? Тяжело думать о том, чтобы добровольно искать эти старые части себя, даже если Джеймс не обязательно является ужасным аспектом его прошлого. Он также не является секретом. Было много пьяных ночей, когда Эллисон или Ники набрасывались на Нила, настаивая на подробностях о «таинственном человеке». Нил просто думает, что отрицать их забавно, но часть его также ненавидит копаться в истории. Совмещать свое настоящее с прошлым… он знает, что это невозможно. Прошлое не может быть изменено, и ничего уже не будет таким, как прежде. Но это было бы добавление к его нынешней жизни, расширяя ее дальше Лисов. Он не был уверен, насколько он хотел этого. И потом, Джеймс - тот еще придурок, так что кто знает, было ли это вообще тем, что он хотел? Письмо могло быть смертельной угрозой, насколько известно Нилу. Другое мафиозное отродье, как Нил, со временем, несомненно, становится только более раздражительным. Стал старше, более хитрым и способным постоять за себя. Если бы Джеймс не отточил эти навыки, он бы ни за что не выжил. Поведение Эндрю смягчается, но его хватка остаётся твёрдой и непоколебимой. — Хочешь, чтобы я его сжёг? Нил сглатывает и слышит невысказанный жест: «Ты хочешь, чтобы я избавил тебя от выбора?» Это заставило Нила улыбнуться, вопреки всем чувствам, борющимся внутри него. Методы утешения Эндрю никогда не будут обычными, но Нил считает, что это делает их вдвойне сильнее, вдвойне заботливее. Нил качает головой, потому что он, по крайней мере, знает это. Со временем ему придется прочитать письмо. Его сознание не успокоится, пока он не сделает этого. Эндрю принимает ответ кивком и отпускает Нила, но он не отстраняется, когда Нил прижимается ближе. Эндрю задерживает дыхание чуть дольше, чем необходимо, прежде чем он выдыхает, и о, Нил думает, что он знает, в чем заключается некая неуверенность. Он с ухмылкой подминает свой подбородок с плеча Эндрю и машет смятым письмом. — Тебе бы это понравилось, я уверен, — поддразнивает Нил и чувствует, как воздух покидает его лёгкие, когда глаза Эндрю сужаются. Игривость в Ниле - это то, что проявить может только Эндрю, но сейчас она сильная, как бушующий огонь. Потому что это смешно, что Эндрю мог когда-либо подумать… — Я не ревную. Голос Эндрю напряжен, когда он прижимает Нила ближе, и Нил знает, что его собственная сияющая улыбка выводит Эндрю из себя. Но он ничего не может с этим поделать. Как будто у Эндрю может быть повод для ревности. Это не так. Эндрю, хотя ему и не нужно этого говорить, никогда не будет испытывать ничего, кроме предельной веры в Нила, пока Нил не даст ему причину для сомнений. Нил не дал. И не даст. Эндрю воспринимает все, что говорит Нил, взаправду, когда дело касается их этого - даже когда это выводит его из себя, даже когда он еще не может смириться с этим или понять смысл. «Так что это… мило», — думает Нил, — «что это когда-нибудь всплывет.» Потому что Нил просто видит Эндрю. — Я не говорил, что ты ревновал, — мягко говорит Нил и наклоняется вперёд, чтобы провести своей щекой об щеку Эндрю. Ему не хочется красть поцелуй, потому что он не уверен, что этого будет достаточно. Он дует на кожу Эндрю; он хотел бы, чтобы он идеально вписался в груди Эндрю, чтобы он мог вырезать себе там место и быть поглощенным им во всех смыслах, чтобы он никогда не чувствовал никакого расстояния. Он знает, что это глупо, но он представляет себе это почти как в мультфильме. Его сердце, все еще бьющееся, окружённое всем, что связано с Эндрю. Спокойствие, непоколебимая уверенность, грубые руки… Нил вдыхает запах сигарет; аромат пропитал бóльшую часть одежды Эндрю, несмотря на то, что он бросил эту привычку. А еще есть сахар и карамель… — Прекрати, — слегка ругается Эндрю, но дышит так же глубоко. Воображение Эндрю вдвое ярче, и в подобные моменты Нил задается вопросом, ценит ли Эндрю это. Нил бы ценил. Он отстраняется и постукивает письмом по груди Эндрю. — Ты не должен волноваться. Эндрю наклонил голову. Понимание. — Тогда почему ты волнуешься? Нил нахмурил брови; если бы ему было необходимо придумать, как подытожить все эти сложные касательные, он бы сказал: «Это похоже на банку с червями». О, это и вправду звучит идеально вслух. — Потому так оно и есть, — подтверждает Эндрю и поднимает свои руки так, чтобы Нил мог засунуть свои холодные пальцы в рукава его кофты. — Раньше тебя это никогда не останавливало. И, что ж, Нил знает, что это тоже правда. Нил обхватывает своими руками предплечья Эндрю, заземляясь. Неизвестно, захочет ли Эндрю вставить свои два цента, но… — Ты расстроишься? Нил уже ругает себя. Это был не лучший способ, чтобы выразить это. Но, опять же, Эндрю больше не заставляет его лезть из кожи вон. Не то, чтобы Нил когда-то видел их такими, просто Эндрю теперь более открыт; он позволяет Нилу спрашивать напрямую, и он знал, что его ответы все равно будут уважать. Эндрю вздыхает, вздрагивая, когда Нил прижимается к точке пульса. Уязвимый, обнаженный. Только для Нила. — Я не контролирую тебя, кролик. И ах, Думает Нил. Видишь? Он не смог бы имитировать это чувство, даже если бы попытался, даже если бы встретил каждого человека на этой планете. Нил улыбается и смотрит на Эндрю взглядом, который он ненавидит, тот, который крутит и перезапускает некоторые из более медленных шестеренок в его теле. Эндрю не говорит ему остановиться. — Ты не контролируешь, но мне не все равно, что ты думаешь. Так что перестань упрямиться. Эндрю мимолетно бросает взгляд и недолго обдумывает вопрос, прежде чем высвободить одну руку из хватки Нила. Разочарование Нила длится недолго, когда Эндрю тянется, чтобы коснуться своих старых шрамов, прослеживая направление повязок, которых нет. — Я буду здесь. И это значит для Нила больше, чем любой надуманный совет - знание того, что не важно, что случится, не важно, что он выберет, Эндрю будет здесь на каждом шагу пути. Нил чувствует некую напряжённость, прежде чем отпустить его, разминая узлы в плечах и суставах. Он облокачивается на широкую грудь Эндрю. Его тело все еще странно извивается в кресле-мешке, но он и не мечтает пошевелиться. Секундой позже рука Эндрю находит его волосы. — Но если он начнёт вытворять какую-то хрень, то я не смогу нести ответственность за свои действия. Нил ухмыляется в рубашку Эндрю; у него не было бы другого пути.***
В конце концов, Нил не дотронулся до конверта. Это не значит, что он этого никогда не сделает, но что-то останавливает его каждый раз, когда он пытается осуществить действие, и он устал постоянно смотреть на письмо Джеймса и чувствовать головокружение. Эти противоречивые, пытливые чувства остались позади вместе с Натаниэлем, и Нил еще не чувствует, что хочет раскапывать их. Он не готов к грязи под своими ногтями после принудительного копания. Но он забыл об одном важном недостатке характера, который всегда был у них с Джеймсом: они оба чертовски раздражающие. Они уходили с тренировки, когда сквозь разговоры раздался детский вздох Аарона. Нил едва успевает осознать его источник, не говоря уже о том, чтобы высмеять его из-за звука, потому что Аарон направляется на парковку к очень дорогой на вид машине. Или Нил думает, что она дорогая. Он не знает, и его это не волнует. Мэтт все равно хлопает его по спине, будто Нил вообще может понять, что означает гладкая гоночная машина перед ним. — Ты видишь это? Ты знаешь, что это такое?! — Нет. Нила, мягко говоря, игнорируют. Эллисон ухмыляется, когда они идут с Рене, окружая чёрную машину с тонированными стёклами. Единственный яркий цвет - это шины, через которые проходит красная полоса. Она гладкая, низко к земле, быстрая. Мэтт и Аарон кружат над ней, будто коршуны, пока Дэн пытается установить периметр, чтобы они не трогали машину. Это зрелище, и Нил не может подавить маленькую улыбку. Лисы - это группа, которая выросла очень быстро, поэтому, хоть он не видит смысла в чем-то подобном, наблюдать, как его семья сходит с ума от этого - не то, что он ненавидит. — Ох, Нил, ты безнадёжен, — вздыхает Эллисон, кладя голову на влажные волосы Нила. Она делает это гораздо чаще, когда он использует мятный шампунь, который она купила ему. — Даже я могу сказать, что кто бы не владел этой тачкой, он богатенький. — Я не припомню, чтобы тебе были нужны ещё деньги. — Засранец, — ногти Эллисон были подстрижены в связи с началом сезона, но за ними достаточно хорошо ухаживают, чтобы ими можно было царапать. Она лениво и фальшиво бьет по нему, и Нил уворачивается с собственной самодовольной улыбкой. — Мы можем уйти прежде, чем вы, ребята, сломаете окно или что-то ещё? — нервно спрашивает Ники, оглядываясь в поисках какого-нибудь богатого придурка. Мэтт усмехается. — Как будто я когда-нибудь смогу навредить этой красотке. — Это не про намерения, Мэттью, - у нас просто не достаточно хорошая репутация. — Мне не нравится говорить это, но он прав, — бормочет Дэн, но довольно быстро уступает щенячьим глазам Мэтта. — …еще две минуты. — У нас будут проблемы, — начинает Кевин, но почти не обращает внимания, так как яростно пытается использовать ручку для ткани, чтобы вывести пятно на своем джерси. Нил на 99% уверен, что все это дерьмо и не работает, но если Кевин хочет потратить свою энергию на это, то Нил не будет останавливать его. Нил улыбается, глядя, как Эндрю стоит рядом, отказываясь приближаться к машине так, как Мэтт и Аарон пускают на нее слюни, хотя до боли ясно, что он хочет этого. Его глаза слегка расширены, блестят, и он бегает взглядом по машине, словно пытаясь запомнить каждую деталь. Сердце Нила трепещет при виде этого. Нил подталкивает его локтем и получает за это сердитый взгляд, от которого его улыбка становится только шире. — Давай, я знаю, ты хочешь. Рене хихикает позади них, явно читая Эндрю, прежде чем на цыпочках обойти его, чтобы показать на машину руками. Она тоже немного машет ими, просто для удовольствия. Нил может только последовать ее примеру. Он перепрыгивает через невидимую линию, отделяющую Эндрю от машины, пересекая ее взад и вперёд, пока Эндрю лениво не замахивается на него. Нил смеётся, и даже если Эндрю не показывает этого, Нил чувствует его весёлый взгляд, который следит за ним, возвращая моменту легкомысленность. Нил подскакивает к окнам машины, чтобы заглянуть внутрь, но они максимально затонированы. Странно. На мгновение, у него внутри появляется тревожное ощущение, которое затмевает радость. Но это не машина Ичиро - не в его стиле бросать ее или тратить время впустую. Нил скользит рукой по ручке - краска свежая, блестит, - и следует за наклоном машины, пока не добирается до бензобака. На нем простыми штрихами выгравирован волк. Нил мгновенно замер, и кровь, стремящаяся к его сердце, ударяется в непроницаемую плотину. Через секунду Эндрю оказывается рядом с ним, пытаясь увидеть, что не так, всегда так внимательно наблюдая за телом и реакцией Нила. Нил хочет сказать ему, что все в порядке; это чувство, охватившее его, - не страх или ужас. Это просто чувство осознания того, что он вот-вот врежется в стену, и нет спасения от любых последствия, которые это влечёт за собой. Нил открывает рот, но не произносит и слова. — Ты. Голос исходит сверху, что не должно удивлять Нила, учитывая, насколько высоким был Джеймс в шестнадцать лет, но это другое. Нил подпрыгивает и оглядывается, растерянный, пока не поднимает голову вверх. Остальные Лисы следуют за его взглядом до перил стадиона, до внешней полосы, куда должны взбираться люди с более высокими сиденьями. Там, в куртке слишком тёплой для влажности Южной Каролины, стоит Джеймс. Ну, черт, Нил устал и не хочет разбираться с этим сегодня. Однако только по выражению Джеймса он может понять, что письмо, вероятно, не было угрозой смерти. Не сказать, что Джеймс не озлоблен, потому что, конечно, он злой. В тот момент, когда их взгляды встретились, все, о чем Нил мог думать, это то, что Джеймс не выглядит совсем иначе. В то время как Нил, с другой стороны, должен выглядеть как совершенно незнакомый человек. Когда Нил встретил Джеймса, его волосы были натурального цвета, потом стали черными, а потом приобрели неудачный коричневый оттенок. Но его лицо было нетронуто, а щеки впалые. Нил, не смотря на все его сомнения по поводу внешнего вида, рад, что он оставил эти образы позади. — Вау, Нил, — достаточно громко шепчет Ники, чтобы Лисы были способны услышать. — Кто этот парень? Я могу быть взят, но даже я вижу, что это мужчина. Нил щурится. Он мужчина? У другого мальчика, или… Нил полагает, что он уже не так молод, - те же уложенные волосы, что и все годы назад, а его холодный, аналитический взгляд не замутнён чёлкой. Это должно делать пронзительный взгляд карих глаз более смертоносным, чем Нил думал, но его нельзя винить. Джеймс никогда не пугал его, сколько бы раз тот ни пытался создать внушительную ауру. Это должно было быть легко для него, ведь он на целый фут выше Нила, но у него никогда не получалось быть суровым. Другие съёжились, но Нил остался на месте. Нил уверен, что репутация другого сейчас намного хуже - взросление в криминальном подполье не оставляет место для других вариантов. Но для него Джеймс выглядит как взбесившийся подросток, такой же, как и тогда. Может быть, еще несколько хмурых морщин, тут и там. Его волосы немного непослушнее, чем тогда; они всегда слегка торчат вверх из-за того, что Джеймс обычно находится в состоянии стресса. Он постоянно сжимает их руками, постоянно тянет, чтобы сдерживать смесь ярости и тревоги под контролем. Однажды Нил пошутил, что Джеймс когда-нибудь потеряет все волосы. Солнце Южной Каролины не раздражает загорелую кожу Джеймса, немного потемневшую от жаркого лета, проведённого в пустыне Невада. Должно быть, он остался там; это было последнее место, о котором знал Нил. Именно там он оставил Джеймса стоять с мечами в руках Ностальгия проходит, когда Джеймс продолжает так смотреть на него. Выражение лица Нила сразу портится от взгляда Джеймса, от его взгляда в целом, и дистанция, должно быть, не такая уж большая, потому что Джеймс начинает бессвязно бормотать при виде этого. Как будто он не может поверить, что у Нила хватает наглости. Как будто у Нила было что-то ещё, даже когда он находился под крылом матери. Его вспыльчивость никогда не была так хорошо обуздана. На нежелание Нила отступить, Джеймс обвиняющее указывает пальцем в его сторону, задыхаясь при каждой попытке сказать слово, а затем делает паузу, когда осознает, что Нил не находится прямо перед ним, чтобы получить удар. Джеймс опускает взгляд на свое запястье, затем на модный смартфон в противоположной руке, а потом обратно. Нил видит точный момент, когда мыслительный процесс берет верх, - его необходимость препарировать и анализировать, - когда его взгляд окидывает Лисов, а затем возвращается обратно к Нилу. Считая, что все они не представляют угрозы, на что Нил хочет указать, что это безответственно, Джеймс хмыкает. — Подожди, — выдохнул он, продолжая смотреть на Нила, пока тот удалялся из его поля зрения в неправильном направлении. Нил не утруждает себя, чтобы окликнуть и поправить его. Он же умный, верно? Он разберётся с этим. Эндрю выбирает этот момент, чтобы отказаться от всякого почтения к машине, которое он испытывал ранее, теперь, когда он знает, кому она принадлежит. Он опирается прямо на нее, поднимая сзади свою ногу. Нил очень хочет поцеловать его. — Я предполагаю, что это он. — Да. — Кто? — спрашивает Дэн, и именно тогда Нил вспоминает, что его семья до сих пор в неведении. Мэтт и Дэн просто разрываются между готовностью к драке и откровенной растерянностью, и Нил обнаруживает, что ценит их больше всего. Особенно учитывая, что главная забота Кевина - это оттирать свое пятно, а Аарон просто выглядит готовым ругать Нила за то, что он вновь создаёт им проблемы. Эллисон он боится больше всего. По словам Рене, которая держит ее за запястье, чтобы не дать ей наброситься, - она может учуять драму, как ищейка, а в последнее время не хватает ставок. Нет хорошего способа, чтобы объяснить это, чтобы избежать вопросов; Лисы слишком полны ими, и он никогда им больше не лгал. Нил смиряется с утомительным днём. — Это… эм? — пытается он, глядя на Эндрю в поисках помощи. Эндрю достает запасную сигарету, свою единственную сигарету, которую он хранит на случай, если желание будет слишком сильным, прикуривает ее, а потом убеждается, что потушил ее прямо об машину. Пожав плечами в сторону Лисов, Эндрю говорит: — Бывший парень. Нил морщится; ему действительно не нравится данное звание, но все же - это самое близкое, что можно применить. — О, — говорит Эллисон, и Дэн переглядывается с Мэттом, чтобы удвоить свою вычислительную мощность. Ники и Аарон - единственные, кто сразу все понимают, и оба выглядели взволнованными по совершено различным причинам. Затем срабатывает таймер, и глаза Эллисон приковываются к Нилу, как к добыче, попавшей в капкан. — Что? У Нила, к счастью, нет времени для подробностей. Заднюю дверь стадиона (Нил впечатлён, что он нашёл ее) распахивают в спешке, и Нил задается вопросом, будут ли большинство осведомлённых людей опасаться за свою жизнь. Технически Джеймс устрашает своим ростом и фамильной печатью, гордо красующейся на его поясе. Люди, привыкшие к такой жизни, наверняка знали бы свое место, чувствовали бы убийственный замысел, исходящий от него волнами. Это только напоминает Нилу то, как Кевин возвращается с лекции по истории почти со слезами, потому что он проиграл дебаты. Движения Джеймса отрывистые, когда он направляется к Нилу; его глаза сканируют все вокруг с плохо скрываемой паранойей. Нил задается вопросом, так ли он выглядел, когда впервые появился здесь. Нил медленно поднимает голову, когда Джеймс подходит ближе, пока они не оказываются лицом к лицу, потому что он может дать Джеймсу хотя бы это. Не смотря на весь его явный гнев, второй до сих пор молчит, обдумывая свои слова. Его рот открывается и закрывается, а его глаза блуждают по Нилу, перечисляя шрамы и сканируя язык его тела, чтобы тянуть время. Его нерешительность частично расчетлива, но Нил предполагает, что это потому, что ему необходимо каким-то образом заявить о себе. Это совсем отличается, замечает Нил, от того мальчика, который не говорил, когда его отец находился в комнате. Но он хотел. Джеймс очень сильно хотел кричать в любой момент, а когда они оставались вдвоем, то он не замолкал. Нил всегда немного завидовал этому. Джеймс делает паузу, и, без сомнений, в его голове прокручиваются тысячи ответов, которые он мог бы использовать после того, как не видел Нила пять лет. Мысли Джеймса упорядочены как картотека, брошенная в ураган; все находится там, где должно быть, но найти не легко. Но если бы Нилу пришлось оценивать ум, чью-то мозговую силу вторую после Эндрю… Что ж, это был бы Джеймс. Нил вздыхает, скрещивая руки и делает единственное, что, как он знает, заставит Джеймса говорить. Он раздражается в ответ. — Ну? Он слышит вздох позади себя; о, Кевин, должно быть, все-таки обращает внимание. Рот Джеймса образует форму «о», и по сигналу его рука тянется к волосам, чтобы заставить их торчать больше. Его неверующий смех болезненно растворяется в бормотании, прежде чем он наконец произносит: — Я не могу поверить, что ты не ответил на приглашение. Нил был готов ко многому; он был готов к обвинениям, ругательствам, может, даже к вопросам о том, где он был. Но он не был готов к этому. Ему требуется несколько минут, чтобы соединить все воедино и осознать, что Джеймс имеет в виду своего письмо, но это нисколько не помогает. Румянец на щеках Джеймса, кажется, только усиливается, когда Нил не отвечает, но что он должен сказать на это? Нил качает головой, умоляя свой острый язык работать. — И это то, с чего ты начал? — вместо этого спросил он, потому что ему необходимо знать, серьезно ли говорил Джеймс. А когда он бывает несерьезен? Это Нил не воспринимает его всерьёз. Через секунду напряжение в теле Джеймса спадает, будто он не должен был удивляться общему существованию Нила и отсутствию срочности. Он трёт глаза, и Нил может сказать, что он грыз ногти, пока планировал эту встречу, будто Нил предсказуем, хотя история показала им обоим, что это не так. — О, прости, я должен был поприветствовать тебя, — с отсутствием раскаяния в итоге бормочет Джеймс и жестом показывает на Нила. — Красивое личико. Нил хмурится. — Лучше твоего. Джеймс достает свой телефон, не позволяя Нилу увидеть то, что промелькнуло в его глазах, и смотрит на чёрный экран. — Я удивлён, что ты не выглядишь хуже, учитывая то, насколько ты все усугубляешь. В его тоне, хоть и слегка, звучит угроза. Этого достаточно, чтобы позади Нила раздался скрежет ботинок по асфальту, но Нил поднимает руку, чтобы не дать Эндрю вмешаться. Джеймс молниеносно отслеживает движение и, независимо от того, осознаёт он это или нет, корректирует свою позицию, чтобы лучше принять удар. Это немного разжигает огонь внутри Нила, понимая, что Эндрю воспринимается, как смертельно опасный, что Нил - это то, что нужно защищать. Джеймс переводит взгляд на руку Нила, затем на Эндрю, а потом снова на лицо Нила. Что бы он там не увидел, он должен отложить это на потом. — Я в порядке, — говорит Нил Эндрю, а затем для верности бросает взгляд на Джеймса. — Он просто раздражает. Пустые угрозы. Все в Джеймсе, несмотря на его манеру поведения, находится в обороне. Его телефон - это его спасение, как всегда были книги и компьютер. Нил до сих пор помнит громоздкий КПК, который был у него раньше, который, как он думает, Джеймс сейчас ни за что на свете бы не использовал. Если Джеймсу приходилось иметь дело с чем-то особенно трудным или уязвимым, он предпочитал уткнуться лицом в телефон или свои исследования. Джеймс хмыкнул и крепче сжал свой телефон — Ты знаешь, скольким людям мне пришлось позвонить, чтобы найти эту дыру? Но если Нилу не позволено бежать, то тоже самое и с Джеймсом. Он не поддастся отклонениям; у него нет времени на них. — Три? — Четыре. Это было ужасно, — сказал Джеймс, и это правда. Джеймс тоже никогда не хотел смиряться с дерьмом Нила. Он использует его как батут, одновременно игнорируя его. — Потом я приезжаю сюда, здесь нет связи, я не знаю, почему изменилось твое имя, и потом я везде вижу твою фотографию. Просто… Кто ты? Джеймс жестом указывает на несколько баннеров у стадиона, потом на Лисов, и нотки отчаяния, которые Нил чувствовал раньше, наконец, начинают просачиваться сквозь трещины. Вопрос о том, кто он, казалось, охватывает все: где ты был? Как ты? Почему я не знал об этом? Это заставляет часть ярости Нила выплеснуться на поверхность; столько лет, чтобы ему в итоге открыто говорили о дерьме - ухудшает его терпение. Почему Джеймс не может просто поговорить с ним, как раньше? Они всегда препирались, всегда спорили, но Нил думал, когда это дело дойдёт до того, что им нужно знать, то не будет этого одностороннего давления. И действительно, почему Джеймса это волнует? Где он был? И какого черта он думает, что кто-то вроде Нила, который вполне живой, будет с этим мириться? — И все это из-за того, что я не написал тебе в ответ? — Нил приходит в ярость, а потом тычет пальцем в лицо Джеймса, заставляя его попятиться назад. — Не позвонить? Ты можешь найти номер телефона любого человека, его интернет историю, электронную почту, но тебе пришлось проделать весь этот путь, чтобы просто орать на меня о том, что меня не волнует? Я мог бы ответить на твои вопросы; я мог бы сказать, что я в порядке. Что за человек, который плачет, когда интернет слишком медленный, прибегает к отправке гребаного письма? Манёвры избегания Джеймса не отличаются от манёвров Нила, но все так же очевидны. По крайней мере ему. Джеймс всегда давал себе время, чтобы помедлить и подумать, но Нил лучше всех знал, что это не всегда возможно. Иногда ему приходится проигрывать или побеждать. Как с этим глупым разговором. Джеймс смотрит на него невероятно долго, и Нил снова теряется. Их препирательства обычно продолжались гораздо дольше, но Джеймс остаётся непоколебимым и серьезным. Нил улавливает, как сжимается его горло от проглатывания любой эмоции, которая грозила дать о себе знать, и Джеймс невесело фыркает. — Я вижу, ты так же внимателен, как и всегда, — говорит он и в этот раз отступает назад. Это просто один шаг, но его достаточно, чтобы Нил почувствовал, что он может побежать. Когда Нил перестал быть беглецом? Джеймс замечает шок на лице Нила и замирает, опустив взгляд на ноги, словно они предали его, выдали его. Они больше не знают, как это делать, потому что… Нил не уверен, что они когда-либо знали. У матери Нила были правила: никаких связей, никакой уязвимости. У него было только много секретов и чувств, которые он мог выдать, а Джеймс всегда любил представлять, что сильнее, чем есть на самом деле. И вот так они оказались плохо подготовленными к тому, чтобы разобраться друг с другом, чтобы знать, что нужно другому. Джеймс осмотрел Нила, и ни один из них не имеет мягкий характер, но его маска немного сползает. Его тело поддаётся вперёд, и он указывает на всего Нила, как будто не знает, с чего начать. Он никогда не видел, чтобы Джеймс выглядел настолько уставшим, за исключением, может быть, того дня, когда Нил ушел. Нил повторяет слова в голове, понимая, что есть связь, которую он должен установить, но не может. «Я вижу, ты так же внимателен, как и всегда». Нил моргает: — Хм? Безучастный взгляд Джеймса такой же разочарованный, как у Эллисон всякий раз, когда она видит гардероб Нила. Кстати говоря, в этот момент Эллисон решает вмешаться; ее каблуки стучат по асфальту. Джеймс не готов к удару, но, похоже, решает насторожиться, потому что вновь отступает назад. Да, у него все еще хорошие инстинкты сохранения. — О Боже, это лучший день в моей жизни, — вздыхает Эллисон, и Ники с Аароном кивают на заднем плане. Нил все еще не уверен, в чем дело с Аароном, но Эндрю намеренно любой ценой избегает его самодовольный взгляд. — Хорошо, — вздыхает Дэн, подходя Нилу и образуя небольшой щит между ним и Джеймсом. В этом нет необходимости, но он ценит заботу. Брови Джеймса взлетают, то ли из-за самоуверенности Дэн, то ли из-за того факта, что у Нила есть люди, которые готовы заступиться за него. — Очевидно, тут есть вещи, о которых нам стоит поговорить. Как мы должны сделать это? Будучи дипломатичным капитаном, она решает задать этот вопрос другим Лисам, но Эндрю опережает их всех. — Я могу подвести его. И, то, что проследовало далее - единогласное паническое: «Нет».***
Между ними стоит кофейный столик - покосившийся, с шаткими ножками, который Ники случайно нашёл даром на гаражной распродаже. Этого едва ли достаточно, чтобы напряжение и смятение не просочились под него, но Нил все равно благодарен. Он поднимает ноги, чтобы подвернуть их под себя, как будто нити смеси эмоций могут зацепить и утянуть его. Эндрю не отходит от него, и, всегда готовые к угрозе, большинство Лисов переместились на половину комнаты Нила. Аарон, Рене и Кевин расположились на кухонном островке, следя за всем происходящим, будто профиль Джеймса мог предложить им что-то большее. Никто из них не мог видеть то, что видит Нил, но он ценит их присутствие. Взгляд Нила скользнул вниз, где Джеймс, уловивший движение, проверял телефон; Джеймс мёртво уставился на него, располагая один палец на кнопку выключения. В его руках была дрожь, тихое сомнение и необходимость отвлечь себя устройством. Но в знак уважения он поворачивает телефон так, чтобы он лежал столе экраном вниз, и отодвигает его. Что-то в Ниле слегка скрипит. Но, ах, ничего приятного никогда не происходит. Джеймс схватил сейчас уже потрёпанное письмо с его семейной печатью и разгладил складки. Он слишком долго задерживается на печати, резко дёргая ее, чтобы проверить, не срывали ли ее когда-нибудь. Его хмурый взгляд становится глубже, и он кивает в согласии с собой. В кой-то веке в Ниле вспыхнула необходимость объясниться. — Я готовился к этому, — тупо выпалил он, и возненавидел то, что в его словах почти пронеслось скрытое чувство вины. Больше всего он ненавидит быть неподготовленным. Если бы он просто открыл письмо, он бы мог сказать много. Если судить по тому, как сузились глаза Джеймс, то это было неправильное оправдание. Джеймс стучит письмом по кофейному столику раз, два, очевидно раздумывая, хватит ли у него сил, чтобы затронуть эту тему. Джеймс осматривает фотографии на столе и на стенах вокруг них; его взгляд улавливает декоративное джерси Нила, болтающееся на одном рукаве, потому что у него не было времени заменить второй крючок. Глаза Джеймса сузились, прежде чем выровняться в очевидном изнеможении, и Нил примечает чёрные круги под глазами; он проводит рукой под веками и предсказуемо избегает сложных вещей, как бы это сделал Нил. — Теперь это Нил? — глупо спрашивает Джеймс, будто он не адресовал чёртово письмо Нилу Джостену, и мгновение спустя поднимает взгляд к потолоку, потому что знает это. Нил пожимает плечами. Он испытывает не сожаление, а гордость. Сколько бы лет ни прошло, осознание того, что он настоящий, всегда будет доставлять ему трепет; что Нил Джостен - тот, кем он является. — Сейчас и навсегда. Он чувствует, как взгляд Эндрю проделывает в нем дыру сбоку, а тяжелый ботинок давит ему на колено. Он слышит веселое фырканье Эллисон и почти хочет повернуться и сказать Мэтту и Дэн, что они не могут плакать в такой момент. Рене внимательно следит за реакцией Джеймса, но ее лицо остаётся безмятежным. Она знает опасного человека, когда видит его, но она не из тех, кто вступает в драку до того, как она разразится. Джеймс кивает ему, оглядывая Лисов и вновь начиная постукивать письмом. В его горле неуклонно растёт ком, и судя по тому, как Джеймс сглатывает, он задается вопросом - не испытывает ли он то же. Хотя, возможно, по разным причинам. Нил не чувствует себя в опасности в физическом плане, но он впервые остался один. Это кто-то из его прошлого, его история. Это связь, которую Лисы не могут помочь ему наладить, но он даже не был уверен, хочет ли он это. Он осознаёт, что решение во многом основывается на том, что чувствует Джеймс. Для Нила не должно иметь никакого значение, будет ли Джеймс тем, кто уйдёт на этот раз. Это было бы вполне понятно - ответный жест. Но его руки только сильнее сжимаются, а голосовые связки сдавливаются. И Джеймс, похоже, тоже не близок к пониманию того, что он, черт возьми, должен чувствовать. — Мне нужно было многое сказать, — говорит он, долго колебавшись, и это неловко обрывает один удар пульса Нила и заставляет его сердце сбиться с ритма. Джеймс кашляет, сжимаясь в себя, как когда его отец фокусируется на нем, прежде чем осознаёт, что ему не нужно больше делать это, и снова выпрямляется. — И сейчас… ты… со всем этим… Он окинул взглядом комнату: на разбросанные ракетки для Экси, на фотографии с игр и банкетов, на которых Нил показывает призрачную улыбку. На Эндрю, а потом вновь на Нила. Нил, который должен выглядеть намного лучше. Более полный, в одежде, которая подходила ему и с вновь вспыхнувшим внутри него огнём. И впервые, даже если его тело напряжено, а глаза отчаянно ищут секреты, которыми Нил не поделился, он замечает, что Джеймс тоже выглядит лучше. Менее измученным и нервным, способным отложить свой телефон и не метаться по комнате, обдумывая свой следующий шаг. Всегда должен быть следующий шаг. И все же они оба сидят здесь, и, несмотря на все через что им пришлось пройти, они относительно спокойны. И тогда Нил понимает, что спрашивал Джеймс, не сумев себя заставить продолжить. Ты счастлив? Глаза Нила расширяются, и Джеймс отворачивается, морщась на дальнюю стену, когда вытягивает руки перед собой. — Нет, о Боже, нет. Забудь об этом, забудь об.. — Нет, я… — начал Нил, а затем запнулся. Он насмешливо фыркает; он не может слишком зацикливаться на этом определении. Никто из них хорошо не знаком с понятием счастья, если они вообще верят в него. Но Нил все равно вчитывается в смысл. Джеймс может быть чертовски зол на него, даже может захотеть свернуть ему шею… Но его первоочередной задачей, после того, как он успокоился, было проверить, все ли в порядке у Нила; доволен ли он. Так что, может, не все надежды потеряны. Нилу почти интересно, что будет, если он ответит "нет", но это бы было далеко от истины. — Я... да, я... — Господи Иисусе, вы оба, это слово - «счастье», — выпалил Ники, прежде чем двинуться вперед - давление было слишком сильным для него. То ли ради Нила, то ли ради его собственной неутолимой потребности сплетен, Ники плюхнулся на пол. — Вы все такие? Бормоча, Джеймс бросает взгляд на брюнета и твердо перемещает свои ноги, чтобы остановить себя от нападения. — «Счастье» - не совсем лёгкое слово для людей, как мы, поэтому я пытаюсь. Счастье приходит от выживания, от того, что выходишь живым на другом конце. Вот и все, что я имел в виду. Нил и Ники одновременно закатывают глаза, когда Джеймс отмахивается от них. Нил хочет согласиться, хочет призвать его к этому - было время, когда он считал точно так же. Это была правда, основываясь на его матери, хотя она никогда в жизни не использовала слово «счастье». До тех пор, пока они оставались живыми, до тех пор, пока они убивали их врагов - это было победой. Но победа изредка сопровождалась счастьем. Ники выглядит готовым разразиться своей типичной тирадой о том, насколько это цинично и недальновидно; о том, что в жизни существует нечто большее, но Нил, по правде говоря, уже слышал все это. Без обид, но ему нравится думать, что он достаточно хорошо разбирается в этом, чтобы говорить за себя. Нил выбрался живым с другого конца, но там было гораздо больше того, что он хотел, и это откровение почти лишило его чувств. Его жизнь не закончена - далека от конца. И все же, Джеймс знает, что это неправда. Он бы не был настолько спокойным и собранным, если бы его жизнь оставалась такой же дерьмовой, как и была. Нил ненавидит то, как он это делает, как он выбрасывает кусочки информации, чтобы пробраться сквозь воды правды Нила. Он не может просто прийти и спросить; ему приходится вылавливать рыбу и выманивать все своим собственным путём. Ух. Просто спроси меня, в безопасности ли я. — Мне больше не нужно беспокоиться о выживании, — прерывает Нил, и взгляд Джеймса насторожено фокусируется на нем. — У меня есть другие вещи, которые делают меня счастливыми. Я… здесь больше, чем это. Я не могу избежать всего происходящего. Это часть меня и тебя. Но я в порядке здесь - более чем в порядке. Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Комната затихает, кроме сдержанного взвизга Ники, прорывающегося сквозь тишину, и Нил не в курсе, что он улыбается, пока Эндрю не тыкает его в щеку, чтобы заставить перестать. Нил слышит призрачно прошептанный процент и почти сияет. Рене безмятежно улыбается, пока Джеймс отнекивается, ставя кружку чая перед ним. Нил надувается. — Рене, это моя кружка. Это та, которую он сделал в гончарной мастерской. На ней нарисованы Лисы и все такое. Рене пожимает плечами, а Нил безусловно потом получит замечание за то, что недостаточно моет посуду. Неважно. Они отвратительны. — Кто ты вообще такой, — спрашивает Джеймс, но это не содержит вопросительной интонации, будто он пытается вернуть Натаниэля назад в жизнь или найти секретную кнопку Нила «спаси меня». Нил полагает, что он, наверное, справится с этим. Опасность, ложь, паника? Все нормально. Пытаться сделать из него того, кем он является? Так себе. Ухмыляясь про себя, Нил не заметно для Джеймса, крадет чашку чая. Он подносит ее к губам, вскидывая бровь в типичной для Эндрю манере. — Что? Неужели у тебя нет вещей, которые делают тебя счастливыми? Джеймс щурит глаза, но исходя из того, как он смягчается, Нил отмечает это как очко в его пользу. Он не ожидает никакого ответа, просто немое подтверждение, но потом Джеймс даёт ему больше. Возможно, Нил придумывает мотивацию, но он благодарен Джеймсу за то, что тот компенсирует годы, когда он терпел Нила, который невежественно сидел рядом с ним. Слишком мало, слишком поздно, но они оба в конце концов научились Нил справляется с прямыми признаниями лучше, чем кто-либо другой. — Я доволен тем, что имею сейчас, — шепчет Джеймс, украв блюдце у Нила в качестве утешения. — Более чем. Чай проходит немного жестче, чем Нил хотел бы. Чувствуя это, Джеймс протягивает блюдечко, и Нил ставит на него кружку. Грохот посуды заставил обоих вздрогнуть, но ни один из них не отводит взгляда. Он кивает так как не может сделать ничего лучше. — Я тоже. — Хорошо. — Да. Джеймс страдальчески опускает взгляд на кружку, когда комната вновь погружается в тишину. Очевидно, он не думал, что зайдет так далеко. Нил ненавидит это. Как другие люди справляются со своими не-настоящими-но-вроде-бывшими-парнями? Он бы хотел спросить их. К счастью, Эллисон - святая покровительница вмешательства. Стук ее каблуков достаточно угрожающий, чтобы заставить обоих медленно отодвинуться от нее, когда она устроилась во главе кофейного столика, и после небольшого раздумья её взгляд фокусируется на Джеймсе. Он еще откидывается назад, пытаясь сделать себя выше, в то время, как ее взгляд приковывает его к месту. Эллисон слишком осуждающе ухмыляется. — Так, это странно. В конце концов, посвятите нас в какую-нибудь сочную сплетню, — в итоге сказала она, очевидно проводя анализ одежды и прически Джеймса, судя по взгляду, которым Эллисон смотрит. У нее хватает наглости заправить выбившуюся прядь волос, усаживаясь рядом с ним, будто весь диван принадлежал ей. Лицо Джеймса краснеет, и он смотрит вниз, словно убеждаясь, что она и в самом деле не прижалась к нему. Всплывают воспоминания первой встречи Нила с Джеймсом; было хорошо, что она не залезла к нему на колени. Вероятно, Джеймс бы просто умер. — Ты выглядишь достаточно хорошо, поэтому я думаю, что пока я поверю Нилу. Как долго вы встречались? Нил почти открыл свой рот, чтобы сказать ей прекратить это, но Джеймс издает смешок, который не содержит ни капли юмора. — Встречаться? «Встречаться» в нашем случае можно сказать с натяжкой. Мы целовались пару раз, и потом он отдал мне на хранение мечи, что, вероятно, было больше «я не знаю, куда их деть», чем романтическим жестом. У Нила слегка отвисает челюсть. Он мог бы оставить эти мечи в яме, черт возьми. Конечно, этот жест определённо не имел ни малейшего романтического посыла. Но все же. — Ты целовал его, — заявляет Эндрю, и Джеймс рассматривает его со смятением. Нил был единственным, кто услышал это как исправление, а не подтверждение. Нил целует только Эндрю и только хотел бы поцеловать его в ответ с тем же чувством и страстью. Нил ерзает в своем кресле, взволнованный всякий раз, когда Эндрю признает, насколько глубоки чувства Нила. Доверие - это как удар чего-то изумительного и всепоглощающего. Потому что Эндрю знает, Эндрю верит ему. Только ты. Аарон поднимается со своего места за островком, пристально наблюдая за выражением Эндрю и едва сдерживая ликование. Нил до сих пор не понимает этого. — Да, я полагаю, ты знаешь на что это похоже, — невозмутимо отвечает Джеймс, но опять же - это снова он подгоняет свою информацию. Нил вздыхает. Протокол Эндрю, который Джеймс более чем вероятно проверил, может не очень выглядит на бумаге, но... Протокол Нила не лучше. Эндрю отмахивается от него, перекидывая одну ногу через колено, и Нил не может ничего поделать с ухмылкой. — Тебе так же не стоит беспокоиться об Эндрю, — дразнит Нил, и Джеймс, кажется, вновь пересматривает возможность опрокинуть остатки горячего чая Нилу на колени. Аарон, неспособный больше сдерживать себя, отбрасывает свою границу в мутную воду. — Ревнуешь? — умоляюще, с надеждой спрашивает он Эндрю, и ох, теперь Нил понимает. Эндрю бросает на Аарона самый пустой и нечитаемый взгляд, на который только способен, будто Аарон особенно жалок. — И это все, что у тебя есть? — спрашивает Эндрю без единой капли чувств, и Аарон с поражением опускает руки. У Нила никогда не было родных брата или сестры, поэтому странные игры, в которые они играют, никогда не будут иметь для него смысла. Тем не менее, он может сказать, что Эндрю просто выиграл этот раунд, и хорошо. Все равно у Эндрю не было причин для ревности. Потерпевший поражение и фактически перетерпевший весь этот опыт, Аарон скрещивает руки и садится на пол. Ну, хорошо. — И что в нем такого особенного? — в следующую минуту спрашивает Джеймс, и как бы Нил ни старался разобрать слова в поисках скрытого смысла, он ничего не понял. Это искренний вопрос. Найти людей, которые примут и поймут их, очень тяжело. Нил был готов пуститься в поэтические речи; он не уверен, что он был бы способен перестать говорить об Эндрю, если бы ему было дано разрешение, но Эндрю должен был предугадать это. Он прерывает Нила, и Нил фыркает. Когда-нибудь. — Не обязательно чему-то быть, — отвечает Эндрю, и они с Джеймсом продолжают немое противостояние. Кожа Нила зудит от тепла, проникающего в него. Инстинкт опровергнуть это заявление угасает; Эндрю имеет в виду совсем другое. Для Нила, конечно, Эндрю всегда будет восхитительным. Но в этом смысле в Эндрю нет ничего особенного. Точно так же, как дело не в том, чего Нил заслуживает. Не нужен кто-то особенный, чтобы принять кого-то как он, и наоборот. Они просто должны быть способны попробовать, и это то, почему Эндрю всегда будет тем, кого видит Нил. Он ничего не заслуживает, но у него есть это, и Нил будет хранить это столько, сколько потребуется. Они дают и берут. Они спрашивают. Их связь не рождена судьбой или чрезвычайными обстоятельствами. Они просто хотят быть вместе и прикладывают для этого усилия. Джеймс единожды моргает и улыбается, как в былые времена. Самодовольно и уверено, будто вывел особенно сложную формулу. — Хм, хорошо. Я понял. Он поворачивается, чтобы увидеть выражение лица Нила, без сомнения, мечтательное и отдаленное из-за мыслей об Эндрю. — Я определенно понял… Нил моргает, но у него нет времени, чтобы допытываться, что именно Джеймс имеет в виду. — Хотя ты ниже, чем я мог бы представить, если бы вообще представлял Нила с кем-то, — размышляет вслух Джеймс, наконец потянувшись за телефоном. Этот жест был не для отвлечения. Его экран загорается, и он проводит пальцем, быстро набирая сообщение. Он не обращает внимание на то, как Мэтт и Дэн морщатся от этих смелых слов. — Честно, Нил - такая морока. Это если не говорить уже о том, что в неправильной ситуации он просто тратит время. Вау. Нил хмыкает, но он не может отрицать это. Если у него нет личной заинтересованности в чем-то, привязанности, то он вряд ли пошевелит пальцем. Он не уверен, почему Джеймс заговорил об этом; в этом нет ни следа горечи. Нил до сих пор медлит в каких-то моментах. Только потому что Нил не обижается, не значит, что Эндрю тоже. Нил замечает, что он тянется к ножам под нарукавниками, прежде чем успевает среагировать; Джеймс возбуждено отслеживает движение, остро ухмыляясь, когда размахивает телефоном в одной руке. Будто его слова ничего не значат, будто они не имеют последствий. Нил задерживает дыхание. — Джей… — Я полностью анализирую и выискиваю лучшее в людях, но Нил никогда не соответствовал моим потребностям - я сомневаюсь, что он соответсвует твоим. Эндрю наносит удар прежде, чем Нил встаёт с места, и Элисон взвизгивает, отпрыгивая с дивана на пол. В следующую секунду другой нож появляется из-под рукава Джеймса. Он длиннее, но слабее, более декоративный, чем другие. Меч изогнут, с остриём, способным проткнуть кожу при малейшем прикосновении, и он скрипит от тяжести давления Эндрю, от того, как его нож давит на меч. Джеймс едва успел заблокировать удар вовремя, и его глаза расширяются от удивления. Ножи застревают между ними, но что касается границ, то острие ножа Эндрю практически касается сердца Джеймса. Эндрю определено знал, куда целится, и не колебался. Глаза Эндрю сужаются, когда его нож встречается с лезвием кинжала, и он поднимает взгляд на Джеймса. От прежнего возбуждения не осталось ни следа, но лёгкое и насмешливое самодовольство определенно осталось. Плечи Эндрю немного опускаются - слишком незаметно для других, но так, чтобы Нил уловил это. Они были в типичной, раздражающей манере Озорио. Джеймс склоняет голову в ответ на выражение Эндрю, похоже, удовлетворённый его реакцией. — Хорошо. Я должен был убедиться. Наверняка, ты понимаешь. И это, возможно, худшее оскорбление, потому что Нил знает, что Эндрю понимает. Больше какого-либо на свете, Эндрю знает лимит того, что должно быть приложено, чтобы защитить тех, о ком он заботится. К всеобщему шоку, помимо Нила, Эндрю отступает, после одного хорошего толчка вперёд. Нил не видел этого раньше, но Эндрю подошел ближе, чем предполагал. Основание лезвия прижимается к краю ладони Джеймса, вычерчивая крошечную линию крови. Джеймс вздрагивает, но позволяет этому произойти. Они в расчете. Эндрю полностью отходит назад, спокойно просовывая нож обратно под повязку. Он выглядит отнюдь не удовлетворённым. Нил знает, что давать людям ту реакцию, которые они хотят, не входит в договор Эндрю ни с кем, помимо его семьи, если такова имеется. Но в случае, когда что-то касается Нила, то он неохотно признаёт, что он бы поступил точно так же. Джеймс хмыкает, для пущей убедительности выставляя свой кинжал напротив Эндрю. Не смотря на его триумф, дрожь в его движениях подтверждает, что он был слишком близок для комфорта. Ни у кого не бывает слишком много мирных намерений. Эндрю внимательно изучает лезвие; его глаза сверкают от роскоши, и Нил не может подавить улыбку. Затем Джеймс поворачивается к нему, и раздражение вновь овладевает Нилом. — Я думаю, что с ним все хорошо. Нил едва ли смотрит на него. — Я тебя не спрашивал. Он слышит ухмылку в голосе Джеймса, даже если не может видеть ее. — Когда мне требовалось, чтобы ты спрашивал? — потом ворчливо добавляет: — знаешь ли, это мой любимый нож. — Ты будешь жить, — бормочет Нил, а затем его голос приобретает веселость. — Или, знаешь ли, не будешь. Напряжённость спадает, и даже убийственный взгляд Джеймса не способен помешать Лисам смеяться вместе Нилом, а Кевину - вмешаться. Он практически захлопывает свой ноутбук на другом конце стола, посылая укоризненный взгляд в сторону Нила, который явно говорит, что у некоторых людей все еще имеется домашнее задание, помимо его мыльной оперы. Он не уверен, когда они все так комфортно устроились, но для Кевина Джеймс, вероятно, далек от того страха, который в нем вызывали Морияма. Джеймс все ещё смотрит на Нила; взгляд медленно перемещается в сторону бесящегося Кевина. — Повзрослей. Откуда я должен был знать, что у тебя присутствует здравый смысл, когда дело касается отноше… дерьмо, это один из новых компьютеров Transfix? Ах, да, я правда чувствую, что тебе не все равно. — «Один из» что? — тупо спрашивает Нил, но Джеймс больше не обращает на него внимание, делая свой выбор в пользу фирменного чудовища на коленях Кевина. Мысли Нила о ноутбуке не доброжелательны на том основании, что Кевин потащил его в торговый центр за покупкой, и заставил его ждать более двух часов, пока тот обсуждал размер экрана. Это все ничего не значит для Джеймса, который выглядит как акула с куском мяса, болтающимся за пределами ее аквариума. Кевин подпрыгивает, когда Джеймс наклоняется вперёд, из ниоткуда доставая пару очков для чтения, прежде чем вторгнуться в личное пространство Кевина. Компьютер новый и сверкающий, и Кевин все ещё привыкает к нему, поэтому он по праву защищает его. Когда Джеймс тянется к компьютеру, Кевин прижимает устройство к себе, смотря на него с выраженным подозрением. И тут же Джеймс вновь становится ребёнком, опускаясь на сидение и похлопывая по карманам, будто у него есть что-то получше взамен, например, попрыгунчик или особенно большой кусок ниточки. Но вместо этого он предлагает свой телефон. Что ж, у него их два. — Могу ли я осмотреть его? Я хочу понять, это ли не просто завирусившийся мусор, — говорит он, критически оглядывая клавиатуру. Для Нила компьютер выглядит нормально. Он не уверен, насколько человек может завирусить ноутбук, но что он вообще знает? Он пользовался умирающий дешевкой. Так же, он ничего не может поделать с раздражением, что они начали что-то выяснять, и это сорвало их разговор. — Джейми, серьезно? Джеймс краснеет, услышав свое настоящее имя, но не делает ничего, кроме как посылает Нилу язвительный взгляд. Да, неважно. День, когда он потакает Джеймсу, используя его «профессиональное» имя, которое ему навязли предвзятые взрослые, будет днём, когда Нила заменили. Джеймс надувается на него. — Я буду с тобой через минуту, классические дей… могу я посмотреть? Он возвращается к тому, что вновь нависает над Кевином, и вместо того, чтобы выяснить последствия непослушания или начать спорить, Кевин со страдальческим вздохом отдает его. Джеймс разбирает заднюю часть за рекордное время, и Нилу кажется, что душа Кевина покидает его тело. — Если бы ты был так любезен, я бы предпочёл разобрать его… о, и, и! Собрать его! — обещает Джеймс, будто он уже не разбирает его. Нил абсолютно уверен, что с компьютером все будет в порядке - он, возможно, в лучших руках с Джеймсом, - но он отказывается отдавать ему должное, поскольку Джеймс продолжает перебивать и игнорировать его. — И если я обнаружу, что это кусок дерьма, то я сам его проверю и полностью возмещу тебе стоимость, чтобы ты смог купить что-то не дерьмовое. Кевин смотрит на него с отвисшей челюстью, и ищет у Нила помощи, которую он, честно говоря, не может ему оказать. У Джеймса довольно навязчивый характер, когда дело доходит до подобного рода вещей, поэтому лучше позволить ему выплеснуть все из своей системы. Если это помогает им пройти через годы неотвеченных вопросов и груза, то пусть так и будет. Кевин, как только вычитал вердикт Нила, покинул комнату. — Я вздремну. С меня хватит. Нил хотел бы, чтобы для него тоже все было так просто. Эллисон наклоняется вперёд и весело улыбается, укладывая щеку на ладонь. Нил не уверен, что она только что осознала или о чем думает, но он решил, что не хочет знать. Он ворчит про себя, и тут ее взгляд приковывается к нему, более мягкий. — Он прям как ты, — подмечает Эллисон, и да, Нил совершенно точно не хочет знать, что она подразумевает. — Грустная, но правда, — размышляет Ники, и Мэтт с Дэн вздыхают со своих мест в нескольких футах поодаль. Нил чувствует, как его внутренности сжимаются, а сердце бьется немного быстро. Он вспоминает их жалостливые улыбки, ощущение окружения на грязном полу гостиничной комнаты. В коконе заботы. Для него всегда было тяжело принять их доброту и заботу, учитывая то, кем он является. Его первый инстинкт - оттолкнуть все, отмахнуться и сказать, что все в порядке. Все в порядке, потому что он способен разобраться со всем самостоятельно. Он может сфокусироваться на проблемах, которые не беспокоят его, которые не раскрывает что-то грубое и испуганное внутри него. Он бы не обменял тепло своей семьи ни на что другое, но от этого не становится легче. Даже сейчас, когда Эндрю смотрит на него таким образом, когда Нил - это все, что есть в его беспокойных мыслях - мыслях, которые помнят все… Бóльшая часть Нила хочет утонуть в чувствах, наслаждаться ими. Но всегда будет присутствовать малая часть, которая хочет спрятаться от всего, потому что у него не должно было быть такого шанса. Нил смотрит на свою семью, на сочувствующее выражение лица Дэн и смотрит на всплеск чувств внутри себя. Он не понимает, но что-то в нем, очевидно, да. Он смотрит на Эндрю в поисках объяснений, но все, что Нил получает, это поднятая бровь и взгляд, говорящий «Давай, кролик». За неимением другого выхода, он вновь поворачивается к Джеймсу, который возится с компьютером. — Почему ты ведёшь себя так? — спрашивает он, вскидывая руки. — Я думал, что ты пришел сюда, чтобы поговорить со мной. Или… чего-то подобное. Джеймс останавливается, проворчав что-то под нос на языке, на котором Нил не знал, что он разговаривает, - ещё одна вещь, которая изменилась, ещё одна вещь, напоминающая ему, что они знают так много друг о друге и в то же время совсем ничего. Руки Джеймса медленно опускаются туда, где они просматривали ноутбук Кевина с помощью пособия на его телефоне. Это единственное свидетельство того, что Джеймс слышит Нила, что он не настолько отвлекается, как притворяется. Ты избегаешь меня. И он ненавидит это. Это ли не богато? Все то время он думал, что ему будет по душе, если бы Джеймс никогда не пришел, оставил Нила на произвол судьбы и остался в прошлом, чтобы Нилу не пришлось разбираться с этой неразберихой в его голове. Но сейчас Джеймс напротив него, ведущий себя инфантильно и оборонительно, он не может видеть это так. Я никогда не знал, что я могу оказаться в таком положении, но я оказался. Может, малая часть его хочет знать, если Джеймс тоже выбрался живым. Но больше этого он хочет проявить ту же заботу, которую проявили к нему, хотя бы в этот раз. Даже если он потерпит неудачу. Нил вспыхивает. — Смысл было приходить сюда, если ты просто избегаешь? — говорит Нил, и на острый вздох Джеймса, он продолжает дальше. — Тебя больше не заботит, когда ты получил ответы на свои вопросы? Нил знает, что это далеко от правды, но ему нужно было что-то, и оно сработало. Ни один из их вопросов далеко не решён - так же как и их прошлое, так же как их скрытые разговоры или затуманенные секреты. Но один из них не вынес на поверхность то, что они на самом деле хотели сказать. Глаза Джеймса вспыхивают на Нила, словно извержение вулкана, и он откладывает компьютер в сторону, вставая. Эндрю предостерегающе наблюдает за ним, но в конце концов решает, что Джеймс не несёт опасности. Его рост - просто защита и не более. Его поза напряжена; он напуган, уязвим. Хорошо. — О, теперь мы заговорили о заботе… — Джеймс судорожно выдыхает. Нил поднимает на него взгляд. — Ну, я знаю, что тебе безразлично на то, чтобы помнить многое обо мне, но я очень люблю компьютеры. Это не выходит за рамки моего характера, но, я думаю, так же как и твое отношение. Я сказал, что я буду с тобой через минуту. — Ты тоже должен помнить, что я нетерпеливый, — сплевывает Нил и тоже встаёт. Их странный танец с переигрыванием друг друга никогда не закончится, и Джеймс отступает; то, чего Нилу не хватает в росте, он компенсирует силой воли, и Джеймс прекрасно это знает. Если им необходимо пройти через это глупым путём, чтобы добиться чего-то, то пусть так и будет. Некоторое время Джеймс молчит, смотря на труп ноутбука, прежде чем перевести взгляд на Нила. Внезапно Нил задается вопросом, заботился ли он вообще о компьютере с самого начала. Все, что он делал, было направлено для того, чтобы влезть в жизнь Нила, не отдавая ничего самому. Это звучит знакомо - любопытство, странное и необъяснимое стремление исправить вещи, если они не имеют отношение к ним самим. Эгоистические тенденции маскируются этими действиями; никто из них не является хорошим человеком, но это не проблема. Они не должны быть хорошими. Но они заботятся о себе. Нил просто никогда бы не подумал, что они подходят под описания друг друга. — Ох, как же я мог забыть, — неловко размышляет Джеймс и просовывает руки в карманы. — Ты не мог дождаться, когда наконец выберешься оттуда. Нил прерывисто вздыхает. Джеймс щурит глаза. — Или ты и этого не помнишь? Он чувствует давление рукояти на руку, передаваемую от одного владельца к другому. Он вспоминает запах алкоголя и свежих бинтов, когда Джеймс доставал аптечку в редких случаях, когда мать Нила позволяла кому-то ещё разбираться с ним. Он вспоминает взгляд Джеймса, в котором читались замешательство и неверие, ведь в глубине души они оба знали, что это будет последний раз, когда они видят друг друга. Это ясно, как свежевымытый стакан. И как он только смеет думать, что Нил не помнит? На какой-то момент Нил впадает в шок от того, насколько его это оскорбляет. Потому что его не должно было что-то задеть. Он заблокировал столько всего с времени до того, как он стал Лисом; он никогда поистине не смог забыть тот ужас, страх и паранойю… Но лица и имена в его голове были полностью сочтены для его собственного блага. Иногда, несмотря на то, что у него не хватает духа признаться себе, даже лицо его мамы становится расплывчатым. Он не может вынести мысли о ее глазах, ее хмуром взгляде, или глубоких морщин из-за непрерывного пристального взгляда. Но у него не было такой проблемы с Джеймсом. Даже несмотря на то, что он избегал воспоминаний, если он впрямь акцентируется на них, то они будут отчётливыми. Нет нечетких пробелов или затуманенных образов - просто ночи под звёздами и прятки в канавах или в других местах, в которых они прятались. Аргументы, ссоры, то, как Джеймс всегда заставлял себя говорить хорошо о своей семье, в то время как Нил в принципе молчал о своей. Нил качает головой и приобретает голос тогда, когда Джеймс разворачивается, чтобы уйти. — Это неправда, — говорит Нил, уже даже не задумываясь над своими словами. Для него тяжело быть честным, но он постепенно делает успехи. — Я не хотел уходить. Он никогда не хотел ничего того, что было в той его жизни, но у Нила не было выбора. И даже если он не понимал тогда, чем они были друг для друга, даже если он не приложил никаких усилий к тому, что их связывало, то, что он может воспроизвести воспоминания без боли и агонии - не является ошибкой. Что говорит о том, что этого хватает, чтобы прямо здесь и сейчас сказать, что Нил не чувствует ненависти или обиды к человеку, стоящему перед ним. Как больше бы он не понимал, что бежать необходимо, это никогда не было легко. Те мимолетные ночи, проведённые с Джеймсом, должны были помочь. Они дали первые неуловимые капли осознания, которые он получил, и, может, его первого… друга. Из-за Лисов, он может оглядываться в прошлое с бóльшим пониманием, чем тогда. Должно быть, уже слишком поздно, но он никогда не узнает об этом, пока они не прекратят эту беготню. Джейми слегка вздрагивает и начинает играться с серебряным кольцом на пальце. — Но ты так же не хотел остаться, — сказал он, и это жалит. И, что ж, это не ложь. Нил не знал чего-то получше. Он открывает рот, чтобы объяснить это наиболее лучшим способом, но Джеймс продолжает, постукивая ботинком по полу. Он борется сам с собой, чтобы вымолвить хоть слово, но если Нил прилагает усилия, то в его природе бросать себе вызов. На этот раз Нил благодарен. — Но… это не была твоя вина. Ты не был мне должен. Плечи Нила слегка расслабляются от этого уступа - завуалированного извинения. Он не злится на Джеймса; не в их характере попусту разбрасываться словами. Он не может представить как несколько лет назад Джеймс пережил исчезновение Нила, поэтому если он попробует забыть об этом… Нил вздыхает. Он слышит, как Эндрю шевельнулся рядом с ним, заинтригованный, и Нил сдаётся. — Да, я не был должен. Но… — Но это не значит, что я не помню, что это не было важным. Я помню вещи о тебе, Джей, — подчеркивает он и сдерживает оскорбление, которое хотело вылететь вместе с этим. Честно, они оба такие драматичные. Учитывая, через сколько количество боли им пришлось пройти, тот факт, что они все ещё могут беспокоиться о таких банальных и маловажных вещах, как это… практически радует Нила. Они все ещё остаются людьми. — Я достаточно сильно забочусь, чтобы помнить, поэтому ты можешь перестать жалеть себя. Для кого-то умного, как ты, тебе нравится создавать себе сложные проблемы. Я никогда не воспринимал тебя, как что-то, что можно выкинуть. Не так, как все остальные. Не должен ли Джеймс знать? Такие люди, как они, редко понимают вещи с первого раза. Джеймс усмехается, но ничего не отвечает. Из угла комнаты доносится щелчок чьего-то языка, и они оба вздрагивают. — И как ты терпел этого парня? И ох, Нил полагает, что Аарон ещё не перестал быть частью этого шоу. Джеймс откидывает голову, чтобы посмотреть на него, и тогда Нил замечает, что Дэн и Мэтт спокойно делят пачку чипсов. Эллисон смотрит на Аарона, пожимая плечами, будто он был прав. Джеймс моргает. — Извините? Аарон и Нил обмениваются взглядами, но как тот, кто был непосредственно на стороне хреновой версии изучения и принудительного решения Нила, у Нила не было больше вариантов, кроме как позволить Аарону высказаться. — Как ты выдержал быть с кем-то, как он? Ники издаёт смешок, подавляя его рукой. — Мне тоже интересно. Не то чтобы мы не любим Нила, но он не из простых. — Ага, — в унисон отвечают Мэтт и Дэн. Неважно, Нил больше не хочет здесь находиться. Эндрю крепко обхватывает его запястье и тянет вниз, чтобы усадить, прижав к себе, и Нил поддаётся. Он смотрит на Джеймса так же пристально, как и блондин, пока тот обдумывает вопрос. Джеймс недолго колеблется; его рот открывается, пока он пытается полностью понять Нила. У Нила нет времени, чтобы разобраться, почему Эндрю волнует ответ, почему всех их волнует, но потом… Джеймс вымучено смеётся и падает обратно на диван. — Нил делает так, что заставляет тебя чувствовать себя как дерьмо, но не злоумышленно. Как… только когда это необходимо, когда тебе нужно, чтобы кто-то сказал, что ты ведёшь себя хуже всех. Он может увидеть, что ты делаешь, как ты разрушаешь себя, и ты так сильно ненавидишь его за это. Ты ненавидишь его, потому что ты знаешь, что в глубине души он прав, и ты слушаешь, даже тогда, когда не хочешь, потому что ты желаешь быть лучше, чем ты являешься на данный момент. От выражения лица Джеймса у Нила полностью перехватывает дыхание: полностью открытое и ничем не сдерживаемое. Он не добивается большего, но он делает то, что Нил всегда вынуждал его делать: быть откровенным. И хотя Нил, вероятно, знал, что Джеймс испытывал к нему что-то ласковое; он никогда не ожидал такого. Потому что если Нил и честен, Джеймс оказывает ему много доверия и понимания. Но он полагает, что так поступают друзья. Они поднимают тебе настроение, даже если ты не заслуживаешь этого. На молчание Нила Джеймс просто улыбается. — Никто никогда не заботился обо мне настолько, чтобы делать это, — объясняет он. — Потому я захотел вернуть должок, просто… с немного большим количеством криков. Потому что ты отвратителен и, честно говоря, половину времени мне хочется тебя придушить. Нил смеётся и сглатывает ком в горле. Ну, это чувство, несомненно, взаимно. Нил чувствует, что Эндрю прижимается к нему, расслабляясь, и он в замешательстве моргает на него, а затем на других Лисов. Они все улыбаются, хотя Аарон немного недоверчиво. А? — Хм, звучит примерно так, — Аарон вздыхает, закатывая глаза. — Я ухожу отсюда. — Мы тоже, — говорят Мэтт и Дэн, провожая Эллисон и Ники до двери. Когда они собираются начать спорить, Дэн вводит в ход свою капитанскую интонацию. — Сейчас. Это, в сочетании с нежным толчком Рене, заставляет их подчиниться. — Подождите…, — пытается Нил, когда они выходили друг за другом, и Лисы замирают в двери. Тыльной стороной руки Джеймс стирает с лица легкий румянец. — Что только что… — Меня добровольно обвели вокруг пальца, — бормочет Джеймс. — Но, думаю, я заслужил это. — Ты испытываешь нас, ты получаешь ответное испытание, — подтверждает Эндрю, и Нил поворачивает голову, чтобы посмотреть ему в лицо. — Эндрю, — Нил скулит, потому что он устал находиться в тени. Джеймс весело поднимает бровь. Да, да, неважно. Мне позволено быть слабым со своим парнем. — Ты разберёшься с этим, — это все, что Эндрю дает ему, хотя в который раз Нил не оценивает его веру в его способности. У него болит голова. Джеймс трясёт головой, и Нилу вновь остаётся мысленно воспроизводить слова. «Я хочу вернуть должок.» Это то, что Джеймс сказал. Когда он немного перематывает назад, смысл становится настолько кристально ясным, как его воспоминания о Джеймсе. «Я тоже хочу заботиться о тебе.» И да, теперь для него все очевидно; он верит ему, даже если Джеймс, явно, еще не верит в ответ. Он понимает это. Тогда… — Я не знал. Нил даже не приложил усилия. Джеймс фыркает. — Что ж, да, нет ничего шокирующего, — говорит он, скрещивая руки под взглядом Нила. — Ты даже не удосужился ответить на приглашение. Приглашение? И, ах, все сходится к этому ебучему письму. Нил практически рычит, хватая его со стороны стола Джеймса. Насколько мелочным ты можешь быть? Нил знает, что он не лучший в этом деле, но он старается. Что ему нужно сделать, чтобы заставить Джеймса поверить ему? — Неужели твой день рождения правда так важен сейчас? До ноября еще несколько месяцев. Ярость вспыхивает в глазах Джеймса, но тут же гаснет, когда к нему возвращается разум. — Это не… подожди, ты помнишь дату моего дня рождения? Нил в недоумении поднимает одну руку, хватаясь за нити озарения, которые дадут ему возможность понять, что же на самом деле происходит в голове Джеймса. — Да? 23 Ноября. Он не уверен почему, но что-то в шоке Джеймса окончательно его добивает. Выражение лица Нила портится. — Я знаю куда больше, чем ты думаешь, — Нил вскипает, и Джеймс отпрыгивает назад. Сколько раз я должен тебе повторять? — Только из-за того, что я не имел к тебе взаимных чувств, потому что я тогда не знал, что ты был моим другом… Но Джеймс уже услышал достаточно, или, возможно, он больше не может вынести. Он направляется к двери, и Лисы расчищают для него дорогу. Нил вскакивает, прежде чем осознаёт свои действия, намереваясь хоть раз последовать за ним. Эндрю удерживает его на месте; Нил ощущает устойчивую хватку на запястье. Когда он вопросительно смотрит вниз, взгляд Эндрю предупреждающе вспыхивает. Джеймс оборачивается в последний раз: его щеки беспорядочно красные, а рука запуталась в волосах, ероша их. — Я не верю тебе. Я в самом деле… ах. Это не то, что должно было произойти, и прийти сюда и позволить тебе убедить меня в обратном - было пустой тратой времени. Я не знаю почему я… ты жив - это все, что имеет значение. Я не мог жить только с тем, что имел, по какой-то гребанной причине. Потому что ты всегда ищешь больше. Больше информации, больше объяснений. И Нил знает, что это нормально. Он осознаёт, что он не против дать Джеймсу все волнующие ответы. И только сейчас на Нила нашло озарение. Джеймс не привык, что люди заботятся о нем, что он получается больше чем необходимый минимум. Он ожидал подтверждения безразличия Нила по отношению к нему, чтобы раз и навсегда разорвать все связи между ними. Это тоже взаимно. Не все должно заканчиваться плохо, хочет сказать Нил, но знает, что это, возможно, только усугубит гнев Джеймса. Это настолько вне его характера, настолько противоречит всему, что он знает о Ниле. Поэтому вместо этого Нил улыбается, потому что… Ты такой тупой. И все же, Нил обращается к ним обоим, когда говорит: — Ты каждый раз делаешь это - ты просто убегаешь, когда чего-то становится невыносимо много. Джеймс напрягается, и Нил качает головой. — Но в этот раз я не уйду. Не по собственному желанию. Я позволю тебе забыть меня, если это то, что ты хочешь. Но на этот раз я не оставлю тебя без выбора. Я больше никуда и ни от чего не бегу. Словно услышав эту мысль, Эндрю перемещает свою руку вниз по запястью Нила, пока их мизинцы не смыкаются, слегка покачиваясь. Нил не может ничего поделать с улыбкой; чувства Джеймса не имеют ни малейшего значения для Эндрю. Джеймс может умереть, но Эндрю не будет ему сочувствовать. Но он беспокоится о Ниле, знает, что значит бороться с прошлым и продолжать двигаться. Поэтому, не важно то, исчезнет ли Джеймс из его жизни навсегда или нет - Эндрю будет на стороне Нила. — Учитывая это, я буду удивлён, если ты уйдёшь, — размышляет Нил и тут же выплевывает мысль прямо Джеймсу в лицо. — Помнишь, когда я вывихнул запястье? Ты и твой брат были единственными, кто пришёл осмотреть меня; моя мама не хотела повторно использовать связи в тот момент. Ты начал с ним сильно ссориться, потому что он использовал неправильные бинты или что-то подобное? Ты был очень драматичен, но ты хотел убедиться, что со мной все будет хорошо. Ты не оставлял меня одного, даже когда я сказал, что я в порядке. Все это время Джеймс молчит, но он дрожит. Это, пожалуй, самое несущественное воспоминание, учитывая то, через что они прошли, но в этом-то и смысл. Нил все ещё не позволяет себе забыть. — Тогда я много не задумывался об этом, но это не похоже на поступок человека, который уходит в редких случаях, когда ему на кого-то наплевать. В целом, смысл очевиден: ты не можешь меня обмануть. Больше не можешь; это тонко завуалированное обещание. Нил до сих пор не в слишком хороших отношениях со своими эмоциями, внимании или уязвимости, но не то, чтобы Джеймсу было необходимо что-то из этого. Но он готов попробовать быть осведомленным, если Джеймс готов. Друзья. Это слово до сих пор заставляет Нила слегка вздрагивать, потому что он не должен был их иметь. Но он достаточно силён, чтобы не поддаться инстинктам и делать собственные шаги вперёд. Джеймс смотрит на него слишком долго, черты его лица смягчаются, а затем он уходит. Сердце Нила не замирает, он не паникует. Он даже не может сказать, что он разочарован. Нил подразумевал это; он дал Джеймсу шанс остаться, и вновь попробовать заботиться любым нетрадиционным способом, которым им удастся. Но Нил не может тосковать по призраку, не может привязываться к кому-то, кого он больше не знает. В тот самый момент, когда он уже был готов смириться с этим, Джеймс тихо окликается: — Я выйду на улицу… на секунду. Нил поднимает голову и смотрит, как Джеймс проходит мимо Лисов, и он слишком ошеломлён, чтобы двигаться. Положив руки на бёдра, Мэтт возвращает его к реальности. — Боже, дружище, ты действительно можешь быть милым и одновременно мудаком. Нил принимает это как комплимент. По-крайней мере, он, наверное, точный. — Это было интересно, — вздыхает Эндрю, а затем вновь протягивает Нилу письмо. — Ну? Нил принимает его, сглаживая складки. Его брови хмурятся, и он вновь смотрит на Эндрю, выискивая признаки осуждения или сомнения. Конечно же, Нил ничего не находит, но он все равно должен спросить. — Я не прав? И в редкие моменты, идя на уступки, чтобы Нил не был в плохом духе, Эндрю отвечает ему без всякой неясности, не заставляя его пытаться разобраться в этом самостоятельно. Эндрю делает это только в интересах Нила. В данном случае, он просто констатирует факт. — Слишком рано, чтобы делать выводы. Звучит правильно. Нил улыбается, глядя на письмо. — Да… Он прижимается к плечу Эндрю, молча прося его оставаться рядом, пока Нил смотрит на дверь. Это уже не то, в чем ему необходима помощь. Он пересиливает себя, и его ноги начинают двигаться.***
Он находит Джеймса, играющим в телефон через дальние перила, прямо по коридору. На выходных общежитие пустует, поэтому тут нет толп людей, и никто не удивляется тому, как неуместно выглядит Джеймс в этом месте с его дорогой одеждой и грозной аурой. Походка Нила знакома, поэтому Джеймсу не нужно смотреть, чтобы понять, что это он. С удрученным вздохом Джеймс смотрит на парковку, без сомнения, строя лабиринт из линий, которыми изрисован асфальт. Нил все равно стучит письмом по перилам, предупреждая, что он не уйдёт, только если Джеймс не скажет ему. Однако, похоже, этого не происходит. Джеймс, отправив сообщение, откладывает телефон в сторону, и Нил улавливает на экране проблеск большого количества сердец. Джеймс смотрит на него, скользя взглядом по шрамам на щеках Нила, отражая их расположение. Он подносит палец к своему лицу, сглаживая кожу под веками. — Могу ли я спросить, кто сделал это с твоим лицом, — спрашивает Джеймс, по-видимому из ниоткуда, и отступает назад под пристальным взглядом Нила. — Я хотел спросить. Я просто… увлёкся. Ах. Из уважения Нил сдерживает ухмылку при себе. Он не упоминает тот факт, что Джеймс, вероятно, не спросил, потому это слишком хорошо доказывало правоту последнего утверждения Нила. Спасибо за беспокойство, но мне оно не нужно. Нил кивает. — Я думаю, для меня это обычное явление. Хватка Джеймса на перилах ужесточается. — Итак, кто? — Неважно, — говорит Нил, и Джеймс напрягается, готовый протестовать, но Нил обрывает его. — Они мертвы, а я нет. Ничего больше не надо делать. Он оставил подробности об кровавом контракте с Мориямамы, потому что он уверен, что Джеймс уже в курсе событий. Ты не можешь заключить такую сделку и не допустить, чтобы слухи о ней быстро разлетелись в преступном мире. Джеймс выглядит почти расстроенным. Сейчас у него есть полномочие - власть. Он, наверное, всегда ненавидел свою беспомощность в том, чтобы остановить охоту семьи Нила на него, а сейчас, когда это стало возможным, в этом больше нет необходимости. Но потом он, смирившись, кивает. В конце концов, это хорошо. — Теперь ты перестанешь быть хуже всех? — спрашивает Нил, прикрывая рот письмом. Оно все ещё запечатано. Он знает, что оно предназначалось ему, но сейчас Джеймс здесь, ему кажется неправильным открывать его без того, чтобы он был свидетелем реакции. Джеймс моргает и смущённо потирает затылок. — Я буду честен… дело было не в письме, — вздыхает Джеймс, разводя руками перед собой. — Я… Я имею в виду, что это реальное событие, я просто хотел доказательств, хорошо? Что ты был рядом. Я просто не верю слухам, ты же знаешь меня… — Только видя собственными глазами, ты веришь. Нил рад, что он лицезрел смерть своего отца, иначе бы он по сей день сомневался в этом. — Несомненно, — отзывается Джеймс. — Даже если бы ты прислал отказ, даже если бы ты просто написал одно предложение с просьбой отъебаться, я бы понимал, что ты в порядке и жив. Поэтому, когда ты ничего не сделал, я просто должен был прийти и убедиться сам. Нил слегка улыбается, свешивая руки через перила рядом с ним. — А если бы я не был в порядке? Джеймс смотрит на него, как на сумасшедшего. — Тогда я бы предложил забрать тебя с собой, — очевидно говорит он. Нил пихает его. Он настороженно смотрит на Джеймса. Как бы Нил не смирился с тем, что сейчас они друзья, он полагает, что Джеймс знает, что это никогда не может перерасти в нечто бóльшее. Почуяв вопрос, Джеймс качает головой. — Все больше не так, хорошо? Это не для меня. Но я до сих пор… до сих пор не хочу, чтобы что-то ужасное случилось с тобой. Разве что угроза не исходит от меня — я уверен, что в один прекрасный день я, наконец, поддамся желанию убить тебя. — Как будто ты можешь, — ответно язвит Нил, и Джеймс соглашается. Нил ржавый, но не неопытный. — Ты был послан на Землю, чтобы выводить меня, знаешь ли, — еле слышно бормочет Джеймс, но он не берет свои слова назад и не опровергает их. — Ты хотел проверить меня, потому что ты мой друг, — говорит Нил, потому что ему надоело, что они уклоняются от ответа на важный вопрос. Они оба гримасничают от детского чувства, но принимают его. — Да, наверное. Нил откидывается назад, руками держась за перила. Он обдумывает свои слова. — Я не знал, что мы были друзьями тогда; я никогда не думал об этом. Но это не значит, что мы ими не были. — Я понял это, — говорит Джеймс, но кончики его ушей приобретают красный оттенок. Он закрывает их руками, чтобы отгородиться от него. — Поздравляю, твой словарный запас расширен. Заканчивай уже, я не могу этого вынести… обязательно именно это должно быть твоим извинением? — Нет, — Нил насмехается, и у Джеймса достаточно сил, чтобы слабо взглянуть на него. — Я не буду извиняться - я просто больше не буду так делать. Я буду лучше. Или, он, по крайней мере, попытается. Однако, учитывая то, что они знают друг о друге, он уверен, что это не обсуждается. Джеймс медленно опускает руки, с подозрением глядя на Нила. Он полагает, что это справедливо; он не ожидал, что все решится быстро. У него даже не имелись реальные сроки. Так обычно не бывает, и в эти дни у него есть роскошь убивать время и плыть по течению. Он может больше никогда не увидеть Джеймса, даже если между ними в конце концов установится взаимопонимание - но если он сможет его встретить вновь, он надеется, что с каждым разом напряжение будет спадать. Джеймс немного задерживает на нем взгляд, и снова появляется уязвимость; мальчик, который моментально отгадывает намерения каждого, потому что никто не обращает на него внимания, кроме как для того, чтобы добиться расположения его отца или братьев. Но Нил никогда не был таким, и нет причин полагать, что что-то изменилось сейчас. — Я все ещё не знаю, верю ли я тебе, — говорит Джеймс, и Нил склоняет голову в знак одобрения. Джеймс вновь играет со своим кольцом, и по какой-то причине Нил осознаёт, что он пытается нащупать тату на ноге. Это напоминание о том, что он не один, даже если он здесь, и никто не находится рядом. У Нила есть люди, приглядывающие за ним, и это взаимно. Он может только полагать, что у Джеймса так же. Может, однажды он будет испытывать то же по отношению к Нилу. Тем не менее, Нил благодарен, что у него есть кто-то. Вскоре Джеймс смягчается и вновь хватается за перила. — Но хорошо, я посмотрю, к чему это приведёт. Я не убегу. В конце концов, я не могу быть как ты. Правильно. — Как великодушно. Джеймс ухмыляется. — Что ж, ты знаешь меня. Да. Ты далёк из дающего типа. Каким-то образом, Нил присваивает этому значимость. — И все же, что это за письмо? — наконец спрашивает Нил, когда основное напряжение рассеялось. Спрашивая это, он находит себя на том, что уже выковырял печать, открыв толстое, небеленое приглашение. Разбор изящной надписи, украшенной сердечками по углам листа, занимает время, но его мозг улавливает смысл написанного только тогда, когда его взгляд цепляется за настоящее имя Джеймса рядом с другим. Глаза Нила расширяются. — Я, эм, женюсь, — говорит Джеймс, внезапно занервничав из-за выражения лица Нила. Тем не менее, он не может подавить улыбку на лице и в голосе. Нил смотрит на него, пока он возится, странно юный в своих жестах. Джеймс указывает на кольцо на пальце, затем нервно засовывает его подальше. Не более чем через пару секунд, он вновь демонстрирует его, потому что его это слишком сильно взбудораживает. Это настолько неубедительно, это практически не сходится с тем, что Нилу известно о Джеймсе, но он догадывается, что они оба могут во многом измениться. Это к лучшему. Нил смотрит вниз на буквы имени невесты. Он узнает ее фамилию и вес, которую она имеет. Видимо, Джеймс прекрасно обходится и без своей семьи. — И ты хочешь, чтобы я пришел? — спрашивает Нил. — Ты знаешь, как сильно я люблю скандалы, — прокашлявшись, говорит Джеймс. Уголок его рта приобретает намёк на улыбку. — Подумай только: мой бывший на моей свадьбе. Это вечеринка. Ты такой странный. Нил не спрашивает о том, что же приглашение действительно значит; он просто принимает это за жест, который был озвучен Джеймсом. Джеймс говорит, что если Нил хочет быть там, то он может придти. — Ты не обязан приходить, — идёт на попятную Джеймс, когда Нил слишком долго молчит. — Я имею в виду, ты должен, потому что это будет замечательно. И если твой парень любит десерты, то там будет шоколадный фонтан и все такое. Нил щурится. — Ты ненавидишь сладкое. — Но она любит. Будто это все, что необходимо для объяснения. Это ошеломляет, насколько Нил созвучен с этим: необходимость сделать человека, который тебе дорог, счастливым… Нил грустно улыбается, глядя на письмо, а затем выходит на парковку. Подумать только, у них почти не было этого вместе. Они, конечно, не заслуживают ничего подобного - они никогда ничего не заслуживали. Они выживали, и сейчас все… в порядке. Больше, чем в порядке; это удовольствие и спокойствие. Он, должно быть, отключился, потому что следующее, что он почувствовал - невесомого прикосновения Джеймса к письму в его руке, который забирает его. Нил глядит на письмо, а затем назад на друга. В нем еще есть хоть малейшее беспокойство. — Нил, ты правда в порядке здесь? — спрашивает он. — Потому что если нет, или если ты когда-нибудь будешь не в порядке… ты просто скажи мне. Я не хорош в этом, и я не собираюсь быть добрым или утешать тебя, но я помогу тебе. Если тебе потребуется вновь бежать, в конце концов… в конце концов, беги ко мне. Ну, к нам. Он жестом показывает на письмо, на изящный шрифт, который, наверное даже не отражает того, что он испытывает к ней. Нил улыбается, благодарный за это. — Это смелое предложение, а что если она меня возненавидит? — отшучивается он. Как-никак, у ее фамилии есть репутация. Джеймс насмешливо фыркает, но его улыбка полна любви. — Она никого не ненавидит, — говорит он, отмахиваясь от этого заявления. — Она не такая, как мы. Что ж, если она любит Джеймса, то он сомневается в этом. Но он не собирался рушить торжество Джеймса. — Спасибо, — говорит Нил, и он в самом деле подразумевает это. — Но это мой дом. Эндрю - мой дом. Он чувствует, как меч вонзается в его бедро, и берет себя за запястье, чтобы почувствовать мягкие повязки. Верно, он никогда не сможет отказаться от этого, не сможет отвернуться. Но это не самое худшее чувство — знать, что если все превратится в дерьмо, то у него есть другой ресурс. Место, куда можно пойти. Выискивая в глазах Нила какие-то признаки лжи, которые были так знакомы, Джеймс кивает, и приходит в умозаключению: — Тогда я верю тебе. Нил не осознаёт, что ухмыляется, пока ему не сводит мышцы щёк. — А что насчет нее? Джеймс вскидывает бровь. — Хм? — Она - твой дом? — спрашивает он, потому что это важно. Эта вещь, которую они пробуют, эта дружба, должна касаться обоих сторон. Осознание, кажется, поражает Джеймса, и он загорается настолько непостижимыми образом, что Нилу хочется вырвать. Неудивительно, что Эндрю всегда говорит ему прекратить делать такое лицо - он может только представлять, как он выглядит. Джеймс кладёт руку на сердце, дважды похлопывая по этому месту, чтобы ответить: — Да. И это все, что Нилу было необходимо знать.***
Через неделю, Кевин получает по почте чек на пару тысяч долларов с примечанием: За не-самый-дерьмовый ноутбук.