Beloved Count

Нечасто Графу свойственно бросать на гостей с подопечными короткие, но выразительные и пристальные взгляды. Особенно где плескается неподдельная заинтересованность в субъекте. Отнюдь не скромная и кроткая. Цепкая и дерзкая, но снисходительная. Словно блондин уже присвоил центр драгоценного внимания себе, но не взирая на сей факт, до сих пор делает одолжение и счастливчику несказанно повезло, что на него положила глаз столь восхитительная персона. Счастливчик с достоинством вздернул подбородок и вальяжно закинул ногу на ногу. Из-под полуприкрытых век на Люцио томно, одним лишь видом любопытствуя, чем обязан скучающий обладатель, смотрели бледно-медовые глаза. Ради зрительного контакта, длиною в считанные мгновения, Валериус даже удосужился оторваться от бокала.  — Подойдите, — сквозь месиво из тел, кружащихся под непринуждённую, но чересчур замысловатую мелодию, придворного манят длинные холеные пальцы импозантно развалившегося во главе стола Графа Люцио. Требовательно и уверенно. Даже музыка со стремительно нарастающей звучностью не заглушала твёрдых речей, будто повинуясь и осознавая, кто здесь господин.  Никто из присутствующих и не обернулся на экстравагантное для Графа поведение. Широкая белозубая улыбка озарила слащавое лицо, обрамленное пышными золотистыми прядями, а взор изучающе пробежался по сидящей фигуре Консула и побуравил. Долго заставлять Его Светлость ждать не входит в рамки дворцового этикета. Валериус покорно соблюдал абсолютно каждый пункт, каким бы абсурдным не считал некоторые из них, дабы слыть в высшем обществе примером для подражания, достойным милости и уважения более остальных. Каштановый водопад в сложной прическе надежно припрятал розовеющие скулы.  — Слушаю Вас, — Валериус приблизился к королевскому месту с почтительным, но сдержанным поклоном головы. — Чем могу помочь?  Вопрос — чистейшая формальность. Ответ известен наперёд. Объяснений не требуется, как и намеков. Но ради выдержки деловой репутации придворный никогда не пренебрегал избитой официальностью и напыщенным нейтралитетом. Со стороны не выглядит подозрительно — и ладно.  — По деловым причинам, — с неоднозначной ухмылкой дал знак блондин и величаво поднялся с места впервые за вечер. Понадобилось менее пары секунд, чтобы ощутить дыхание Графа на губах. Опьяняющий аромат дорогого алкоголя. Само собой. Не разит за километр, не едкий и не забивающий ноздри. И ни в коем случае не перегар. Тонкое благоухание. Подобно душистой воде. Сразу и не скажешь, что Люцио подвыпивший. Не совсем трезв, но и не в дрова до неприличия. Рассудок практически чист. — На каком помещении Его Светлость предпочтёт остановить выбор сегодня? — с завидной невозмутимостью аристократ задает наводящие вопросы, покуда вдыхает витающее совсем рядом благоухание правителя. И видит мелькающую полуобнаженную грудную клетку. Проверка на прочность? Проглядывающая из-под богатых белоснежных мехов слегка выпуклая мускулистая грудь приковывает взор совершенно случайно и неосознанно. Люцио слишком хорошо знает каждое свое достоинство. И умело подчеркивает, используя преимущества с умом. Почему же добрая половина юных девушек, а временами и юношей стремились завоевать расположение Его Светлости? Секрета, как такового, не существует. Всего лишь отточенное до идеала умение выделить лучшие черты приятной внешности и щепотка нахальства в манерах. Способность преподнести себя и показать с лучших сторон. И, само собой, чертовское обояние, когда нужно. — Прошу проследовать в мои покои. В последний раз бледные серебристые радужки выжидающе блеснули перед тем, как хорошо сложенному силуэту раствориться среди дружно расступившейся толпы, что так учтиво поспешила пропустить Графа вперёд. Горделивой походкой с идеально ровной осанкой Люцио проследовал к выходу из праздничного зала и загадочно скрылся за дверью в темноте, предварительно одобрительно посмотрев на аристократа через плечо. Теперь идти позволено и ему, не тревожась о косых взглядах. Искусственно созданная дистанция сотворила иллюзию повышенной занятости Люцио и случайного предлога отлучиться у Валериуса.  Консул исчез менее торжественно. Прошмыгнул между гостями и дело с концом. Шанс того, что спохватятся крайне мал, несмотря на уход без высказанной причины и предупреждения. В приоритете как можно скорее нагнать уходящего в сторону жилого крыла Его Светлости. — Быстрее, — Люцио стоял, оперевшись об стену и раздраженно постукивал кончиками пальцев по поверхности. — Вы же знаете, что до утра здесь никто шляться не собирается. Бояться нечего. — Вы же понимаете, что если вдруг нас заметят, слухи расползутся с невообразимой скоростью, — аристократ закатил глаза и по привычке скрестил руки на грудной клетке. Кисть свободно повисла в воздухе без бокала в ладони. — Ах, вы ж мой умненький и находчивый фаворит! — переменился блондин. — Благодарю за проявленную заботу о моей репутации, — он развязанным жестом потрепал верного придворного по плечу, с нескрываемым удовольствием наблюдая за тем, как опускаются уголки вечно надменно поджатых губ, как во второй раз за вечер розовеют острые скулы, как нескладно аккуратные пальцы приводят в порядок причёску. — Вы сильно пьяны? — вместо ответа на бесстыдный флирт сквозь зубы процедил Валериус, не удостоив реакцией и грубоватое прикосновение. — Трезв как стёклышко, — Его Светлость не скупился на очередную беззаботную улыбку во все тридцать два. — И, между прочим, могу быть трезвее, чем Вы с утреца. Путь до графских покоев прошел под неутомимую болтовню и неловкое кокетство подвыпившего блондина в сочетании с учтивым молчанием молодого Консула. Отнюдь не первый и не единственный раз, когда приходится добираться в сопровождении Его Светлости под нескончаемые беседы. Глупые, наполненные плоскими шутками, а порой и философскими. Следует заметить, что последнее у Люцио выходило слабовато. Сегодня же посчастливилось выслушивать порцию коротких и совершенно бессмысленных рассказов и сплетен с сегодняшнего бала без доли морали и забавы. Опомнился аристократ лишь будучи неожиданно схваченным за плечо и плотно прижатым к прохладной стене прямо возле двери у входа в нужную комнату. Люцио излучал приятный телу жар, прижимался нагловато и крепко, пуская в активные действия руки. Учащающееся дыхание обожгло чувствительную кожу в районе изящной шеи, а поверхностный поцелуй довел до сорвавшегося негаданно рваного вдоха. Каково это — удостоиться чести стать любимым фаворитом Графа? Многих интересовал вопрос интимного характера, неизменно прикрытый завесой сплетен и гипотез. И лишь аристократ вплоть до мельчайшей подробности знал сей потаенный уголок. Иногда предельно возбуждающе обладать тем, о чем остальные и догадываться верно не смеют. А порой и странно. Чужеродно.  — Даже дверь отпирать лень, верите ли, — зашептал блондин, поднимаясь ближе к уху аристократа, накрытому каштановыми локонами. Пониженный голос пощекотал мочку, а тело предательски затребовало большего. Вот только желания самого Консула значительно разнились с хотением плоти. Здравый смысл еще не успел раствориться в мутной дымке и забрать с собой остатки рассудка, поэтому попасть внутрь покоев на текущий момент казалось по-прежнему наилучшим решением, нежели устраивать лобызания прямо в коридоре. — Нам придётся, Ваше Сиятельство, — у аристократа хватило смелости и воли мягко отстранить Люцио. Убедительность в обычно собранном голосе звучала особенно соблазнительно. Графу искренне хотелось верить, что Валериус говорит это ради безопасности репутации. Не своей собственной, а его. А как иначе? Разве обязанность придворных — не выполнять поступающие указы Его Светлости, не защищать честь и достоинство? Не сдаться и не начать прямо здесь и прямо сейчас казалось практически невыполнимой задачей. После количества выпитого, недолгих, но многозначительных переглядок с фаворитом и тесного контакта в брюках неприлично тесно, а жар душит изнутри. Валериус был силой затащен в дивную просторную комнату, выполненную в приглушенных оттенках алого. Совсем как цвет бархатистого красного вина. Богато, со вкусом, и, несомненно, дорого. Все в стиле Его Светлости. При виде убранства впервые в жизни у людей подкашиваются колени от восхищения, в то время как аристократ спокойно ступал за порог с самым флегматичным видом, какой только способен напустить на себя. Каждый день лицезреть чертог правителя имеет свойство входить в привычку ровно так же, как и напичканная изобилием блеска жизнь.  — Закройте дверь, — беспечно распоряжался Люцио, стоило обоим оказаться в едва ли не самом безопасном месте во дворце.  Он обошел ненадолго застывшего на месте Консула, игриво вильнул упругими бедрами и подмигнул, тем самым бросив намек на собственную готовность и приказ не тянуть время.  — Не смотрите на меня как беспомощный оленёнок, — добавил он, цокнув языком, таки оторвавшись от увлекательного занятия в виде наблюдения за смущением фаворита. — Оставьте этот приемчик для последующих событий. Входная дверь со скрипом закрылась, оставляя происходящее далее под завесой тайны. Никто не посмеет ворваться в жилое крыло самого Графа Везувии без предупреждения, особенно когда тот четко дал знать о своей занятости. Мнимой, само собой.  Люцио излишне тактилен. В нетерпении хватал аристократа за руку, тянул на себя, чуть ли не волоком тащил к заранее подготовленной просторной постели с мягкими перинами. Много суетился, красовался и флиртовал. Порой откровенно по-идиотски, а порой искусно настолько, что невольно перехватывает дыхание. Особенность лавировать между псевдоромантическими подначиваниями и по-настоящему спирающими воздух из легких речами вызывает немало изумления. Ровно столько, сколько и восхищения. — Как же я рад, что мы оттуда слиняли, а? — Граф хищно обнажил ровные белые зубы и притянул Консула за поясницу к себе.  — Странно, мне думалось, Вам по душе прохлаждаться в компании гостей из высшего общества, — Валериус иронично хмыкнул и скривил губы.  Как делать правильно аристократу известно довольно давно. Он чинно устроил руки на чужих плечах, но обвивать основательно не спешил. Сдержанность в движениях раскаляла Графа, судя по заплясавшим огонькам в расширившихся зрачках.  — Но когда я вспоминаю о Вас, высшее общество идет далеко к черту, — дополнил скептическую фразу фаворита блондин и властно склонился, вынуждая первого отступить к краю кровати. — Чего стоят ночи в Вашей компании! Лучше всякого праздника. — В таком случае, — Валериус пластично выбрался из надежного кольца объятий, — расположимся с комфортом, а не абы как, если хотите, чтобы было, что запомнить и на сей раз. Дело за ним: сопровождаемый темнеющим взглядом Люцио, аристократ совершил плавный шаг назад и одним скорым жестом сорвал шейный платок, но откидывать вещицу на край ложа не торопился. Медовый взор зыркнул на Люцио, и только тогда предмет гардероба был снят. Легкая ткань пролетела несколько дальше ожидаемого и приземлилась на ковре благодаря тяжелой броши, не позволившей шали упасть на приличном расстоянии и затеряться. Блондин в отличие от собранного и в меру скромного фаворита махом избавился от верхней части приталенного костюма, не заботясь о том, что на другой день изрядно смявшуюся ткань придётся приводить в порядок. Дело десятое. То и дело ловя на себе и своем точеном прессе тщательно скрываемые взоры молодого аристократа, он нарочно принимал позы, выставляющие напоказ совершенства и изгибы фигуры.  Обнажались медленно и затяжно. Валериус, прослыв гурманом и ценителем эстетики в разных ее проявлениях, воспринимал процесс избавления от одежды не как что-то лишнее, а часть прелюдии, пусть и с отсутствием прямого физического контакта. Близость имеет место быть в самых разнообразных вариантах, начиная от совместного пожирания взглядами без действий руками и завершая тем, на что рассчитывал нетерпеливый Граф. — А Вы не торопитесь, я погляжу, — пряжка ремня штанов со звоном расстегнулась и ткань заскользила по нижней части подтянутого туловища. Из-под сползающего материала брюк показались очертания рельефных бёдер. — В ступоре от моей красоты? Или нужна помощь? — в понижающемся урчащем голосе перекатывалась игра вперемешку с прямым предложением. — Нам есть, куда спешить? — вместо ответа на вопросы вскинул бровь Валериус. — Если Вы успели возбудиться за столь короткий срок, то проявите немного терпения, — глаза сверкнули игривой искрой, несмотря на общий сдержанный вид. — Согласитесь: гораздо приятнее получить то, чего долго ждете и предвкушаете, нежели сразу?  Люцио давно смирился с тем, что чрезмерно умный Консул частенько позволяет себе поучать и без того опытного Графа, давать завуалированные советы с рекомендациями и беззастенчиво интриговать. Уголки губ опустились вниз и он со вздохом закатил глаза, но тут же вернулся к бесцеремонному сверлению взглядом в явном нетерпении. Да, спешить абсолютно некуда, но телесному желанию глубоко плевать на достаток времени. С расстёгнутой верхней одеждой Валериус выглядит совсем другим. Не таким, каким тот казался, будучи облаченным в дорогие и элегантные ткани. Более беззащитный. Более утончённый. И приторный. Вызывающий желание обладать этим утонченным, но отнюдь не сухощавым телом. Из-под расшнурованного слоя вещей маняще выглядывал упругий, но без выраженной мускулатуры пресс и изящные ключицы. Хотелось протянуть ладонь и с нажимом пройтись вдоль, на финише задеть то, что находится ниже пояса.  Завершился неторопливый процесс плавно. Люцио, таки оторвавшись от объекта вожделения, расправился с оставшимися тряпками и расположился на просторной постели, параллельно поддразнивая себя кончиками пальцев.  — Конкретные пожелания? — нагой аристократ устроился рядом со своим правителем и мягко перехватил его руку, отложил на поверхность одеяла и смело, но деликатно перехватил начатое, сжав в теплых ладонях твердеющую плоть. С губ блондина слетел сдавленный стон. От тепла мягких рук фаворита перехватило напрочь дыхание и он откинулся на широкие подушки, полностью отдаваясь волне трепетных ощущений и стремительно возрастающему возбуждению. — В-возьмешь его в рот?.. — на Валериуса обратились два помутневших серебристых глаза с полуприкрытыми веками. Опьяненный прелюдией голос, неожиданное фамильярное обращение — в постели Люцио терял контроль над собой практически полностью.  Несмотря на тот факт, что просьба прозвучала скорее как вопрос или предложение, отказываться молодой человек не планировал, ибо как бы близки они ни были, доставить удовольствие Его Светлости неизменно обязано оставаться на первом месте. — Устройтесь поудобнее, — попросил Валериус, перестав удерживать налившуюся кровью плоть и потер ладони друг об друга, согревая и разминая. Он благодарно кивнул, когда заприметил, как блондин уселся, оперевшись спиной об стену и слегка развел подрагивающие ноги в стороны. Тугая нить полупрозрачной смазки тянулась от головки и стекала по стволу вниз. Аристократ комфортно расположился между ног своего Графа и развел налитые бедра в стороны, дабы лицом находиться на уровне субъекта дальнейших действий. Он не дивился ни размеру, ни форме увиденного. Не впервой предоставляется возможность ублажать Его Светлость. Дорожкой мокрых поцелуев покрылось графское достоинство — Валериус не проявлял расторопности даже сейчас, когда прямо над его головой Люцио почти захлебывался приглушёнными стонами. Ногти блондина впились в макушку фаворита. Поддразнивать Его Светлость иной раз забавно. Поднимать взор и лицезреть, каким беспомощным перед плотскими желаниями тот выглядит, как зажмуривает глаза и до боли закусывает нижнюю губу, с адским трудом сдерживаясь от откровенных вскриков и мольб о продолжении наслаждения. Даже в постели Люцио мечтал казаться стойким, но, надобно признать, выходило слабовато. Частенько тот напоминал стыдливого подростка, которого настолько просто довести до чистейшего экстаза, нежели взрослого мужчину. До такой степени он любил оральные утехи. — Медлишь… — процедил сквозь зубы блондин. За текущий момент скользкий язычок еще ни разу не прошелся по эрогенным зонам полового органа. Только теплые губы. — Растягиваю удовольствие, — возразил коротко Консул. А вот свое или чужое — об этом умолчал. Люцио в ответ не проронил ни слова. Стоило пальцам вновь обвиться вокруг основания, как закончились возможные ответы на реплику фаворита и его накрыло. Но умолять того, кто ублажал его? Ни за что на свете. Блондин был готов даже извиваться, но не выпрашивать. Когда настал ключевой момент осознания, что пора бы прекратить измываться над Его Светлостью, аристократ в последний раз одарил мокрым поцелуем чувствительную головку, спровоцировав волну мурашек, бешено пробежавшейся по чужому телу и пустил в ход мокрый разгорячённый язык. Задел крайнюю плоть, проскользил чуть ниже, позволив руке оставаться на стволе до тех пор, пока очередь не дойдет до неё. Старательно слизывал каждую каплю липкой смазки, не оставлял без внимания и миллиметра верхней части органа.  Сам от себя того не ожидая, блондин с зажатых стонов сорвался на откровенный скулеж. Жалобный, наполненный экстазом и желанием. Жадно хватая ртом кислород, Люцио то и дело поглядывал вниз, туда, где тщательно трудился верный слуга, покорно, но вместе с тем и дразняще, почти издевательски медлительно. Активно вздымающаяся грудная клетка перекрывала обзор на привлекательное зрелище, а желание выгнуть спину до хруста и вовсе мешало сохранять зрительный контакт. Навыки молодого Консула и впрямь впечатляющи. До тремора в конечностях. До лихорадки. До нехватки воздуха в лёгких. Рука, являющаяся золотым протезом, мягко трепала шелковистые длинные волосы, а уцелевшей Граф бесполезно прикрывал нижнюю часть лица. Щекотливые прикосновения, разбавляемые чмоками, сводят с ума. А любоваться на пикантную позу, что принял аристократ, приравнивалось к сладкой пытке. Отставленный назад и приподнятый вверх упругий зад произвольно покачивался под стать стимуляции. — В-возьми его…возьми его в-всего… — прикрывая глаза, урчал Люцио, подстегивая аристократа эффективнее работать ртом путем нажима на голову. Не слишком сильным, но убедительным, властным. Раскрасневшийся Валериус с сосредоточенным видом приподнял голову, молча кивнул, хмыкнул, в последний раз насладившись восхитительным видом изнемогающего Господина. Тугой узел в районе паха нарушил спокойствие, стягивающийся крепче и крепче. По тёмной простыне под телом растекалась небольшая вязкая лужица возбуждения, а набухший член с выступившими венами терся об постельное бельё. Некогда чистое. Эрекция, возникшая пусть и не внезапно, но нежданно, частично напрягала ласкающего Графа Консула, ибо с данной проблемой наверняка придется справляться самостоятельно, если не свезет незаметно финишировать в процессе. Чем дольше он изучал возвышающегося над собой блондина с пунцовым лицом, размякшим телом и прижатой рукой к губам, тем активнее предательский приток крови перекачивался в причинное место. А что же будет, когда аристократ всё-таки приступит к выполнению только что полученного указа? И на сей раз придворный не посмел заставить долго ждать. Физическое давление со стороны блондина не позволяло оттянуть момент и подавно, поэтому он послушно взял в рот самую уязвимую часть инструмента. Головка погрузилась в рот, усердно облюбленная скользким языком. До ушей донесся уже отнюдь не скованный вдох, а полноценный стон, отдавшийся эхом в комнате. Искусственная конечность ухватилась за длинную ажурную косу и требовательно потянула. Само собой. Обыденный приём, которым обожал пользоваться Его Светлость во время любовных игрищ с целью показать авторитет. Тот самый момент, когда демонстрировать собственную гордость фавориту по-настоящему неуместно.  Люцио бесновался, метался между спектром различных состояний, мычал и стискивал зубы до боли в челюсти. Жар обволакивал нежнейшее место, с каждым мгновением больше и больше, пока не поглотил окончательно, благодаря чему блондин обессилено взвыл и распластался, разводя напряженные ноги в стороны. Тело напрочь игнорировало спазмирующиеся до боли мышцы. Рельеф на деревянном прессе выглядел не настоящим, а выгравированным. В районе вытянувшейся шеи выделялась вздувшаяся вена. Граф находился на грани. Консул Валериус умело орудовал руками и языком, не обделял вниманием ни сантиметра господского достоинства, вычищал гладкую кожу от капель соков возбуждения. Стоило опустить голову максимально низко, как горячий ритм сердца в груди ускорялся до запредельной скорости, бросая аристократа в жар. Эрекция ничуть не спасала ситуацию: чем дольше он удовлетворял себя посредством фрикций о дорогую ткань, тем невыносимее становилась обязанность вести себя как можно тише и молча доставлять Графу удовольствие. Но этого вряд ли можно было так просто избежать. На лбу выступили мелкие прозрачные капли, некогда идеальная роскошная укладка растрепалась, превратившись в беспорядок. Когда до ушей придворного долетел очередной измождённый приказ не сметь дразнить, тёмные брови иронично приподнялись. Знал бы Люцио, какой там стояк у своего излюбленного фаворита, знал бы… — Д-да, вот т-так… — плотоядно и похотливо заухмылялся блондин, как только Консул осмелился принять в рот длину до упора. — Хороший придворный…п-примерный мальчик…немедленно увеличу т-твое вознаграждение… — в забытие рычал он, не стесняясь давить на голову фаворита ладонью, прилагая на этот раз натуральную физическую силу. Бредил ли он или обещал искренне — вопрос ещё тот. Придворный улавливал отдельные обрывки фраз, запоминая особо значимые. Само собой, обмолвка о возможном увеличении вознаграждения звучала неплохо, однако излишняя гордость явно не даст со спокойной душой принимать подношения от правителя не за заслуги, касающиеся работы и помощи государству, а то, насколько отменно он работает языком в спальне. Мысли, не успев настигнуть Консула, мгновенно растворились в дымке, оставляя туман. Рассуждать невозможно. Чем дальше они заходили, тем явственнее заявляло о себе мольба тела о дополнительной стимуляции и разрядке.  Положительные стороны все же нашлись. Пульсации внизу живота и разгар возбуждения подначивали к интенсивным ласкам, таким, каких всей душой вожделел Люцио, захлебнувшийся в скулеже и хныканье подобно подростку. Испустив скупой стон, скорее напоминающий рваный выдох, Валериус вложил в последние минуты прилежного минета последнюю энергию. Не смущаясь отныне ни пристального взора Графа, ни того, что тот без проблем опознает причину испачканных простыней, он ритмично заезлозил бедрами, а подёргивающийся инструмент щедро одарил хозяина божественными ощущениями. Откровенно хотелось отсасывать. Если в начале выраженным энтузиазмом Консул похвалиться не мог, то теперь брал в рот с упоением, самозабвенно и глубоко, сдабривая действие непристойным причмокиванием. Он тихонько съезжал с катушек. Ровно так же, как и получатель оральных ласк. Облегчение навалилось на Его Светлость сокрушительной лавиной, затопило и отняло рассудок. Не заботясь ни о внушительной куче гостей во дворце, ни о чувствительном слухе фаворита, ни о собственных голосовых связках, Люцио залился продолжительными, но отрывистыми вскриками, покуда его дрожащее туловище метко пронзали лезвия сладкого и мучительного экстаза. Предоргазменное состояние лишило блондина последних крупиц самоконтроля. Убрав руку от лица, он со всей мочи сжал изрядно помявшееся одеяло вследствие утех и неестественно выгнул гибкую спину, протискиваясь всем размером между чужих губ. Графа заколотило в крышесносном восторге. Тугие нити тёплой и вязкой белой жидкости обильно засочились из увеличившейся головки. — Д-да…да!.. — единственное, что удавалось промямлить блондину в перерывах между восторженными возгласами долгожданного удовлетворения. Валериус не побрезговал без колебания сглотнуть любовные соки своего Господина. В процессе пробы попавшего на язык его собственный окаменевший половой орган жалобно задергался, вымаливая у обладателя новую порцию нежности, но тот мужественно замер, будучи занятым совершенно иным. Более важным. Трепет вынудил аристократа вознаградить себя одним только толчком бедрами, благодаря которому плоть получила пусть и незначительную, но дозу необходимого внимания. Потребовались считанные минуты полного бездействия, дабы хотя бы частично прийти в себя. Последняя капля оргазма Люцио завершилась вымученным, но тяжелым вздохом, прежде чем твёрдые до невозможности мышцы пресса и конечностей освободились от оков болезненного напряжения. Изнуренные потемневшие глаза опустошённо уставились первым делом вниз. На Графа неизменно снизу вверх смотрел покончивший с ласками, но заведённый Валериус. Густые брызги семени стекали с узких губ по подбородку, мутный взгляд уставился на уставшего блондина, а ланиты покрывал сочный алый румянец, так контрастирующий со светлой кожей. — Хорошо-о-о… — закусив нижнюю губу, довольно замурчал Люцио и откинулся на мягкие подушки, ощущая себя бескостным. Он принялся лениво разминать онемевшие от длительного нахождения в одном положении запястья и щиколотки. Раздался характерный хруст. Аристократу понадобилось несколько больше времени, нежели блондину. Он вяло поднялся, вскинул голову и тряхнул спутавшимися волосами. Косица полностью утратила свой объем, как и пряди по бокам лица. Сейчас они безвольно свисали, спадали на лицо и мешались. Но он не обращал внимание на мелкие неудобства. Отвратительно ноющий низ живота агрессивно давал знать о внушительном притоке крови к гениталиям. Консул неразборчиво зашипел себе под нос. — Все в порядке? — прозвенел апатичный голос Графа. Он, закинув ногу на ногу, не пристально, но увлечённо наблюдал за тем, как фаворит, подрагивая, руками чистит уголки губ и щёки от остатков веселого времяпровождения. — Д-да, в полном, — стараясь сохранить ровность в интонации, наспех шикнул он. И это являлось неправдой. Чем дольше Валериус оставлял каменный стояк без должной нежности, тем упрямее тот напоминал о себе. Желания тела вновь шли вразрез с желаниями Консула.  — Не-е-ет, так дело не пойдёт, — поцокал языком Люцио, запросто поймавший фаворита на лжи. — У тебя же встал, верно? — риторический вопрос. Развязанное выражение, пробежавшееся по розоватому от жара лицу не оставляло шанса возразить. — Допустим… — впервые за вечер Валериус сконфуженно отвел зрачки в сторону, лишь бы не видеть смущающую графскую эмоцию. Блондин поманил пальцами придворного к себе, на удивление вежливо указав на место рядом с собой. — Ближе, — коротко отдал приказ он.  Иного выбора Консул не имел. Внутри себя же он пылал от желания быть обласканным своим Господином, пусть даже совсем немного и недолго. Он не знал наверняка, как много движений понадобится, чтобы испытать желанное облегчение, но надеялся, что многого не потребуется. Расходовать и без того скудные силы Люцио казалось ему моветоном, самым наглым на свете. Но если Граф настаивает…а настаивает он практически постоянно. Лежать совсем близко к Люцио уже привычное дело. Его жар согревает, порой обжигает, а ладони с длинными пальцами оглаживают неудержимо, но не без деликатной чуткости. Настоящая рука гораздо приятнее на ощупь и теплее, нежели протез, но и тот способен касаться с нежностью. Он владеет им так же безупречно, как и конечностью из плоти и крови. — Я был настолько восхитителен, что ты завелся? — с ехидной улыбкой нашёптывает на ухо аристократу Люцио, продвигаясь к центру удовольствия.  Восхитителен. Громко сказано. Скорее, нескладен и презабавен. Как подросток, вступивший в пубертат и впервые познавший прелесть оргазмов. Но тот ответа и не ожидает. Блондин в курсе, что он красив при любых обстоятельствах. И ни в коем случае не смеет выглядеть смешным. — Ты благоприятно влияешь на мою самооценку, ты знал об этом? — отыскав среди шелковистого каскада маленькую мочку уха, Люцио с задором прикусил кончик, доведя Валериуса до обескураженного подёргивания.  Консулу хотелось забиться в конвульсиях, залиться неудержимыми стонами, искусать подушку и извиваться, когда графские пальчики обвили тугую крайнюю плоть и принялись массажными движениями разминать, растирая текучую лоснящуюся влагу. Но вместо бурной реакции выдал неожиданно мягкий и протяжный стон, обрывающийся тихим мычанием. Встретившись с довольным лицом блондина, он неконтролируемо прильнул к нему, пока тот расположился на боку. Теперь оба смотрели друг на друга, оплетая тела ногами. — О, да, покажи, как ты любишь своего Повелителя, — вкрадчиво шипел похотливый голос прямо на ухо, зажигая огонь пуще прежнего. — Дай мне услышать то, что я не услышу за пределами моей комнаты. Абсолютно ничего из арсенала, который успел прослушать и увидеть за сегодня Граф не будет произнесено и показано за чертогами королевской спальни. Никогда. Неужто недостаточно? Нет. Ему надо все больше и больше. Стоит же за счёт чего-то, да убеждаться в своей неподражаемости во всем, что только существует. И в любовных делах не исключение. — Я не слышу, — большие глаза с вызовом прищурились. Выбить из любимого фаворита хотя бы единственный непристойный звук непросто, но блондин успешно справлялся. Несомненно, это благотворно влияло на самооценку, возвышая до небес. Он не сомневался в своих навыках и сейчас. Усилив нажим на крайнюю плоть едва дышащего придворного, неустанно следил за трансформациями на пылающем лике. Мучительная пытка удовольствием стала для Валериуса последней каплей терпения. Даже бриллиантовой, годами отточенной выдержке имеет свойство приходить конец. Он запрокинул голову назад и позволил комку накопленного вырваться наружу посредством изнеможденного вскрика. Совсем не свойственному такому, как он. Холодному и неприступному. Люцио, представляя из себя ходячий огонь, в два счета растапливал ледяную корку, высвобождая ту уязвимую часть фаворита. Он упивался именно ею. Хватал самую чувствительную часть тела, хаотично гладил снизу вверх и наоборот, не боялся экспериментировать, доводил аристократа до исступления.  — Д-да…да…ещё, м-мой Повелитель… — почти в бреду умолял Консул, утративший всякий контроль над тем, что говорит, о чем думает и какие вещи выдаёт прямо сейчас. — В-вы…еще…прошу…  — А насколько сильно верный слуга обожает своего Господина? — губами блондин уткнулся в изгиб изящной шеи и впился. Сводит с ума. Бедра сами поддаются вперед, принимают попытки словить ритм, чтобы встречаться с дающей тепло рукой чаще и чаще. Все, что угодно, лишь бы Люцио не подумал прекратить. В погоне за разрядкой Валериус напрочь позабыл о своей павлиньей горделивости. Спасал тот факт, что сей маленький грязный секрет останется в пределах комнаты. Граф тот ещё болтун, но совместные ночные торжества надежно держит втайне.  — Б-безумно…обожаю… — будто в трансе одними губами шепнул придворный, выпрямляя шею навстречу голодным поцелуям. — Хороший фаворит. В качестве вознаграждения Граф позволил Валериусу позабыть о неприятном перенапряжении и продолжил классическую стимуляцию без лишних заморочек. Целовал, лизал, посасывал и покусывал тонкую бледную кожу, оставляя на ней, как кисть рисует на чистом полотне, бордовые следы. Глухая одежда в любом случае скроет вызывающие засосы. Поэтому в развлечении можно себе не отказывать. Удивительная гладкость кожного покрова завораживала. Приглушенное хныканье аристократа, поднимающаяся грудь и покачивающиеся бедра — воистину восхищающее явление.  Стоны сменились обессиленными всхлипываниями. На одеяле растекалась новая лужица из соков, но никому до нее дела уже не было. Срывавшиеся упрашивания мешались со звуками разной частоты. Господин творил чудеса. И только лишь ладонью в дуэте с пальцами.  Взрыв предсказуем, но яркость ощущений от того не приубавилась. Судорога изматывала, а оргазм оказался эффективным спасением. Валериус открыл рот в немом крике. Тонкие струйки излились в руку Люцио, но тот, по всей видимости, совсем не питал отвращения к получившемуся финалу. Победная улыбка вовсю сияла. А голова гудела. Мысли лихорадочно роились в голове, но ни одна так и не успела оказаться подхваченной. Аристократ бессильно бился в конвульсиях, инстинктивно жался к источнику тепла, милостиво подарившему некогда высшее наслаждение, прижимал ослабевшими руками голову блондина к плечам и горлу, настойчиво выпрашивая новой дозы нежности. Полураскрытые губы с придыханием шептали обрывки фраз, мешались с произношением имени Графа и вопрошающими, почти молебными словами.  — Тш-ш-ш, ты же получил от меня то, в чем нуждался, правда? — на изнемогшего придворного блеснула пара дымчатых глаз. Наглая улыбка и не думала соскальзывать с красивого лица с правильными чертами, однако особая трепетная интонация улетучивала флер самодовольства. Консул оставил услышанное без чёткого ответа. Неразборчиво промычав в ответ что-то односложное, он хило откинулся на смявшуюся подушку и свернулся калачиком, оборвав возможность любого тактильного контакта между собой и Люцио. Веки наливались свинцом. Учащенное дыхание постепенно возвращалось в норму, однако редкие вздохи на фоне стихшей обстановки выделялись среди общего молчания. Подложив руку под голову, Валериус распластался с прикрытыми глазами, норовя провалиться в негу крепкого сна. Настигшее облегчение в бёдрах и паху отдавалось терпким послевкусием оргазма. Люцио лежал рядом. Ворочался, ворчал под нос, приводил прическу в порядок и с хрустом разминал тело. Энергии хоть отбавляй в отличие от мирно сопящего поблизости фаворита, который гордо повернулся к Графу спиной и отодвинулся до самого края постели, свесив одну ногу до прохладного пола. Ничем не защищённый от сквозняка, лишь длинные спутавшиеся вследствие ночного веселья пряди густой простыней покрывали субтильную спину с выступающими маленькими лопатками и позвоночником. Ни капли не похож на себя обычного. Более хрупкий.  Не упуская возможности лишний раз полюбоваться обнаженной изящной фигуркой, Люцио приблизился, удерживая край одеяла. Взор остановился на стройных ногах и упругих бедрах, но центром внимания эти части тела не стали. Пробежался по линии спины, спрятанной под каштановым водопадом, плавно переходящим в платиновый блонд, заметил изгиб талии, приметил по-юношески узкие плечи. Граф достаточно часто проделывал этот бесшумный ритуал, если вдруг аристократ засыпал прямо в покоях. Учитывая его склонность к порядку и контролю себя и тому, где находится, случиться событию удавалось не так часто, как хотелось бы. Тот подорвался с места, стоило тяжелому одеялу коснуться замерзшей кожи и поднял голову, обернувшись. Встретившись глазами с блондином, Валериус приподнялся и сел, не допуская попыток заботиться о себе. Нужно прямо сейчас приводить в порядок внешний вид по мере сил и возможностей, а уже потом отправляться в личные покои на заслуженный отдых. До дома дойти не лучший вариант — за окном стояла темень. — Прошу прощения, — официально и отстранённо извинился придворный, хаотично приглаживая волосы, не в силах уложить непослушный каскад, — но время позднее. До скорой встречи. И доброй ночи, если Вы планируете отходить ко сну, — раздражаясь и морща нос от отсутствия успехов в стараниях вернуть хотя бы подобие прежней причёски, он уперся слабой рукой о поверхность кровати, дабы встать. Хотел было Консул потянуться за валявшейся одеждой, как оказался мягко, но властно схваченным за тонкое запястье и потянутым назад, обратно в мягкий маленький рай. На сопротивление сил банально не хватило, поэтому прилагать усилия выбраться он даже не планировал. Безвольно свалился возле хихикающего Люцио, на сей раз помещенный в надёжные смелые объятия. — Приказываю оставаться со мной, — распущенно и тягуче пропел блондин, удовлетворённый заточением фаворита.  — И как долго? — лениво вздохнул аристократ, устраиваясь поудобнее. Судя по тому, в каком кольце из объятий он оказался, отпущен будет еще очень нескоро. Если Его Светлости не надоест делить кровать с кем бы то ни было, конечно же. — До-о-о…завтрашнего утра, — Граф неопределённо пожал плечами, особо не заморачиваясь над данной деталью. — А значит, спать ты будешь здесь, — он игриво хохотнул. Несмотря на расслабленное поведение, говорилось всё всерьёз. — Как пожелает Его Светлость, — покорно согласился Консул и сладко зевнул, таки натягивая одеяло на себя и Люцио. Музыка, чужое многоголосье неподалёку и топот не способны нарушить воцарившуюся идиллию. Валериус провалился в сладкий сон за считанные мгновения, пока задремавший блондин даже в забытии отчаянно требовал внимания, то и дело закидывая ноги на измотанного фаворита. И лишь тогда, когда маленькая бледная рука успокаивающе опустилась на шелковистые кремовые локоны, пропустив пушистые пряди между пальцев, упрямые шевеления скоропостижно прекратились, будто их и не было. Ясный серебристый свет полной луны любопытно заглядывал в комнату, а тусклый луч ночного света прошелся по донельзя сплетённым телам.